Сталин и герои войны
В августе 1941 г. три наших армии попали в немецкое окружение и были разгромлены на украинской земле. Раненым, в бессознательном состоянии оказался в плену командарм — генерал-майор Михаил Иванович Потапов.
Гитлеру очень важно было в пропагандистском плане перетянуть на свою сторону хотя бы несколько советских генералов. И вот по приказу офицера к нему доставили Потапова… Было сделано соответствующее предложение…
В ответ генерал Потапов разразился отборной бранью по адресу Гитлера:
— Тебя, … поганая, еще провезут в клетке по московской Красной площади после нашей победы. Хочешь я тебе морду набью? Я присягал Сталину и не изменю ему…
Потапов сознательно шел на смерть, он искал смерти.
Однако Гитлер неожиданно сказал своим адъютантам:
— Проследите, чтобы генерал дожил до конца войны. Когда я буду стоять на Мавзолее и принимать парад в честь нашей победы, пусть его провезут в клетке на Красной площади.
Приказ фюрера, разумеется, был выполнен. Потапов всю войну провел в концлагере. А его разговор с Гитлером дошел каким-то немыслимым образом до Сталина. И когда войска союзников освободили генерала, за ним тут же прибыл советский самолет. В самолете генерал-майору Потапову был приготовлен сюрприз: ему предназначалась новенькая форма генерал-лейтенанта. Это был подарок воину, не изменившему присяге.
В Одессе на доме, где жил генерал Потапов, первый заместитель командующего ОДВО, висела памятная мемориальная доска. Поклонитесь светлой памяти настоящего генерала, не изменившего присяге даже под угрозой смерти.
После войны от сильного цунами на Курильских островах погибло двадцать восемь тысяч человек, среди которых было много военных. В одной воинской части остался жив солдат со знаменем.
Когда об этом доложили Сталину, он решил представить его к званию Героя. С солдатом побеседовало начальство, и он сказал, что во время стихийного бедствия думал о том, как бы уцелеть, а знамя ему только мешало, он вообще случайно оказался возле него. Сталин, узнав об этом, сказал:
— Как жаль, что у нас нет награды за честность!
И велел всё-таки поощрить солдата. Маршал Василевский приказал сшить ему форму из офицерского материала и дать отпуск домой на тридцать суток, не считая дороги.
Участники парада Победы были приглашены в Кремль на прием к руководителям партии и правительства.
Как вспоминал генерал-полковник артиллерии, герой Советского Союза Николай Михайлович Хлебников, командующие артиллерией фронтов после произнесения тоста за советских артиллеристов подошли к столу, где сидели руководители партии и правительства, представились по очереди Верховному Главнокомандующему. Признаюсь, я очень волновался.
— Здравствуйте, товарищ Хлебников, — просто и сердечно сказал Сталин. — Позвольте лично поздравить вас с победой. Что вам налить?
Неожиданно для себя я ответил:
— Водочки, товарищ Сталин!
Он улыбнулся:
— Водочки-то у меня нет. Только вино. Придется одолжить у Михаила Ивановича Калинина.
И, обращаясь к сидящему рядом Калинину, сказал:
— Налей, пожалуйста, артиллеристу, Михаил Иванович.
Михаил Иванович налил мне бокал, а Иосиф Виссарионович продолжал:
— Как это ваши молодцы-артиллеристы ее пьют… Чиста, говорят, как слеза божьей матери, крепка, как советская власть, так ведь?
— Вы и это знаете, товарищ Сталин?
Он кивнул:
— Знаю. Положено знать. Молодцы они, наши солдаты, — негромко заявил он. — Твердый народ. Давайте выпьем за них, за наших артиллеристов, и за ваше здоровье!
Я был растроган.
В знаменательный день на торжественном приеме Верховный Главнокомандующий мыслью и словом опять и опять обращался к рядовым солдатам.
Сталин и критика в его адрес
Рассказывают, что однажды в КБ А.Н. Туполева раздался звонок, и Сталин сообщил конструктору:
— Вновь запускаем в серию ваш бомбардировщик.
В ответ Туполев заметил:
— Товарищ Сталин, бомбардировщик нельзя было снимать с производства.
— А вы злопамятны. Сами виноваты.
— Что я мог сделать, таков был приказ…
— Нужно было пожаловаться на меня в ЦК, — недовольно сказал Сталин и положил трубку.
Сталин и паникеры
В один из дней середины октября 1941 г. руководивший эвакуацией в Куйбышев правительственных учреждений Н. С. Хрущев вошел в кабинет Сталина и сказал, что нужно немедленно уезжать, так как через час немцы уже будут в Москве. Но Сталин располагал несколькими источниками информации, позволявшими перепроверять сообщения. Он попросил Хрущева подождать и погрузился в чтение каких-то срочных бумаг.
Минут через сорок раздался телефонный звонок. Сталин поднял трубку, выслушал чей-то доклад и, повернувшись к Хрущеву, спросил: «Ну, где же твои немцы, Никита?»
Сталин и стойкость… до последнего.
Сталин держал под постоянным контролем деятельность предприятий, производивших военную технику, боеприпасы, снаряжение. Руководителям оборонных ведомств по нескольку раз в месяц приходилось отчитываться о ходе поставок фронту. На одном из таких отчетов нарком вооружения Ванников, отвечая на вопросы, сказал: «Делается все возможное, товарищ Сталин». Сталин бросил на него быстрый взгляд и произнес: «Мы вас не ограничиваем. Делайте и невозможное».
Сталин и образование
После войны миллионы вчерашних солдат решили продолжить прерванную учебу. Но надлежащих условий для этого не было. И тогда академик Несмеянов отправился на прием к Сталину с просьбой выделить для университета новое здание. В это время в Москве как раз решили построить семь высоток. В той, что на Воробьевых горах, планировалось разместить гостиничный и жилой комплексы.
«Гостиница подождет», — решил Иосиф Виссарионович и приказал возвести там университет.
Кстати, обошелся этот объект в копеечку — в два миллиарда 700 тысяч рублей. Космическая для после военного СССР сумма! Почти в такую же сумму вылилось строительство всех остальных московских высоток!
Впрочем, деньги эти были потрачены не зря: благодаря отличной базе советская наука сделала мощнейший рывок вперед и смогла вести достойную конкуренцию с Соединенными Штатами за господство в науке.
Сталин и Черчилль
Во время Ялтинской конференции Черчилль и его спутники поселились в Воронцовском дворце. Черчиллю рассказали, что граф Воронцов построил свой дворец по проекту английского архитектора, автора Букингемского дворца в Лондоне.
Черчиллю дворец очень понравился. Говорят, что, уезжая из Ялты, он обратился с просьбой к Сталину:
— Нельзя ли купить этот дворец?
Сталин долго молчал, курил свою трубку, затем спросил Черчилля:
— Какой палец у вас в Англии считается средним?
Черчилль показал средний палец:
— Этот.
— А у нас этот, — сказал Сталин и сложил русскую фигу.
Вошел Сталин, не один. Рядом с ним шел Уинстон Черчилль. Сталин представил гостя, пригласил всех к столу. Последовали тосты, и между Сталиным и Черчиллем возникло как бы негласное соревнование: кто больше выпьет? Черчилль подливал Сталину рюмку то коньяк, то вино, Сталин — Черчиллю.
— Я переживал за Сталина, — рассказывал главный маршал, артиллерии А.Н. Голованов, — и часто смотрел на него.
Сталин с неудовольствием взглянул на меня, а потом, когда Черчилля под руки вынесли с банкета, подошел ко мне:
— Ты что на меня так смотрел? Когда решаются государственные дела, голова моя не пьянеет. Не бойся, Россию я не пропью, а он у меня завтра, как карась на сковородке, будет трепыхаться.
У. Черчилль прибыл в первый раз в Москву, на переговоры со Сталиным. В частной беседе Черчилль спросил Сталина: «А чем ваша коммунистическая партия занимается?»
И. Сталин, подумав, ответил: «Партия в своей работе убивает в человеке зверя».
Среди участников Тегеранской конференции распространялся следующий анекдот:
«Утром, перед очередным заседанием, Черчилль говорит:
— Мне сегодня приснилось, что я стал властелином мира.
— А мне приснилось, — сказал Рузвельт, — что я стал властелином Вселенной. А Вам что снилось, товарищ Сталин?
— А мне приснилось, — как всегда неторопливо ответил Сталин, — что я не утвердил ни Вас, господин, Черчилль, ни Вас, господин Рузвельт, властелинами мира и вселенной».
Сталин и простота
В.М. Молотов вспоминал: «Помню, метель, снег валит, мы идем со Сталиным вдоль Манежа. Это еще охраны не было. Сталин в шубе, в валенках, в ушанке. Никто его не узнает. Вдруг какой-то нищий к нам прицепился: „Подайте, господа хорошие“.
Сталин полез в карман, достал десятку, и дал её нищему. А нищий нам вслед: „У буржуи проклятые!“
Сталин потом смеялся: „Вот и пойми наш народ! Мало даёшь — плохо, много — тоже плохо!“».
