Ровно 100 лет назад, 3/16 декабря 1914 года смертью храбрых пал хорунжий лейб-гвардии казачьего полка Дмитрий Евгеньевич Боткин - старший сын лейб-медика Евгения Сергеевича Боткина (1865-1918).
Дмитрий Боткин родился в 1894 году в дворянской семье потомственных медиков. Его дед - известный русский врач Сергей Петрович Боткин (1832-1889) был лейб-медиком Государей Александра II и Александра III, а отец получил то же место при семье последнего российского Императора Николая II. Сведений о Дмитрии Боткине, к сожалению, не так много, известно лишь, что образование он получил в Пажеском корпусе, за месяц до начала Первой мировой войны был произведен в офицеры и определен в лейб-гвардии Казачий полк, охранявший Ставку, с которым в ноябре 1914 года отправился на фронт.
Протопресвитер военного и морского духовенства отец Георгий Шавельский, бывший духовником Дмитрия Боткина, вспоминал: «В лейб-гвардии Казачьем полку служил хорунжим сын уже известного нам лейб-медика Е.С.Боткина, прекрасный, толковый, честный и скромный юноша. Незадолго до ухода полка из Ставки у меня с ним как-то завязалась беседа, и мы проговорили очень долго и задушевно. Через несколько дней по уходе полка на фронт я получаю от хорунжего Боткина огромное, на двух листах, датированное вторым декабря, письмо, в котором он раскрывает передо мной всю свою душу, описывает сокровенную жизнь, каясь во всех тех грехах, которых он доселе никогда никому не открывал. Через несколько дней в Ставке было получено известие, что хорунжий Боткин убит в бою 3 декабря. Значит, письмо было написано накануне смерти. Ясно, что оно было продиктовано страшным предчувствием».
По словам же сестры Дмитрия - Татьяны, незадолго до своего подвига, стоившего ему жизни, Д.Е.Боткин писал в одном из писем, что был бы рад умереть героической смертью. «С тех пор, как с Дмитрием произошел несчастный случай (незадолго до войны Д.Е.Боткин во время скачек упал с лошади, сильно ударившись головой об землю. - А.И.), я стала думать, что он стал жертвой плохих предчувствий, - вспоминала его сестра. - Несмотря на его веселость и обаяние, я знала его одержимость, я чувствовала, что в его бесстрашии был поиск смерти. Хотел ли он ее спровоцировать, бросился ли он ей навстречу по своему желанию? Прощение, вымаливаемое им у Церкви, должно ли оно было относиться и к его "самоубийству"? Я не могла в это поверить. В моем представлении Дмитрий выполнил до конца свой долг как русский офицер, как герой и честный человек. Когда в газетах появилось сообщение о его героической гибели, отец получил много писем, полных восхищения, от молодых незнакомых офицеров».
Смерть 20-летнего офицера привлекла к себе в те дни внимание многих. Не обошел ее своим вниманием и известный русский публицист М.О.Меньшиков, отмечавший в одном из очерков печатавшегося на страницах «Нового времени» цикла статей «Должны победить», что залог русских успехов во многом заключается в «воспитывающей народ государственной дисциплине, заставляющей радостно идти на подвиг и восторженно - как этот юноша Боткин - умирать за родину». «Сколько погибло этих милых юношей-героев, которых мы еще недавно видели детьми! - восклицал Меньшиков. - И кто мог предполагать, что в наше "растленное время", когда национальная школа действительно поколеблена, поколеблена даже семья, все-таки действует какая-то сверхчувственная, мало замечаемая государственная дисциплина, которая восстановляет дух народный и внушает, как и встарь, высокое благородство?».
Об обстоятельствах последнего боя юноши-героя писали в те дни многие газеты. Одна из них, «Донские областные ведомости», сообщала, что 3 декабря 1914 года разъезд Лейб-гвардии Казачьего Его Величества полка во главе с хорунжим Дмитрием Боткиным, неожиданно попал во вражескую засаду. «Казаки смело вступили в неравный бой, но силы их буквально таяли на глазах. Их командир понял, что свободно прорваться к своим под смертоносным градом пуль сообща никак не удастся. Тогда хорунжий мужественно и расчетливо приказал подчиненным казакам рассыпаться и пробиваться к позициям поодиночке, а сам, будучи ранен, остался прикрывать отход товарищей-односумов. Вплотную окруженный вражескими пехотинцами, хорунжий Боткин на заманчивое предложение сдаться стойко ответил меткими выстрелами из револьвера. Отважный донской воин упорно отбивался от наседавшего врага до последнего патрона и застрелил при этом германского офицера. (...) Дмитрий Боткин пал геройской смертью».
Но эти подробности стали известны уже позже. Поскольку Дмитрий Боткин отпустил всех своих бойцов, оставшись один на один с противником, поначалу никто толком ничего не мог рассказать о судьбе отважного командира, которого поначалу решено было считать пропавшим без вести. Татьяна Боткина вспоминала: «...Никто не знал, что с ним стало. Его конь вернулся обратно, с простреленным седлом... то седло было теперь у нас. Судя по ходу пули, Дмитрий был убит выстрелом в живот. Его тело так никогда и не нашли».
Вскоре командир полка, в котором служил Д.Е.Боткин, сообщил семье лейб-медика показания немецкого пленного, рассказавшего об этом бое следующие подробности: «Наш батальон готовился к атаке на ваше соединение. Как вдруг вы послали патрульных казаков под командой молодого офицера на разведку. Когда они нас обнаружили, офицер дал приказ отступить, что его люди тотчас же выполнили. Он оставался последним, чтобы прикрыть отступление. Одна из наших пуль его сразила. Он упал с лошади, но сразу же вскочил снова. Наш полковник крикнул: "Сдавайтесь, бросайте оружие!" Но он громко ответил: "Русский офицер никогда не сдается!" - выстрелил и смертельно ранил нашего полковника. Мы пошли на него в штыки. Господа, Ваши офицеры умеют умирать...»
До нас дошло и другое, несколько отличающиеся в мелких деталях свидетельство о смерти Дмитрия Боткина, которое со слов пленного немецкого офицера рассказал в письме начальнику канцелярии Императорского Двора генералу А.А.Мосолову командир Лейб-гвардии Казачьим полком П.П.Орлов. «Лейтенант Левенбергер фон Шенгольц закричал [русскому] офицеру [Дмитрию Боткину]: "Бросьте револьвер! Сдавайтесь!" На это ваш офицер ответил: "Сдаваться не буду". Поднял револьвер и пошел навстречу цепи. Выстрелил - промахнулся, потом вторым выстрелом он убил лейтенанта Шенгольца, после чего стал стрелять по цепи, но сам был убит следующими нашими выстрелами».
В свою очередь, донской офицер Е.И.Балабин так повествует в мемуарах о случившемся: «3 декабря был бой у деревни Антонев, где был убит в разведке хорунжий Боткин, сын лейб-медика Его Величества. Боткин только перед войной был произведен в хорунжие из Пажеского Его Величества корпуса и был, конечно, совсем неопытным. (...) Боткина послали в разъезд со взводом казаков и радовались, что в его очередь досталась, казалось нам, легкая задача. Урядник говорит ему: "Надо выслать дозоры". – "Дозоры замедлят движение, вышлем позже". Через несколько минут урядник говорит: "Ваше благородие, невозможно ехать без дозоров". – "Подожди, вышлем позже". Попали к немцам в засаду и сразу были окружены. Боткин крикнул: "Врознь марш!" Все рассыпались. Сам же Боткин почему-то задержался, под ним была убита лошадь, и цепь немцев сразу сгустилась со всех сторон. Немецкий офицер крикнул: "Сдавайтесь, вы окружены со всех сторон!" На этот крик Боткин пошел прямо к офицеру и, подойдя к нему на десять шагов, вынул револьвер и застрелил немца. Конечно, Боткина сейчас же расстреляли».
По решению Императора Николая II Дмитрий Евгеньевич Боткин был посмертно награжден орденом Св. Георгия IV степени. Государь лично передал эту награду отцу павшего на поле брани офицера, сказав Е.С.Боткину простые и душевные слова: «Я рассказал своим детям о героической смерти вашего сына». После чего наследник престола Цесаревич Алексей подошел к брату и сестре офицера-героя и, выразив соболезнование, пожал им руки. Отец Дмитрия Боткина - Евгений Сергеевич - ненамного пережил своего сына. Спустя четыре года, 17 июля 1918 года он был расстрелян большевиками вместе с Царской Семьей в подвале Ипатьевского дома в Екатеринбурге и в 1981 году канонизирован РПЦЗ.
Подготовил Андрей Иванов, доктор исторических наук
