Русский литературный андеграунд сегодня – направление, которое мало изучено в нашей стране. Основная причина заключается в том, что писателей, пишущих в этом направлении в современной России, численно не так много. Этот контраст особенно заметен, если просто пройти по книжным магазинам, где доминирует преимущественно «попса» (это могут быть и любовные романы, и детективы, и криминальные боевики в книжном исполнении). Последняя вероятно более востребована российской читающей публикой, несмотря на то, что по сравнению с прошлым веком ее слой заметно поредел, а новое поколение, родившееся и сформировавшееся в постсоветский период, в меньшей степени интересуется книгами, предпочитая черпать информацию из Интернета.
Неудивительно, что в этой связи художественный андеграунд считается еще менее востребованной литературой. Во многом это обусловлено тем, что это «нетакая» литература, почитателей постмодернистской прозы и поэзии будет значительно меньше, тем более, что подобная ниша объективно представлена скудным изобилием авторов.
Но такие все-таки есть. Одним из примеров можно считать петербургского писателя Владимира Коваленко. Молодой (ему сейчас всего 25 лет) преподаватель религиоведения одного из вузов северной столицы, он уже написал несколько художественных произведений: его перу принадлежат романы «Спокоен среди бурь» (2017), «Кинжал пронзил ягненка» (2017), «Ах Куй» (2018), «Все забытое нами» (2019), «Из-под ногтей» (2020). Будучи сам религиоведом по своему научно-образовательному профилю (у Коваленко есть статьи в ряде российских научных журналах на тему современных религиозных процессов в России), писатель и в своем творчестве отразил религиозные образы и духовный мир героев, нередко метающихся в поиске Бога. Выпуская ежегодно по новой книге последние пять лет, Коваленко полон творческих сил. Доказательством этого можно считать его новый роман «Ничто, или Тому, кто придет после», вышедший в начале 2021 года в Москве в издательстве «Magreb».
Сюжет романа идет от первого лица: главного героя зовут Одиссей. Так его назвала мама, которая «специализировалась на древнегреческой литературе».
Главный герой, который был в прошлом простым разносчиком еды, а потом беглым преступником и уехавший работать смотрителем маяка на остров Сигейн в Атлантическом океане, просыпается в небольшой комнате с окном, в которой имеется кровать без постельного белья, стул и тетрадь, являющаяся журналом для записей смотрителя маяка. Комната явно находится в доме у маяка, хотя сам он не может этого вначале осознать.
В основе текста произведения лежат воспоминания Одиссея о своей прожитой жизни, которые расположены в хаотичном порядке, из-за чего понять его биографию, а также то, что представляет время и мир, в котором живет главный герой, можно только прочтя его целиком. Здесь нет цельного повествования с последовательным пересказом жизни. Иногда создается впечатление, что у героя раздвоение личности, а может перед нами две разные личности, каждая из которых развивается своим путем, где один – это Одиссей, а другой – кто-то другой, и они включены в одно произведение без различения их автором. Это ощущение не покидает по ходу повествования.
По сюжету романа перед нами некое будущее России. Хронологически это скорее всего конец XXI или начало XXII веков, хотя автор не дает точной даты, но это можно предположить по некоторым фактам.
Так, главный герой родился в Подмосковье в «рабочем городе» и вместе с родителями жил «в восемнадцатом районе Б, в огромном доме на двадцать тысяч человек, расположенном на пересечении улиц Александра Дугина и Рамзана Кадырова», его мама работала в «частной учебной сети «Карабас», которая в нашей стране заменяла министерство образования». Будущее России у Коваленко описывается в мрачных тонах: государство с жесткой сегрегацией людей по социальному достатку и хищным капитализмом. В описываемой им «ужасной России будущего», а вместе с ней и во всем мире, наличествует весь набор футурологических элементов постиндустриального мира «с камерами слежения, мигрантами, городами-стомиллионниками, толпами безработных и чипированием», который в романе называется «Новым Средневековьем». Оно пришло на смену «Постмодерну», который считался уже устаревшим понятием. У жителей давно вставлены чипы в головной мозг, которые позволяют им смотреть развлекательные ролики и фильмы так, как будто они смотрят на компьютере их в Интернете.
В этом будущем уже распространены «электрические наркотики», которые «были стремительным открытием в сфере изменения сознания на заре мозгового чипирования». В будущей России, где живет главный герой, «осталась только Москва и Московская область», причем «Москва стала в десятки раз больше, а Московская область заняла всю оставшуюся страну». Мэром Москвы является некая Олеся Гроги, которой принадлежит «львиная доля усилий в борьбе с расизмом львиная доля усилий в борьбе с расизмом». Африканцы уже давно не являются экзотикой в России, а составляют ее часть населения, занимая должности в местной службе безопасности, а борьбе с расизмом, понимаемым в гипертрофированном виде требований движения «Black Lives Matter», уделяется теперь внимание на государственном уровне в России будущего. Проезд из Московской области в Москву запрещен, и получить эту возможность можно было только после того, когда твой город в Московской области включат в состав столицы, которая разрасталась как крупный поглощающий окрестные города мегаполис, застроенный 70-этажными высотками. Но и это еще не всё: внутри Москвы, поделенной на районы, передвижения между ними осуществляются по пропускам («Система пропусков и рангов, оставшаяся еще с эпохи глобальной пандемии, четко разграничивает людей в их возможностях передвижения по городу. Для входа в разные районы необходимо получить специальный пропуск»).
В Москве будущего, как и в Москве настоящего, мусульмане являются частью ее населения. В романе они присутствуют как второстепенные персонажи, причем теперь они уже такие же жители, как и остальное население: они также часть этого тоталитарного общества, коллеги по работе у главного героя, но при этом уже создали свои отдельные «мусульманские районы» в Москве, маркируя цветом места компактного проживания («Дверь подъезда была отвратительного зеленого оттенка, и, даже без пропускной системы, но с возможностью позвонить в квартиру. Я где-то читал, что, это связано с повальным неприятием любых технических новшеств в мусульманских районах»).
Беспощадная эксплуатация природы и перенаселение привели к тому, что во всей стране остался единственный лес, куда жители могли съездить, чтобы посмотреть на него как на зоопарк, куда водят детей, чтобы показать, как выглядел когда-то животный и растительный мир.
Само общество стало сословным: для того, чтобы получить медицинскую помощь или получить защиту в суде нужно было принадлежать к «более высокому рангу социального допуска».
В России будущего есть Император, но при этом постоянно идет написание некоего Основного Текста, который не называется Конституцией, но выступает в ее роли. Здесь явно писатель Коваленко дает аллегорию на события 2020 года с принятием ее поправок, показывая, что и в будущем в России будет происходить аналогичное. Более того, ее многочисленные законотворцы гадают над тем, как обозначить политический режим государства и записать ее в Основной Текст страны. В итоге название этого государства называется «Автономная Монархо-Анархо-Демократическая Империя-зоны», при том, что сама страна считается республикой с Императором во главе, где «высокие идеалы абсолютного доверия и веры во Великий Феминизм, гомосексуализм, демократию и социализм, подразумевающий экономическую и социальную справедливость» и основополагающей целью государства являются соблюдение «принципов демократии и монархии, построить свободное от эксплуатации национал-гомосексуалистское анархическое квир общество». Здесь автор явно показывает, что в будущем произойдет полное слияние разных, причем противоположных, идеологических доктрин, которые, по-видимому, потеряют свою изначальную сущность.
Герой романа вспоминает свое детство: в городок в местный магазин детских игрушек привезли солдатиков («новых резиновых рыцарей»), и он вместе с одноклассниками на скопленные деньги отправился их покупать после школы. Однако испытать детскую радость не получилось, поскольку местные гопники-наркоманы силой отобрали у детей деньги, предварительно их избив. Герою удалось спасти, спрятавшись за помойкой, а потом убежать в один из заброшенных бараков, в котором когда-то уже в 1990-е размещалась церковь и приходская школа, которые потом переехали в другие здания. Это бегство от опасности еще в раннем детстве (дети играют в игрушки где-то до 12 лет, после чего интерес к ним проходит) оставит в главном герое неизгладимое впечатление. Бежать от опасности как можно дальше, туда, где нет людей, он будет и дальше. Так он окажется потом и на острове с маяком: в романе сообщается, что делал он это потому, что произошла «страшная эпидемия, выкашивающая миллионы людей». Есть ли здесь отсылка к коронавирусу, парализовавшие крупные мегаполисы или целые города по всему миру, трудно сказать. Об этом автор не упоминает в тексте, но дает понять, что там, где живет мало людей, больше шансов на спасение. А остров с маяком выглядит таким вот убежищем.
Родители героя были людьми образованными и ценили литературу («В доме всегда было множество книг, начиная от древнегреческих или переводных текстов самого Гомера, заканчивая репринтами академика Зайцева»): мама была филологом, а отец – преподавателем «актуальной философии». Ребенок рос в окружении книг от Николая Бердяева до Константина Крылова. Родители развелись, причиной чего стало не только то, что отец остался без работы и стал «электрическим наркоманом», но и то, что написал маркером на сохранившейся в доме советской эмалированной ванне свою теорию «Бегущих и убегающих колец»: ванна считалась антикварной и признаком принадлежности к высшему сословию (у всех повсеместно были душевые кабины), и ей сильно дорожила мама Одиссея. Она пыталась найти мужчину на замену папе Одиссея, но ей не везло на кавалеров: то это был инженер «дядя Юлий», который терпеть не мог гуманитариев, то плохо говоривший по-русски «дядя Ильяс», грек (?) по национальности, который увез маму на Юг. И Одиссей с 11 лет стал воспитываться бабушкой. Правда, жизнь у мамы с дядей Ильясом не заладилась, она вернулась домой, но осталась вскоре без работы, и ей пришлось продать и советскую эмалированную ванну, которой она гордилась, и перебраться в маленькую квартиру на окраине Москвы, после того как город в Подмосковье, где они жили, был включен в состав столицы. Он получил название «район 697».
Повзрослев, Одиссей съехал от мамы жить в общежитии: «Правый угол комнаты занят отгороженной тканевыми занавесками комнатушка нашего Бригадира, около занавесок —дверь в кухню, где живет Мураз. У входа в основную комнату – кровать Ахмета. Между его кроватью и дверью — широкая кровать, единственная не трехъярусная в нашей квартире. Везде по стенам — трехъярусные кровати. Потолки достаточной высоты, чтобы вместить их. В туалете всегда пахнет человеком как есть, во всех его проявлениях. На кухне стоит ужасающий запаха жженого табака для кальяна и вечно гниющих отходов в мусорном ведре».
Он стал работать доставщиком еды, хотя предпочитал называть свою должность как «странник». Правда, название профессии скоро стало называться «куёщике» («На тему названий есть много вариаций, например, смуглый и улыбчивый почти беззубый Ахмет обогатил новорусский язык словом «куёщике еди», составленное из «курьера» и «доставщика», отполированное беззубым нерусским акцентом творца. Само слово как-то подозрительно быстро прижилось»). Работа построена на жесткой эксплуатации работников: 12-часовый рабочий день, им не дают чаевых (этого «никогда не бывает»), компания по доставке еды, где он трудиться, регулярно штрафует своих сотрудников за то, что кто-то из них не улыбнулся клиенту или одел неопрятную одежду, причем узнает об этом с помощью чипа, который вставлен каждому жителю в мозг. Более того сама по себе работа была крайне небезопасной: на курьеров нападали в бедных районах Москвы, где процветали ОПГ, часто конфликтовавшие друг с другом. Нападения криминальных группировок происходили с целью продажи человеческих органов и частей тел, но не для медицинской трансплантации, а с целью продажи их на деликатесы. Де-факто в этом обществе распространен каннибализм среди высшей элиты, хоть это и считается незаконным («появились человеческие фермы, на которых выращивают отборные сорта мяса, появились сомелье по человечине, появились специальные полуэротические культы, в которых привилегированному слою интересно съесть максимально низшее существо – бомжа или законченного наркомана»). Дабы избежать такой участи курьеры вынуждены обороняться: носить холодное или огнестрельное оружие (у Одиссея под одеждой был стилет – кинжал, которым ему по счастью не пришлось воспользоваться).
Реальность России будущего описывается еще более поразительно. Так, в романе появляются второстепенные герои – сотрудники службы безопасности Пьерр Малавуа и Тимоти Сюнд. Несмотря на такие имена этих персонажей, они являются россиянами. О последнем сообщается следующие факты, позволяющие представить во что автором романа видится дальнейшая эволюция политики толерантности в России, пришедшая с Запада: «В кабинет вошел начальник Пьерра - Тимоти Сюнд - высокий худощавый белый, несмотря на свой цвет кожи неоднократно уже доказавший свою приверженность антирасистским идеям. Тимоти прошел лагерь перевоспитания, после которого открыто признался в своей гомосексуальности, работал в фильтрационном лагере для перевоспитания расистов и два раза был женат, при этом, оба раза на черных парнях. Сейчас Тимоти воспитывал двух очаровательных квир-дочерей, который Пьерр видел на вечеринках, устраиваемых службой общественного контроля».
В один из дней Одиссей принял заказ на два бургера и отправился относить заказ по указанному адресу. Зайдя в один из многоэтажных домов, где должна была находиться квартира клиента, он оказался в подъезде, заросшими грибами, которые росли прямо на бетоне. Пройдя до двери квартиры, он открыл ее и оказался в тропическому лесу, т.е. квартира была переходом в совершенно иную реальность. Он оказался в местности, где находится зиккурат, окруженный лесами и холмами. По мере приближения к этой центральноамериканской пирамиде он начал встречать аборигенов, которые смотрели на него как на непонятного им гостя. Вокруг пирамиды находился небольшой город Тескатлипок, куда зашел Одиссей. Там он был схвачен и помещен в глубокую яму – местный зиндан, где пришлось провести пару недель в качестве пленника. Обессилив от заточения, герой потерял сознание и очнулся уже в просторном зале внутри зиккурата. Теперь он был в качестве почетного пленника: его стали кормить более качественной едой. Там он познакомился с Ялофом, говорившим с ним на русском языке. Тот рассказал, что Тескатлипок был возрожден одним русским разорившимся олигархом, в прошлом криминальным авторитетом, который бежал из России вместе с подельниками: их преследовали силовики. Добравшись до Центральной Америки, он отправился далеко вглубь сельвы, где и обнаружил древний город. На оставшиеся деньги он закупил провиант, оружие и все необходимое, чтобы возродить этот город. Постепенно к нему стали тянуться местные аборигены, которые и составили основную массу жителей. Себя он видит в роли конкистадора Эрнана Кортеса. «Жизнь новоконкистадоров отдавала откровенной фальшью, поэтому у самых умных это вызывало лишь смешки. Есть два мира – мир официальных речей, протокола и игры в испанцев, и, мир, где позволено шутить над происходящим. Особенно выделился бывший вороватый помощник Тосненского прокурора, а теперь католический миссионер, отец Де Касталья, который позволял себе самые колкие шутки. Но пока одни шутили, Картес монотонно и последовательно убирает отголоски старого мира, уничтожает каждый знак, который мог бы напомнить о реальном мире. Для обозначения внешних событий появляются собственные слова, вырабатывается этикет, свои законы, статусы, семьи. Люди вживаются в роли так глубоко, что скоро уже на посмеивающихся начинают смотреть косо, а русский язык называть не иначе как испанским. Люди быстро вживаются в новые роли, ровно как зажиточные бюргеры стали верными эсэсовцами, так и бывшие бандиты, и менты быстро перевоплотились в завоевателей Америки», - поясняет Одиссею Ялоф механизм создания нового старого общества русским Эрнаном Кортесом.
Поскольку сюжет романа не построен в строгой хронологической последовательности повествования, а представляет собой воспоминания главного героя о разных этапах своей жизни (их автор называет – куски, обломки, ошметки, шматки), то мы понимаем, что впоследствии Одиссей становится писателем, правда, не называется, что он написал, чтобы таковым считаться. Как произошла такая эволюция, автор нам не сообщает, а просто ставит перед фактом. Это, кстати, на наш взгляд, слабая сторона произведения, поскольку порождает определенную путаницу в сюжете. Но может быть именно поэтому перед нами литература андеграундного характера.
О том, что Одиссей стал писателем, мы узнаем в самом начале произведения, когда он собирает своих коллег по творчеству («писатели-неудачники») перед отъездом на остров, где будет работать смотрителем маяка. Проводы проходят в местном баре, который служит местом встреч для немногочисленной в Москве будущего творческой интеллигенции («человек двадцать»): поэты, философы и даже «неугомонный геополитик», где за кружкой пива вели разговоры «про Ницше, истину, Гераклитов поток, потом как-то съехали на теологию Мартина Лютера» или «делились впечатлениями от посещения Рима, мнениями о прошедшем мероприятии, впечатлениями о книжных новинках». Перед нами описывается мир местной творческой богемы тоталитарного государства. Численно их немного в городе (всего два десятка), поэтому все друг друга знают. И вообще удивительно, что в таком мире с чипированным населением вообще есть те, кто еще пишет книги. Неясным остается также для кого, они собственно пишут: для себя самих? Кто их будет читать?
В романе есть кусок, где показан диалог Одиссея в том самом доме смотрителя маяка с Шутом, который находится за дверью (по сюжету мы догадывается, что это тот самый Ялоф). Эта беседа больше напоминает раздвоение личности героя: кажется, что одна личность – это он сам, а вторая – это его вторая личность в образе Шута. И этот Шут говорит ему, что его спасение в бегстве от гнетущей городской цивилизации: «Город для человека среда обитания, но, если отречься от человека, город – это бетонные каналы для бесконечных потоков мяса».
Завершается роман выходом главного героя из некоего дома у озера, где он встречает Ялофа и Императора. Их разговор идет о смысле жизни с Одиссеем. К середине разговора Ялоф и Император сливаются в одно лицо. И трудно понять: это сон главного героя? Это реальность? Или же он умер, а разговор Ялофа и Императора с ним происходит уже после его смерти, а они выступают в роли Бога или в роли дьявола?
Заканчивается роман долгой дорогой в темноту Одиссея: по-видимому, он уже умер и идет на встречу к слабому лучу света, чтобы увидеть ЕГО. Мы не знаем, кого имеет в виду автор, но, скорее всего, речь идет о Боге.
Роман оставляет странное послевкусие: с одной стороны, перед нами антиутопия, с другой стороны, здесь полно мистики и масса недосказанности. В произведении образуются сюжетные дыры, которые может обнаружить внимательный читатель. Так, например, нам не сообщается, почему и как Одиссей оказался на острове с маяком. Лишь упоминается, что он был «беглым преступником», и таким способом пытался скрыться от правосудия: что за преступление он совершил, как он добрался до маяка, который находится на острове Сигейн в Атлантическом океане, являющийся территорией США, - все это писатель опускает, и читателю приходиться либо додумывать развитие сюжета, либо просто принимать написанное как данность.
Еще один пример сюжетной дыры: по роману Россия будущего состоит из огромной Москвы и Московской области. Читатель не может понять: означает ли, что Россия сузилась до границ Москвы и Московской области, потеряв все остальные регионы (нам это никак не сообщается в тексте), или же в стране произошло административно-территориальное переустройство, что все регионы упразднены, и автоматически включены в Московскую область. Здесь можно только гадать и додумывать: писатель не дает нам этой информации.
Иногда в сюжете мелькают некоторые локации, которые также не дают понять, что это: либо это недоработка писателя, который конструируя свою Вселенную, упустил этот нюанс, либо это сознательно помещено в текст романа. Например, упоминается мост Ломоносова – такой есть только в Санкт-Петербурге через реку Фонтанку: в начале романа главный герой появляется на нем, но по сюжету романа опять же нет никакого Санкт-Петербурга. Что это? Сюжетная дыра? Или в Москве будущего появился такая локация с таким «питерским» названием?
Теперь сделаем определенные выводы. Общий стиль произведений Владимира Коваленко – антиутопия как часть фантастики. Эталонами этого жанра являются романы «Мы» Евгения Замятина (1920) и «1984» Джорджа Оруэлла (1949), в которых описывается тоталитарное общество будущего, и видно, что петербургский писатель отталкивается от них. У Коваленко уже есть в более ранних произведениях описание такой антиутопии (роман «Спокоен среди бурь» 2017 года). Этот же сюжет он берет за основу и в новом произведении «Ничто, или Тому, кто придет после» (2021). Мир будущего в его литературном творчестве представлен как общество угнетения, где технический прогресс служит не комфорту, а порабощению людей, где присутствует крупный мегаполис, в котором все присущие ему негативные стороны еще более гиперболизированы, где человеческая жизнь не имеет ценности, а единственным способом вырваться из них становится бегство из них куда-то, где человек может жить в одиночестве, довольствуясь скромным и в этом обретая свободу от тоталитарного общества. Герой романа «Ничто, или Тому, кто придет после» таким местом спасения находит остров, где работает смотрителем маяка. Одиночество становится и убежищем, и гарантией личной безопасности. Но и там он продолжает жить травмированным прошлым: воспоминания содержат лишь редкие минуты спокойной умиротворенности, когда он вместе с отцом смотрел вечером в окно на город детства или разглядывал, лежа перед сном, на потолке и стенах своей комнаты отблески теней от уличных фонарей, видя в них плывущую красную рыбу. Возможно именно поэтому он уехал на остров в море, где плавают рыбы.
Но даже там, оставшись наедине с самим собой, центральный персонаж романа не остается один: его уединение в комнате смотрителя маяка нарушает некий Шут, который выступает в роли Alter ego – то ли реальная, то ли выдуманная фигура, раскрывающая другую сторону личности Одиссея.
Главный герой романов Коваленко – маленький человек, по-своему творческая личность (неслучайно в романе «Ничто, или Тому, кто придет после» он становится писателем), который не может реализовать себя в условиях гнетущего государства, где не существуют понятия гражданского общества, где несправедливость – это норма, а жизнь – одно выживание вопреки, а не благодаря технологическому прогрессу. Это не постапокалипсис в мире разрухи и без государств, а наоборот, это доминирующее везде государство, тоталитарный строй, декларирующий себя одновременно и республикой, и монархией, где люди рождаются, чтобы не жить, а существовать. Для его героев характерен бесконечный экзистенциальный кризис сознания – постоянное ощущение страха от потери смысла существования и всеохватывающей безнадежности. Такая литература не имеет однозначного счастливого конца (не считать же смерть хэппиэндом), в романе отсутствует любовная линия с участием главного героя. Женщин, если не считать только маму и бабушку, которые выступают не просто второстепенными, а даже третьестепенными героями, также отсутствуют в повествовании. В тоталитаризме будущего с жесткой брутальностью общества писателю не нашлось им места.
Книги Коваленко явно не для массового читателя, широкая публика их не поймет и не примет. Это незанимательное и легкое чтиво перед сном, оно погружает в долгие раздумья. Прочтение произведений Коваленко требует внимательности и тщательного слежения за сюжетом от читателя.
Отдельно надо выделить в творчестве Коваленко описание внешнего ландшафта того мира, где развиваются события. В окружающей среде доминирует серость, грязь, события преимущественно разворачиваются в осеннюю или зимнюю погоду. Особенностью романов этого писателя является изображение локаций преимущественно в темных тонах. Тут он продолжает линию «Петербурга Достоевского» и «Москвы Булгакова» (если судить по повести «Собачье сердце»): сырая, промерзлая погода, гнетущая атмосфера, лужи или снег, нет солнца. Это может быть вечер или ночь. Вот и в этом романе мы находим такое же описание: «Шел мягкий снег, который в лучах фонарей казался пеплом, низвергнутым со сгоревших небес. Как будто безответная гладь там наверху сгорела, и от нее осталась сплошная чернота, а весь пепел рухнул на промерзлую оставленную землю». Многоэтажки, панельки, бараки – такой урбанистический ландшафт геолокаций. На их описании Коваленко останавливается значительно детальнее, чем на изображении других мест в сюжете романа. Здесь ничего удивительного нет: родившись в Петербурге, он годовалым ребенком с родителями уехал в город Североморск Мурманской области с населением в 50 тысяч человек, где прожил 17 лет, и все его детство прошло в нем, где местным пространством были серые одинаковые многоэтажки или бараки советской постройки. Это явно отразилось на его творчестве как сильное впечатление из детства. Поэтому и детство, и юность главного героя романа прошла именно в таких же локациях.
Угнетение, мрак, опустошение души, беспощадная урбанизация, механизация многих сторон жизни, где несмотря на достижения в виртуальной индустрии, общество деградирует, несмотря на технологический прогресс, возвращаясь в в «Новое средневековье», а то принимая еще более отвратительные формы человеческого прошлого вроде распространения первобытного людоедства, где деликатесом становится человечина, которую готовят из бедных и бесправных, а люди превращаются лишь в блюдо – таков мир этого нового романа. То будущее, которое описывает автор, не имеет гуманизма и морали – это считается «вчерашним днем». И совершенно непонятно, считать ли это лишь фантазией писателя, его воображением, или же это грустное предвидение будущего человечества, когда прогресс становится регрессом, а развитие общества вперед, это на самом деле далеко назад.
Если когда-нибудь в будущем Коваленко достигнет всероссийской известности как писатель (напомним, что ему пока еще 25 лет, и он в самом начале своего творческого пути), и его наследие затем включат в школьные учебники по литературе, то детям будет, наверное, очень сложно писать по его произведениям обязательные сочинения. В его романах нет простоты повествования, поскольку массовому читателю будет трудно осознать и принять, что писатель хотел донести своим произведением. Это настолько сложная для понимания основная идея, которая больше оставляет вопросов без однозначных ответов. Читателю неизбежно приходиться думать над прочитанным текстом. Может именно к этому хотел побудить писатель своих читателей?
