Ещё один разговор с бойцом Специальной военной операции и поэтом, начавшим писать на этой войне. В известной мере оба этих ремесла для Владимира дебютные, так что надеемся, что вы прочтёте его стихи и в интернет-журнале «Z-поэзия», а в скором времени и на печатных страницах.
***
- Здравствуйте, Владимир. Только хотел вгрызться в нюансы проведения Специальной военной операции, «понимающе» повздыхать, но, согласитесь, пошлятина, мелкий калибр. Какой вы видите современную русскую культуру? По мне так зрелище «сверху» отталкивающее, а «снизу»... Как так вышло, что все мы утоплены в пошлости, дикости? Заказ или случайность?
- Состояние русской культуры мне напоминает ситуацию с немым и звуковым кино в известном романе. После февраля 2022-го года многие идеи и смыслы старой культуры (если они и были) ушли в прошлое, эпоха новой культуры ещё не наступила. Думаю, к лучшему, что осколки разбитого не склеятся.
Я сам был давно и навсегда очарован ранним Пелевиным, но это уже архив русской литературы, в том смысле что и редкий фанат Пелевина вряд ли считает его современным русским писателем. Новая русская культура создаётся сейчас, война в этой связи является мощнейшим творцом, вернее, даже, революционером. Но состояние войны, боли и шока, это еще только исток культурного импульса. На страницы книг и киноэкраны это в полной степени перельется на глазах одного-двух послевоенных поколений. Ну да, примерно, как с поколением фронтовиков в советской культуре.
В области культуры, конечно, есть заказы. Заказ, например, на клип тоже ведь заказ. Но я, как-то органически не воспринимаю всего связанного с теорией заговоров, мировым правительством и прочим. Может быть, я излишне наивен касательно силы человеческого разума, критического мышления и так далее, но у меня сложилось впечатление, что многие окружающие, всеми силами стараются убедить себя и других в том, что их зомбируют, и природа такой озабоченности мне воистину непонятна. Я, во всяком случае, желаю всем побольше верить в себя.
- Когда вы поняли, что тянет именно, не скажу, что к филологии, но к звучащему слову? Филфак в жизни - откуда вдруг? Учителя, родные, сверстники, одинокие поиски себя?
- Откуда берутся стихи, мне неведомо. Может их берут в тумбочке или находят в капусте. Если серьезнее, то это, в моем понимании, некая мистика, таинство, а потому едва ли имеет смысл об этом рассуждать.
Я начал писать в прошлом году, совершенно неожиданно для себя. Отношусь к этому скорее с изумлением, во всяком случае философски - по принципу «Бог дал, Бог взял». Ничего не анализирую и планов не строю. Пишу только о войне, о другом не получается и нет желания. Для меня стихи, это способ общения с единомышленниками, наверно, в этом и есть главная мотивация.
- В поэзии нравы довольно пещерные, одиночек отшвыривают и топчут, замалчивают, а толпы... прут и прут. У вас какие приоритеты? На кого из классиков и современников посматриваете чаще других, и почему?
- В последний год перечитываю русскую классику Золотого века. И Пушкин, и Лермонтов – это океаны, из которых трудно вернуться. Так что, я обычно под впечатлением того автора, трудами которого наслаждаюсь.
- Долг поэта сегодня понимается расщеплённым образом. «По-старому» - быть, свидетельствовать, идти с Отечеством, «по-новому» - брести за русалками и чертями, а Отечества (да и долга перед ним) вообще не существует. Кто прав?
- Представления о гражданском долге у каждого свои и не зависят от профессии, и я здесь скорее сторонник святости и презумпции личного пространства. Но я знаю, что никогда бы не стал писать стихи, если бы не война. И одним из побудительных мотивов было молчание или фактическое бегство многих генералов от культуры, имена, которых, как говорится, у всех на слуху.
У меня было невыразимое, но стойкое ощущение пустоты и тотального предательства. Я редко прихожу в бешенство, но это был тот самый случай. Войну, многие подобные персонажи как бы обходят стороной, стараются не замечать. И это ещё не худший вариант. Собственно, вряд ли подобное является предательством. Предать может тот, кто во что-то верил.
- Многие, кстати, в первые месяцы СВО верили, что мы накануне великого преображения. Я бы сказал, что мы вечно накануне чего-то, только кануны и горизонты отодвигаются. Пластичен человек и упруг, и если преображается, то внутренним трудом. Надо ли его, по вашему ощущению, сужать, как витийствовал Федор Михайлович, или расширение не помешало бы?
- Да, действительно, я слышал подобное не раз. Казалось, что СВО многие представляют некой панацеей от всех наших внутренних болезней. Но я изначально к этому относился довольно скептически, может быть потому, что историк. Война – это страшная рулетка, в которой можно и проиграть, тем более в такой войне, которая для меня имеет все признаки войны Отечественной.
Конечно, происходящее реально сплачивает всех нас неравнодушных – условно «красных» и конкретно «белых», левых и правых, демократов и монархистов. Я встречал бойцов с самыми разными шевронами и взглядами, и я восхищён ясностью сознания нашего народа. Мудростью именно тех, кто не замечен в занятиях изящными искусствами. Люди самых разных убеждений понимают природу происходящего. Понимают, что ставки предельно высоки, и что коротко говоря – мы не можем проиграть эту войну.
- Есть ли у вас ощущение перспективы, то самое «как погоним фашиста, а там и заживем»? Что значит «жить» - свободно, не утопая в мелочах, именно для вас?
- Хороший и непростой вопрос... В моем понимании это вполне банальное, но и нелегко выполнимое – жить в соответствии со своими принципами, не бояться менять жизнь. Ну, или бояться, но все равно менять. Поэтому, чувство свободы у меня, как-то неуловимо связано с пониманием или предчувствием социального дискомфорта. Как ни странно. Но есть в награду ощущение полнейшего счастья, когда выбор сделан. В этом смысле, мое решение уйти на фронт есть трудный выбор свободы. Жить свободно для меня – это труд, счастье и воля к счастью.
- Когда вы понимаете, что стихотворение вам удалось? Что есть поэтическая удача - когда удалось «провести удар», и кисть пробивает болью до самого плеча, или выложиться иначе, в ином, тихом, сокровенном, но точном определении чувства?
- Почти каждое моё стихотворение начинается с пары строчек, которые, что называется, «цепляют» тему. Затем всё происходит долго и сложно. Довольно часто понимаю, что ничего с этим не получится, «ракета не летит», и оставляю в покое недописанное. Это как в строительстве, когда проще построить новое, чем перестроить старое. Но вообще удачные строчки у меня ассоциируются с чем-то вроде внезапного блеска, как вспыхивает игрой оркестр.
Лучше пишется, когда я на ротации, или между «командировками». Собственно, на «передке» бывает, что имеется время, но ничего внятного и завершенного, как правило, не получается. Впечатление, что мозг как-то иссушается, хотя и впитывает все новое. Повторюсь, что стихи для меня – это не ремесло, а некое чудо, с которым я не знаю, как обращаться и которое может покинуть в любой момент…
- На войне самое никчемное, наверно, строить планы, но человек не может их не строить. Он так устроен. Окончится битва, придёт Победа, вернётесь - какое понимание будет держать в седле, какая надежда и какая, может быть, своя, пришедшая внезапно строка?
- Сейчас главное – победить. А после войны нас, конечно, ожидает и хмурое утро тоже, но я надеюсь, что не только оно.
Я считаю после войны, мы - и власть, и общество - обречены построить новую страну. Обречены, в данном случае, в хорошем смысле. И это будет интересно.
Беседовал Сергей Арутюнов
 еп_Скопинский.jpg)
