Норманская теория и западноевропейские политические мифы по вытеснению русских из собственной истории

В марте на РНЛ проявилось несколько статей, в той или иной степени связанных с так называемой норманской теорией. Это были статьи В.Анищенкова «Норманская теория – продукт ”недружественных” стран» (7/03) и Андрея Антонова «Русский город Выборг и памятник шведскому оккупанту» (27/3), а также публикация проектной разработки Олега Кассина «Культурно-исторические проекты как элемент перезагрузки отношений России со скандинавскими странами», помещенной на сайте «Народный собор» (20/3).

С интересом прочитала статью известного журналиста и писателя В.Анищенкова «Норманская теория – продукт ”недружественных” стран» (7/03). Я полностью согласна с заявленной позицией автора статьи, рассматривающей так называемую норманскую теорию как продукт политики, а не как результат научных исследований. Хочу пояснить, что данной темой я занимаюсь много лет после переезда в Швецию.

Именно продолжительная исследовательская работа в Швеции позволила ознакомиться с оригинальными произведениями скандинавских авторов XVI – XVIII вв. и малоизвестными российскому обществу историческими источниками. Работа с этим материалом показала, что все норманистские идеи (Рюрик из Швеции, варяги из Швеции, древнешведское происхождение имени Руси) были изначально выдуманы в Швеции XVII-XVIII вв. для обслуживания определенных геополитических задач шведской короны, а потом отправились в общеевропейское плавание в русле западноевропейских утопий (готицизм, Общественного договора теория) и проникли в Россию на волне увлечения либеральными и левыми кругами западнолюбием. После прочтения статьи Анищенкова подумалось, что будет нелишним, если я дополню рассуждения автора статьи некоторыми материалами из моих работ.

Сначала хочу более четко определиться с понятием норманизм. Норманизм – система взглядов, сторонники которой пытаются

переформатировать русскую историю по трем принципиальным вопросам. Они уверяют, что

а). летописные варяги были выходцами из Швеции.

б). летописный князь Рюрик был не князем, а безродным наемником, нанятым по договору из Средней Швеции или завоевателем.

в). русь – не народ, а команда гребцов также из Средней Швеции.

Ни одно из положений норманизма не имеет научного значения. Все они строятся не на комплексном анализе источников, а идут вразрез с ними. Возникли они как плод от нечестивого союза геополитических устремлений шведской короны в новгородских землях в XVII-XVIII вв. и ряда западноевропейских утопических учений. Распростронение и укоренение их в европейской общественной мысли происходило при поддержке влиятельных политических и общественных сил ведущих стран Западной Европы. Это и объясняет долгожительство норманизма. Одна маленькая Швеция успех норманизма в Европе не обеспечила бы.

Кратко о хронологии событий. Геополитические устремления Швеции оформились в политический миф в вихре событий Смутного времени. Они ярко выступают при наложении их на обстановку Смутного времени, на внешнеполитические амбиции в русских землях сначала шведского короля Карла IX (1550-1611), а затем его наследника Густава II Адольфа (1594-1632). Краткий перечень событий Смутного времени: военные действия шведских отрядов в новгородской земле в 1611 – 1617 гг., захват шведами Новгорода летом 1611 г., интриги шведского двора вокруг шведского «кандидата» на московский престол юного принца Карла Филиппа.

Все эти события, как известно, привели к Столбовскому договору 1617 г., по которому Швеция отторгала русские города Ивангород, Ям, Остров, Копорье, Корелу, Орешек с уездами и всю Неву. В силу этого русские отрезались от Балтийского моря, от своего многовекового исконного исторического права свободного выхода в Балтийское море и свободной торговли зерном на западноевропейских рынках. Вот для идеологизации своих неправых действий в русских землях, для представления их как исторически справедливых и стала создаваться выдуманная история Швеции в древности, принявшая форму грубого фантазирования на исторические темы. И именно в этой смеси вроде бы разнородных фантазий и стала складываться система идей, которые составили костяк будущего норманизма.

Согласно этим фантазиям, предки шведских королей были самыми первыми, кто осваивал просторы Восточной Европы. Действовали предки шведов якобы под разными именами: под именами гипербореев, готов и, разумеется, варягов. Но вся эта историографическая экзотика исходила из сугубо политического прагматизма, что и будет показано ниже.

В период 1610–1613 гг. шведский языковед и влиятельный сановник Юхан Буре сделал чудесное «открытие» о том, что гипербореи из античных источников – прямые предки шведов: «Гипербореи – это свеи!» («At Hyperborei äre Sveones!»). В его материалах сохранился эскиз карты, на которой рукой Буре Гиперборея была помещена в Средней Швеции. И оттуда стал «реконструироваться» путь предков свеев из Средней Швеции через всю Восточную Европу к Чёрному морю и далее в Грецию.Тем самым Буре стал создавать образ предков свеев, которые якобы под именем гипербореев путешествовавали с древности по рекам Восточной Европы до Чёрного моря и обратно. Наверху рукой Буре сделана приписка: «Om de icke äre galne, kunne de ju see att Hyperborei äre in Scandia» – «Надо быть безумцем, чтобы не понять, что Гиперборея – в Скандии». Таинственные Рифейские горы помещены Буре на севере Скандинавского хребта, а название Hyperborei/Гиперборея начертано на месте столь любимой норманистами Средней Швеции, в историческом центре расселения свеев. Из этой вымышленной Гипербореи лёгким пунктиром наметил Буре воображаемый им легендарный путь гипербореев-свеев через всю Восточную Европу к устью Танаиса и далее в Чёрное море.

Именно этим путём, намеченным Буре, бредут вот уже скоро 300 лет не то полчища, не то колонисты из Средней Швеции, гребут по незнакомым им восточноевропейским рекам, не имея соотвествующих плавсредств, закладывая основы древнерусской государственности, не создав ее у себя, ставя в русских землях города до появления у себя городской культуры. И все эти деяния также реальны, как шведская Гиперборея Буре в Средней Швеции. Но к сожалению, мифы шведской гипербореады перекочевали в российскую историческую науку и свили в ней неискоренимое гнездо.

Буре был весьма влиятельной фигурой как в придворных, так и в учёных кругах Швеции. Рано начав свою придворную службу, он добился высокого положения при короле Карле IX и был назначен в качестве учителя к наследнику престола Густаву Адольфу, который на всю жизнь сохранил уважение и симпатию к Буре и, взойдя на престол, постоянно осыпал его своими милостями и почётными должностями. Буре увлекался историей письменности и литературы, был инициатором перевода на шведский язык исландских саг и внёс существенный вклад в развитие шведской словесности[1].

Поэтому неудивительно, что идеи о гипербореях как предках свеев, заинтересовавшие Буре, с его легкой руки начинают быстро распространяться в упсальском кружке шведских учёных. Историк и профессор права в Упсальском университете Юхан Мессениус (1579–1636) в своей истории Швеции «Scondia illustrata» уже говорит о связях шведских гипербореев с Грецией. Младший современник Буре, шведский философ и поэт Георг Штэрнъельм (1598–1672) развивает идеи о великом гиперборейском прошлом свеев в работах по истории шведского языка «Svea och Götha måles fatabur» (1643), изданных впоследствии под названием «Runa Suethica duobus systematibus comprehensa», а также в трактате о гипербореях «De Hyperboreis Dissertatio», изданном после его смерти в 1685 г.[2] Идеи о гипербореях как предках шведов получили дальнейшее развитие у ученика Штэрнъельма, профессора Олафа Верелия (1618–1682), который также стал утверждать, что Швеция – древняя Гиперборея и что труды Диодора Сицилийского – бесценный источник для изучения древней истории Швеции[3].

Теперь надо пояснить, что все эти блуждания в радужном тумане исторических фантазий не были чем-то в роде эксцентричных выходок чудаков-ученых. За данными умственными упражнениями стояло шведское государство, а государству, как правило, не до шуток. Гипербореада шведских сановников была рождена насущными политическими задачами. И это доказывается тем, что буквально «голова в голову» с гипербореадой из шведских сановных кругов стали выходить идеи о шведском происхождении летописных варягов. Напомню, что историческим фоном для подобного зигзага исторической мысли был захват шведами Новгорода и попытки провести принца Карла Филиппа в качестве кандидата на московский или хотя бы на новгородский престол.

Официальное высказывание о шведском происхождении летописных варягов появилось в работе П.Петрея – ловкого дипломата и доверенного лица шведского короля. Петрей написал «Историю о великом княжестве Московском» («Regni muschovitici sciographia»), опубликованную в 1614–1615 гг. на шведском языке в Стокгольме, а в 1620 г. – на немецком языке в Лейпциге. Шведский вариант «Истории» был посвящен принцу Карлу Филиппу. В этой работе П.Петрей, впервые в историографии, неожиданно заявил, что варяги из русских летописей должны были быть выходцами из Швеции[4].

За данную «заслугу» известный российский историк В.В.Фомин совершенно справедливо назвал именно Петрея родоначальником норманской теории[5]. Заявление Петрея было совершенно декларативно, без приведения каких-либо доказательств. Но в условиях захватнических военных действий шведской короны в Новгородской земле их и не требовалось. Почему бы варягам из древнерусских летописей не быть выходцами из Швеции? Если уж гипербореи – из Швеции, то кто мешает вывести из Швеции и варягов?! Как подчеркивает В.В.Фомин, «История о великом княжестве Московском» П.Петрея имела большой успех и быстро распространилась в Западной Европе. Мысль о том, что летописные варяги, сыгравшие важную роль в создании русской государственности, были выходцами со Скандинавского полуострова, соответствовала духу идейной обстановки в Западной Европе, о чем более подробно будет сказано ниже.

Прекрасным подтверждением того, что работа П.Петрея с мыслью о шведском происхождении летописных варягов была неслучайной, является тот факт, что почти одновременно с ней в шведских официальных документах была сфальсифицирована речь архимандрита Киприана, произнесённая на встрече со шведской делегацией в Выборге в августе 1613 г. В этой речи архимандрит Киприан, в подтверждение древности и самобытности института княжеской власти в Новгороде, сказал, что у них были свои древние князья, и назвал князя Родорикуса с родословием «из Римской империи». В шведском же официальном отчёте о переговорах записали, что Киприан говорил о князе из Швеции по имени Рюрик. И этот протокол стал важнейшим источником, на который стали ссылаться шведские историки, уверяя, что сами новгородцы «помнили» о своем князе Рюрике «родом из Швеции». А вслед за ними мысль подхватили и другие западноевропейские ученые. Дело в том, что сфальсифицированный протокол был позднее внесен шведским историком и королевским историографом Ю.Видекинди (1672) в его сочинение «История десятилетней шведско-московитской войны», посвященное событиям Смутного времени. Там он особо подчеркнул: «Из древней истории видно, что за несколько сот лет до подчинения Новгорода господству Москвы его население с радостью приняло из Швеции князя Рюрика»[6].

Работа Видекинда получила широкое хождение в Европе и неизменно пользовалась доверием в международных научных и политических кругах: как же, ведь придворный историограф имел доступ к королевскому архиву и конечно же, опирался на подлинные архивные материалы[7]. На самом деле Видекинди вытащил на свет божий бессовестный фальсификат производства шведской королевской канцелярии. И можно полагать, сделал он это вполне сознательно, поскольку будучи лицом официальным, действительно имел доступ к документам королевского архива, но кое-что умудрился «проглядеть». Значительно позднее со шведскими архивными материалами смогли поработать российские и финские ученые и выяснить, что в архиве хранятся документы, из которых ясно, что ни о каком Рюрике из Швеции в речи архимандрита не говорилось[8]. Да и не мог архимандрит говорить о нем, поскольку никакого Рюрика из Швеции никогда в природе не существовало. И в то время в русских землях это было прекрасно известно.

В чем был смысл создания пропагандисткого сочинения П.Петрея и официозного фальсификата о Рюрике из Швеции? Данными пропагандистскими инициативами шведских деятелей выдвигалась на всеобщее обозрение идея о том, что никто иной, как предки шведских королей в образе шведо-варягов явились создателями русского государства. Славяне же, т.е. современные русские переселились на Русскую равнину намного позднее предков шведов. Отсюда у шведов должно быть особое историческое право на русские земли – право основоположников и зиждителей. А если взять шире, то подобная политико-идеологическая работа была направлена на создание новейшей версии древней «истории» Восточной Европы, из которой русские вытеснялись и где основоположническая роль с древнейшего периода, с самых гиперборейских времен отводилась предкам шведских королей.

Появление этих политических мифов напоминает о том, что любое дело, особенно дело неправое, нуждается в идеологизации. Так, перед шведскими властями после оккупации новгородских земель встала задача объяснять и местному населению, и международному сообществу «законность» оккупации русских земель, т.е. «право» облагать русские земли данью. После Столбовского мира (1617) это на деле означало благочестивое оправдание получения выгод от контроля за русской торговлей хлебом, а после поражения в Северной войне – оправдание попыток реванша с целью возврата земель в устье Невы, где рос молодой Санкт – Петербург.

Но тут возникает следующий вопрос: как получилось, что фантазии на темы выдуманной истории Швеции в древности цепко завладели вниманием западноевропейских общественных и политических сил? Ведь в Россию эти фантазии были перенесены не непосредственно шведами, а немецкими историками. Ответ на этот вопрос мы получаем из краткого разбора общеевропейской культурно-исторической обстановки, в условиях которой складывались шведские фантазии относительно шведо-варягов и другие шведские политические мифы.

Фоном описываемых событий служило особое идейно-политическоое течение, родившееся в Германии и скандинавских странах в XVI – XVII вв. и получившеее в науке название готицизм. Сторонники готицизма стремились возродить и показать великое историческое прошлое древнего народа готов. Прямыми потомками готов стали считать себя народы Германии и скандинавских стран.

Основу готицизма составили мифы о великих подвигах древнего народа готов. Эти мифы развивались в пику итальянским гуманистам, которые чернили готов как разрушителей Рима и римской цивилизации. Противодействуя итальянцам, североевропейские сторонники готицизма, прежде всего немецкие, стали создавать произведения, возвеличивавшие гото-германскую древность. В них прославлялись высокие моральные качества, якобы отличавшие германские народы: геройский дух – созидатель сильных держав в Европе, вечное преклонение перед мудростью и справедливостью, постижение христианского учения ранее других народов (Франциск Иреник «Germaniae exegesis», 1518).

На волне этого исторического энтузиазма родилась идея о том, что готы-германцы или просто германцы выступали не разрушителями Рима, а законными и прямыми наследниками Римской империи и римской цивилизации. Согласно готицистам готы-германцы явились как молодая мощная сила. Они влили свежую кровь в одряхлевшую Римскую империю и подставив плечо угасающему наследию Рима, именно готы-германцы понесли его традиции в Европу. Благодаря этому ими были созданы монархии и сильные державы Европы[9].

Особая роль в этих исторических исканиях выпала Швеции, поскольку юг Швеции носил название Гёталанд. И эту область по созвучию стали связывать с прародиной древних готов, откуда они якобы вышли и начали свои завоевания в Европе. Так маленькая Швеция волею и инициативами немецких готицистов оказалась в центре внимания западноевропейской идейно-политической жизни, а шведские политические мифы пришлись очень под стать идеям готицизма. И вот тут можно вспомнить высказывание автора статьи В.Анищенкова о том, что норманская теория родилась во время Ливонской войны (1558—1583), но при этом внести небольшую поправку. Правильнее будет сказать, что тот исторический период, к которому относилась и Ливонская война, был предверием рождения норманской теории. Однако вся событийная канва этого периода была шире и насыщеннее.

В 20-е годы XVI в. обострились отношения между Данией и Швеций, входившими в то время в так называемую Кальмарскую унию (уния между Данией, Швецией и Норвегией, существовавшая с перерывами с 1389 г. по 1520-е годы). Шведская знать стремилась разорвать Кальмарскую унию и восстановить суверенитет шведской короны. Это противостояние создавало благодарную почву для беспорядков в стране. В 1523 г. шведский Густав Ваза принял королевский венец для управления страной, разорённой и залитой кровью в бесчисленных сражениях и битвах между представителями шведской знати и королями Кальмарской унии. Первый период его правления был отмечен рядом крупных восстаний в разных областях Швеции, что было реакцией на ужесточённую налоговую политику, а также на религиозную реформу и введение лютеранства вместо католичества. Для объединения растерзанной страны в функционирующий организм Густаву Вазе, как воздух, нужно было соответствующее идеологическое обоснование или, как сказали бы сейчас, национальная идея. Мысль о том, что объединяющая национальная идея – это детище национальной истории, представленной картинами славного прошлого народа, уже более полутораста лет осваивалась западноевропейским гуманизмом.

И такая объединяющая идея нашлась как раз в вышеупомянутом готицизме, в русле которого Швеция инициативами немецких готицистов оказалась в центре внимания всего западноевропейского мира, причем на самом особом положении в реконструируемой древней истории готов. При Густаве Вазе (1521–1560) идея готского происхождения шведских королей стала официальной догмой. Швеция как прародина готов получала статус колыбели всей германской культуры, что вдохновило шведских писателей на создание произведений с картинами вымышленной истории Швеции в древности.

Программным трудом для шведского общества стала работа крупнейшего деятеля шведского готицизма Иоанна Магнуса «Historia de omnibus Gothorum Sveonomque regibus»/«История всех королей свеев и готов» (1554). Для русской истории здесь было интересным то, что в этой фантазии на исторические темы вымышленные предки шведо-готов под пером Иоанна Магнуса стали впервые бороздить восточноевропейские реки от Балтики до Черного моря, совершая на всем пути победоносные походы. «Решение» подобной задачи облегчалось тем, что Магнус включил в своё произведение историю скифов, свободно преподнося её как историю шведо-готов[10]. Именно из фантазий Иоанна Магнуса родилась вышеупомянутая шведская гипербореада, из его фантазий, подкрепленных методикой готицизма.

А методика готицизма была проста: когда не хватало собственных материалов и источников для сооружения исторических декораций, то совершался рейд в чужую историю, материалы и источники которой объявлялись своими и начинали осваиваться для собственного историописания. Таким образом, политико-идеологическая деятельность Густава Вазы по утверждению готицизма в шведском обществе в предверии Ливонской войны (1558—1583), действительно, вымостила дорогу к будущим утопиям норманизма.

Как взаимодействовали шведский политический миф начала XVII в. и немецкий готицизм, получивший распространение с XVI в.? Немецкие готицисты объявили германские завоевания причиной возникновения государственности и монархий в Европе. Инициативой немецких готицистов Франциска Иреника и Виллибальда Пиркхеймера (1470-1530) шведы были объявлены частью германского мира (как один из народов «на германских островах»). Следовательно, и на шведов автоматически распространялась благодать зиждителей и основателей общеевропейской государственности. Поэтому шведский политический вымысел о Рюрике из Швеции ожидал особенный успех среди немецких готицистов.

Успех этот прежде всего подогревался идеями немецких готицистов о неспособности славянских народов к цивилизованному развитию, к созданию монархий и государственности. Славяне якобы узнали монархический строй только в соприкосновении с германцами. Понятно, что миф о Рюрике из Швеции мог быть воспринят немецкими готицистами только на «ура». Подумать только, что благой силой германского духа были созданы монархии и государственность не только в Западной Европе, но и в Восточной Европе, в России!

В XVII в. в рамках немецкого и шведского готицизма окончательно сложился миф о величии готско-германского прошлого, и тогда в русле готицизма стали утверждаться идеи об исходном родстве всех потомков гото-германских народов. Это вызвало интерес сначала представителей английской общественной мысли, а затем и французской. Все они вдруг почувствовали родство и принадлежность к великому гото-германскому прошлому, и стали позиционировать себя как потомки готов. Монтескье (1689-1755), Вольтер (1694-1778) особо прославляли шведо-готов как создателей монархии в Европе. А к середине XIX в. к потомкам готов присоединились и американские голоса. Так американский юрист и филолог Джорж Перкинс Марш заявил об этом в 1843 г. в книге «Готы в Новой Англии». Как видим, весь западный бомонд к XIX в. твердою стопой стал на стороне идей о германцах как единственных создателей государственности во всей Европе.

И с этого периода, с освоением готицизма английскими, французскими, а затем и американскими историками и философами, теории готицизма сделались становым хребтом значительной части западноевропейской историографии, пронесшей через века мысль о германских завоеваниях (где скандинавские завоевания рассматриваются их частью) как первопричины возникновения государственности в Европе. Мифы готицизма, начиная со второй половины XVI в., явились основой общественной мысли Северной Европы, основой образовательных программ. По ним учились в гимназиях и университетах, обсуждали в политических и светских салонах.

А с XVIII в. эти мифы были перенесены в Россию немецкими историками З.Г. Байером, Г.Ф.Миллером и А.Л.Шлецером. С их подачи североевропейский готицизм вкупе со шведскими политическими мифами стал мощным источником для российского норманизма. Распространению этих мифов в России способствовало то, что с XIX в. уверенность в передовой значимости всего, что приходит с Запада, овладела постепенно либеральными и левыми кругами российского общества. Под давлением такой уверенности и была на веру принята идея об особой роли скандинавов в создании древнерусской государственности. И до сих пор эта идея – живее всех живых.

Но трагедия в том, что она рождена не наукой, а политикой, да еще и политикой, враждебной России и русскому народу Отсюда и русофобия норманизма. Мало того, что норманизм ненаука, так еще и ненаука, пронизанная русофобскими идеями. Поэтому можно только согласиться со словами В.Анищенкова о том, что пора очищать наше самосознание от вредоносных теорий и приходить в исторический разум.

Однако это легче сказать, чем сделать. Вот ближайший пример.

***

В статье В.Анищенкова упоминаются высказывания президента В.В.Путина на заседании наблюдательного совета автономной некоммерческой организации «Россия – страна возможностей», проходившего 20 апреля 2022 г. Среди прочего, президент России Владимир Владимирович Путин отметил, что у варяга Рюрика – основателя русской княжеской династии – могли быть в том числе и славянские корни, но независимо от этого норманнская теория не объясняет образование Русского государства.

Только одно это сомнение в скандинавском происхождении князя Рюрика, высказанное В.Путиным, вызвало бурную ядовитую отповедь историка Константина Ерусалимского из РГГУ. Он разразился статьей под названием «Дремучий антинорманизм Владимира Путина», где заявил, что В.В.Путин обратился к версии нескандинавского (славянского) происхождения Рюрика и российской государственности, и что возрождение антинорманизма в России наших дней происходит под влиянием имперско-шовинистического поворота в историографии и лоббируется далекими от науки пропагандистами. Статья К.Ерусалимского была написана недопустимо грубым, чтобы не сказать хамским языком. Вот и подумайте: если таким нападкам за отклонение от символа веры норманизма подвергаются высказывания главы государства, то что приходится испытывать нам, простым смертным, критикующим скандинавоманию. Так что прав В.Анищенков, написав: «Норманнская теория имеет концептуальное значение. …Любое проявление антинорманизма тут же подвергается атаке, ставится ”под сомнение” и отвергается как ненаучное».

***

Теперь я хочу обратить внимание на другую статью, опубликованную на РНЛ в марте месяце, которая по темтике перекликается с норманизмом. Это статья известного петербургского журналиста Андрея Антонова «Русский город Выборг и памятник шведскому оккупанту» (27/3). В этой статье А.Антонов подвергает критике наличие в Выборге памятника шведскому крестоносцу Торгильсу Кнутссону (около 1265-1306).

Я около десяти лет тому назад приезжала в Выборг с лекциями и помню, как принимающая сторона рассказывала о перепетиях с памятником Кнутссону. Примерно за год до моей командировки памятник этому шведскому политическому и военному деятелю был включен в список объектов культурного наследия РФ и благодаря этому получил как бы постоянную прописку в Выборге.

Крестоносцем Торгильса Кнутссона я назвала на основе данных из шведских справочных изданий и исторических работ, в которых походы на Русь с участием или только под общим руководством Кнутссона определяются как крестовые походы. Так был охарактеризован поход шведов в 1293 г. в новгородские земли, к берегу залива, где была заложена крепость Выборгский замок. В так называемой «Хронике Эрика», созданной в первой трети XIV в. неизвестным шведским придворным автором как поэтический рыцарский роман, говорится, что это был поход в «землю язычников». Ватикан благословлял как этот, так и следующие походы шведов в русские земли. Участвовал ли Торгильс Кнутссон лично в этом походе, неизвестно. Но тем не менее его провозгласили основоположником Выборга.

В 1300 году Кнутссоном был организован еще один военный поход в русские земли, на этот раз прямо к Неве. В этом походе он принимал личное участие. На мысе, где сливаются Нева и Охта (напротив нынешнего Смольного дворца), был построен форт, получивший название Ландскрона. После набегов на Ладогу и Ижорскую землю Торгильс Кнутссон осенью вернулся с большей частью армии в Швецию. Ландскрона была взята и уничтожена новгородцами, которыми командовал великий князь Андрей Александрович.

Теперь следует сказать, что ни Выборгский замок, ни Ландскрона не строилась на пустом месте. Поселение в устье Невы при выходе в море издревле называлось Канцы/Канец или Невские Канцы. Канец, мн.ч. Канцы – древнерусское слово из очень архаичного слоя, находит соответствие в санкскр. kanī́nas/молодой. Известно немало топонимов с этим названием/корнем этого названия: остров Каневец в западной части Ладоги Канозеро в Мурманской обл., город Канск на реке Кан (приток Енисея), ручей Каневец (Сорож) в устье Западной Двины. Здесь хочется ненадолго отвлечься и переместиться на несколько столетий вперед, в Смутное время, когда часть новгородских земель была оккупирована шведской короной. От этого времени времени до нас дошли сведения о шведском городе Нюэнсканс/Nyenskans, который получил также сокращенный вариант Ниен и известен в российских справочных изданиях как шведский город Ниен/Nyen. Есть и такой вариант названия как Ниеншанц, по поводу которого дается пояснение, что это закрепившийся в русском языке немецкоязычный вариант шведского названия Нюэнсканс/Nyenskans. Вообще-то, тому, кто знает особенности шведского произношения, понятно, что звук ш получается от оказавшихся рядом букв sk/ш, где s соединительная согласная между Nyen, т.е. Невские и Kans, т.е. Невские Канцы.

Что у нас получается? Сегодня имеет хождение шведское название Нюэнсканс, есть немецкоязычный вариант этого шведского названия Ниеншанц, а исходное русское название Невские Канцы, практически, изъято из употребления. Вот это я называю вытеснением русских из собственной истории. Приходит на ум фраза из «Мастера и Маргариты»: «Как причудливо тасуется колода карт!». Правда, вспоминается она не по поводу вопросов крови, а в связи с размышлениями о том, что сведения из русской истории тасуются как колода карт.

Завершая этот фрагмент о судьбе русского города Невские Канцы, можно добавить, что образ шведского города Ниена прочно утвердился и в шведской исторической мысли. В начале этого года, во втором номере одного популярного шведского еженедельника была опубликована заметка известного шведского публициста и писателя Хермана Линдквиста, посвященная Санкт-Петербургу, в которой он вопрошал своего читателя: «Знаете ли вы, что этот красивый русский многомиллионный город был построен на земле, когда-то бывшей шведской и с помощью шведских и финских военнопленных? Примерно на том месте, где сейчас находится Санкт-Петербург, был шведский город Nyen. Nyen был главным городом шведской провинции Ингерманланд, населенной финноязычными водью и ижорой. Шведы получили эту область согласно договору 1617 года… Но пришел Петр Великий – царь, который основал Российскую империю. Русские войска завоевали шведскую Финляндию, Ингерманланд и Nyen, который сравняли с землей»[11].

Заметка Линдквиста – воплощение стереотипов шведского политического мифа XVII-XVIII веков: цивилизацию на Неву принесли шведы, а жили на этих землях финноязычные народы, русские же пришли как поздние завоеватели. Повторение шведского мифа с вытеснением русских из собственной истории – с XVII в. ничего не изменилось.

Не забыт в Швецком королевстве и Рюрик из Швеции. В 2020 году было опубликовано сообщение шведского деятеля культуры (журналиста, публициста, скульптора) Рикарда Хёгберга (Rikard Högberg) о судьбе его произведения – скульптурном портрете из гранита, долженствовавшем изображать летописного Рюрика, которого Хёгберг охарактеризовал как викинга Рюрика, основавшего Россию[12]. Однако скульптуре не нашлось места ни в Петербурге, ни в Новгороде. Повторить в Петербурге успех с памятником Торгильсу Кнютссону в Выборге не получилось.

Теперь вернемся к Ландскроне и отметим, что вряд ли она была крупным фортификационным сооружением, как её изображают на известных шведских рисунках. На разных шведских чертежах она указана в разных местах: то на берегу реки Охты, то на берегу реки Черная, т.е. в действительности, от неё не осталось и следа.

Выборг, основание которого приписывают шведскому крестоносцу Торгильсу Кнутссону, также имел своего русского предтечу. Это был Выбор, воздвигнутый согласно Иоакимовской летописи, еше на рубеже VIII-IX веков Гостомыслом, который «град во имя старейшего сына своего Выбора при мори построи». Норманисты яростно гнобили Иоакимовскую летопись, поскольку в ней представлена славянская генеалогия Рюрика, но в последней монографии С.Н.Азбелева «Летописание Великого Новгорода» (М., 2016) доказана её историческая достоверность.

Об истории Выбора пишет и А.Антонов: «Из летописных источников мы знаем, что новгородский князь Гостомысл, живший в середине 9 века, основал Выборг и назвал его в честь погибшего сына Выбора. Но ряд российских историков пренебрегает этими сведениями. Им ближе версия шведская. Некоторая категория ”спецов” у нас любит преклоняться перед иностранным. Думаю, Гостомыслу, как основателю города, а не шведскому захватчику Торгильсу Кнутссону должен стоять памятник на площади Выборга. Кнутссон – организатор 3 шведского крестового похода на Русь, когда был оккупирован Выборг. И именно Кнутссона эти ”спецы” называют основателем Выборга в 1293 году. Хотя по ряду источников поселение уже существовало».

Все правильно, вторжение шведских отрядов в устье Невы и на островки в её дельте однозначно связывается с крестовыми походами шведов на восток Европы, а не с их деятельностью в роли новоселов-целинников. Цель же крестовых походов хорошо известна: грабеж под прикрытием идеи обращения в «правильную» веру. А на грабеж всегда идут туда, где есть что пограбить, т.е. города, где сосредоточены товары и другие богатства.

Наиболее известным примером в этой связи может быть история завоевания крестоносцами Константинополя в 1204 г. В ней запечатлелись душераздирающие картины четвёртого крестового похода (1202-1204), направленного против Константинополя и поведшего к беспощадному разрушению и разграблению города крестоносцами. В результате этого похода Византия на несколько десятилетий перестала существовать как государство, будучи растащенной на несколько государственных образований. Но грабежи, резня, насилия применялись крестоносцами и в Западной Европе. Так, первый крестовый поход (1096-1099), целью которого было «освободить» (кто б сомневался!) священные земли и Иерусалим. Но он начался с того, что участники этого похода устроили погромы еврейских общин Западной Европы, которые распространились по Германии, Франции, Италии, Испании и т.д.

Однако что касается Иерусалима, участникам первого крестового похода удалось в 1099 г. его захватить. Захват сопровождался страшными грабежами и зверствами, резней мусульманского населения. Европейские историки, описывая поведение крестоносцев в Иерусалиме, отмечают, что оно не имело никакого сходства с поведением арабских завоевателей в этом же городе за несколько веков перед тем. В Иерусалиме было вырезано около 70 тыс. человек, в том числе, женщины, дети, старики. Один из участников крестового похода писал, что «на улицах и площадях Иерусалима валялись отрубленные головы, руки, ноги, ходить приходилось только по трупам».

Параллельно с описываемыми событиями продолжались крестовые походы и в странах римско-католической веры, т.е. в Западной Европе. Так, папа Иннокентий III организовал крестовый поход против альбигойцев Лангедока на юге современной Франции. Этот поход превратился в войну, продолжавшуюся 20 лет (1209-1229) и практически уничтожившую провансальскую культуру. Как следствие крестового похода против альбигойцев была создана первая инквизиция (1229).

И разумеется, ближайшим примером того, как вели себя крестоносцы в завоевываемых землях, была судьба Пруссии. В первые десятилетия XIII в. рыцари Тевтонского ордена вступили на землю Пруссии. Проводя якобы миссию христианизации, рыцари огнем и мечом разоряли Пруссию и изгоняли коренных жителей с их исконных земель. От культуры пруссов остался один прах, видимый сейчас только археологам.

А что крестоносцы Торгильса Кнутссона? Были они благонравными людьми? Вряд ли. Благонравных завоевателей не бывает. Так за что же памятник крестоносцу в Выборге? Может логичнее поставить памятник Гостомыслу, как предлагает А.Антонов? Логичнее еще и потому, что земли на восточном побережье Балтийского моря всегда были русскими. Под «всегда» я разумею счет времени от расселения ариев и древних русов в Восточной Европе, т.е. с III-II тыс. до н.э. Но признать эту истину мешает норманизм, уверяющий нас в том, что вся русская история началась с прихода в русские земли скандинавов из Средней Швеции в IX в.

***

Публикация известного общественного деятеля Олега Кассина «Культурно-исторические проекты как элемент перезагрузки отношений России со скандинавскими странами» является текстом обращения движения «Народный Собор» к сопредседателю Делового Совета «Северного измерения» (ДССИ) А.А. Мордашову, включающего скандинавские страны и Россию. Обращение ставит целью выделение культурного лидерства России в изучении эпохи викингов. В обращении указывается, что в «…условиях попыток международной изоляции России, фактической заморозки её участия в деятельности ДССИ возрастает значение российского потенциала историко-культурных исследований для противодействия демонизации России и её политического руководства».

Далее Олег Кассин подчеркивает, что имеется немало талантливых российских историков, накопивших большой объём новых сведений по истории викингов. И среди знаменитых исторических персонажей, по мнению Олега Кассина, должны изучаться такие короли-викинги, как Харальд Синезубый (креститель Дании), Олав Трюгвассон (креститель Норвегии), Олав Святой (небесный покровитель скандинавских стран), Олав Скотконунг (креститель Швеции), Харальд Суровый (последний король-викинг).

Поскольку так называемая эпоха викингов – это такой же фейк или подлог, как и Рюрик из Швеции, то стоит сказать несколько слов о викингах и о викингском политическим мифе.

В источниках, относящихся к рассматриваемой эпохе, слово викинг выступает в значении пирата, морского разбойника. Важным источником по этой теме является сочинение хрониста Адама Бременского «Деяния архиепископов Гамбургской церкви», созданное около 1060 года и содержащее, в том числе, описания истории скандинавских стран. Основательность этих сведений усиливается тем, что многие из них Адам Бременский получил от короля данов Свена Эстридсена (1020 – 1074) во время личных встреч с королем. Имея в виду, что так называемая эпоха викингов в скандинавской историографии датируется периодом 800 – 1050 гг., то Адама Бременского можно считать чуть ли не современником этой эпохи. И что же? Живописует этот вдумчивый писатель великие деяния викингов, их успехи в создании европейских династий, в распространении торговли? Ничего подобного!

Адам Бременский упоминает слово викинги (Wichhingos) только один раз и совершенно определённо говорит о викингах как о некоторой части пиратов, основным театром действия которых в его время были острова в западной части Балтийского моря: «От пиратских грабежей там (имеется в виду острова Зеландия, Фюн и др. – Л.Г.) собралось много золота. Морские разбойники, которых здешние жители называют викингами, а мои соотечественники – аскоманами, платят дань королю данов взамен позволения грабить жителей, населяющих берега этого моря…»[13].

Только о пиратах, но никогда о викингах пишет шведский писатель Олаус Магнус в своем труде «История северных народо» (1555 г.)

А такой источник, как рунные камни, показывает, что викинги-пираты нападали и на шведские земли. На рунном камне из Уппланд (Brostenen U 617) – сердца будущих шведских земель упоминается Ассур, сына ярла Хокана, который был участником обороны против викингов (vikinga vörđr)[14].

Далее. Из источников мы узнаем, что слово викинг не исходно скандинавское. Наиболее раннее употребление слова викинг, начиная в VIII в., обнаруживается в старофризском или в староанглийском языках. Упоминается оно явно в связи с пиратством в водах Атлантики, охватившим западное побережье Атлантики и Британские острова ещё с середины первого тысячелетия н.э. Поэтому оно и прослеживается ранее всего в произведениях англосаксонского эпоса или в топонимике на Британских островах, а также в ирландском именослове. И только двести лет спустя слово викинг начинает обнаруживаться в лексике жителей островного архипелага в западной части Балтийского моря в связи с тем, что там к этому времени сложился свой пиратский угол – как бы местная «Карибия», т.е. какая-то часть западноевропейского пиратства, известного на Атлантике чуть ли не с эпохи Великого переселения народов, сделала часть островов на западе Балтики своей постоянной базой. Пираты – сообщество международное, без конкретной родины, хотя в истории пиратства в отдельные периоды выделялись английские пираты или итальянские и французские, породившие даже соответствующие наименования на своих языках – корсары, флибустьеры, а в наше время говорили, например, о сомалийских пиратах.

Тот факт, что старофризское (и староанглийское) слово викинг получило с конца X в. распространение в западной части Балтийского моря, показывает, что исконные носители этого имени пришли туда с Атлантики, с побережья Северного моря, имея за плечами вековые пиратские традиции.

Совершено понятно, что пираты-викинги не состояли исключительно из скандинавов и вообще не выступали как общескандинавский феномен. Поэтому и рунные камни, и исландские саги (другой источник, где имеются рассказы с использованием слова викинг, которые я здесь не привожу, чтобы не перегружать этот статью материалом) говорили о викингах применительно к истории данов или к истории исландцев, а не к истории шведов, т.е. применительно к тем обществам, которые были ближе связаны с атлантическим пиратством благодаря своему географическому положению.

Важным источником, содержащим материалы о викингах, являются многие произведения исландской литературы. Например, в известной «Книге о занятии земли» (Landnámabók), повествующей о колонизации Исландии выходцами из Норвегии, упоминается целый ряд первопоселенцев, носивших прозвание викинга – víkingr mikill/великий викинг. Удивительного мало, поскольку первопоселенцами Исландии часто становились люди, оказавшиеся вне закона или как сейчас бы сказали, люди с криминальным прошлым. Среди таких викингов называли Флоки Вильгердарсона (Flóki Vilgerðarson) – одного из открывателей Исландии, Ингимунда Старого (Ingimundr inn gamli), пиратствовавшего в районе Британских островов, и др. Особо надо отметить такого «великого викинга» как Эльвир по прозвищу «барнакарл» (Ǫlvir barnakarl), т.е. «чадолюбивый». Согласно шведскому филологу Свену Экбу, это прозвище Эльвир заслужил потому, что не насаживал младенцев на острие копья, в отличие от других викингов, тешивших себя подбной забавой[15].

Это из этой среды викингов выводят российские норманисты летописных русских князей?! Вот спасибо им за это!

Викинги упоминаются в исландских сагах (родовых и королевских сагах, в сагах о древних временах, в псевдоисторических сагах и др.), причем в различных контекстах. О викингах упоминается в скальдической поэзии и тоже – в значении «морской разбойник». Поэтому слово «викинг» в скандинавских средневековых источниках было проникнуто негативным смыслом. Например, в жизнеописании Александра Великого (Alexanderssaga), переведенного с латыни, одного из отрицательных героев – предателя обозвали викингом. Даже в юридических текстах (Gulatingslagen) слово «викинг» выступало синонимом грабителя или преступника. Шведский исследователь викингской тематики Ф.Аскеберг, разбирая тексты саг, указывал, что в сагах слово викинг ясно имело значение пират, морской разбойник, грабитель. Чрезвычайно важно для нас его наблюдение о том, что в королевских сагах ни один правящий конунг викингом не назывался[16].

Поэтому вынуждена огорчить Олега Кассина, но ни Харальд Синезубый, ни Олав Трюгвассон, ни Олав Святой, ни Олав Шётконунг, ни Харальд Суровый викингами в источниках не прозывались. Другое дело, что конунги могли организовывать викингские, т.е. пиратские набеги, так сказать, в «государственных интересах» и даже участвовать в них. В качестве примеров можно вспомнить Харальда Серую шкуру (960/961 – 970), жизнь которого проходила в грабительских, т.е. в викингских походах, но саги не называли его викингом, т.е. пиратом. То же самое можно сказать об Олаве Трюггвасоне (963/968 – 1000). Он большую часть жизни провел в скитаниях и где только ни сражался: на Балтике, в Англии, в Шотландии, в Ирландии, в Уэльсе и пр., но и его саги не называют викингом. Напротив, правящим конунгам часто приходилось защищаться от викингов/пиратов. Такие проблемы, например, были у Хокана Доброго (933-961) и у Олава Святого (1015-1028).

Ну, и в завершение вывод: викинги не отметились в социально-политической истории европейских стран какими-либо заметными деяниями. Не создавали эти криминальные элементы государственности, не выступали основоположниками династий. Это хорошо иллюстрируется, например, исландскими сагами, рассказывающими том, как выходцы из скандинавских стран открывали Америку. Данная история сохранилась в двух сагах: в «Саге о гренландцах («Grönlänningarnas saga») и в «Саге об Эрике Рыжем» («Erik den Rödes saga»). Об этом я рассказываю в моей статье «Почему скандинавские ”гребцы” не создали Американо-индейскую Русь?»[17].

И как же произошло сращение международной братии грязных пиратов-викингов с именами норманнов, скандинавов и даже варягов? Изначально отождествление викингов с обычными пиратами господствовало в учёных кругах не только Швеции, но и Дании, и Норвегии вплоть до начала XIX в. И только в XIX в. началась разработка общескандинавского викинга. Вызвано это было не научными, а политическими интересами, причем общими политическими интересами всех скандинавских стран. Новое время ставило новые задачи, а новые политические задачи были связаны с поисками общескандинавской идентичности.

Эти поиски оформились в общественно-политическое движение, известное как скандинавизм. Скандинавизм зародился ещё в конце XVIII в. как движение в области скандинавской культуры, позднее слившееся с идеями общеевропейского романтизма. Однако романтические поиски общескандинавской идентичности совпали с новыми политическими запросами. Эти новые запросы натолкнули скандинавских общественных и политических деятелей на мысль использовать в этих целях образ «викинга»,уже романтизированного в поэзии и искусстве. И тогда работа по созданию викингского мифа закипела. Таким образом именно волею политических сил, а отнюдь не научных исследований феномен викинг стал раскручиваться до противоестественных масштабов и вошел в научные и образовательные издания.

И здесь надо констатировать, что как и в случае с другими шведскими политическими мифами, например, с мифом о Рюрике и варягах из Швеции, гигантомания скандинавской официальной историографии по созданию нового образа «викинга» не получила бы общеевропейского резонанса, если бы не пришлась под стать политическим интересам на европейском континенте. Самый яркий пример из этой серии – нацистская Германия. Бесспорным доказательством того, что нацистские идеологи использовали норманистские мифы, является создание во время войны дивизии СС «Викинг», в состав которой рекрутировались добровольцы из скандинавских стран, а также – из Нидерландов, Бельгии и др. Дивизия использовалась в боях против СССР, а затем на Восточном фронте (Польша, Венгрия, Австрия).

Эсессовские «викинги» были выброшены за пределы нашей страны хотя выступали они, как известно, не сами по себе, а в той или иной форме – в союзе с представителями всей Западной Европы. Но викингский миф прочно законсервировался и в российской исторической науке, и на Западе. За последнее время викингская тема сильно пошла в рост и трансформировалась в крупные международные проекты, финансируемые из фондов Евросоюза и других фондов. Грязные средневековые пираты-викинги преподносятся сегодня под вывесками типа «Viking world», «Viking Age» или «The Viking Phenomenon».

Очень прочно укоренилась эта тема в российской исторической мысли. Викингом или предводителем викингских отрядов именуют летописного князя Рюрика, что есть абсолютный позор. Такой же позор именовать викингом великого князя Олега. Совсем уж чудовищно звучит прозвание викингом князя Владимира Святого. В одной из популярных ТВ передач, анализирующих события недели, причем передачи очень патриотического настроя и содержания, ведуший, комментируя интервью с бойцами СВО, воскликнул: «Настоящие викинги!» Это о каких же викингах в русских степях идет речь!?

Еще хуже выглядят исторические очерки в «Военном обозрении» от начала марта: «Значение викингов в истории Европы сложно переоценить. Это были не только пираты, державшие в страхе многие народы, но и первоклассные воины и мореходы своего времени, торговцы, наемники, путешественники и первооткрыватели. Оставили свой заметный след викинги и в политической жизни Европы, основав правящие династии на Руси, в Нормандии и Англии»[18]. Все это полнейший абсурд! Ничего подобного реальные викинги-пираты не совершали, все это результат раздутого западными информационными технологиями вымышленного образа викинга, под который подгоняют деяния совершенно других исторических субъектов.

И здесь уместно задать вопрос: если образ викинга так любим и лелеем западноевропейскими политтехнологами, то может Олег Кассин прав, выдвигая идею викингского проекта «для перезагрузки отношений России со скандинавскими странами»? Уверена, что нет, и «Запад нам не поможет». В пояснение приведу несколько примеров для обрисовки современной ситуации в скандинавских странах на примере Швеции.

В апреле 2022 в шведских концертных залах были отменены концерты в поддержку Украины. Причина? Среди участников концертной программы должен был выступать ансамбль струнных инструментов «Södra bergens balalaikor» («Балалайки из Сёдра берген»), в котором значительную часть составляли музыканты-балалаечники. Причина: организатор концерта подвергся давлению со стороны людей, которые не хотели видеть балалайки на сцене во время концерта в поддержку Украины. Ведь балалайка — это инструмент, который обычно рассматривается как символ России и русской культуры.

- Те, кто связался с нами, написали, что балалайка – это символ России и играть на балалайке за Украину – кощунство. Они сравнивают его со свастикой, — рассказал Йонас Нюберг, один из музыкантов оркестра.

Ансамбль «Södra bergens balalaikor» был создан в 1969 году. Сегодня это – любительский оркестр, состоящий примерно из двадцати человек и исполняющий русскую, а также шведскую и украинскую народную музыку. Концерты ансамбля всегда пользовались большой популярностью.

– Люди сейчас совершенно выведены из себя, и это очень жаль. Однако их недовольство принимает странные формы. Мы же не русские, мы только играем на русских инструментах и делаем это в течение многих лет, – говорит Йонас Нюберг.

История с ансамблем не получила негативных последствий. Ансамбль удалось отстоять, и его выступления продолжаются. Однако музыкантам пришлось пойти на компромисс. Они перестали выходить на сцену в русских национальных костюмах, как это делали все минувшие годы. Отождествление же балалайки со свастикой говорит о том, что шведское общество не вполне в курсе происходящего на Украине.

Еще один пример. В конце прошлого года вышла книга ведущего шведского историка Дика Харррисона «Враг. Отношения Швеции к России от викингского периода до наших дней» (Fienden.Sveriges relation till Ryssland från vikingatiden till idag)[19]. На обложке изображен уродливый медведь с кривым длинным ножом в лапах, а на ноже начертано «Russia». Дик Харрисон – сливки сливок шведского исторического сообщества. Он профессиональный историк, профессор Лундского университета, редактор и один из авторов последнего издания «История Швеции» – основного труда по шведской истории. И такой историк выпускает в свет труд, в котором Россия представлена извечным врагом Швеции на протяжении столетий. Нет необходимости подробнее останавливаться на этой работе Д.Харрисона: она крайне тенденциозна и полна ошибок. Дик Харрисон бывал в России, но русским языком он не владеет, поэтому вся источниковедческая база в его работе – из вторых рук. Но он ведущий историк Швеции, поэтому его слово влияет на формирование общественного мнения. В данном случае, влияет в сторону усилинения русофобии или, как я предпочитаю писать, в сторону русоненавистничества.

Пример третий. У нас в регионе есть русско-шведское общество «Спутник» (теперь называется Мультикультурное общество «Спутник», поскольку слово «русский», перефразируя Высоцкого, «рядом, но оно запрещено»). Такие общества есть в большинстве регионов Швеции. Членами этих обществ являются русскоязычные жители и члены их семейств. Подобные общества имеются на базе всех диаспор в Швеции. И все такие общества получают экономическую поддержку из муниципальных бюджетов для осуществления своей деятельности: оплата аренды помещения и другие нужды. Наш «Спутник» недавно отметил 20-летие своей деятельности в Лулео, и все эти годы мы получали экономическую поддержку наравне с другими аналогичными обществами.

Но в 2022 году нам отказали в экономической поддержке, и отказывают два года подряд, т.к. мы не покаялись и не выразили протест Путину прилюдно, официально в СМИ. Мы вынуждены отказаться от своего помещения, а это – и детский театр, и детские новогодние представления, и многие другие мероприятия, для проведения которых нужно свое помещение.

И вместо заключения вопрос. Что же все-таки надо делать для восстановления контактов со скандинавскими странами? По моему убеждению, как минимум, не стараться подлаживаться под западноевропейские политические мифы, типа мифов о якобы гигантской роли викингов: «Вы любите викингов, и мы любим викингов. Так, давайте любить вместе!»

На мой взгляд, пора выступить против западноевропейских политических мифов и начать с мифа о викингах. Например, запустить в жизнь проект «Антивикинг» для того, чтобы изгнать из русской истории современный фантом викинга, поддерживаемого коллективным западом, как когда-то выбросили из наших земель эсесовских викингов.

Лидия Павловна Грот, кандидат исторических наук, Стокгольм