***
Когда строишь храм на горе – вырастают крылья.
Одно из них цветом берёзовым, значит, стальное!
Если бы все, как дед Николай, полюбили
и услышали голос с небес, что идти надо, строить!
Брать соху и орало, возделывать землю на взгорье
и любить эту землю и небо в неистовой силе.
А второе крыло – камуфляжное, ибо второе,
когда строишь ты храм – тела нет, только крылья!
И такая в них мощь от Добрыни Никитича иже,
и такая в них вера от Нестора и Феофана.
И когда уставало от тяжести тело и иже
пригибало к земле его комом земли, к глине, жиже,
то крыла поднимали, будили, как будто бы мама:
- Ты вставай, мой сынок, опоздаем иначе мы в школу!
И в затылок его целовали крыла, строя кровлю,
поднимая стропила и крест православный, высокий.
Как я небо люблю! Как я маму люблю! Словно впрок их
налюбиться хочу! Надышаться хочу ковылями
и ромашковым полем и синими я васильками!
Те, кто строили храмы, те знают, как выглядит космос
и как выглядит кровь, где ладонь, Иисусе Христосе!
Целовать, целовать и молиться и воздух глотать нам
перемёрзшими лёгкими и москалёво, и ватно!
Это чувство подобно тому, когда сняли с распятья,
положили на глину, на комья земли, грудью в сенце!
Как докажешь фашне, что она непременно заплатит
за деянья свои?
За убийства свои?
За Освенцим?
Ибо справа растили дурное, отравное зелье!
Ибо слева кричали не нечто, про ножики пели!
Только дед Николай создавал свои кельи за кельей.
И когда прилетали бомбить самолёты вражины,
и снаряды летели в овраги, но мимо ложились.
Ни один не попал в чистый храм, ни во крест, в белый полог.
Ворог он и есть – ворог!
Ах, закройте свой рот, отними свою руку, зигуя.
Не получится – вам! Храм построен не втуне, не всуе!
А одно-то крыло, хоть пробито насквозь – комуфляжно!
А втрое крыло за него расправляется дважды!
Оба, оба крыла прожигают худые лопатки
и чуть-чуть над землёй помогают взмывать безвозвратно!
