Сто пятнадцать лет назад, 13 апреля (31 марта по ст. стилю) 1904 года, на внешнем рейде Порт-Артура при взрыве броненосца «Петропавловск» погиб командующий русским флотом Тихого океана, вице-адмирал Степан Осипович Макаров, который в особых представлениях не нуждается. Россия потеряла выдающегося флотоводца и учёного. Гибель адмирала предопределила судьбу Порт-Артура да и ход всей русско-японской войны 1904-1905 гг.
Изучая перипетии той войны, удивляешься неточностям и дезинформации, которые заполонили многие страницы и поныне служат догмами официальной истории. Вот и молниеносная смерть Макарова, в дыму и пламени, в кипящей воде холодного моря, в адских звуках рвущейся корабельной стали, - остаётся тайной.
Тайны наскоком не открываются. Событие столь большого значения, как уничтожение флагманского корабля и гибель командующего флотом, должно было стать предметом самого тщательного расследования. Но не стало и, по-видимому, на то были веские причины. Нельзя же, в самом деле, считать потуги послевоенных «следственных комиссий» истиной в последней инстанции. Эти «комиссии» слишком торопились спрятать концы в воду, принимая во внимание угодные им сведения и отвергая неугодные. «Следствие» опиралось на свидетельские показания. Но недаром у бывалых сыскарей в ходу поговорка: «врёт, как очевидец».
Меж тем, разбитый броненосец лёг на дно мелководного рейда, и если гипотетически поставить корабль «на попа», - над поверхностью моря возвышались бы 2/3 корпуса «Петропавловска». Уровень водолазной техники начала XX века вполне позволял провести работы на затопленном броненосце. И начать следовало, конечно же, с детального осмотра. Что касается получения санкции на такую работу со стороны хозяев положения — японцев, заметим: после подписания Портсмутского мира к власти в стране Восходящего солнца пришли умеренные политики, началась «эпоха демократии Тайсё», милитаристы на время оказались в опале. Россия и Япония начали тесное сближение и переговоры о заключении союзного договора. Во время Первой мировой войны обе страны вошли в военный союз Антанту и японцы возвратили три корабля бывшей порт-артурской эскадры, включая крейсер «Варяг». Так что, получение разрешения на подводные работы, возможно, не стало бы легким занятием для русских подводных специалистов, но и заранее исключать успех в этом деле тоже неправильно. Стоило бы попытаться.
Какие словесные описания очевидцев, слышавших в тот роковой день - и взрывы, и «трубы архангелов», видевших - и «связки мин» и «подводные лодки», - сравнятся с профессиональным осмотром останков флагмана на морском дне? Вот с этого момента и началось бы настоящее следствие. Но, увы.
Тем более, что дозволение от японских оккупационных властей погрузиться во всём водолазном снаряжении на погибший «Петропавловск» всё-таки последовало.
…Пора назвать имя героя рассказа: это глава японской водолазной фирмы Сакураи Цериносуке. В отечественной исторической литературе он известен тем, что обнаружил в каютах «Петропавловска» останки нескольких моряков, позднее торжественно похороненных на суше. Инициатива энергичного японца, по-видимому, вызвала переполох в Петербурге. Последовала дипломатическая переписка, тексты которой подтверждают нервозность и непоследовательность действий некоторых русских чиновников, в последний момент отменивших транспортировку в столицу останков контр-адмирала М.П. Моласа, начальника штаба Макарова. Вероятно, опасавшихся лишних, по их мнению, переживаний и вопросов. Японец и сам собирался в Петербург. Ещё до Государя дойдёт...
Сакураи предлагал провести полномасштабное обследование погибшего корабля на предмет поисков «прахов» моряков, среди которых вполне могли обнаружиться останки и самого Макарова. Японец собирался работать на «Петропавловске» не менее пяти сезонов(!), считая каждый сезон с марта по октябрь, чем, вероятно, вызвал предынфарктное состояние у членов «следственных комиссий» и их покровителей в чиновных и адмиральских званиях, которые уже «установили» причиной взрыва броненосца удобную им версию «связки мин» и детонации боезапаса.
Японский водолаз Сакураи Цериносуке к тому времени уже объявил о том, что увидел на дне Жёлтого моря. Корпус корабля разломился на две части: носовую и кормовую, центральная часть — там, где были котлы, разлетелась на мелкие обломки, что свидетельствовало о взрыве всего котельного отделения. Для справки: 12 паровых котлов флагмана защищал главный броневой пояс. Попадание забортной воды к работающим котлам — это неизбежная катастрофа. Но как она туда попала? Убедительного ответа нет. И самое главное: весь якобы сдетонировавший боезапас корабля находился на своих штатных местах, что прямо опровергало официальную версию гибели «Петропавловска». Говорил ли японец правду? Вот это и следовало проверить, учитывая «потепление» русско-японских отношений. Ведь Сакураи, по свидетельству русского консула Траутшольда, ближайшие пять лет, начиная с 1913 г., отвёл на обследование лежащего на дне «Петропавловска». Перспектива организации совместной русско-японской водолазной экспедиции с целью отыскания погибших и выяснения причин потопления броненосца — была реальностью.
И опять — увы. Японский водолаз исчезает с поверхности в буквальном смысле, его следы теряются, где архив Сакураи неизвестно. Из упомянутой переписки дипломатов и чиновников - вдруг предстаёт облик корыстного деляги, желающего получить выгодный заказ от русского правительства на обследование корабля.
«Эти японские лапы будут касаться костей наших героев»!
Официальный Петербург резко сворачивает переговоры: Сакураи получает отказ, о его дальнейших действиях ничего не известно. До начала Первой мировой войны ещё год, до гибели России в февральско-октябрьской смуте 1917 года — четыре. Времени мало, но хотя бы попытаться. Нет, нельзя. А то ещё найдут то, чего нельзя находить, например, как забортная вода оказалась у котлов, преодолев броню в 40 см. толщиной, или — по словам консула Траутшольда: «те или иные предметы на память о «Петропавловске», которыми могли интересоваться спасённые свидетели катастрофы»...
Современные историки, такие как Борис Галенин, называют русско-японскую войну 1904-1905 гг. Мировой войной номер ноль, отмечая колоссальные усилия влиятельных мировых персон, с самого начала XX века направленные на развязывание военных столкновений планетарного масштаба. В летописи русско-японской войны слишком много неясностей и фигур умолчания. Возможно, японец Сакураи был не прав, а петербургские члены «следственных комиссий» правы. Но отказ от обследования «Петропавловска» в том же 1913 году, совместно с Сакураи или самостоятельно, имел место и это надо как-то объяснить. Намёки про «непобедимую» японскую алчность и выпячивание меркантильной стороны - унизительны для великой державы и косвенно характеризуют авторов этих намёков, должно быть, они мерили по себе.
Читая в прессе о нынешних энтузиастах — исследователях, предпринимающих отчаянные попытки найти хотя бы место погибшего «Петропавловска» (какие уж там подводные работы), - остаётся горько пожалеть об упущенных возможностях.
...Чем ближе подходил 1917-й год, тем больше будущих могильщиков империи рассаживалось в начальственных креслах. Немало их «засветилось» ещё на русско-японской войне. «Надо же было набрать в Артур таких начальников!» - восклицал Н.О. Эссен, командир крейсера «Новик» и броненосца «Севастополь», будущий адмирал и командующий Балтийским флотом.
Слова Эссена: «Это не война, а какая-то адская затея» не теряют актуальности и по сей день.
Владимир Бельков, публицист
Памятная доска экипажа броненосца «Петропавловск» в часовне Спаса-на-Водах
У памятной доски ЭБР «Петропавловск» в часовне Спаса-на-Водах внук контр-адмирала М.П. Моласа Н. Жербин
