Кровавая заря Ходынки

СКРЫВАЕМЫЕ ПРИЧИНЫ ОБЩЕИЗВЕСТНЫХ СОБЫТИЙ

Книга 1

ПЕРВАЯ ТОЧКА НА ГРАФИКЕ РЕВОЛЮЦИИ

V

СХОДНЫЕ КАТАСТРОФЫ

Часть V-7

За Веру, Царя и Отечество

МОСКВА 2023

СОДЕРЖАНИЕ

КРОВАВАЯ ЗАРЯ ХОДЫНКИ

КНИГА 1. ПЕРВАЯ ТОЧКА НА ГРАФИКЕ РЕВОЛЮЦИИ

V СХОДНЫЕ КАТАСТРОФЫ

Часть V-7

За Веру, Царя и Отечество

Русский офицер был существом особого рода

Верная Гвардия

В преддверии победы

Защищать монархию чуть ли не уголовное преступление

За Веру, Царя и Отечество

Русский офицер был существом особого рода

Разумеется, оставались монархисты во всех слоях общества. Можно перечислить немало известных и при этом до конца верных Царю русских людей: философов, ученых, в их числе математиков, врачей, авиаконструкторов и многих других. Но это все равно будет перечисление единиц, хотя общее число таких единиц могло исчисляться многими тысячами.

В меньшей степени было затронуто крестьянство, но метастазы «образованности» и «научного мировоззрения» через земские училища и школы и прочие просветительские каналы стали проникать и в эту среду.

Но было бы несправедливостью забыть, что в России начала XX века и до самой революции 1917 года оставалась целая страта образованного русского общества, и весьма значимая страта, целью жизни которой было и оставалось служение Царю и Отечеству, и которая в наименьшей степени была затронута «научным атеизмом»

Стратой этой являлось русское офицерство.

3-й Гусарский Елисаветградский полк и Государь Николай II с Вел. Кн. Ольгой Николаевной

Случались и в ней «внутренние» изменники Царю, а вслед за Ним и Отечеству. И в японскую войну и раньше. Но таких были единицы. Подавляющее большинство кадрового офицерства было верно Присяге. В офицерской среде культивировалась готовность умереть за Царя и Царево дело.

Даже вполне «февралистски» настроенный протопресвитер Георгий Шавельский в своих весьма тенденциозных воспоминаниях, почти с изумлением и невольным восхищением останавливается на удивительном уже для него, а для нас уж и вовсе непредставимом феномене русского офицера: «Русский офицер был существом особого рода.

От него требовалось очень много: он должен был быть одетым по форме, вращаться в обществе, нести значительные расходы по офицерскому собранию при устройстве разных приемов, обедов, балов, всегда и во всем быть рыцарем, служить верой и правдой и каждую минуту быть готовым пожертвовать своей жизнью.

А давалось ему очень мало. Офицер был изгоем царской казны. Нельзя указать класса старой России, хуже обеспеченного, чем офицерство.

Офицер получал нищенское содержание, не покрывавшее всех его неотложных расходов. И если у него не было собственных средств, то он, в особенности, если был семейным, − влачил нищенское существование, не доедая, путаясь в долгах, отказывая себе в самом необходимом.

Несмотря на это, русский офицер последнего времени не утратил прежних героических качеств своего звания. Рыцарство оставалось его характерною особенностью. Оно проявлялось самым разным образом. Сам нуждающийся, он никогда не уклонялся от помощи другому.

Нередки были трогательные случаи, когда офицеры воинской части в течении 1-2 лет содержали осиротевшую семью своего полкового священника, или когда последней копейкой делились с действительно нуждающимся человеком.

Русский офицер считал своим долгом вступиться за оскорбленную честь даже малоизвестного ему человека. При разводе русский офицер всегда брал на себя вину, хотя бы кругом была виновата его жена и т.д.

В храбрости тоже нельзя было отказать русскому офицеру: он шел всегда впереди, умирая спокойно.

Более того: он считал своим долгом безпрерывно проявлять храбрость, часто подвергая свою жизнь риску без нужды и пользы, иногда погибая без толку.

Его девизом было: умру за Царя и Родину»^[1].

Этот девиз сам о. Георгий считает серьезным дефектом «идеологии нашего офицерства, которого оно не замечало». И в связи с этим вспоминает такой случай.

«В июле 1911 года я посетил воинские части в г. Либаве. Моряки чествовали меня обедом в своем морском собрании. Зал был полон приглашенных. По обычаю произносились речи.

Особенно яркой была речь председателя морского суда, полк. Юрковского (кажется, в фамилии не ошибаюсь). Он говорил о высоком настроении гарнизона и закончил свою речь:

"Передайте Его Величеству, что мы все готовы сложить головы свои за Царя и Отечество".

Я ответил речью, содержание которой сводилось к следующему:

"Ваша готовность пожертвовать собою весьма почтенна и достойна того звания, которое вы носите. Но все же задача вашего бытия и вашей службы не умирать, а побеждать.

Если вы все вернетесь невредимыми, но с победой, Царь и Родина радостно увенчают вас лаврами; если же все вы доблестно умрете, но не достигнете победы, Родина погрузится в сугубый траур.

Итак: не умирайте, а побеждайте!".

Как сейчас помню, эти простые слова буквально ошеломили всех. На лицах читалось недоумение, удивление: какую это ересь проповедует протопресвитер!?»^[2]

Далее Шавельский говорит, что эта идеология офицерского корпуса была не только не верна, но и опасна по существу, поскольку деньги на армию тратят не для геройства, а для результата в виде победы.

Но теперь, сто десять лет спустя хорошо видно, что если у солдата и офицера нет готовности умереть за Родину, то результата не будет, и техника никакая не поможет.

Впрочем, это показала еще Первая мировая война.

Героизм русского офицера и солдата позволил лишенной снарядов армии в 1915 году остановить натиск до зубов вооруженного врага, от которого любая другая армия просто побежала бы до Москвы, или прямо до Волги.

Еще раньше, в войну японскую, в последние дни обороны Порт-Артура, солдаты сами приходили на самую опасную точку обороны, высоту 202, гору Высокую, со словами:

«Умирать пришли. За Царя и Отечество».

Полгода спустя в день 14 мая 1905 года, 2-я эскадра флота Тихого океана, «с каким-то нечеловеческим упрямством», пробивавшаяся сквозь японский огонь историческим курсом NO 23ᵒ − даже лишившись двух флагманских кораблей, произвела такое неизгладимое впечатление на победивших японских адмиралов, что этого впечатления хватило до декабря 1941 года^[3].

Тогда немцы стояли под Москвой, а в Токио решали: куда идти.

И решили: ну их, этих русских. Против англосаксов как-то спокойнее.

И правда, первоклассная британская крепость Сингапур, в котором было в два или три раза больше войск и вооружений, чем у наступающих японцев, сдалась в отличие от Порт-Артура не через семь месяцев, а через неделю.

Вся оборона-то продолжалась с 8 по 15 февраля 1942 года.

Английским парламентерам с белым флагом едва не бегом пришлось догонять, собравшегося уже отступить японского генерала Ямасита Томоюки, у которого закончились горючее и боеприпасы.

Зато когда в 1917 году бывшая Императорская Русская Армия, отказалась воевать за «благоверное» (по мнению нашего Синода) Временное правительство, тогда не помогло и вооружение, запасов которого хватило потом до конца первой пятилетки.

Но еще летом 1914 года чувством готовности умереть за Царя и Отечество был пронизан не только офицерский корпус русской армии, но и корпус унтер-офицерский, да и вообще вся кадровая армия Российской Империи.

И потребовалось много усилий будущих командующих-февралистов, чтобы уничтожить большую часть этой армии уже к началу 1916 года, а оставшуюся часть растворить среди вновь набранного «вооруженного народа».

Но и такая «растворенная вооруженным народом» Русская армия, пока у руля был Царь, все еще оставалась лучшей армией Мировой войны, а значит и лучшей армией мира.

Только она – Русская Императорская Армия – оказалась способной на «Брусиловский» прорыв лета 1916 года, который давно следовало бы назвать «Императорским прорывом», в честь Верховного Вождя армии, сделавшего этот прорыв возможным.

Верная Гвардия

Кроме офицерского корпуса была у Императорской России воинская структура, смыслом существования которой была личная верность Императору. Этой структурой была славная Императорская Русская Гвардия. И пока была Гвардия, никакая революция в России победить не могла. Как отметил кайзер Вильгельм II: «Где Гвардия – там нет места демократии».

До сих пор актуальны «Записки кирасира» князя Владимира Сергеевича Трубецкого, сына и племянника известных философов Сергея Николаевича и Евгения Николаевича Трубецких. В этих записках с достоверностью документа и наглядностью фотографии показана скрытая от посторонних глаз жизнь Гвардии последних мирных лет Империи^[4].

Своей неколебимой верностью, и более того, любовью к Государю и обрекла себя на уничтожение Русская Императорская Гвардия во второстепенных сражениях Великой войны^[5]. Сильно мешала такая Гвардия в их далеко идущих планах генералам «Черного войска», как именует полковник Федор Викторович Винберг некоторых выпускников Академии Генерального Штаба^[6].

В преддверии победы

Полковник Винберг подчеркивает также, что ни в коем случае не изменила бы Русская армия своему Главнокомандующему в феврале 1917 года, если бы не изменники-генералы. Вот те были плоть от плоти того «русского общества», которому для спокойного продолжения своей далекой от евангельских заповедей жизни, следовало «что-то делать с Царем».

А то – победа на носу. Российская Империя становится в ее результате геополитически неприступной на западе и юге. По уже заключенным договорам Россия, помимо Проливов, получала контроль над всей Восточной Европой, и возможно, над Святой Землей.

Что касается границ восточных, то, как раз осенью 1916 год был заключен сверхсекретный договор с Японией, по которому сферой влияния России становился весь Северный Китай по параллели Владивостока^[7]. А с 1921 года планировалось в союзе с Японией постепенное вытеснение «просвещенных мореплавателей» из Китая.

В результате этой – видимой невооруженным взглядом – победы, престиж Государя – Верховного Главнокомандующего победоносной армии, вырос бы в русском народе до невиданных высот. И у Него появилась бы реальная возможность привести к человеческому облику и русскую «общественность».

Такого безобразия допустить было нельзя. «Надо было что-то делать с Царем».

Защищать монархию, чуть ли не уголовное преступление

Дополним вышесказанное словами выдающегося православного, а потому и малоизвестного, русского мыслителя, историка, публициста и переводчика Александра Семеновича Клеванова, высказанные им в 1883 году в работе «Мысли о России», посвященной Великому Князю Сергею Александровичу:

«Мы переживаем в судьбах России кризис – несомненно, и от исхода этого кризиса зависит или всемирное господство России силою религиозно-нравственных начал как основание общества и государства, или разложение и распадение к торжеству ее врагов.

Теперь [это в 1883 году!!! – БГ] гонение на монархию такое, что защищать ее, в глазах многих современных публицистов, чуть ли не уголовное преступление, за которое, если бы они могли, казнили бы гильотиною»^[8].

Бодрящее напоминание о гильотине возвращает нас вновь к французскому обществу царствования Людовика XVI, столь напоминающему наше, но столетием позже. Моральная деградация была налицо. И деградация эта в обоих случаях, французского и русского предреволюционных обществ, была следствием, в первую очередь, их дехристианизации.

Обыкновенно, объясняя эту дехристианизацию образованного общества, как Запада, так и Востока Европы, указывают на активную роль и деятельность масонства и иных антихристианских обществ и сект.

Это правда, и в свое время их роль и деятельность будут рассмотрены подробнее. Преимущественно во второй части дилогии о Ходынке.

Но в подготовке и идеологическом обосновании, как французской, так и русской революций «незримым образом» сыграл едва ли не решающую роль следующий крайне важный и в полной мере не учитываемый фактор, или феномен. О нем сейчас и поговорим.