Великий князь московский Иван III Васильевич Рюрикович, прозванный Грозным, пресек сепаратизм Новгородских и Псковских земель, чреватый уходом их в подданство ганзейского союза и Ливонского ордена, в позиционных боях на Калке окончательно освободил своё государство от майората Орды. И вторым браком сочетовался с племянницей Императора Римской империи Зоей – в православии Софией Палеолог. При нём же для московского государства был утверждён императорский герб – двуглавый орёл.
Его внук от византийской принцессы Иоанн IV Васильевич, после смерти так же наречённый Грозным, в 1547 году, когда Радзивиллы от римского епископа получают титул князей Римской империи, принимает на себя титул Царя. Этот титул – славянское производное от римского Caesar, носимый ранее болгарскими и сербскими государями. Нужно понимать, что высшее юридическое свидетельство до двадцатого века – это свидетельство религиозное. И новый статус России как Православного Царства, ставившей её в один ряд со Священной Римской Империей был засвидетельствован церковно-православно: митрополит Макарий возложил на государя крест, венец и бармы, некогда присланные Константином Мономахом внуку Владимиру. Утверждающую свершённое наречение Соборную грамоту в 1561 году подписали Константинопольский Патриарх Иоасаф II, тридцать два греческих митрополита, архиепископ и три епископа. Но полноценный обряд помазания на царство совершился только над Феодором Иоанновичем.
К чему это отступление в среднешкольные знания? Дело в том, что современному человеку требуется растолкование смыслов происходившего тогда: синхронизация новорождённой русской самодержавности с европейскими – священной римской империи – иерархическими и династийными стандартами происходила, прежде всего, с точки зрения религиозного мировиденья всех участников и свидетелей процесса. Папы неоднократно, конечно, вкупе с унией, предлагали московским правителям титулы королей, только лишь королей. Но сохранение, точнее – удержание Православия, после покорения Константинополя османами оплотом которого стала освободившаяся от ордынской подчинённости Москва, требовало от обретшей самодержавие России статусного равенства Римской империи: православные государи должны были титулатурно уравняться католическим императорам. А никак не королям – великими князьями они были и при каанах Великого монгольского улуса. И современному читателю не нужно растолковывать: при всей, мягко говоря, ревности, это новое положение правителей России юридически соответствовало династийно-иерархическим нормам Европы. И Азии.
Поэтому так интересно отражение в больших титулах московских государей выхода России за Урал. Начало государственной экспансии – правление Ивана III Васильевича, когда подданство принимает княжество Угорское. Его сыну присягнули ханы Обдорский и Кондийский, внука просили о покровительстве повелители Тюменского и Сибирских юртов ставленник Бухары Шибанид Ибак и местные Тайбугины. А внук Ибака Кучум попытался «отложиться» от России, но инициированный Строгановыми поход Ермака – это отдельная тема. Здесь нам интересна как бы вызывающе дерзкая, нарушающая все правила международного политического этикета подпись Кучума под «воровской» грамотой – «вольный человек», что породило и порождает самые фантастические домыслы историков, особенно в среде сибирских сепаратистов и татарских националистов.
Итак Рюриковичи:
Официальный титул Ивана III Васильевича (годы правления 1462–1505), иноземными правителями именуемый и кайзером и императором: Божиею милостью великий осподарь Русские земли велики князь Иван Васильевич, царь всеа Русии, Володимерськи и Московски и Новгородски и Псковски и Югорски и Вятски и Пермськи и иных.
Титул Василия III Ивановича (1505–1533): Божием благословением, Мы, Великий Государь Василий, Божиею милостию, Государь всея Руси и Великий Князь Владимирский, Московский, Новгородский, Псковский, Смоленский, Тверский, Югорский, Пермский, Вятский, Болгарский и иных, Государь и Великий Князь Новагорода Низовския земли, и Черниговский, и Рязанский, и Волоцкий, и Ржевский, и Белский, и Ростовский, и Ярославский, и Белоозерский, и Удорский, и Обдорский, и Кондийский, и иных.
Ивана IV Васильевича (1533-1584), в 1547 году принявшего титул Царя: Божиею милостию, Великий Государь Царь и Великий Князь Иван Васильевич всея Руси, Владимирский, Московский, Новгородский, Царь Казанский, Царь Астраханский, Государь Псковский, Великий Князь Смоленский, Тверский, Югорский, Пермский, Вятский. Болгарский и иных, Государь и Великий Князь Новагорода Низовския земли, Черниговский, Рязанский, Полоцкий, Ростовский, Ярославский, Белоозерский, Удорский, Обдорский, Кондийский и иных, и всея Сибирския земли и Северныя страны Повелитель, и Государь земли Вифлянской и иных.
Федора Ивановича (1584-1598): Божиею милостию, Государь Царь и Великий Князь Федор Иванович всея России, Владимирский, Московский, Новгородский, Царь Казанский, Царь Астраханский, Государь Псковский, Великий Князь Смоленский, Вятский, Болгарский и иных, Государь и Великий Князь Новагорода Низовския земли, Черниговский, Рязанский, Полоцкий, Ростовский, Ярославский, Белоозерский, Лифляндский, Удорский, Обдорский, Кондийский, и Обладатель всея Сибирския земли и великия реки Оби, и Северныя страны Повелитель и иных многих земель Государь.
То есть, при Рюриковичах Сибирь ни разу не проименовалась ни княжеством, ни, тем более, царством. «Сибирская земля» и «великия река Обь», и «Северные страны» приравнены к землям, а не к княжествам. Что говорит о нелегитимности – с точки зрения общеевропейского права – местных правителей. Тайбугинов ли, Шибанидов ли. У тюркских правителей юртов современной Западной Сибири титул «хан» являлся скорее почётным, чем юридически=религиозно подтверждением династийного права. Ещё одна будущая тема, требующая подробного разбора – отказ Бухары поддержать своего ставленника Кучума и «зелёная улица» прохождения и закрепления русских по северным землям аж до Америки.
Титул «народно избранного» на царский трон Бориса Фёдоровича Годунова (1598-1605), при котором, собственно, началось освоение русскими Сибири и Северных стран, явно смят: Божиею милостию, Мы, Великий Государь Царь и Великий Князь Борис Федорович всея Руси Самодержец.
Хлеще он у Самозванца: Мы, пресветлейший и непобедимейший Монарх Дмитрий Иванович, Божиею милостию, Цесарь и Великий Князь всея России, и всех Татарских царств и иных многих Московской монархии покоренных областей Государь и Царь.
Первые Романовы восстанавливают титульную традицию Рюриковичей, продолжая за Уралом именовать княжествами только владения угрских династий. И это не национальное давление, ведь Казань и Астрахань – признанные царства (1613 - …): Божиею милостию, Великий Государь Царь и Великий Князь Михаил Федорович, всея Руси Самодержец Владимирский, Московский, Новгородский, Царь Казанский, Царь Астраханский, Государь Псковский и Великий Князь Смоленский, Тверский, Югорский, Пермский, Вятский, Болгарский и иных Государь и Великий Князь Новагорода Низовския земли, Черниговский, Рязанский, Полоцкий, Ростовский, Ярославский, Белоозерский, Лифляндский, Удорский, Обдорский, Кондийский, и всея Сибирския земли и Северныя страны Повелитель и Государь Иверския земли, Карталинских и Грузинских царей и Кабардинския земли, Черкасских и Горских Князей и иных многих государств Государь и Обладатель.
Впервые Сибирь названа «царством» Петром I Алексеевичем Романовым при принятии им титула Императора в 1721 году: Божиею поспешествующею милостию, Мы, Петр Первый, Император и Самодержец Всероссийский, Московский, Киевский, Владимирский, Новгородский, Царь Казанский, Царь Астраханский, Царь Сибирский, Государь Псковский и Великий Князь Смоленский, Князь Эстляндский, Лифляндский. Корельский, Тверский, Югорский, Пермский, Вятский, Болгарский и иных, Государь и Великий Князь Новагорода Низовския земли, Черниговский. Рязанский. Ростовский, Ярославский, Белоозерский, Удорский, Обдорский, Кондийский и всея Северныя страны повелитель и Государь Иверския земли, Карталинских и Грузинских Царей, и Кабардинския земли, Черкасских и Горских Князей и иных наследный Государь и Обладатель.
Понятны вселенские амбиции великого перестройщика, из-за которых, опять скажем мягко, утеряны смыслы определения порядка имперской компоненты. А далее до 1917 года это именование «Сибирское царство» автоматически переходило из титула в титул наших государей.
Легенда о некоем «Сибирском царстве», уничтоженном русскими во главе с нанятым алчными Строгановыми разбойником Ермаком, доведённая до идиотизма «присвоением» русскими националистами Василию Тимофеевичу Оленину титула «князь Сибирский», с начала 19 века и доныне питает сибирско-татарский национализм. И сибирский сепаратизм. Поэтому необходимо высветить мотивы её происхождения.
Радикальный национализм, заходящий в биологическую запредельность, – признак присутствия «Societas Jesu». Австрия, Бавария, Польша, Чехия, Венгрия, Хорватия, Галиция – рекомендую прекрасное исследование Генриха Бёмера «История ордена иезуитов».
Так в XIX веке элитарное воспитание Российской Империи оказалось если не под контролем иезуитов, то под сильным их влиянием. Пригретые Екатериной взамен на признание орденом раздела Польши 1772 года, что отсрочило фронду магнатов против Российского престола, иезуиты пережили в России общеевропейские гонения Папы Климента XIV, и при Павле активно стали осваивать её при помощи учебных заведений и гувернёрства. В 50-е годы XIX века протоиерей Иоанн Рождественский писал: «Уж если бороться с иезуитами, так… с интриг секретных внутри России. Лукавый дух у нас гнездится везде, от канцелярии Синода до бурятской кибитки, и всюду приносит плоды…».
Элитное светское образование – главная канализация иезуитов во внутреннюю жизнь государства и народа, на территории которых они оказались. С последующим на эти государства и народы орденским влиянием. И конечной их, государств и народов, перестройкой под нужды Ордена.
Именно с подачи иезуитов наша историография приобрела и закрепила скепсис по отношению к государсообразующей роли православия, заложив конфликт взглядов на национальных героев элитой и народом. Выученик И. Шадена и И. Шварца, сам преподававший в иезуитском колледже аббата Николя, Николай Михайлович Карамзин о Ермаке («История государства Российского»): «Это таинственная и мрачная личность, одним именем своим внушавшая ужас, был человеком без роду и племени. Ни один народ не может нести за него какой-либо нравственной ответственности». Именно «благодаря» иезуитам в первой четверти девятнадцатого века в российской исторической науке сложилась парадигма, в которой даже монархист Карамзин, а уж тем более, последовавшие за ним либерал-демократы Костомаров, Соловьёв, Ключевский рассматривали историю России исключительно с материалистической точки зрения – с позиций обязательного для всего человечества культурного и технического прогресса. Парадокс, но русские историки буквально развивали иезуитскую ненависть к православию «византийско-татарского государства, в котором религия была только орудием для ни перед чем не останавливающегося деспотизма» (Станислав Заленский, «Общества Иисуса»). Какие бы движущие силы истории не брались – великие князья или сословия, племена или ландшафты, производственные отношения или брачно-военные союзы – логика российских событий упорно простраивалась вне доминанты русской жизни – православия. То есть, жадность, зависть, страх и секс – исторически оправданные мотивации, а любовь к Богу и любовь к ближнему – бред.
Иезуитский след в наших Кавказских войнах достаточно доказан – от разработки для имама Шамиля общей военной стратегии и тактического руководства конкретными боевыми операциями с диспозицией засадной артиллерии, с нападениями на крепости и обозы по наводке оставленных в русской армии шпионов, восемьюстами (!) польскими офицерами-перебежчиками, до возбуждения восстания и массового увода адыгов обманом в Османскую империю. Ведь даже «Шейх Мансур» Льва Толстого, по свидетельству историка терроризма Николая Литвинова – поляк Теофил Лапинский, что вполне вероятно: перевоплощение в местных религиозных деятелей – типичный приём внедрения агентов орденом.
Сибирь, как и Кавказ, с первого появления под прикрытием экспедиции Императорской Академии наук 1812 года – зона интересов ордена. И понятно они не могли здесь не запустить свой излюбленный приём раскола общества – национальное противостояние. Некими учителями-соболезнователями малый, но гордый народ избавляется от навязанного ему учителями-соболезнователями же комплекса неполноценности великой миссией расшириться «от моря до моря». Зависть, раздувание, да и изобретение прошлых обид – всё те же технологии, которые сработали в Австрии, Баварии, Чехии, Польше, Кавказе и Хорватии: у вас же «особый, самый чистый язык», не такой, как у южных или европейских татар. У вас даже «особая, самая чистая генетика» среди тюрков, ну, и обязательная «особая история». Великая история, символом которой и стало уничтоженное русскими поработителями «Сибирское царство».
Для войны нужно возбудить минимум две стороны. Русские националисты, мучимые уже двести пятьдесят лет внушаемым им комплексом «трёхсот лет татаро-монгольского ига», искали доказательств своего цивилизационного превосходства над татарскими поработителями. Именно в этом духе написана очень красивая, но исторически совершенно наветная, клеветническая картина Василия Сурикова. Полотно «Покорение Сибири Ермаком Тимофеевичем», которое с репинскими «Царь Иваном Васильевич Грозный и сын его Иван», стало художественным символом иезуитской историографии.
В 1895 году картина была выставлена на публику, и автор получил заслуженные хвалы за талант и мастерство, а так же звание академика и сорокатысячный гонорар от Императора. Но вот выставку Товарищества передвижников посетил другой русский гений – Василий Верещагин. Как человек, повидавший не одну войну, в чине прапорщика участвовавший в кровопролитной обороне Самаркандской цитадели, за что удостоился ордена святого Георгия, он долго тяжело молчал. Потом резко развернувшись, негромко буркнул: «кремнёвые ружья только через сто лет появятся», и вышел.
Конечно, можно художнику предъявлять упрёки в военно-историческом дилетантстве, можно улавливать на незнании того, что боевые топоры вогулов наводили ужас на архангелогородцев и даже шведов, а примитивные детские луки, которые автор вложил в руки сибирских воинов, использовались только в охоте на белку и щуку… Но ведь Суриков не ленился, он же столько сил и времени потратил на изучение материалов, написал десятки и десятки этюдов, посещал музеи, читал. И что? А дело в том, что именно читал он, а потом, исходя из прочитанного, отбирал «нужное» в подчинении цивилизационной доктрине. Суриков, сам не осознавая того, отдавал все свои силы, талант и мастерство исполнению заказа от «общественного мнения», воплощая в красках заложенные некогда аббатом Шарлем Николя и его братьями по Ордену представления о примитивности азиатских варваров и европейском превосходстве колонизаторов. Отсюда эта умбристо-чёрная гамма хаотично копошащейся человеческой массы, цветом и тоном сливающейся с мокрой глиной откоса. И гипертрофированная эмоциональность аборигенных лиц, точнее – застывших масок страха и злобы античного театра. Масок-слепков с умерших.
При всей абсурдности композиции с точки зрения реальности боевых действий, главная идея картины читается всеми, сразу и однозначно: удар громонесущей, порохотучной монолитной богатырской дружины не встретит никакого сопротивления. Не может встретить: несколько пушечных и пищальных выстрелов – и тысячи дикарей тут же разбегутся по своим лесам и болотам.
Не меньшим вкладом в создание легенды о «Сибирском царстве» стало сочинение – надо признать великолепное, изумительное по мастерству, но авторское сочинение – стилизация под народную былину русского националиста Кирши Данилова: «Полонил Ермак Кучума – царя татарскова». Это представление 19 века о веке 16-м было тут же подхвачено литераторами-славянофилами – «Завоюем мы царство Сибирское. Покорим его мы, братцы, царю белому, A царя-то Кучума во полон возьмём».
Ну, мог ли, в самом деле, стать Кучум царём-цесарем, то есть, признанным поставившей его Бухарой падишахом? Изначально персидский титул «шах-ан-шах» («царь царей», «король королей», «император») распространился и использовался в странах Евразии – в Османской империи, Дурранийской империи с центром в Афганистане, империи Великих Моголов. Но деспот-гурхан Кучум, оглядываясь на великого хана Абдуллу II, даже в страшном сне не посмел бы назваться даже «нан хан» («хан ханов», «князь князей», «великий князь»), ставя себя вровень с легитимно династийными повелителями Москвы и Бухары. Просто он попользовался временем затянувшейся войны России с Северной Европой, перекопил долгов по налогам и честно подписался под «воровской» грамотой Крестьянскому Царю – «вольный человек».
В конце XVI века судьбу Сибири решили Москва и Бухара относительно активности Англии, торговые компании которой искали через Обь, Иртыш прохода в Китай. Абдулла-хан более двадцати лет восстанавливал Великий шёлковый путь, и попытка англичан выйти к Китаю на судах, вставала угрозой главному делу его жизни. И Бухаре было выгодно, чтобы Москва остановила англичан.
Второе геополитическое «несчастье» Сибири того времени – земля оказалась между не просто молодых, оформлявшихся империй, управляемых самыми образованными правителями Европы и Азии – Иоанном IV и Абдулла-ханом II, а меж нарождавшихся цивилизаций. Именно цивилизаций – со сверхнациональной, совершенно оригинальной, с собственными матрицами самовоспроизводения, культурой. Орда же, собираемая Кучумом саблей, была уже архаикой. Поэтому никаких перспектив на самостоятельность, самобытность, самодержавность у Сибири не предвиделось.
Судьба государственных образований, оказавшихся пограничьем меж двух мощных цивилизационных центров – подчиниться одной или другой стороне. Но это несчастье государств, а судьбы народов Обдорских, Кондийских, и всея Сибирския земли и великия реки Оби, и Северныя страны сложилась убедительно счастливо.
Дворцов Василий Владимирович, заместитель председателя Правления - генеральный директор Союза писателей России
