Второй раз за две недели Франция стала жертвой исламского терроризма. И в первом случае, и, кажется, во втором поводом стали карикатуры из журнала «Charlie Hebdo».
Общественное мнение Европы, как обычно после террористических актов, совершённых мусульманами, разделилось на две точки зрения. Одни указывают на абсолютную ценность свободы слова, выражением которой, собственно, и является деятельность «Charlie Hebdo». Поэтому любые даже намёки на возможное ограничение этой деятельности из уважения к чувствам верующих воспринимаются ими как «капитуляция перед террором», как свидетельство «трусости» и «повреждённого морального компаса». Другие, не отрицая, разумеется, свободы слова, вместе с тем находят, что она не должна включать в себя право оскорблять эти самые чувства верующих. Это только способствуют расколу общества. Неограниченная, в этом смысле, свобода слова может только провоцировать террористов. Кстати, религиозные чувства христиан, как правило, занимают этих людей гораздо меньше, нежели чувства мусульман. Оно и понятно: часто ли разгневанные христиане бросаются с ножом в руках на обидчиков?
Однако при этом на самом деле не может не вызывать недоумения, почему высшей ценностью европейской цивилизации должны считаться именно эти похабные картинки. Ещё большее недоумение может вызвать показ их детям, как это делал убитый преподаватель Самюэл Пати, с целью объяснить им, что такое свобода выражения мнения и как она может кого-то оскорбить. Отчего же тогда не показывать на уроке, скажем, порнографию? Этим заодно наносится удар по «религиозному ханжеству» - ещё один вопрос, который очень занимает сторонников прогресса.
Примечательно, что защитники сатиры à la «Charlie Hebdo» настаивают, с одной стороны, что сатира должна быть оскорбительной, чтобы быть действенной; а с другой стороны, что не вас оскорбляют, а вы сами решаете оскорбиться. А с третьей стороны, на Западе в своё время, тем не менее, почему-то с негодованием отозвались на иранскую выставку карикатур о холокосте.
Пять лет назад, после нападения на «Charlie Hebdo», я написал статью под названием «Шуты мультикультурализма». В ней говорилось, что Запад не признаёт над собою какой-либо господствующей идеи, а ценность сатиры, в западном представлении, именно в том и заключается, что она подвергает осмеянию все идеи. Свобода слова лишь тогда является действительно полной, когда сатира не ограничена какими-либо моральными нормами. Такая сатира играет роль средневековых шутов, смеясь над самыми высокими понятиями, но не затрагивая их по сути. В частности, сатира позволяет канализировать недовольство идеей мультикультурализма, которая не защищает общество от натиска ислама.
Спустя пять лет европейское общественное мнение всё так же ломает копья вокруг рисунков из «Charlie Hebdo», авторы которых всё так же выступают в роли шутов. Шуты, выходки которых одних веселят, а других раздражают; но они никак не влияют на реальные дела. Разве эти «смелые карикатуры» помогают решать стоящие перед Европой вопросы? Наоборот, они, пожалуй, ещё усугубляют их.
Настоящая проблема не заключается в этих карикатурах или в том, что они кому-то могут не нравиться настолько, что он готов из-за них идти на убийство. Франция, без особого для себя ущерба, лёгко могла бы, при желании, запретить «Charlie Hebdo», или по крайней мере ограничить его распространение. Называть это «диктатурой» - курам на смех. Мусульмане справедливо возмущаются глумливым изображениям их пророка; по крайней мере, это возмущение можно понять (речь, конечно, не об актах насилия). Но точно также они возмутились бы деятельности какого-нибудь исламского Штрауса или Ренана, который бы взялся критически взглянуть на жизнеописание этого пророка.
Исламский вопрос в Европе заключается не в отдельных актах насилия, пусть и привлекающих к себе естественно всеобщее внимание, а в факте сложившейся в Европе цивилизационной химеры.
Здесь, однако, необходимо сделать одно уточнение к сказанному ранее. «Европа не имеет и не признаёт верховенствующей идеи» - но разве не является такой идеей мультикультурализм? Её, с известными, правда, оговорками, всё ещё придерживается большинство европейских партий («популисты» - не в счёт). Ею всё ещё руководствуются европейские государства. Её разрешается высмеивать, но её всё ещё нельзя отвергать.
Однако не является ли это кажущееся верховенство на самом деле только признаком бессилия? Не потому ли Европа так упорно держится этой идеи, что не может уже придумать ничего другого, хотя несостоятельность её давно слишком очевидна. Ведь мультикультурализм только говорит вообще, что разным культурам хорошо бы мирно сосуществовать в пределах одного какого-нибудь государства. Но он не предлагает, так сказать, общеидеального принципа, возвышающегося над этими культурами и подчиняющегося их себе ради совместной жизни.
В качестве такой объединяющей идеи, впрочем, предлагается свобода. Но свобода от чего и для чего? На это нет ответа: свобода - высшая ценность сама по себе. Но насколько твёрдо Европа готова отстаивать эту высшую ценность? Доведение свободы выражения мнения до своего предела - до права на оскорбление, не вызывало вопросов, пока речь шла о смиренных христианах. «Не вас оскорбляют, а вы оскорбляетесь». Но испуганная Европа тотчас же выражает готовность поступиться этой свободой, как только встречает резкий отпор со стороны мусульман.
Европе только остаётся отделять овец от козлищ, т.е. «умеренных» мусульман от «экстремистов», и мечтать о грядущей «исламской Реформации», которая обтешет ислам и превратит его в дело частной только жизни, как это сделала Реформация XVI в. с западным христианством. Одним словом, Европа надеется на то, что мусульмане наконец совсем уравняются с нею. Не в юридическом, разумеется, смысле (тут все давно равны), а в смысле «просвещённого» отношения к религии: как к милому, но, в сущности, бессмысленному обряду. Так празднование Рождества или Пасхи во многих европейских школах давно лишилось определённо христианского содержания - и то его на всякий случай отменяют, чтобы не обижались ученики-мусульмане. «Мы для мусульман тоже народ с Писанием», говорят европейцы, сами давно забывшие это Писание. Странно же при таком положении вещей всерьёз верить в «исламскую Реформацию»!
Сегодня Европа обращает к наблюдателю два лица. Одно - безобразное лицо неограниченной, вплоть до забвения любой морали, свободы. Другое - беспомощное лицо старой усталой цивилизации, не имеющей больше сил для отстаивания того, что она как будто почитает за свои высшие принципы, т.е. ту же свободу.
Правда, самые последние события заставили французские власти говорить жёстким, по современным европейским меркам, языком. Франция же, как известно, является «самым полным выражением Европы», а потому данный факт имеет значение не для одной этой страны. Укажет ли Франция ещё раз путь всей Европе? Но процесс исламизации уже зашёл так далеко: и в смысле ввоза мусульман, и в смысле подстраивания под их требования, и даже опережения их... Касаться исламского вопроса слишком чревато разного рода осложнениями... Не проще ли пересидеть до следующих выборов, пусть и с грозным выражением лица - а там можно и расслабиться. Ведь именно во Франции родилась фраза «Après nous, le déluge» («После нас, хоть потоп»)!
Александр Яковлевич Коппенол, православный публицист, Голландия
