Над святыми мощами
Замечено: кто бы ни приехал однажды в Цилибу на поклон к святому Димитрию Цилибинскому, обязательно сюда возвращается, почувствовав необыкновенную благодать этого места. Хотя здесь, на высоком левом берегу Вычегды, от некогда кипевшей жизни остался один только каменный храм. В конце XX века полностью опустело и заросло лесом древнее село в Ленском районе Архангельской области. А ведь возникло оно ещё в XIV веке, во времена Стефана Пермского, вокруг Михайло-Архангельской пустыни, основанной учеником святителя монахом-зырянином Димитрием. Отец-основатель вёл подвижническую жизнь. Ископав под храмом Архистратига Михаила подземную келью, он молился в ней денно и нощно, выходя к людям только для проповеди. После праведной кончины был захоронен возле алтаря монастырского храма, где была его келья. Над его могилой со временем благодарными жителями этих мест была построена часовня, люди приходили поклониться к преподобному Димитрию Цилибинскому со всех окрестностей. Над мощами постоянно горели лампады и служились молебны.
Всё изменилось с приходом богоборческой власти. Последнего священника Христорождественской церкви, протоиерея Константина Субботина, арестовали 11 сентября 1930 года по обвинению в «контрреволюционной агитации» и 28 февраля 1931 года по постановлению тройки ПП ОГПУ расстреляли. Храм закрыли, в часовне сделали клуб, а могилу святого сровняли с землёй...
Опасаясь преследований и арестов, дети отца Константина покинули Цилибу и уехали подальше в Сыктывкар. Но страх за свою судьбу и судьбу детей был настолько велик, что рассказать внукам о том, что их дедушка был священником и расстрелян за веру, они смогли лишь перед своей кончиной.
«А там будь что будет...»
Протоиерей Константин Субботин возле раки и мощей св. Димитрия Цилибинского
Вот как об этом вспоминает внучка отца Константина Ираида Евгеньевна Семяшкина, которой сейчас идёт 92-й год:
- Я ведь дедушку совсем мало помню. Когда его арестовали, мне лет пять всего было. Свой дом мои родители построили недалеко от церкви, аккурат по другую сторону дороги, рядом со старым домом дедушки. Он, бывало, придёт к нам после службы, возьмёт меня на руки и ходит со мной по дому. Я ещё у мамы спрашивала, почему папа в штанах ходит, а дедушка в платье. Рясу за платье принимала.
- У отца Константина сколько детей было? - спрашиваю Ираиду Евгеньевну.
- Восемь. Трое сыновей: первый Николай, второй Илюша, священником он стал, а потом наш папа, Евгений. Далее идут пять сестёр: Лида, Соня, Катя, Аня и Лиза. Лиза рано умерла - от тифа, она тогда училась в Устюге на учителя. Ей всего 15 лет было.
Родители не говорили про дедушку, куда он делся. Помню, как папа с мамой плакали. Спросила их: «Вы чего плачете?» - «Да вот дедушка очень далеко уехал». А оказывается, его арестовали, посадили в тюрьму и вскоре расстреляли.
- Когда вы узнали об этом?
- Только в 1989 году, когда дедушку уже реабилитировали.
* * *
Вместе с племянницами Ираиды Евгеньевны, Юлией и Ольгой, я пришёл навестить внучку о. Константина в Эжву, где она живёт с семьёй дочери. Одна из племянниц, Юлия Ткачёва, собирает материал про прадедушку.
- Прадедушку арестовали только за то, что он, несмотря на запреты властей, продолжал служить и исполнять требы, - говорит она. - Вместе с отцом Константином забрали ещё нескольких человек. Среди них - его младшего брата, монаха Прокопия, который до этого был насельником подворья Афонского монастыря в Санкт-Петербурге. После закрытия подворья он перебрался жить к Цилибу и пять лет проработал сторожем при Христорождественском храме. Его тоже расстреляли. Ещё взяли старосту храма и нескольких прихожан.
По воспоминаниям моей бабушки Ольги, их арестовали при участии бывшего урядника Алексея Трапезникова. Из активных прихожан забрали Алексея Лиханова (приговорили к трём годам ссылки в Северном крае), Николая Лиханова (расстреляли), Ивана Трапезникова и двух монахинь: Марию Захарову и Анну Захарову. Но их троих потом отпустили домой. Надо сказать, Иван Трапезников был родным братом урядника Алексея Трапезникова. После того ареста жена урядника сгорела в доме, и он уехал жить к дочери.
Мы об этом узнали от бабушки Ольги, когда ей исполнился 91 год. Она нам только перед смертью обо всём рассказала, в 1993 году.
У бабушки была подруга Анна Лиханова. Все её за доброту звали просто Анюта. Она дочь того Лиханова, которого арестовали вместе с отцом Константином. Его дети, чтобы спастись, тоже после ареста покинули Цилибу, разъехались в разные стороны. У меня сохранилась целая пачка писем к бабушке от Анюты и её сестры Кати. Там есть интересные воспоминания.
Вот что написала Катя Лиханова 14 апреля 1989 года: «Здравствуй, дорогая Оля... На днях получила письмо от Нины - дочери Анюты. Оказывается, Нина не знала всего истинного положения в нашей семье, т. к. Анюта ей ничего не говорила. А я от своих детей не скрывала. Нина в 60-е годы, будучи работником Облсуда в Кемерово, реабилитировала не одну сотню людей. Неужели бы она отказалась это сделать и нам? Анюта всё боялась даже тогда, когда мы с ней приезжали к вам в Сыктывкар, а на Цилибе она боялась встречаться со знакомыми. Боялась, что она в партии и это может повредить ей. Я лично, имея пять рекомендаций, в партию не стала вступать и ничего не боялась. Ну а сейчас постаралась снять позорное клеймо со своего отца и его семьи. А это я считаю очень ценно для правды. Как-то никто из нашей большой семьи не взялся за это дело. Отец пострадал без вины, и меня всё время толкало на это - оправдать отца».
Христорождественский храм сегодня
Арестовывали их и увозили поздно ночью, чтобы никто не видел. Но одна девочка всё-таки тайком подсмотрела, как их вели по спуску к реке на пароход. Это была Валентина Фёдоровна Рогалёва, в девичестве Осколкова, 1918 года рождения. Впоследствии она работала учительницей цилибской школы. Видела, как по тропке вели священника и Лиханова, руки у них были заложены за спину. Вёл милиционер. Уже тогда пошли слухи, что их увезли по течению Вычегды в сторону Котласа и где-то там расстреляли. Где именно? Кто-то говорит, что расстреляли близ Лены, кто-то - в лагерях на Печоре, а другие говорят - в Устюге. Точно известно, что о готовящемся аресте отца Константина предупреждали заранее люди, которые знали об этом от родственников, работавших в милиции. Они предлагали ему срочно уехать куда-нибудь, чтобы спастись. На что он ответил: «Мне ехать некуда, я останусь здесь. А там будь что будет».
- Когда дедушку арестовали, мы сразу же уехали из Цилибы в Сыктывкар, - вспоминает внучка мученика Ираида Евгеньевна. - Пробрались ночью огородами к реке, побросали в лодку самые необходимые вещи и убежали. Всё остальное оставили. Под Сыктывкаром, в Вильгорте, у частников дом нашли. Там вначале пожили у хозяев, потом нам дали коммунальную квартиру.
Папа устроился бухгалтером в Торгсин, где золото от людей принимали. А когда золото перестали сдавать, Торгсин закрылся, и он перешёл в Комилес. Там работал товароведом. Никто и не догадывался, что он сын священника.
На первый огонёк
Клара Евгеньевна Ткачёва (Субботина) и Ираида Евгеньевна Семяшкина (Субботина). Евгений был младшим сыном о. Константина
За 90 с лишком лет многое было в жизни Ираиды Евгеньевны.
- Я восемь классов закончила и послала документы в Иваново на ткачиху. Тогда фильм «Светлый путь» показывали, все девчата хотели ткачихами стать. И тут война началась, мне 17 лет только исполнилось. Я пошла в военкомат проситься на фронт. Там были ещё три девушки моего возраста, тоже на фронт просились. Лейтенант увидел нас и говорит: «Вам надо ещё в куклы играть, а не на войне воевать». Отправил домой, а потом догнал в коридоре и тихо говорит: «Если хотите на фронт, поступайте в фельдшерско-акушерскую школу. Там два года проучитесь и тогда на фронт пойдёте».
Я поступила в эту школу, закончила её, а меня вместо фронта направили работать в печорское село Мутный Материк в Коми АССР. Добиралась туда несколько дней. Сначала из Сыктывкара на пароходе до Айкино, оттуда по железной дороге до Печоры. В Печоре опять пересела на пароход и - до Мутного Материка. Приплыла туда уже поздно осенью. Навигация закрылась, пароходы не ходили, все дебаркадеры были поставлены на зимовку. Матросы для меня спустили с парохода лодку и на лодке довезли до берега. Высадили и сказали: «Как увидишь первый огонёк, в эту избу и заходи». Я пошла по берегу в сплошной темноте, сама не знаю, куда иду. Увидела свет в окне, пошла на него и попала как раз в больницу. Там два года отработала фельдшером и там же познакомилась с будущим мужем Артемием Семяшкиным, ижемцем. Он с фронта пришёл, его комиссовали по ранению.
- Много тогда для вас работы было?
- Хотите верьте, хотите нет, но в годы войны больных не было совершенно. Мне работу самой приходилось искать. Я ходила по предприятиям, осматривала работников. Заходила и в детский сад, в школу, осматривала детей. А потом устроилась в школу: преподавала медицину, готовила санитарок для фронта.
Когда война закончилась, мы перебрались в Сыктывкар, здесь мне предложили сидячую работу. А мне сидеть на одном месте не хотелось, и я поступила в Учительский институт на исторический факультет, потому что очень любила историю. После института учила детей в Ижемском районе, затем в 30-й сыктывкарской школе. А перед выходом на пенсию работала в коррекционной школе Эжвинского района города Сыктывкара.
- Ираида Евгеньевна, вы единственная из своих сестёр до таких преклонных лет дожили? Как думаете, за что Господь вам посылает долголетие?
- Думаю, дедушка молится за меня. Я ведь раньше религию-то не признавала, атеисткой была. А в прошлом году сначала одна младшая сестра умерла, Валя, потом сразу же за ней Клара, и я стала задумываться о Боге. Чего это я всё живу и живу, а, главное, в больницу совсем не хожу? У меня и не болит ничего. Немножко поболит да перестанет. Только похудела сильно: с 76 килограммов до 39.
- Дай Бог вам ещё здоровья, - желаю долгожительнице.
Ираида Евгеньевна подняла восьмерых детей. Сейчас у неё уже одиннадцать внуков. Она счастливый человек - живёт в окружении родных людей. Одно только печалит: с тех пор как покинула Цилибу, больше на свою родину не приезжала. Не хочет видеть, как там всё запустело. А вот её племянница Юлия старается там бывать каждый год.
Иконочка в храме
Юлия Ткачёва, правнучка о. Константина Субботина
- Моя бабушка Ольга, жена младшего сына отца Константина Евгения, всегда говорила нам о Цилибе как о святом месте, - рассказывает Юлия Ткачёва. - И очень она жалела о том, что только построили новый дом, как пришлось бежать оттуда из-за ареста прадедушки. Даже перед смертью, когда лежала без сознания, бредила, всё время повторяя: «Цилиба, Цилиба...» То, что Цилиба святое место, мне как-то запало в душу. Мне казалось, что она очень далеко, трудно туда добраться. А тут как-то мне попались старые номера газеты «Вера» с рассказом о путешествии сотрудников редакции в те края («Вычегодские берега», №№ 342, 343, 344, 345, 346, август-октябрь 1999 г.). Прямо до дыр зачитала эту паломническую серию. Что меня поразило: журналисты добрались из Сыктывкара до Цилибы на велосипедах. Знать, не так уж она и недостижима.
Вначале поехала я в Яренск, остановилась при Всесвятском кладбищенском храме у монахини Серафимы, о которой вычитала из того же рассказа о паломничестве. У неё в домике переночевала. Вместе с матушкой мы помолились. Сходили на могилку к отцу Феогносту. Матушка Серафима сказала, что в Ошлапье живёт учительница Екатерина Безменова, которая поможет мне дойти до Цилибы. Она занимается со своими учениками краеведческими изысканиями по всему Ленскому району. Было это в 2004 году. Вернулась я в Сыктывкар, а на следующий год с учениками Безменовой в первый раз и отправилась в Цилибу. От Ошлапья там надо идти километров десять по дороге. Вокруг всё заросло высокой травой и лесом. Медвежьи следы видели. Пришли в храм. Внутри хоть и пусто, но чисто. Иконочка стоит, свечи. Внутри храма леса поставлены. Обрадовалась я, что кто-то за ремонт взялся, но Катя охолодила: «Такие леса "чёрные археологи" ставят, чтобы иконы из иконостаса вынимать». Помолившись, пошли на могилу преподобного Димитрия Цилибинского. Уже тогда её облагородили во время трудового десанта трудных подростков из Яренска под руководством батюшки.
В тот наш приход в верхнем храме над алтарём оставался ещё медный оклад от Богородичной иконы и стояли большие пустые рамы, от храмовых икон. Такие резные, покрытые сусальным золотом. Когда на следующий год мы пришли, ни оклада, ничего уже не было.
Вот так я ездила, молилась в пустом храме. А в 2013 году мы попали на литургию, которую служил отец Варсонофий из Антониево-Сийского монастыря. Он приезжал в Цилибу с группой детей и взрослых из Архангельска. Во время литургии я пережила сильное потрясение. У меня сами собой потекли слёзы из глаз - было ощущение счастья! Это непередаваемо: ощутить, что в этом храме на протяжении долгих лет служил твой прадед и теперь снова совершается таинство! Может, это высокопарно звучит, но я ощутила связь времён, меня словно живая ниточка связала с отцом Константином. Именно тогда я осознала, что такое благодать и что у Бога все живы. Потому что до этого я думала, что о нём никто не знает и только я одна поминаю прадеда.
Последнее время каждый год в Цилибу на восстановление храма приезжали подростки из Санкт-Петербурга вместе со своим руководителем Татьяной Николаевной Сарычевой. Они уже очень много сделали. В верхнем и нижнем храмах перестелили полы, облагородили алтарное помещение, расчистили сторожку, отремонтировали звонницу, и теперь оттуда можно наблюдать удивительный закат над Вычегдой и видеть на противоположной стороне реки вожемский храм. В 2011 году в храме сгорело всё, что было сделано из досок. Детям вместе со взрослыми пришлось заново стелить крышу, затаскивая наверх стропила и доски.
Молодёжь трудится на восстановлении храма в Цилибе
От самого села почти ничего не осталось. Моя бабушка по материнской линии родом тоже из Цилибы, в девичестве Червинская. Говорила, что у них на всю Цилибу был единственный дом, покрытый тёсом и покрашенный жёлтой краской. Он сохранился до сих пор. Я его нашла, правда, сейчас он в полуразрушенном состоянии. До сих пор на нём сохранилась жёлтая краска. В углу дома увидела кусочек старой газеты, приклеенной к стене. Ещё с «ятями». Бабушка говорила, что их не приняли в колхоз, хотя дедушка всё своё хозяйство хотел отдать в колхозную коммуну. Он стал инициатором создания в деревне товарищества по совместной обработке земли, которое впоследствии, в 1929 году, переросло в сельскохозяйственную артель «Доброволец». Но в 1930 году его исключили оттуда как «нетрудового элемента». Вероятно, потому, что прежде он 23 года проработал управляющим в магазине Шипкова на Литейном проспекте в Санкт-Петербурге. Так что пришлось дедушке из артели уйти в лодочники: перевозил людей с берега на берег Вычегды. Умер он в 1934 году от инсульта.
Всё это я знаю благодаря воспоминаниям брата моей бабушки, Алексея Ивановича Червинского, 1905 года рождения. После 20-х годов он не был в Цилибе. Учился в Устюге в педтехникуме, работал учителем, потом служил в армии и вышел в отставку в звании подполковника, жил в Воронеже. Умер в 1984 году. Он оставил много рукописных томов воспоминаний о своём детстве, о семье, о быте Цилибы, о её людях. Благодаря его описанию я и нашла их дом.
Бабушка Ольга перед смертью рассказала, что часовню Димитрию Цилибинскому отец Константин сам построил и сам всё там сделал в позолоте. Часовня была очень красивой. Ещё она говорила, что часовню разобрали и из этого материала построили клуб. Клуб был справа от храма. Когда мы с Екатериной Безменовой были первый раз, она мне показала это место. И, помня рассказ бабушки, что его перестроили из часовни, я на том месте нашла много кованых гвоздей. Несколько штук взяла на память как святыньку.
Старший сын Илья у отца Константина тоже был священником и одно время служил в Троицком соборе в Сыктывкаре. Мама рассказывала, что когда была ещё маленькой девочкой, то стеснялась встречаться с ним на улице. Говорит: «Встречусь и боюсь, глаза в сторону отвожу. Он в священнической рясе идёт. Было неудобно, что он мой дядя. Тогда в школе детям говорили, что попы отсталые люди». Когда его из священников убрали, он работал простым бухгалтером. Вообще бывших церковнослужителей охотно брали в бухгалтера - за их честность. А жена батюшки, говорят, после его смерти приняла монашеский постриг.
- Когда приезжаете в Цилибу, вы чувствуете святость этого места? - спрашиваю Юлю.
- Там переживается особое состояние. Если честно, я там ощущаю себя какой-то блаженной. Я сразу всё поняла, почему бабушка так говорила. Мне и многие местные жители, и те, кто там побывал, говорят так же - святые места. Это нужно чувствовать. Объяснить словами невозможно.
В 2012 году, перед очередной поездкой в Цилибу, приснился мне святой Димитрий. Он был очень высокий, худой, с длинной чёрной бородой и длинными волосами. И я, проснувшись, подумала: как жаль, что не умею рисовать иконы! Вот же он, перед глазами ещё стоит... А недавно узнала, что существуют иконы Димитрия Цилибинского. Его лик не утерян.
Против течения
Запомнился последний цилибский настоятель, отец Константин, и Софье Фёдоровне Мясниковой, которой на днях исполняется 90 лет. Сейчас она живёт вместе с семьёй дочери в Яренске. На вопрос о батюшке она отвечает:
- Маленько помню... Я тогда ещё ребёнком была. Помню, что он у нас дома бывал. Обязательно придёт к нам, ко столу в передний угол сядет. Посидит, поговорит по-доброму, по-хорошему. Тогда священники по две копейки собирали с хозяйства. Он поговорит, ему две копейки дадут, он потом и уйдёт. По всем домам так ходил. Одна женщина увидела, что батюшко идёт к ним, а у ней нет двух копеек. Тогда ведь две копейки были деньги. Она быстренько разделась догола и давай в рубахе своей вшей искать. Батюшко открыл дверь, смотрит - она голая сидит. Закрыл, подождал, когда она оденется. Снова открывает, а она по-прежнему голая. Говорит ему: «А мы всё ещё вшей ищём...»
- Тогда ведь все верующие были, в церковь ходили. И ваши родители, наверное, тоже?
- И я с ними вместе ходила. А когда церковь в Цилибе закрыли, мы в райцентр Лену всей семьёй ездили на лошади. Как сейчас вижу: на нас были надеты синенькие панамки, на панамках - розовые ленточки, платьишки были в клеточку. Во всё самое хорошее родители нас оденут, и вот мы на телеге едем всей семьёй в Лену. Это километров десять. Не знаю, как умещались на телеге - нас, только детей, было семеро человек.
Ещё помню, как все ходили на Святой ручей молиться. Ручей необычный: Вычегда вниз течёт, а он параллельно ей вверх, в противоположную сторону. Он впадал в другой ручей, Шонашор, а тот - в Вычегду. На том месте, куда все ходили, очень много ключиков из-под земли било. Вода чистая, прозрачная. Батюшко около этих ключиков молебен служил.
Помню ещё, как в Цилибу Илья, сын отца Константина, приезжал. Он тоже священником был. В нашей избе детей крестил. Маленькие дети прибежали к нам со всей деревни и крестились. Его ведь тоже в Цилибу нужда привела. Есть было нечего, так ему кто две картошечки принесёт, кто хлеба кусочек.
- Скажите, а вот тогда в Цилибе много людей жило?
- Я когда уезжала, так ещё целый колхоз был. В колхозе одних коров до сотни штук, а ещё телята ведь были, кони. Цилиба из нескольких деревень состояла. Нижний конец был, потом Вавилон, далее сама Цилиба, где церковь, дальше Вегово шла, за ним Речка, затем Успаса, Кегельник, Соломень. И дальше ещё какие-то деревни были. И везде люди жили, и все работали. Не понимаю, как такое могло произойти? Была жизнь - и вдруг всё запустело.
* * *
Этот вопрос 90-летней старушки, почему Бог попустил, чтобы запустела Цилиба, передал я отцу Адаму (Айдамирову). Отец Адам - настоятель Всесвятской церкви в Яренске и единственный священник на весь Ленский район.
Молебен возле могилы прп. Димитрия Цилибинского
- Что значит «запустела»? - переспросил он. - Там, в Цилибе, как лежали, так и лежат мощи святого Димитрия, ученика святителя Стефана Пермского. Раз в год мы приезжаем с прихожанами и служим над ними молебен, а в Христорождественской церкви, которой более 300 лет, совершаем литургию. Ещё читаем литию на погосте рядом с храмом - там за 600 с лишним лет упокоились тысячи: священнослужители, монашествующие, миряне, которые отошли в мир иной отпетыми, напутствуемыми Святыми Дарами. Все они сейчас и составляют небесную Цилибу. Нет, Цилиба не запустела! Каждый, кто туда приезжает, чувствует вот это незримое присутствие. Я так понимаю, что Господь для чего-то бережёт это святое место. А для чего - только Ему известно.
Отец Адам считает, что философствовать тут не стоит: мол, человек предполагает, а Бог... Но всё же я предположу.
Цилиба разрослась, наполнилась жителями после того, как здесь поселился святой затворник Димитрий. А когда разломали его часовню, то село и обезлюдело. Получается, что вновь оно оживёт, лишь когда свято место займёт ещё один подвижник. Есть ли ещё такие на Руси? Возможно, и есть. Только мы об этом не знаем.
