«Наш голос слышен»

Наш Президент на своей пресс-конференции совершенно верно обозначил все позиции, касающиеся наболевшей проблемы с беспардонно-кощунственными и подобными им выступлениями наших деятелей или так называемых иногда в таких случаях деятелей культуры. Он даже верно сказал, что американцы уже не позволили Джоку Стерджесу выставить свои фотографии, а, позволив, изначально привлекли к уголовной ответственности. А у нас, как в захолустье, возможно все. «Нет, не возможно», — сказали наши граждане, сказала в который раз наша общественность.

Между тем Президент повторил то же самое: что при всем при этом надо полагаться на нравственную ответственность этих самых художников, что мы живем в свободной стране, что цензура у нас отсутствует. Я с последним тезисом тоже согласен. Цензуры предварительной вводиться, наверное, не должно. Она была при советской власти, мы знаем, что это такое. Это не либеральные речи, но я хочу сказать о другом, что в стране совершенно верная реакция общественности на эти явления, спектакли, выставки, фильмы. Это такой антирусский, говоря откровенно, русофобский, в широком смысле слова, тренд, как сейчас говорят. Тем, кто работает в этом тренде, как бы позволительно все. Власть за ними. А Президент наш — верховная власть, высшая, к которой мы часто обращаемся в своих заявлениях, часто пишем письма, и действительно, на него и на соратников надеемся, и он должен это понимать. Он должен дать четкое, совершенно законное, совершенно правовое указание, не связанное с введением цензуры, органам власти от министерств, губернаторам, что власть разных уровней должна нести ответственность. Не цензуру, а ответственность. На «Православную беседу» нездоровые люди тоже пишут стихи. Я же как их главный редактор и мои сотрудники, и сотрудники Русской народной линии тоже, не публикуют эти материалы. Значит, кто несет ответственность? Ненормальный автор? Люди, которых рекрутировали бороться с нашими традициями? Не все конечно. Я приведу как пример поэтов-графоманов, которых не публикуют нормальный люд. Правильно? Правильно. Они ли виноваты? Отчасти могут быть и они. Тут надо обращаться к праву. Отчасти лишить их возможности выставлять напоказ свои произведения можно разными методами.

Существует Департамент культуры. Теперь есть даже отделения министерств на местах, другие органы власти, связанные с организацией выставок, мероприятий. К ним этот вопрос, в первую очередь. И вот тут возникают уже эссенции, которые могут быть, кстати сказать, даже гораздо строже, чем цензурные методы. Тут может пахнуть и служебными, и административными взысканиями, иногда даже, возможно, и уголовными статьями, когда дело уже доходит до возмущения организацией массовых беспорядков. А это уже уголовная статья. Не те организуют беспорядки, кто крикнул на улице, а совсем другие люди, а также те, кто хладно смотрел на это.

Вспомним недавний случай с «Тангейзером». Два года назад все это происходило, город Новосибирск — вполне столичный сибирский город. Что там происходило? Там люди выходили на улицу с двух сторон, туда уже из Москвы и других городов приезжали. Там казаки стояли и не только они. Дело могло запахнуть чем? Что думал при этом Департамент культуры? Что думал мэр Новосибирска? Что думала прокуратура? Что думал директор театра, которого, слава Богу, сняли? Вот в чем вопрос. Что думали депутаты?

Вопрос не к цензуре, не к огульному запрету, а к размышлению здоровому и государственному. Полезно это или не полезно? Нужно это для развития искусства, для тех же посетителей или не нужно? Спросите: вот опять будут решать, нужно это или нет. Но такие спектакли и выставки могут оскорбить или вызвать столкновения.

Та же выставка Сидура. Нашим православным гражданам все известно. Возмутились, возбудили дела. Ни слова к куратору выставки, к директору Манежа, к тому же Департаменту, всем сотрудникам, которые отвечали за это. Почему? Потому, что в том же Манеже выставка того же самого нонконформиста могла пройти по-другому. Это был год 70-летия Победы в Великой Отечественной войне, и у него есть работы, посвященные этому, и они находятся в его музее в Москве. Но если бы мы были с кураторами, если бы мы были с департаментом — неужели нельзя нормальные работы поместить в Манеж, в центральный зал, а не помещать работы, которые воспринимаются совершенно справедливо как кощунственные. Вот в чем коллизия.

Сам покойный, может быть, странный, мягко говоря, человек – этот художник, человек своего времени, мы не будем рассматривать его творчество, значительной частью для нас, для людей традиционной культуры, совершенно неприемлемое, но он тоже не может быть не виноват.

Наши рычаги давления — это наш вполне законный пикет, заявление, письмо, если надо, как в Новосибирске — стояние, демонстрация, наш ответ — это и есть реакция гражданского общества. Президент говорит об этом, уже, по-моему, второй раз на пресс-конференции. Об этом говорят другие чиновники высокого ранга — министры, Дума и т.д. Конечно, мы уже видим эти действия. На самом деле, мы иногда не замечаем своего православного действия. За годы многое изменилось. Тех же абортов, о которых мы сейчас говорим, и поддерживаем инициативу Патриарха, вместо 9 миллионов теперь делают уже около 2 миллионов. Все цифры не точные, сейчас дело не в них, но в процентном соотношении. Кто этого добился? Конечно, православная общественность. Этого не замечают. Этого и я не замечал, пока мне не объяснил один сторонний иностранный журналист.

Силовики, которые находятся во власти, должны стать силовиками духа. Почему против Администрации воюет пятая колонна, организаторы этих выставок? Значит, и они действуют так, как надо.

Наш голос слышен. Важно, чтобы он, как и прежде, продолжал быть слышен, чтобы наши выступления как православных граждан в широком смысле были по-настоящему эффективны, чтобы мы добивались переустройства нашей жизни на традиционно-нравственных началах.