Одна из главных Московских святынь - Новодевичий монастырь, это живая память славного Московского царства и свидетель нашей древней державной истории. Он теперь возрождён, и здесь с новым благолепием раздаётся колокольный звон, и слышатся усердные молитвы. И, конечно же, как каждая великая святыня, Новодевичий монастырь окружён благочестивыми преданиями и таинственными сказаниями. Часть из них записана и стала достоянием Московской были, усвоенной людьми.
Писательница Т. Толычева (Екатерина Владимировна Новосильцева; 1820 - 1885) собрала несколько интересных монастырских сказаний и впервые опубликовала их в 1873 году отдельным оттиском, теперь уже почти не находимом.
Текст подготовлен к публикации библиографами Маргаритой Бирюковой и Александром Стрижевым.
30 ноября в церкви Успения Новодевичьего монастыря служат ежегодно всенощную с акафистом Божией Матери.
Если вы спросите у которой-нибудь из монахинь обители, по какому случаю учреждена на этот день служба, она вам расскажет следующее:
При царевне жил в монастыре старый сторож, на которого была возложена должность звонаря. Он был честной жизни и ревностный исполнитель своего дела. До такой степени боялся он, как бы долгою ночью не одолел его лукавый сон и не помешал ему ударить к заутрене в урочный час, что спал на камне. Такая постель не допускает слишком продолжительного отдыха, и сторож частёхонько просыпался и переворачивался с онемевшего бока на другой.
Раз, в морозную ночь на 1-е декабря, ему померещилось, что незнакомый голос повелевает ему ударить в колокол. Старик встал, отворил дверь своей сторожки и взглянул на небо, по которому выучился давно определять время. Но так ярко горели ещё звёзды по тёмному небу, что звонарь успокоился и возвратился к своему жёсткому ложу. Едва успел он забыться сном, как тот же голос прозвучал над его головой. Опять встаёт сторож, опять осматривает небо и, убедившись снова, что не время ещё благовестить к заутрене, опять засыпает. Но кто-то будит его в третий раз словами: «Встань, ударь в колокол». Вскочил испуганный старик и перекрестился: он понял, что им руководит сила, которой он обязан повиноваться, и вышел из сторожки с намерением исполнить повеление, несмотря на ранний час.
Сторожка его стояла у передних монастырских ворот, и он пустился бодрым шагом по знакомой ему тропинке, ведущей к колокольне. Но вдруг его обуял такой страх, что он возвратился под свой кров. Там он сотворил молитву, однако идти тропинкой всё-таки не решился, а взошёл по лестнице, выложенной в самых воротах на монастырскую стену, откуда был ход на второй ярус колокольни.
Раздавшийся благовест вызвал братию из келий. Монахини, вошедши на монастырский двор, увидали с удивлением, что соборный храм Смоленския Божией Матери освещён. Все бросились к нему: двери были отворены, и в церкви царствовал беспорядок, свидетельствовавший о недавнем пребывании незваных гостей: по каменному полу было разбросано множество зажжённых восковых свеч, на престоле не доискались всей утвари, и несколько икон было ограблено. Но местная, самая богатая икона Божией Матери Смоленской осталась цела.
Несвоевременный звон в Девичьем монастыре поразил императора Петра, который засиделся в эту ночь где-то по соседству на весёлой пирушке. Малейшее отступление от принятого в обители порядка наводило его на мысль о новых происках царевны. Он поскакал на зов и, вошед в монастырь, расспросил о подробностях дела и тщательно осмотрел собор.
Зажжённые свечи, разбросанные по полу, показались ему руководящею нитью для отыскания воров, потому что воск должен был оставить следы на их платьях, и Пётр приказал, чтобы на другой день, который приходился в воскресенье, у дверей всех соседних церквей стоял во время обедни караул, а караулу было велено хватать всех, у кого полы кафтана закапаны воском. Между тем, разослали отыскивать церковное добро по окружным кабакам и лавочкам, куда сбывались обыкновенно покражи.
Похищенные вещи были найдены, а закапанные воском одежды выдали виновных, которых допрашивал сам Пётр.
Их была целая шайка. Они перепилили запоры задних монастырских ворот и двери соборной церкви. Час заутрени мог застигнуть из врасплох, и, в предупреждение беды, они поставили у колокольни двух надёжных молодцов с ножами. Эта стража должна была подкараулить и зарезать звонаря. Но, как мы видели, звонарь взошёл монастырскою стеной прямо на второй ярус колокольни. Когда поджидавшие его убийцы услыхали раздавшийся над их головами звон, их объял такой ужас, что у них в глазах потемнело, и они упали на землю.
Очнувшись, они побежали к товарищам, которые, со своей стороны, напуганные благовестом, схватили мешок, куда складывали похищенные вещи, побросали на пол свечи, которые держали в руках, и выбежали в задние ворота.
Думалось им начать дело с местного образа Смоленской Божией Матери, который был обложен драгоценною ризою, и не раз они подходили к нему со своими орудиями, но видели что-то зловещее в сиянии золотой ризы, отражающей огонь зажжённых свеч. Показалось грабителям, что опечалился тёмный лик Божией Матери, и грозно смотрит на них покровительница обители. Они решились начать с других икон и приняться за Смоленскую, когда понаберутся духа.
С тех пор учреждена на 1-е декабря всенощная с акафистом. Её служат в церкви Успения, потому что во второй половине сентября запирается до весны холодная соборная церковь, а местную икону переносят с колокольным звоном в Успенский храм, который выстроен в недавнее уже время.
Большим уважением пользуется эта древняя икона, написанная по приказанию Великого князя Василия Васильевича. Стояла при нём в Благовещенском соборе икона Божией Матери, вывезенная по неизвестному случаю из Смоленска. Смоляне через епископа своего просили Василия возвратить их городу принадлежащую ему святыню. Василий созвал своих бояр и митрополита, и решили общим советом отослать икону в Смоленск, но приказано было предварительно снять с неё список, который поставили в Благовещенский собор на место подлинника.
Великий князь со своими боярами, с московскими жителями и с крестным ходом провожал Смоленскую икону из Кремля до того места, где был воздвигнут впоследствии монастырь на Девичьем поле. Там остановились, отслужили соборный молебен и отпустили икону в Смоленск.
Больше полустолетия прошло с тех пор. Великий князь Василий Иоаннович праздновал взятие Смоленска и в память одержанной победы соорудил во имя Божией Матери монастырь на том самом месте, где дед его, во главе московских жителей, поклонился в последний раз Смоленской иконе. Список с неё, стоящий в Благовещенском соборе, был пожертвован новопостроенной обители. В память её закладки учреждён на 13-е мая крестный ход. Этот день празднуется до сих пор с великим торжеством.
А икона, возвращённая в Смоленск, была оттуда вывезена в 12-м году, когда к городу подступал Наполеон, и стояла несколько дней в Московском Архангельском соборе. Игуменья Девичьего монастыря, из рода Якушкиных, просила у архиерея Августина разрешения поднять образ и обнести его вокруг обители.
И после трёх с половиной столетий возвратилась Смоленская икона на широкое поле, где Великий князь Василий служил ей молебен. Как при Великом князе, стеклись к ней на поклонение густые толпы народа. Но жгучими слезами сопровождалась на этот раз молитва, и громкие рыдания отвечали на слова гимна: «Спаси от бед, рабы твоя, Богородице».
Наполеон приближался уже к Москве, и образ был перевезён в русский лагерь, где оставался до той минуты, когда наши войска, преследуя бегущую неприятельскую армию, оставили его в Смоленске, отслужив пред ним последний молебен. При чтении Евангелия многих поразило слово: «Пребысть же Мариам с нею яко три месяцы и возвратися в дом свой». Икона, вывезенная из Смоленска 6-го августа, возвращалась в «дом свой» 6-го ноября.
Великий князь Василий, соорудив монастырь, перевёл в него монахинь из бывшей девичьей Никольской обители, и назвал его Девичьим, вероятно, в честь первой его игуменьи, Елены Девочкиной, которая похоронена у алтарной стены собора. Против гробницы Елены можно разобрать с трудом полустёртую, высеченную в стене, следующую надпись:
«В лето 7032 (1524) Великий Князь Василий Иоаннович, всея России Самодержец, воздвиже сию пречистую обитель, в ней же храм Пресвятыя Богородицы Смоленския, и ту собора инокинь девического чина множество, им же бысть начальница благоговейна и благочинна сея схимонахиня Елена зовом Девочкина, и в сей обители преставися с миром».
Много перемен произошло с тех пор: нет уж и следа скромных келий, поставленных Василием, нет и деревянной церкви, в которой он молился. Грозный сын его, похоронив в ней дочь свою Анну, положил в обители основу опочивальни женщин царского дома. Церковь, по ветхости своей, была разобрана во время правления Софии, которая приказала перенести тело Анны Иоанновны в новоосвященную соборную церковь, возвышающуюся доныне в обители. Там покоится и сама царевна около двух сестер и невестки. С великим торжеством совершалось перенесение праха Иоанновой дочери. Катились с раннего утра одни за другими по Девичьему полю боярские рыдваны и колымаги: вся московская знать съехалась в монастырь, куда явилась и правительница, во главе своего двора.
Сохранилось в обители много воспоминаний о Софье Алексеевне: показывают богатые её иконы, рукоделья, книги. Вот место, где, уже облеченная в монашескую рясу, она присутствовала при церковной службе, мечтая о том, чтобы променять на скипетр свой скромный посох; вот покрытая чёрным бархатом её гробница, вот, наконец, в соборе узенькая дверь, скрывающая подземный ход, по которому спускалась к Москве-реке Сусанна для тайных совещаний со стрельцами.
Но где стояла келья, в которой вдовствующая царица Ирина оплакивала благодушного Феодора, в которой благословила брата своего на царство? Где стояла келья, в которой царица-бабка принимала послов увенчанного внука? Об этом предание молчит.
Но сохранило оно повесть о христианской доблести схимонахини Елены и двух её келейниц, рядом с нею похороненных. Толпа любит чудесное, и часто приходилось мне слушать рассказ о том, как праведницы появляются и доныне то на церковной паперти, то на монастырских стенах. Они молятся постоянно за возлюбленную обитель, и в тяжёлые дни приходили ей не раз на помощь. Царевна не оставила по себе худо памяти: измученная властолюбивыми замыслами, она не вела мелочной борьбы против монахинь, но после неё бывали игуменьи, которые угнетали их безжалостно. Иные обращали в кельи холодные башни, где хранится теперь разная рухлядь, содержали там монахинь в жестокие морозы и приковывали их цепями к стене. Другие преследовали их рядом ежедневных притеснений, и Елена становилась защитницей беспомощных жертв. Раз она явилась со своими келейницами к архипастырю Московскому, поклонилась ему своим большим поклоном и просила заступиться за угнетённых. Рассказывают также, что во время чумы от многочисленной братии осталось всего семь монахинь. Умерших хоронили наскоро вне монастыря, около самых стен, и до сих пор ещё показывают их могилы, заросшие травой. И в церквах, и в кельях раздавался с утра до ночи стон, которому вторил плач Елены и её прислужниц. Они стояли коленопреклоненные на монастырской ограде, плакали и молились, перебирая чётки, и когда выносили умерших за ворóта, напутствовали их словами: «Со святыми упокой!».
А в двенадцатом году, лишь перешёл неприятель за нашу границу, стали что ни день, после солнечного заката, появляться святые женщины на ограде обители. Их стоны потрясали могильные камни, и такая скорбь выражалась на их плачущих лицах, что братия глядела на них со страхом и ожидала грядущих бед. И стояли они на коленах и молились до зари.
Видят их иногда и в мирное время, но теперь они покидают свои могилы лишь для того, чтобы полюбоваться обителью. Случается, что в светлые ночи, лишь пробьёт полночь на стройной колокольне, подымается тихо массивный камень, покрывающий все три могилы. Елена и её келейницы покидают свои гроба, отыскивают глазами те места, где стояла их келья и маленькая деревянная церковь, в которой они так усердно молились несколько столетий тому назад, и, поклонившись на все четыре стороны, подымаются на ограду. Схимницу-игуменью легко можно узнать по золотому кресту, блестящему на её груди, и по длинной её мантии, и всю ночь как неподкупные часовые ходят они вдоль монастырских стен.
Их святыми молитвами процветает обитель. Сохранил её Господь и в грозную годовщину двенадцатого года, а братия живёт спокойно за их ходатайством пред Богом и за покровительством иконы Смоленской Божией Матери.
Т. Толычева (Екатерина Новосильцева)
