"Камень, егоже небрегоша зиждущии, сей бысть во главу угла...". (Пс. 117:22)
Ровно год тому назад инициативной группе, в которую входили протоиерей Димитрий Смирнов, китаевед и прекрасный переводчик Дмитрий Напара, судмедэксперт Сергей Никитин, продюсер первого канала Андрей Кирисенко и автор этой заметки, удалось обнаружить в Харбине (КНР) у левой стены Свято-Иверской церкви останки георгиевского кавалера генерала Каппеля. Вот что написал об этом офицере в далеком 1967 году в Мельбурне А.А.Федорович, в надежде, что крик его души дойдет до потомков: "На белом фоне наружной стены церковного алтаря резко вычерчивал свой профиль черный гранитный крест. Терновый венок обвивал подножие креста, а ниже, на бронзовой доске, буквы сплетались в имя, которое носили многие тысячи тех, кто шли когда-то безотказно веря в того, кто лежал теперь под гранитным крестом. Непримиримые бедняки, убивавшие свои силы часто на непомерно тяжелой работе, часто голодные, не знавшие что их ждет завтра, часто с больным израненным телом, они по грошам собирали деньги, чтобы над могилой вождя воздвигнуть этот крест с терновым венком. Они не могли, не имели права перед своей собственной совестью, сделать иначе. Здесь, у церковного алтаря, спал вечным сном тот, кто вдохнул в них пафос непримиримой борьбы на далеких берегах Волги, кто вел их по заснеженным просторам обледенелой Сибири и кто, спасая их от бешеных ударов красного шквала, упал обессиленный, без сознания на лед дикого Кана. Он стал для них той животворной идеей, которая давала смысл их искалеченной жизни, тем вечным для них огнем, который питал пламя их непримиримости.
Проплывали в своем извечном, беспощадном движении над памятником года. Серебряным снегом изукрашивала его зима, песней воскресающей жизни приветствовал его апрель, яркие блики летнего солнца сплетали на нем свой узор, золотом маньчжурской осени расцветали окружающие его деревья.
Но все те годы, жарким июльским днем во Владимиров день, молчаливые люди стояли у креста. Единственное в мире панихидное пение, православное, русское, плыло над этими людьми; чуть видными клубами дымился ладан кадильный. Спасенные молились о душе спасшего их.
Потом у креста вдруг стали появляться новые люди. В военной форме с погонами на плечах, они внимательно осматривали памятник и качали головами. - "Так вот он где", - задумчиво говорили они. Но пока они были в городе, они, враги, ни разу не оскорбили памятника и того, кто под ним лежал и когда-то боролся с ними. Может быть, им, как военным, импонировала военная слава и легенды, крепко связанные с именем спящего под гранитным крестом. Но и они ушли. А вскоре около креста появилась группа одетых в штатское платье людей. Они громко смеялись, тыкали в надпись на доске палками. Уходя один из них бросил - "Завтра же". И завтра утром ломы, топоры и кайлы рабочих китайцев вонзились в тело памятника. Расколотый на куски упал гранитный крест, рассыпалось сплетение тернового венца и пинком ноги отбросил далеко китаец бронзовую доску. На доске надпись - "Генерального штаба генерал-лейтенант Владимир Оскарович Каппель".
Всесильна и часто беспощадна память человеческая. И сегодня, спустя больше чем сорок лет, она снова и снова шепчет незабываемые слова. И под этот шопот ярко, до боли, воскресают страшные дни, когда не было пути конца, когда черные сосны тайги или шальная метель сибирских просторов провожали тех, кого он вел. Рассказывает память и о том, как спасая веривших ему до предела людей, он сам, умирая думал не о себе, а об этих людях. А они, отсчитывая бесчисленные версты, знали, что он с ними. Даже тогда, когда уже был в гробу.
На каком-то крутом повороте сани занесло в сторону и сильно тряхнуло. От этого толчка Каппель на минуту пришел в себя. Все тело ныло, тряс жестокий озноб, голова горела огнем, ног как будто не было вовсе, туман заливал сознание. Глаза успели разглядеть черное небо с горящими звездами, ухо уловило скрип полозьев и голоса людей. Успел подумать: "С армией, не один - нужно быть с ней до конца". И снова бредовое забытье залило мозг.
Но почему-то вновь начинает трясти и подбрасывать измученное тело. Это опять приводит в себя. Генерал видит себя на какой-то высоте - сзади, спереди черной лентой тянутся сани - он видит их сверху. Какая-то сила поддерживает его на этой высоте. Каппель собирается с мыслями - оказывается он почему-то верхом, а сбоку всадник-великан крепко держит его за талию, чтобы он не упал. "Верхом - значит лучше", мелкает на миг в мозгу, и снова все исчезает в дымке серого тумана. На минуту выплывает в памяти бледное лицо с мученическими, трагическими линиями и единственные в мире страшные, горящие тоской и болью глаза - шесть орлов на плечах - Адмирал. Потом музыка, цветы, толпы народа, оглушительные крики приветствий, горячее солнце в синем небе - Казань, Симбирск. И опять все путается, заплетается в сумбурный клубок темного бреда.
Но Главнокомандующий с армией, полуживой, без сознания, верхом...
Темная злая ночь. Кругом в морозном тумане первозданный хаос. Скалистые, обрывами падающие берега ощетинились черными соснами. И под ними мерцает, горит искрами ровный полог снега на льду замерзшего Кана. Обманчивый, смертоносный полог - где-то у береговых скал бьют не замерзающие круглый год горячие ключи. Под снежной пеленой невидимые, они гонят свою воду по толстому льду реки. И горе тому неопытному, кто поверив белому, чистому снегу, неосторожно ступит в этом месте на него. Нога проваливается в мягкий снег, попадает в скрытую от глаз воду и потом через два шага покрывается слоем льда. Лошади рвут в кровь венчики копыт, сани обледеневшими полозьями примерзают к дороге.
Главнокомандующий делит с армией ее труд и боль. Вчера, ведя коня в поводу, он попал на такое страшное место. Но также попадали сотни и тысячи - и он продолжал идти. Потом стало плохо, померкло сознание. Главнокомандующего положили в сани, укрыли шубами - он метался в бреду. Но где-то остановившись на минуту, сани примерзли ко льду. Генерала посадили в седло; огромного роста и силы доброволец ехал рядом, удерживая Каппеля в седле. И сейчас, возвышаясь над колонной, в бреду, без сознания, но в седле, он идет с этими верящими в него, обреченными людьми.
От деревни Подпорожной, где спустились на лед Кана, до деревни Барги девяносто верст. Между ними безлюдная ледяная пустыня, снег, скалы и мороз, беспощадный, лютый. Падают на окаянном пути обессилевшие кони; опускаются на снег также обессилевшие люди. И издеваясь над ними, к снегу под ногами прибавляется другой, который начинает падать с неба. А через час там, где упал человек - только небольшой холмик и все. Рвущуюся к жизни и борьбе армию ведет умирающий Главнокомандующий.
Дорога становится лучше, укатаннее. - До Барги уже недалеко. Снимают с седла, снова кладут в сани Каппеля, укрывают шубами, везут... На утро замаячили избы Барги.
Вносят Каппеля в теплую избу, снимают валенки. До самых колен ноги твердые, как дерево, не гнутся. Несколько пар рук оттирают их снегом. Но часть пальцев уже умерла - спасти их нельзя. "Ампутировать немедленно", говорит врач. Но чем? Все его инструменты пропали где-то в пути.
Простой кухонный нож обжигают на огне, протирают спиртом...
На другое утро генерал пришел в себя.
"Доктор, почему такая адская боль в ногах"? И, услышав ответ, закрывает глаза. Но сознание очистилось от бреда - он слышит, как за окном скрипят сани, слышит чьи-то голоса.
"Армия идет - нужно быть с ней", - шепчет, проснувшаяся воля.
И уже ясно и твердо смотрят на окружающих серо-голубые глаза.
"Коня", бросает он. "Опять в бреду", шепчут окружающие, но властно и отчетливо повторяет Каппель - "Коня!"
Все знают, что редко звучат такие нотки в голосе Главнокомандующего, но, когда они начинают слышаться, то все понимают, что воля Каппеля - закон. Под руки выводят на улицу, садят в седло. Рядом, на всякий случай, опять тот же великан доброволец.
Каппель трогает коня - на улице все те же люди, верящие в него. Они идут, прорываясь на восток.
И, забыв о жгучей боли в ногах, о том, что ноет каждый сустав, Каппель выпрямляется в седле и подносит руку к папахе...
Главнокомандующий идет с армией".
И вот спустя ровно 40 лет с Божьей помощью тело генерала не только нашло достойное упокоение в некрополе Донского монастыря, но и на его могиле восстановлен разрушенный памятник. Именно тот со скромной надписью "Генерального штаба генерал-лейтенант В.О. Каппель", который безумные и бездушные люди уничтожили в середине 50-х годов прошлого века. Полностью восстановлена историческая справедливость и теперь как и прежде, но только уже на родной земле будут проплывать в своем извечном, беспощадном движении над памятником года. Серебряным снегом будет изукрашивать его наша зима, песней воскресающей жизни и пасхальным звоном колоколов Донского монастыря будет приветствовать его апрель... И как уже было в нынешнем году, жарким июлем во Владимиров день русские люди будут собираться на могиле героя и возносить свои молитвы небесному покровителю генерала Каппеля св. равноап. кн. Владимиру о спасении его души.
В заключение хочу выразить глубокую благодарность и низко поклониться всем тем, кто принял участие в этом благородном деле, пусть наша московская земля будет пухом белому рыцарю Владимиру Каппелю.
Руководитель ИА "Белые воины" А.Н.Алекаев
