Ростов продолжает будоражить после событий конца ноября, связанных с убийством ингушскими студентами русского студента и последовавшей акции протеста 12 декабря. С минувшего воскресенья прошло немало важных и значимых событий. Однако хотелось бы подробнее остановиться на событии не столь знаковом, тем не менее, заставляющем задуматься над проблемами стратегического характера: о национальной политике в нашем государстве и в отдельно взятом регионе.
В среду, 15 декабря, в 11:00 в пресс-центре Молодежного информационного агентства «МИ» в Ростове-на-Дону состоялся круглый стол на тему: «Межнациональные конфликты в молодежной среде. Причины, пути решения, способы предотвращения». Как было заявлено, в нем должны были принять участие представители русского гражданского общества, донского казачества, национальных диаспор, правоохранительных органов, власти и экспертного сообщества.
К сожалению, руководители ингушской и дагестанской диаспор, а также чиновники, казаки и правоохранители на круглый стол не явились. Полноценного диалога между всеми сторонами конфликта не получилось. Разговор происходил в усеченном смысловом формате. Но сказать, что встреча прошла бесплодно, нельзя. Во-первых, была заявлена (как будет показано ниже) позиция русского гражданского общества. Во-вторых, представители провластных молодежных структур попытались озвучить свое видение решения межнациональных конфликтов и механизмов налаживания диалога между национальными общинами в Ростове-на-Дону. Нельзя сказать, что участники круглого стола услышали от них что-то новое (точнее, не услышали ничего нового). Но озвучивание официальной (или претендующей на оную) концептуальной позиции дает, по крайней мере, общее представление о позиции одной из сторон триалога «власть - русское большинство - национальные диаспоры».
В качестве эксперта Южнороссийского филиала Центра консервативных исследований присутствовал автор этих строк. Мне же довелось открыть заседание круглого стола. Позволю себе привести тезисы выступления.
Неправильно считать, что события в Ростове, а ранее - в Москве и в других городах России связаны с кавказским вопросом. В действительности корень проблемы - русский вопрос. Начиная с 90-х годов мы воспитываемся на апробированной западной теории мультикультурности и толерантности.
К чему это приводит на деле? К тому, что русских, самый большой этнос, являющийся главным создателем нашей государственности, призывают самораствориться в россиянах, отказаться от собственной национально-культурной идентичности.
Любое инициирование русского вопроса вызывает в лучшем случае, опасение, в худшем - обвинения вплоть до навешивания ярлыка о «русском фашизме».
Приведу конкретный пример: проведение 28 июня 2010 года конференции в областном Музее краеведения на тему «Славянские культурные традиции: от сохранения к развитию» с участием национально-культурных организаций и Комитета по национальной политике Ростовской области. К сожалению, не получилось не только развития, но и сохранения... Из названия конференции было изъято в угоду доведенной до абсурда политкорректности в духе 90-х годов слово «русские». По мнению организатора мероприятия, зам. директора музея Н.В. Литвиненко, на Дону живут не только русские, но и другие славяне. По этой причине первоначальное название «Русские и славянские традиции...» дирекцией музея было изменено, а идея конференции - оскоплена.
Стоит ли удивляться, что в главном музее области за многие годы не проведено (по крайней мере, на моей памяти) НИ ОДНОГО русского праздника или дня культуры. В то время как регулярно проводятся армянские, грузинские, корейские и многие иные дни культуры. Все эти мероприятия проводятся под эгидой областной администрации в рамках концепции «Дон - наш общий дом». Только получается, что для русских (согласно официальным данным переписи населения 2002 г. составляющих чуть менее 92% населения Ростовской области) Дон уже не является родным домом, если судить по такому критерию.
Впрочем, по мнению других участников круглого стола, Алика Микаеляна, председателя общественной организации «Молодежная Ассамблея Единый Кавказ», и Андрея Зайчикова, бывшего руководителя движения «Наши» в Ростовской области, а ныне - члена молодежного парламента РО, проблема является надуманной. Поскольку Ростов и так является русским (по большинству населения) городом, а мы живем в пространстве русской культуры. Более того, А. Зайчиков считает, что те, кто занимается изучением так называемой русской идеи воспринимаются как «ультранационалисты». Тем самым, и автор этих строк, занимающийся исследованием русского консерватизма, к своему удивлению оказался зачислен в ряды «ультрас». Правда, мне как исследователю идеологий национализма не известна научная дефиниция «ультранационализм». Но, признаем, наука часто отстает от политики. Можно обогатить тезаурус и другими понятиями из лексикона политиков и околополитиков: «крайний русский национализм», «ультраправый русский национализм» и прочая и прочая. Только ужасающие термины от частого и бездумного повторения постепенно выхолащивают свое содержание и становятся очередным клише. И перестают пугать обывателей и ученый мир жупелом пресловутого «русского фашизма».
Действительно свежим словом оказалось выступление представителя русского гражданского общества Александра Петрушина. Он руководит организацией «Русский образ» в Ростове-на-Дону, принявшей активное участие в акции протеста 12 декабря.
А. Петрушин в числе других парламентеров был выдвинут участниками импровизированного митинга на Театральной площади для изъявления требований к власти и участвовал в составлении коллективной петиции.
По поводу причин возникновения межнациональных конфликтов в нашем городе он высказался следующим образом. «Причины вижу две, и они взаимосвязаны. Первое: молодежь, приезжающая из республик Северного Кавказа, росла в условиях войны. Это люди с определенным складом психики. Возможно, власть, направляя эту молодежь сюда, решает проблему их перевоспитания. Но, по большому счету, никакое воспитание не удается, и мы получаем в итоге экспорт насилия. Люди с войной в голове приезжают сюда и ведут себя так, будто война еще продолжается. Второе - это неравноправное положение русских. Для того, чтобы нас услышали, чтобы с нами поговорила Администрация Ростовской области, полторы тысячи молодых парней должны пройти, прорывая ОМОН, от ЦГБ до Театральной площади».
Слова и оценки, безусловно, резковатые. Но повод, по которому они сказаны - убийство русского студента и многочисленные, в течение многих лет, столкновения на межнациональной почве, - просто пугающий. Поэтому предложение Александра Петрушина выглядит более чем умеренным. Особенно на фоне эмоциональных заявлений многих других участников протестной акции. «Нужен конструктивный диалог. Однако для того, чтобы вести его, необходимо две стороны. У нас есть объединения, представляющие национальные автономии Северного Кавказа. А вот у русских своей организации нет. На митинге меня и еще нескольких делегатов стихийно выдвинула толпа. По большому счету диалог вести с нашей стороны некому. Легитимных представителей нет! Мы бы хотели, чтобы это было разрешено на законодательном уровне».
В самом деле, в Ростовской области имеется множество официально зарегистрированных национально-культурных и диаспоральных организаций, получающих финансирование из областного бюджета. Единственная (!) русская организация, культурный центр «Мы русские!» находится на самофинансировании...
Если рассматривать ситуацию в масштабах всей страны, назовем Российский конгресс народов Кавказа, структурные подразделения которого имеются в большинстве регионов России, даже удаленных от Северного Кавказа. Аналогичная организация русских отсутствует.
Так, полуофициозный Всемирный Русский народный собор больше работает с «соотечественниками», чем с российскими регионами, но даже и его мнение часто является неудобным для власти. Партия «Родина», которая пыталась отстаивать интересы русского большинства, в результате политических махинаций была ликвидирована (ее осколки впоследствии составили основу беззубой «Справедливой России» и более радикальной, чем «Родина», «Великой России»). Тем самым, русские лишены политического и общественного представительства в органах власти Российской Федерации и конкретных регионов.
Итак, табуирование так называемого «русского вопроса» и отсутствие системы общественного и политического представительства русского большинства в русских регионах и в стране в целом - данность сегодняшней идеологической и политической системы. Не это ли в конечном счете и привело к драматическим событиям сначала в Москве, а затем и в других российских регионах? Существуй подобные организации в стране и в Ростовской области; не пугайся бы власть слышать о проблемах русских («у большинства не может быть проблем, они только у национальных меньшинств» - извращенная логика россиянских либерталистов) - были бы тогда допущены убийство русского студента Максима Сычева и многие-многие другие, не ставшие известными преступления? Полагаю, что нет. По крайней мере, волна насилия была бы намного слабее.
Кавказский (точнее, в данном конкретном случае - ингушский) вопрос - лишь следствие не решаемого и табуируемого русского вопроса. В условиях атомизированного городского сообщества и системного сбоя работы органов государственной власти и правоохранительной системы у многих представителей более консолидированных и культурно несходных или даже чуждых принимающему населению этнических групп априори появляется соблазн действовать - не по закону гор, как полагают многие русские, а по беззаконию.
Быть может, смерть талантливого, погруженного в учебу и творчество русского студента Максима Сычева, и выплеск гнева студенческого братства (которое некоторые называют почему-то «фашистским маршем») против беспредела группы студентов из Ингушетии (уже отчисленных за многочисленные систематические прогулы) послужат толчком к системным изменениям политики властей в отношении русского большинства и позиции самого общества.
Это горький урок и для власти, и для русского общества. Вопрос: правильно ли он будет понят?
Властью? Возвращаясь к мероприятию, боюсь, что нет. Все, на что хватило провластных молодежных лидеров - это предложить создать еще одну бюрократическую структуру, включающую молодежные организации национальных диаспор и русских. Очередное мертворожденное дитя вроде «комсомольских» проектов «Молодая гвардия» или «Наши».
Русским гражданским обществом? Есть основания надеяться, что да. По крайней мере, присутствие стихийно выдвинутых лидеров (Александр Петрушин) или возникшего снизу Ростовского студенческого консервативного клуба говорит о том, что русское большинство начинает просыпаться и организовываться. Не буду оригинальным, если скажу, что это и есть главный итог событий декабря 2010 года. Только бы хватило ума и выдержки у патриотов России и в русских регионах, и на Кавказе.
Эдуард Попов - доктор философских наук,
член Южно-Российского филиала Центра консервативных исследований
http://www.stoletie.ru/obschestvo/russkij_a_ne_kavkazskij_vopros_2010-12-17.htm
