Каждая книга – окно в другой мир, загадочный и непредсказуемый, но неразрывно связанный с нашей реальностью.
Немного найдется писателей, которые став взрослыми сохранили детскую чистоту, простоту и впечатлительность. Ясный взор, не затуманенный страстями и расчетом, способен увидеть многое, недоступное обычному человеку. Память подсказывает имена: Г.Х. Андерсен, А. Сент-Экзюпери, А. Грин… Юрий Коваль спокойно и скромно, с присущим ему достоинством вписывается в этот ряд.
Подобно А. Сент-Экзюпери Коваль в первую очередь сам жил насыщенной жизнью, которая затем, по мере непостижимого процесса наполнения души, выплескивалась на страницы его произведений. Писатель, поэт, художник, скульптор, путешественник и охотник – это далеко не полный перечень.
«Детский писатель» - не жанр литературы, это жизненная позиция. На встрече с читателями Коваль признавался: «Я никогда не писал для детей. Но всегда получалось – для детей. …Это рок мой. Я никакой не детский писатель. Я – писатель! Я не пишу нарочно для детей, я пишу для людей. Ну, чтобы быть понятным: я обожаю детей, люблю тютькать, нянчить, кормить – все делать, что полагается делать с детьми. На самом деле я пишу – для себя. Совершенно точно – для себя! То есть я пишу вещь, которую я хотел бы прочитать. Но поскольку ее не написал Леонид Пантелеев или Франсуа Рабле, я вынужден сесть и взяться за дело сам.».
Самые обыденные, незатейливые истории у Коваля обретают другое измерение, становятся завораживающими и таинственными. А уж если речь идет о детективном расследовании или путешествии, то оторваться от книги просто невозможно. Наследие писателя не велико, но иначе быть и не могло. Оттачивалась, продумывалась и шлифовалась каждая фраза. Повести писались по нескольку лет, но в результате получались настоящие шедевры. Чем же занимался писатель в остальное время? Рисовал, лепил, ходил на охоту, рыбалку, одним словом – жил.
«Пограничный пес Алый», «Приключения Васи Куролесова», «Недопесок», «Пять похищенных монахов», «Самая легкая лодка в мире» и грандиозный, многослойный «Суер-Выер».
Каждая книга – словно окно в другой мир, загадочный и непредсказуемый, но неразрывно связанный с нашей реальностью.
Речные раки трансформируются в крестоносцев, превращаются в инопланетян и все-таки, наконец, снова обретают привычное рачье обличие и даже вкус. Созвездие Ориона ведет недопеска, сбежавшего с песцовой фермы, на Север, в Арктику, к свободе. А невиданные, чудесные, никем еще не открытые острова готовы принять отважных мореплавателей.
Юрий Коваль никогда не умещался в рамки, в которые его постоянно и настойчиво пытались запихнуть многочисленные знакомые и друзья. Не говоря уж о редакторах, издателях и начальстве. Все эти Петюни, Клавы Курбе, художники-милиционеры и прочая творческая и околотворческая тусовка были ему органично чужды. Не даром он столь иронично и метко описал их в повести «Самая легкая лодка в мире». Из-за этого несовпадения с привычными стереотипами у Ю. Коваля часто, если не сказать постоянно, возникали проблемы. Он сокрушенно признавался: «Я всегда выпадал из общей струи. Я не могу, не попадаю. Вот такая беда. Я не попадаю, не влезаю». Круг знакомых Ю. Коваля был очень широк, так что в нем неизменно находились крайности и противоположности, а это гарантированный источник конфликтов. Каждый тянул его к себе, а он оставался самим собой. Отсюда непонимания, недоразумения и обиды. Хотя Ковалю прощали многое, больше чем другим из-за его детской непосредственности и честности. А самое главное – из-за любви. Он любил всех и все, потому и его любили все, не только люди, но и животные. Собаки, кошки, голуби, рыбы – все тянулись к Ковалю. А он оставался самим собой. В литературной среде каждый старался перетянуть его на свою сторону. Иногда он нехотя уступал, чтобы не обидеть. А иногда деликатно, но твердо отказывал.
Юрий Коваль вообще аполитичен. Не потому, что ему все равно, а потому, что постоянно занят темами гораздо более серьезными. Любовь, смерть, свобода, дружба, вражда. Но главное, конечно – любовь. Талант любви, столь великий и столь редкий в наше время.
Разве можно представить рядом столь несхожих людей как Борис Шергин, Петр Фоменко, Юрий Визбор и Эдуард Успенский? А для Коваля они все были важны. Б. Шергин – наставник и учитель, П. Фоменко, Ю. Визбор– товарищи по институтской жизни. Да и среди художников друзей не перечесть. Один Виктор Чижиков, автор олимпийского Мишки, чего стоит.
Юрий Коваль был открыт каждому и при этом чрезвычайно раним. Признание в одной из последних бесед чрезвычайно характерно: «Но у меня не было случая, когда бы моя книга была издана с полным ощущением благополучия…Любая правка — это страдания. Любая правка, кроме моей собственной, меня мучила ужасно».
Книгами Ю. Коваля восторгались Арсений Тарковский, Белла Ахмадулина, Фазиль Искандер, Ролан Быков…и еще много, много кто.
«Недопесок» перевернул представления о привычной прозе. Кто еще кроме Ю. Коваля мог написать:
«О, Орион! Небесный охотник с кровавой звездой на плече, с ярким посеребренным поясом, с которого свешивается сверкающий звездный кинжал!
Одною ногой оперся Орион на высокую сосну в деревне Ковылкино, а другая замерла над водокачкой, отмечающей над черными лесами звероферму «Мшага».
История молодого песца сбежавшего с фермы неожиданно приобретает вселенский масштаб. А разве может быть иначе, если в ней повествуется о дружбе, доверии, предательстве, добре и зле, о вечном стремлении к мечте?
А потом была «Самая легкая лодка в мире» и «Полынные сказки», соединившие в себе народную мудрость и православную притчу.
Вологодчина, Кириллов монастырь, Ферапонтово – сразу и навсегда пленили Юрия Коваля. Писатель посвятил им много страниц проникновенных и величественных описаний. Часто ездил в те края, подолгу жил на Вологодчине, чутко ощущая прикровенную красоту сурового края. Одной из таких поездок он посвятил книгу рассказов «Чистый Дор». Русский Север неизменно присутствовал в творчестве Юрия Коваля, окрашивая страницы повестей одухотворенной красотой. Столичная творческая богемна жизнь и одиночные походы по глухой тайге сочетались у Юрия Коваля совершенно органично. Сейчас, спустя 30 лет после его ухода он продолжает оставаться рядом с нами. Теперь уже совершенно очевидно, что творчество Юрия Коваля – достояние русской и мировой литературы, неотъемлемая часть нашей жизни.
Кажется, сядет он в свою самую легкую в мире лодку и поплывет в тумане по Сиверскому озеру, по каналам и протокам прямо в океан, и обязательно доберется до острова Истины, и пройдет его до конца. И погрузится остров в пучину вод, а странник поплывет все дальше и дальше, по вечной великой реке Млечного пути, среди звезд, к своей Небесной родине, о которой всегда тосковал и мечтал, живя на земле.
Максим Зотикович Воробьев, член Союза писателей России
