Духовный мёд добыть сложно: требуется огромное сосредоточение, отказ от многого, что так привлекательно для бытового, низового, обычного человека; требуется перерастание себя: как в старых готических соборах символически изображалось в камне: рыцарь, стоящий над поверженным чёртом – высшее «я» человека одерживает победу над суммой вожделений и похотей.
Духовный мёд становится вдвойне недостижим, ибо большинство, варясь в недрах бесконечной человеческой плазмы, не задумывается над его существованием, а, задумавшись, не верит, что это возможно - слишком разубеждает жизнь, слишком высоко, как кажется большинству, громоздится бытовая башня карьеры, ращения детей, необходимости зарабатывания денег…
Какое уж тут духовное!
И здесь книги Антония Сурожского могут сыграть роль своеобразного маяка, чей острый и тонкий луч прорезает глыбы тьмы, окружающей малых сих (то есть нас, увы)…
От чтения любой (почти любой из них) сразу создаётся сложное ощущение: человек жил на оборотах, или частотах, которые и представить не просто: он точно постоянно предстоял перед высшим началом: неустанно испытывая благоговение, помноженное на световое умиление, творя Иисусову молитву, оставаясь при том живущим среди повседневности, где труды свои свершал с почтительной радостью.
О чём бы ни писал Сурожский – о вере или вечерне, молитве Господней, или отрезках собственного пути – фразы, а скорее даже поэтические строки веры – текли именно духовным мёдом: питающим и благотворным.
Его богословие не имело никаких признаков нудного начётничества или головоломных словесных построений, расшифровка которых приводит, как правило, к плачевным результатам: пустота в красивой обёртке - его богословие дышало живою жизнью, пульсировало неподдельной любовью к человеку, в любом из которых был явлен брат, и буквально звучало любовью к Богу: той субстанцией, какая настолько закрыта от большинства, что кажется ирреальной.
И вот свет, льющийся со страниц Сурожского, убеждает: это чувство естественно и просто, и сделать его своим можно вглядываясь в себя, оставаясь на какое-то время во внутренней тишине, отвращаясь – хоть на сколько-то – от бесконечного круга суеты и метаний, стяжаний и житейского попечения.
К тому же, большинство книг Антония Сурожского написано благородным, словно от духовного света занимающим сил языком: языком ясным и чётким, поэтическим и возвышенным…
Стоит вглядеться в глаза митрополита Антония: и лишний раз убедиться, что поговорка – глаза есть зеркало души – абсолютно правдива, и, попытавшись следовать путём Антония, можно увеличить свою душу, сделать её большой, познать подлинные дары духовного мёда…
А это ли не высшая радость – когда не цель – всякого человека?
Александр Львович Балтин, член Союза писателей Москвы
