29 ноября 2021 года в Казани прошла Межрегиональная научно-практическая конференция «Повседневная жизнь имама в России и его место в развитии исламской культуры населения: исторический опыт и современное положение», организованная Межрегиональной общественной организацией социально-гуманитарных научных исследований «Историческое сознание» и Центром исламской культуры «Иман».
После приветствия от имени организаторов я выступил с докладом «Социальное положение, особенности быта и повседневная жизнь мусульманского духовенства в России: история и сегодняшнее состояние».
Несмотря на то, что в исламе нет понятия «духовенство» в том виде, как оно представлено в церкви, в Российской империи на практике сложилась система мусульманского духовенства с иерархией, на что повлияло государство, заинтересованное в наличии такого института, и была принято мусульманским населением как форма самоорганизации исламской уммы. Так, структурно мусульманское духовенство в России было представлено муфтиями (в Российской империи было 4 муфтията:Оренбургское магометанское духовное собрание, Таврическое магометанского духовное правление, Закавказское магометанское духовное правление суннитского учения и Закавказское магометанское духовное правление шиитского учения), казыями (духовными судьями), ахунами, мухтасибами, имам-хатыйбами, имамами и муэдзинами.
Несмотря на то, что мусульманское духовенство не было отдельным сословием в Российской империи, оно было привилегированной частью населения: имамы освобождались от уплаты дворовой подати, не могли подвергаться телесным наказаниям в случае совершения ими правонарушений и были освобождены от несения воинской службы.
Государство было заинтересовано в наличии мусульманского духовенства, поскольку через него оно могло контролировать население, доносить через него важные для государства решения (например, убеждать широкие массы принять участие в переписи), на духовенство были возложены функции органов ЗАГСа (с 1829 года имамы должны были вести метрические книги) и нотариуса (вопросы принятия наследства, раздела имущества и тяжбы между разводящимися супругами были также в компетентности имамов). При этом система массового образования была возложена населением на духовенство: при каждой мечети действовало мектебе (начальная школа), а при крупных мечетях – медресе (средняя школа). Образование давалось не только мальчикам, но и девочкам (последних обучала жена имама – абыстай).
Всё это способствовало тому, что элементарная грамотность (умение читать, писать и считать) была широко распространена среди татарского населения. Между духовенством существовало социальное расслоение: сельский мулла в год получал доход за свои услуги до 200 рублей (причем часто доход собирался натуральными продуктами), городской мулла мог получать от 1000 рублей и выше. В повседневной жизни имам, по описанию современников, пользовался большим авторитетом среди населения, но при этом в материальном положении духовенство не сильно отличалось от основной массы своих соплеменников, хотя дифференциация между городскими и сельскими имамами бросалась в глаза.
В советский период в условиях государственной политики атеизма положение мусульманского духовенства (как и любого другого духовенства) резко ухудшилось. Массовое закрытие мечетей якобы «по просьбам трудящихся», антирелигиозная пропаганда, череда политических репрессий поставили духовенство в тяжелое положение, когда речь шла уже не о несении духовного служения, а о физическом выживании. Те же мечети, которые все-таки могли сохраниться на легальном положении, пришлось испытать на себе повышенное налогообложение.
Лишь в годы Великой Отечественной войны, когда государство увидело патриотический подъем со стороны духовенства и верующих, ситуация изменилась: власти стали более терпимее относится к религии, были даже открыты некоторые ранее закрытые мечети. Тем не менее, к началу 1980-х годов на территории РСФСР, по воспоминания Талгата Таджутдина, легально функционировало всего 94 мечети, из которых 18 находились на территории Татарской АССР. Сложившаяся в советское время ситуация в религиозной сфере в послевоенный период породила институт неофициальных мулл, которые были представлены преимущественно пенсионерами, в лучшем случае имевшими дореволюционное религиозное образование, а чаще всего духовные знания получали на дому от родителей.
Вся их деятельность сводилась к выполнению религиозных обрядов жизненного цикла, но именно благодаря им, а также получившему распространение женскому духовенству (абыстаи) среди татар в широких массах сохранялась религиозная традиция.
В тех же мечетях, которые все-таки продолжали официально функционировать, структура прихода изменилась: был сформирован исполнительный орган – мутаввалият (приходской совет), состоящий обычно из 20-ти прихожан. Роль этой «двадцатки» значительно возросла: мутаввалият не только вел всю хозяйственную жизнь мечети, но и играл заметную роль в назначении или смещении того или иного имама, который теперь не имел главенствующей роли в мечети. Все доходы мечети тщательно подсчитывались мутаввалиятом, именно этот орган устанавливал размер зарплаты для имама, который уже не мог самостоятельно распоряжаться доходами мечети. Для уполномоченных по делам религий в регионах мутаввалият был важным инструментом контроля за внутренней жизнью мечети.
В постсоветский период неофициальное мусульманское духовенство легализовалось: особенно это актуально было для сельской местности, где тот самый мулла-пенсионер становился официальным имамом вновь построенной или возвращенной верующим мечети. Эта картина, когда большинство имамов по-прежнему являются людьми пенсионного возраста, остается распространенной и спустя 30 лет после окончания политики государственного атеизма. То, что на селе имам – это чаще всего пожилой человек, объясняется и тем фактом, что молодежь массово уезжает в города и не возвращается обратно. Попытки как-то мотивировать молодежь возвращаться для работы на село, в том числе и на должности имамов, пока не дают заметного результата (наверное, единственный пример исключения из правил можно назвать программу ДУМ Татарстана, начатую реализовываться в первой половине 2010-х годов, по которой выделяются«подъемные» и годовыегранты для молодых имамов, готовых переехать жить и работать в деревню).
Современное мусульманское духовенство в Поволжье подвержено такому же социальному расслоению, что было и в дореволюционный период: сельское духовенство по своим доходам однозначно уступает городскому, что видно и по наличию недвижимости, автомобилей у городских мулл и их отсутствию у сельских. Причем социальное расслоение присутствует даже среди городского духовенства: есть очень состоятельные имамы, а есть те, кто живет весьма скромно. Гарантией материального благополучия имама является наличие щедрых меценатов среди прихожан в мечети того или иного имама, месторасположение мечети внутри города, что влияет на количество прихожан (одного дело мечеть находится в пригородном поселке, другое дело – по близости с рынком или в спальном районе), наличию дополнительного бизнеса у имама, его предпринимательской жилке, покровительству со стороны властей.
Председатель Центра исламской культуры «Иман», доцент Российского исламского института Наиль Гарипов рассказал про религиозные традиции татарских сел в прошлом и в настоящем. Он обратил внимание на любопытную деталь: наиболее активно сохраняются и развиваются почему-то татарские села за пределами Татарстана: Средняя Елюзань в Пензенской области, Белозерье в Мордовии, Шыгырдан в Чувашии и Алькино в Самарской области, в то время, как татарские деревни в самом Татарстане приходят в упадок, что видно невооруженным взглядом. Это связано не только с сильными урабанизационными настроениями сельской молодежи, но и с элементарным отсутствием работы на селе, а там, где функционируют крупные агрохолдинги, распространена практика крайне низких зарплат с чрезмерно завышенной эксплуатацией труда сельских работников, что в совокупности приводит к оттоку населения в города. Сам Гарипов посетовал, что изучение истории татарских деревень началось лишь в последние годы: долгое время историки занимались изучением более широкой истории Татарстана и татарского народа, а вот локальной истории уделялось меньше внимания. Лишь в последние годы Академия наук Республики Татарстан стала обращать внимание на эту тему: появились комплексные монографические исследования Института истории им. Ш. Марджани по деревням Заказанья. В остальном книги по истории деревень пишутся краеведами-любителями, а не профессиональными историками. Частично на себя функцию изучения истории деревень взяло Всетатарское общество краеведов, созданное в 2018 годупри поддержке Всемирного конгресса татар. Говоря о религиозных традициях татарских деревень, Гарипов отметил, что при внимательном наблюдении можно заместить отличия в произношении молитвы (багышлау) в разных деревнях: канонически они одинаковы, но отличия в разных деревнях присутствуют.
Весьма любопытным было выступление старшего научного сотрудника Ресурсного центра по развитию исламского и исламоведческого образования Института международных отношений Казанского федерального университета, доцента Казанского кооперативного института Рашида Амишова, посвященное особенностям лечения молитвами мусульманским духовенством Среднего Поволжья во второй половине XIX – начала ХХ вв. Речь идет о традиции «ошкеру» - произнесения определенных сур и аятов Корана, которые, по мнению мусульман, способны излечивать от определенных недугов (например, от сглаза, изгнания бесов). Сюда же относится традиция написания молитв на бумаге и ношение их в кожаных мешочках («бөти») в качестве оберега. Татары в случаях болезней и недомогания в первую очередь люди шли именно к муллам для лечения с помощью молитв. Обращение к земскому врачу в консервативном сознании татар было только в очень крайних случаях: тут срабатывали не только банальные страхи перед профессиональной медициной, недоверие к врачу как иноверцу, но и то, что даже профессиональный врач мог обладать знаниями на уровне медицины того времени, т.е. медицины XIX – начала ХХ вв. Доверие было больше к своим муллам. В истории сохранились имена некоторых таких мулл, занимающихся народной медициной и духовным врачеванием.
Руководитель филиала Союза мусульманок России в Республике Марий Эл, председатель женского совета Регионального духовного управления мусульман Республики Марий Эл, магистр теологии Раиса Габдрахмановавыступила с докладом, в котором рассказала о мусульманских традициях татар Марийского края. Она подробно остановилась на своем исследовании, посвященном жизни и деятельности Рабиги Сафиной (1896-1972), которая училась в знаменитом женском медресе Иж-Буби (находилось на территории современного Агрызского района Татарстана), после чего жила в деревне Ляжбердино Параньгинского района Республики Марий Эл со своим мужемМухамметсафуком Нигматуллиным (1882-1933), служившим там имамом с 1906 года. После его ареста его дом был конфискован, а его жена Рабига абыстай, оставшись с 6 детьми на руках, была выставлена на улицу. Приютили ее неравнодушные односельчане. Мухамметсафук Нигматуллин работал на лесозаготовках, на валке леса получил травму ноги, которая была ампутирована, и в скором времени скончался. С помощью односельчан добродушные жители деревни Ляжбердино построили вдове избу, при которой был пристрой. Там эта абыстай собирала деревенских женщин в тайне и по сохранившимся у нее религиозным книгам обучала их основам ислама. Добрая память об этой женщине сохранилась среди жителей этой татарской деревни и до сегодняшнего дня.
Корреспондент портала «Islam-Today.ru» Ильмира Гафиятуллина в своем докладе рассказала про роль социальных сетях в деятельности исламского духовенства Татарстана. По ее словам, сегодня если какое-то событие не нашло отражение в Интернете, то как бы этого события и не было. Поэтому духовенство активно вовлечено в работу социальных сетей. Муфтияты, мечети и рядовые имамы активно ведут собственные социальные сети. Это позволяет с одной стороны быть представленными в мировой интернет-паутине, а с другой стороны находить обратную связь с верующими. Она подробно остановилась на примере того, как муфтий Татарстана Камиль Самигуллин ведет свои соцсети. Докладчик отметила, что муфтий не сторонится коммуницировать с их помощью с населением, что свидетельствует о его открытости. Причем свои страницы в соцсетях духовный лидер мусульман Татарстана ведет лично сам, а не через пресс-службу. Также положительно была охарактеризована практика работы в сфере SMM шариатского специалиста ДУМ Республики Татарстан Ахмада Абу Яхьи (Кирилл Иванюго) и имама казанской мечети «Гаиля» Рустама Хайруллина. Докладчик также отметила востребованность такого проекта ДУМ РТ как онлайн-медресе, ставшее популярным в период пандемии коронавируса.
Аспирант Центра исламоведческих исследований Академии наук Республики Татарстан Василий Иванов поведал в своем выступлении о том, как описывал в своих трудах образ современного имама татарский богослов Валиулла Якупов (1963-2012).
Корреспондент ГТРК «Марий Эл» Мусаниф Моллачиевпредставил доклад, посвященный социальному портрету современного мусульманского духовенства Республики Марий Эл. На сегодняшний момент в этом регионе насчитывается 30 построенных мечетей и молельных домов, однако, как минимум, в пяти из них нет постоянно работающего имама. Т.е. дефицит кадров духовенства сохраняется. Заметная часть имамов не имеет профессионального религиозного образования (в лучшем случае – это краткосрочные курсы имамов), многие имамы – это люди пенсионного возраста. В силу этих обстоятельств сохраняется проблема подготовки кадров духовенства из числа людей молодого и зрелого возраста. Важную функцию в деле сохранения религиозных традиций играет институт женского духовенства – абыстаи, многие из которых имеют профессиональное религиозное образование.
Подводя итог прошедшей конференции, следует сказать, что тема изучения социального положения мусульманского духовенства, его повседневной жизни, быта пока является слабо изученной. Прошедшее мероприятие следует рассматривать как успешный опыт в начале решения данной проблемы.
Раис Равкатович Сулейманов, руководитель Казанского (Приволжского) филиала Межрегиональной общественной организацией социально-гуманитарных научных исследований «Историческое сознание»
Фото из личного архива автора
