605 лет назад, 1 декабря (старый
стиль) 1408 года властитель Золой Орды Едигей (Эдигей) вторгся с войском на
Русскую землю и разорил ее, едва не взяв Москву. Лишь заступничество Пресвятой
Богородицы, как считали современники, спасло столицу Московского княжества от
взятия ее полчищами агарян...
К XV в. влияние Золотой Орды на Русскую землю заметно ослабло. Пользуясь тем, что в Орде шли постоянные «замятни» (усобицы), в ходе которых переменилось несколько ханов, Великий князь Московский, по словам историка С.М.Соловьева, «не думал не только сам ездить к ним на поклон, но даже не посылал никого: на требование дани отвечал, что княжество его стало бедно людьми, не на ком взять выхода, тогда как татарская дань с двух сох по рублю шла в казну великокняжескую. Наконец, обращение с татарами переменилось в областях московских: над послами и гостями ордынскими начали смеяться и мстить им за прежнее разными притеснениями».
Однако вскоре власть в Орде сумел захватить Едигей (1352-1419) - сын эмира мангытов (одно из монгольских племен), начинавший свою службу в войсках «железного хромца» Тамерлана. Едигей в результате интриг возглавил все ордынское войско и, одолев вскоре Тохтамыша, стал полновластным хозяином Золотой Орды. По словам Н.М.Карамзина, Едигей стал «вторым Мамаем в Орде и повелевал ханом». В 1407 году он организовал поход на волжских булгар, а в следующем, 1408 году, воспользовавшись ослаблением и роспуском русского войска после трехлетнего раздора с Литвой, неожиданно напал на Русь, чтобы заставить ее снова платить дань и, тем самым, восстановить пошатнувшееся политическое влияние Орды на Русскую землю. Но Едигей, как пишет С.М.Соловьев, «не осмелился явно напасть на Москву, встретиться в чистом поле с ее полками; только от хитрости и тайны ждал он успеха; дал знать Великому князю, что хан со всею Ордою идет на Витовта, а сам с необыкновенною скоростию устремился к Москве».
Услышав об этом, Великий князь
Василий Дмитриевич (1371-1425) - сын святого благоверного Великого князя
Дмитрия Донского, как сообщает «Повесть о нашествии Едигея», «опечален был горем, грехов ради наших
постигшим Русь: ведь вначале беззаконные измаилтяне ложный мирный договор
заключили с нашими русскими князьями и прежде всего с Великим князем Василием
Дмитриевичем, обманчиво мирясь с ним, ибо никогда не говорят христианам истины.
Если их немного, то князей наших обманом и злокозненно почестями окружают, и
дарами наделяют, и тем злой умысел свой скрывают, и с князьями нашими прочный
мир заключить обещают, и пронырством таким ближних от согласия отлучают, и
междоусобную вражду меж нами разжигают. И в этой розни нашей сами тайно
обманывают нас, становятся для православного люда кровожадными волками,
подстрекательством отца их сатаны».
Нашествие Едигея на Москву явилось для Василия Дмитриевича полной неожиданностью: ведь в 1406 г. ордынский хан Едигей заключил с ним договор, обещая поддержку в конфликте с тестем, великим князем Литовским Витовтом, а в результате разжег между ними вражду и вверг их в трехлетнюю войну.
Не успел Великий князь Василий
собрать и небольшой дружины, как стало известно, что враг уже вблизи города. Великий
князь, оставив защищать Москву своего дядю, князя Владимира Андреевича Храброго
и братьев своих - князей Андрея и Петра Дмитриевичей с воеводами, сам, вместе с
княгинею и детьми, уехал в Кострому. Однако, по словам Н.М.Карамзина, «не одна робость, как вероятно, заставила
его удалиться. Он мог скорее боярина или наместника подвигнуть северные города
Российские к единодушному восстанию против неприятеля для избавления столицы, и
татары не могли спокойно осаждать ее, зная, что Великий князь собирает там
войско». Но жители Москвы судили иначе и роптали, что Государь предает их
врагу, спасая только себя и детей. «И
город пришел в страшное смятение. И побежали люди, забывая и об имуществе, и
обо всем на свете. И поднялась в людях злоба, и начались грабежи». Готовясь
к обороне города, решили сжечь городские посады. «Горестно было смотреть, как чудные церкви, созидаемые веками и своим
возвышенным положением придававшие красоту и величие городу, в одно мгновение
исчезали в пламени, как величие и красоту Москвы и чудные храмы поглощает
огонь, - писал летописец. - Это было страшное время, - люди метались и кричали,
и гремело, вздымаясь в воздух, огромное пламя, а город окружали полки
нечестивых иноплеменников».
Несметные полчища Едигея
заполонили Русскую землю. 1 декабря к Москве пришел сам Едигей с четырьмя
царевичами и многими князьями. «Не
посмели они стать близ города из-за городских орудий и стрельбы с городских
стен, а расположились в селе Коломенском», - отмечал летописец. Остановившись у Москвы, хан разослал в
разные стороны отряды, которые опустошили Переяславль, Ростов, Дмитров,
Серпухов, Верею, Новгород Нижний, Городец, Клин. «И поганые, - по словам летописи,
- жестоко расправлялись с христианами: одних посекали, а других уводили в плен.
Так погибло бесчисленное множество людей: за умножение грехов наших смирил нас
Господь Бог перед врагами нашими. Если где-либо появится хотя бы один татарин,
то многие наши не смеют ему противиться, а если их двое или трое, то многие русские,
бросая жен и детей, обращаются в бегство. Так, казня нас, Господь смирил
гордыню нашу». Кроме того, «иные от
холода поумирали, ибо тогда, на погибель христианам, зима была лютая и стужа
превеликая». При этом, как отмечал Карамзин, русские люди не оказали в этот
раз врагу ни малейшего сопротивления: «Россияне
казались стадом овец, терзаемых хищными волками. Граждане, земледельцы падали
ниц пред варварами; ждали решения судьбы своей, и монголы отсекали им головы
или расстреливали их в забаву; избирали любых в невольники, других только
обнажали: но сии несчастные, оставляемые без крова, без одежды среди глубоких
снегов в жертву страшному холоду и метелям, большею частию умирали. Пленников
связывали и вели как псов на смычках: иногда один татарин гнал пред собою
человек сорок». Тридцатитысячный ордынский отряд послан был в погоню за
Великим князем Василием, но не успел догнать его.
Едигей, тем временем, по рассказу
летописца, «возомнил о своем величии» и «много дней гордился, окаянный, что
покорил и опустошил все окружающие Москву города». Обложив Кремль, Едигей не
стал рисковать и, помня неудачу Тохтамыша, не делал приступов, решив остаться
зимовать под Москвой и принудить город к сдаче голодом. Но Москву ему взять так
и не удалось: «Только один город был храним
Богом по молитвам Пречистой Его Матери и ради ее животворящей иконы и
архиепископа Петра». Едигей вынужден был вскоре спешно снимать осаду - в
Орде назревала очередная «замятня».
Как отмечал летописец, Москва была спасена от вражеского нашествия Божьим промыслом и помощью находящейся в ней иконы Владимирской Богоматери, которая и привела в страх и трепет гордого «агарянина». Москвичи, видя, что от людей им нечего ждать спасения, вспомнили наставление царя Давида: «Лучше уповать на Господа, чем уповать на князя; лучше надеяться на Бога, чем надеяться на человека». «И взмолились все люди к Богу, низко кланяясь и говоря: "Не предай зверям души рабов твоих, Владыко! Если мы и согрешили перед Тобой, то во Имя Твое святое пощади нас, Господи!" И, взирая со слезами на животворящую икону пречистой Богоматери, горько восклицали так: "О постоянная заступница наша, не предай же нас и теперь в руки врагов наших!" И Милосердный Человеколюбец, еще не совсем разгневавшийся, увидев печаль людей своих и слезы их покаяния, утешает их вскоре, памятуя о милости к стаду своему: величавого и гордого агарянина Едигея устрашил, навел на измаилтянина трепет перед своей всевышней и карающей десницей. И агарянин, который похвалялся пробыть в православной земле долгое время и обещал зазимовать, вдруг, забеспокоившись, внезапно снялся с места и, не желая медлить ни единого дня, сказал дружине: "Или царство наше захватит другой, или Василий соберется на нас", - такая мысль смутила агарянина. Быстро посылает он к городу, сам прося мира: и как захотели горожане, так и замирился с ними окаянный Едигей и отошел».
Произошло это после трех недель осады, когда Едигей получил из Орды известие о вспыхнувшей там кровавой усобице. Получив с осажденных москвичей откуп в 3000 рублей, Едигей вернулся в Орду, где вскоре потерял власть, а в 1419 г. был убит одним из сыновей Тохтамыша.
Но последствия этого нашествия
сказывались еще долго. «Вся Россия, - писали современники, - от реки Дона до Белаозера
и Галича, была потрясена сею грозою. Целые волости опустели. Кто избавился от
смерти и неволи, тот оплакивал ближних или утрату имения. Везде туга и скорбь,
предсказанные некоторыми книжниками года за три или за четыре. Многие
удивительные знамения также возвестили гнев Божий: со многих святых икон текло
миро или капала кровь».
В заключение этого краткого очерка обратим внимание на поучение летописца, сохранившего для нас рассказ о нашествии Едигея и чудесном избавлению Русской земли от агарян. «Когда же заступница-воевода наша избавляет нас, тогда мы обещаем отказаться от многих дурных греховных обычаев, а потом, забывшись, вновь от правды отходим, оказываемся под властью наших прегрешений. За это и наказывает нас Господь Бог, жезлом посекая наши беззакония, - по словам пророка. (...) Взирайте на Человеколюбца и разумейте высшее и устрашающее Его могущество! Хотя и бывает пора, когда он попустительствует врагам нашим, карами смиряя грехи наши, но милости Своей совсем нас не лишает: если и пожрет нас вепрь лесной или иной кто дикий уничтожит нас, но корень благочестия не вырвать».
Подготовил Андрей Иванов, доктор исторических наук
