О «царебожнике Малофееве» и русской идеологии

Коллеги из телеграмм-канала «Россия не Европа» своеобразно отреагировали на нашу публикацию «Раскол в Двуглавом Орле», опубликовав заметку «Ошибка Константина Малофеева: с идеологией "царебожия" невозможно объединить русский народ», и предложили мне прокомментировать эту публикацию. Откликаюсь на просьбу.

Поводом для заметки телеграммера «Россия не Европа» стали слова лидера «Двуглавого Орла» К.В. Малофеева на церемонии открытия в Алуште памятника цесаревичу Николаю Александровичу и его невесте будущем государыне Александре Феодоровне: «… Они взошли на Голгофу за нас, за весь русский народ. Не послали на гражданскую войну своих подданных - сами отступили от престола. И сами, впереди своего народа, первые вошли в Царствие Небесное…».

Из этих слов делается вывод о том, что Малофеев исповедует ересь царебожия. Очень странное утверждение. Давайте разберёмся.

В публикации, на мой взгляд, содержится целый ряда ошибочных суждений и умозаключений, которые и привели к такому странному выводу о царебожии Константина Малофеева.

1. К примеру, утверждение, что «добровольным отречением от власти последний царь толкнул Россию в страшную Гражданскую войну». Оно ни на чём не основано и является откровенно ошибочным.

Во-первых, отречение не было добровольным, и это хорошо известно. Отречение было буквально вырвано у Царя предательством, обманом и угрозами генералов и политиков при молчаливом согласии иерархов Церкви и сановников. У Царя просто не было другого выхода, он оказался в ловушке и предан верхами армии, государства и Российской церкви.

Во-вторых, отречением Царь-мученик Николай, фактически, попытался избежать Гражданской войны, неважно, делал он это сознательно или интуитивно. Император в Гражданской войне не участвовал, а идейные монархисты не были стороной в национальном противостоянии. Как известно, попытка генерала Федора Келлера создать монархическую армию успехом не увенчалась, а сам Келлер был убит петлюровцами. Белое же движение отказалось от лозунга восстановления монархии, выдвинув откровенно слабую в пропагандистском смысле идею непредрешенчества. Троцкий писал впоследствии, что большевики не удержались бы у власти, если бы белые воевали за Царя. Но идеологию Белого движения формировали те, кто свергал Царя в феврале 1917-го. В Гражданской войне в идейном отношении воевали социалисты и кадетско-октябристские либералы. Конечно, в Белом движении были стихийные монархисты среди офицерства, но не они определяли идеологию движения. Так что нет никакой вины Царя в гражданской усобице. Больше того, благодаря тому, что монархия не запятнала себя кровью гражданского противостояния, она остаётся нравственно привлекательной идеей и сегодня.

2. Критик К.В. Малофеева упрекает его за слова о том, что члены Царской семьи «первые вошли в Царствие Небесное». Мол, раньше цареубийства пострадали от большевиков 47 новомучеников. Но здесь речь идёт, как можно понять, о том, что Царь и его семья, как лидеры народа, шли первыми во главе страдавшего народа на пути в Царствие Небесное. Совершенно непонятно, где тут «пристрастное почитание» (выражение-то какое!) Царской семьи можно увидеть.

3. Автор повторяет либерально-церковную мантру о небесспорности царствования Николая II: «Церковному обществу давно пора прийти к согласию в том, что не стоит канонизацию Николая II переносить на всю его жизнь государственного деятеля, далеко не бесспорную». Тезис не расшифровывается, у либералов обычно после этого следуют обвинения Императора в дружбе с Г.Е. Распутиным, отказе передать власть либерально-олигархическим «лучшим людям», отказе проводить либеральные реформы, которых требовали прозападно настроенные сановники и олигархи и т.п. Какие претензии к Императору у автора, непонятно. Но можно твёрдо сказать: не будет согласия церковного общества в попытках поставить под сомнение царствование Николая II, поскольку это неправда. Разумеется, каждый правитель допускал и допускает ошибки, в этом нет ничего удивительного. Нравственный же облик Государя и его семьи совершенно безупречен.

4. Автор текста пытается поставить под сомнение смысл царского подвига, некритично противопоставляя чин страстотерпца чину мученика: «Церковь канонизировала Царя и его ближних как страстотерпцев и только за последние месяцы, может быть недели, заточения, которые закончились расстрелом». Некоторые церковные радикалы в связи с этим, напротив, обвиняли Священноначалие в трусости, мол, таким образом была предпринята попытка затушевать тот факт, что Царя убили инородцы. Хотя на сегодняшний день можно достоверно утверждать, что в убийстве принимал участие только один еврей Яков Юровский, да и тот крещёный.

Однако, в церковной практике в отношении Царской Семьи понятия страстотерпцы и мученики стали синонимами. Церковное сознание таким путём решило эту надуманную дилемму. А затем появились исследования, показывающие, что и в ранней Церкви эти понятия были синонимами. В частности, в некоторых богослужебных текстах великомученик Георгий называется страстотерпцем. Больше того, можно сделать вывод, что страстотерпчество воспринималось высшим проявлением мученичества. Так что Церковь, прославляя Царскую Семью в чине страстотерпцев, не ошиблась и на этот раз!

5. Телеграммер предлагает весьма сомнительный рецепт национального единства, утверждая, что «идеологию русской гражданской нации можно обрести только на основе этнокультурных ценностей русского народа, которые сами по себе близки к христианским заповедям и по факту исторически приняты всеми малыми народами России, в отличие от Православия, которое является религией только русского народа и некоторых других». Этот постулат вытекает из некритического восприятия идей Николая Яковлевича Данилевского, что постулируется далее, мол, творческое наследие Данилевского содержит «полноценное русское учение, способное нас объединить».

Не буду обращаться к разбору взглядов Н.Я. Данилевского, скажу только, что идеи известного позднего славянофила актуальны сегодня, на мой взгляд, только в контексте всего национально-консервативного дискурса, а не сами по себе. Автор заметки, формально следуя некритически воспринятой методологии Данилевского, допускает целый ряд ошибочных суждений. Например, что Православие не может быть объединяющим фактором, поскольку это вера только русского народа. Ну, во-первых, это не так, поскольку православными являются почти все народы России за исключением нескольких мусульманских и двух буддийских. Другое дело, что в условиях духовного кризиса у некоторых народов начало поднимать голову язычество, у русских, кстати, тоже. А во-вторых, при такой постановке вопроса теряется высший смысл существования России и русского народа, изгоняется из национального дискурса идея Третьего Рима.

Можно было бы еще отчасти согласиться с такой формулировкой, что объединяющим фактором являются этнокультурные ценности русского народа, которые основаны на Православии. Но и она будет недостаточной. Автору можно вернуть его аргумент, что у каждого народа свои этнокультурные ценности, а потому неочевидно, что инородцам нужно принимать ценности именно русского народа. Тогда остаётся только принуждение, т.е. русификация других народов, но такая практика чужда нашей вековой истории и не будет принята даже русскими.

На самом деле объединяющим фактором общества является именно русская государственность, которую автор заметки, в полном согласии с узко понятой методологией Данилевского, «позабыл». Именно государственность объединяет все религиозное и национальное многообразие России. Но государственность исторически русская и пропитанная ценностями Православия.

6. Не удивителен в контексте всего вышеизложенного и антиромановский пафос публикации. Автор пишет: «Кладезем такого исторического опыта является как раз советский период истории России, наряду с московским, киевским и новгородским, но не романовский». Закономерно, что критика монархизма приводит к попытке разорвать единство русской истории. Антисоветчики, ушедшие из «Двуглавого Орла», с критики которых начинается заметка, предлагают выбросить из русской истории советскую эпоху. Тут мы видим антисоветизм наоборот, когда предлагают выбросить романовскую, имперскую эпоху. Методология одинакова.

7. Ну и наконец о царебожниках. Некоторые мои коллеги считают, что царебожники - выдумка светских либералов и церковных модернистов. Я считаю, что царебожники на самом деле есть, но их значение и влияние явно преувеличены. Мысль об искупительном подвиге Государя, если она используется не как художественный образ, а как богословская истина - несомненно царебожие. Но эти идеи пытаются обосновывать единицы «самопальных богословов». Однако церковные модернисты пытаются любое почитание подвига Царской Семьи представить как царебожничество, чтобы дискредитировать как подвиг Царственных Мучеников, так и почитателей Царя, а это в массе своей люди консервативного образа мысли. Такого понимания царебожия, судя по всему, придерживается и автор разбираемой заметки.

Таким образом, я не вижу, в чём Константин Малофеев погрешил против истины. А вот телеграмм-канал с правильным названием «Россия не Европа» ошибается. И не только в вопросе отношения к монархии и монархической идее, но и в фундаментальных вопросах русской идеологии.

Анатолий Дмитриевич Степанов, главный редактор «Русской народной линии», председатель «Русского Собрания»