Об экуменизме

- Отец Кирилл, почему Вы против экуменизма?

Давайте сначала разберемся в терминах. Если экуменизм действительно понимается как свидетельство о Православии – то я не против.

- Наиболее известным экуменическим деятелем в РПЦ безспорно являлся покойный митрополит Никодим (Ротов). Почему Вы негативно оцениваете его деятельность?

А откуда Вы это взяли?

- А вот, Вы цитировали записи из своего дневника на собрании Союза «Христианское Возрождение» - критические оценки приводили.

Так это не мои оценки, а покойных протоиерея Льва Лебедева и архимандрита Даниила (Сарычева).

- А Вы сами, как считаете? Ведь, если Вы их цитируете, значит, сочувствуете их взглядам?

Не обязательно. Я считаю, что ни об одном человеке нельзя сказать только в черно-белых тонах. Человек слишком сложное существо, чтобы его втиснуть в какую-либо схему. Что касается митрополита Никодима, то, несомненно, это был незаурядный церковный деятель, обладавший колоссальной эрудицией и памятью. Знал, например, на память святых каждого дня в церковном календаре. Это был выдающийся церковный дипломат, поднявший престиж нашей Церкви на международной арене, что ослабляло давление властей на Церковь внутри и заставляло их считаться с нею. Мне лично близок стиль его служения – такой византийский, величественный. Я наблюдал его служения в студенческие 70-е годы в Богоявленском Елоховском соборе и в Воскресенском храме в Сокольниках. Особое значение, на мой взгляд, имеет вклад митрополита Никодима в историческое деяние Поместного Собора 1971 года, снявшего клятвы со старых обрядов. У себя на приходе я неоднократно анализировал его доклад на Соборе на эту тему. Помню, когда он умер, Патриарх Пимен очень тепло отозвался о почившем после всенощного бдения в Богоявленском соборе. Запомнился тогда пример, как в дороге митрополит по памяти пел службу одному из святых. Кстати, он написал несколько служб новопрославленным святым. Так случилось, что в 1978 году на 40-й день после смерти владыки Никодима, я оказался в Ленинграде, и был очевидцем неподдельных слез и искренней печали по почившем на Литургии в Троицком соборе Александро-Невской Лавры и на могиле митрополита.

Что касается лекций по экуменизму, то меня всегда тяготила и озадачивала некоторая двусмысленность, недоговоренность. Это чувствовалось уже при первом неофициальном контакте делегации РПЦ с руководством Всемирного Совета церквей в Утрехте в 1958 году, в выступлении митрополита Николая (Ярушевича). В докладе митрополита Никодима «РПЦ и экуменическое движение» (1968 г.) приводились богословские обоснования нашего сотрудничества с BCЦ. Смущает, когда инославие сравнивается с поврежденными ветвями одного дерева. «Отломленные ветви сохраняют влагу и при известных условиях могут принести плоды».

- Так что же Вас все-таки не устраивало в экуменизме?

Скачки, рывки в концепциях экуменистов, которые молча проглатывались. Вот читаю, например, «Единая Церковь не отождествляет себя с Православной Церковью. Это она, но не только». Кто же еще? Ответа нет. Первый раз было сказано, что не только православных мы включаем в это понятие. «Шаг вперед - не конкретизируя». Метод митрополита Никодима – маленькими шажками, но только вперед, неукоснительно. «История меня оправдает». Какой-то мессионизм…

- Все ли на Ваш взгляд было в участии Московского Патриархата в экуменическом движении негативно, в том смысле, как некоторые сейчас говорят, что наши представители отмалчивались, шли по течению и т.д.?

Нет, конечно. Серьезная критика была, например, в 1973 году после того, как Всемирный Совет церквей отметил свое 25-летие. Это было началом борьбы за новый облик ВСЦ, был открыт зеленый свет для широкой критики, которую подхватила Римо-католическая церковь и многие протестантские церкви. Суть была в том, что, не отрицая важности социальных вопросов, борьбы с расизмом, экологическую проблематику (т. е. горизонтальную плоскость), в послании Синода подчеркивался приоритет трансцендентного аспекта, т. е. вопросов спасения (вертикальная плоскость). Об этом много писалось в «Журнале Московской Патриархии» после экуменических ассамблей в Найроби и Ванкувере.

- А не смущает ли Вас само словосочетание «Всемирный Совет церквей»?

Конечно. Для этого смущения пищу давали сами функционеры ВСЦ, такие, как его генсек Филипп Поттер, например, которые имели тенденцию квалифицировать ВСЦ как некую сверхцерковь. К чести наших представителей надо сказать, что они не склонны были относиться к ВСЦ как к некой экклезиологической реальности, а только как к механизму, инструменту на пути к достижению цели, т. е. ВСЦ рассматривался ими как учреждение, имеющее служебные, временные функции, уникальное место для встреч, обогащения себя информацией.

- Какие еще соблазны таит в себе участие православных в экуменическом движении?

Интеркомюнион, т. е. взаимное причастие. Имели место факты причащения католиков и причащения у католиков. Хотя, официально говорится, что взаимное причащение венчает достигнутое единство. По-видимому, на католиков это строго не распространяется. По словам одного из преподавателей, очень болезненно, с непониманием, воспринимают это ограничение протестанты.

- А какие проблемы возникают между Православными Поместными Церквами в плане их участия в экуменическом движении?

Всегда сложно с Константинополем. Любые инициативы, которые не от него исходят, он зачастую бойкотирует. Этот Патриархат поддерживают другие греческие Православные Церкви, кроме Иерусалимской, и то до недавнего времени. Тесно примыкает к Константинополю Румынская Церковь.

- А что Вы думаете по поводу участия нашей Церкви в миротворческой деятельности в советское время?

Тут было немало формализма. В то же время считать это угодничеством властям - примитивно. Тот же преподаватель говорил, что это была форма общественного служения, содержащая элемент миссионерства. Благодаря этой деятельности многие узнали о нашей Церкви, при всех издержках это повышало имидж Церкви.

- А что Вы думаете о женском священстве?

Процитирую выдержку из лекции того же преподавателя: «Христос воплотился в мужском образе - можем ли мы это игнорировать? Это не случайность. Никогда не было женского священства, Божия Матерь не имела такого служения. Ревизия в этом вопросе невозможна — это часть Предания».

- А что Вы скажете по поводу утверждений о том, что экуменизм — это явление XX века, до революции его не было?

В таком объеме нет, конечно. Началось все же это еще тогда. Достаточно вспомнить архиепископа Платона, митрополита Исидора, отца Сергия Булгакова, профессора Н. Глубоковского, по словам отца В. Борового, - «самого яркого представителя богословской мысли в России наряду с Болотовым». «Лучшие умы Русской Церкви сознавали необходимость экуменических усилий» (отец Виталий). Для нас, однако, главное не прецеденты в истории, а верность каноническим устоям Церкви. По словам отца В. Борового, - «Если бы не было революции - было бы объединение с Англиканской церковью. Мы могли бы признать их иерархию при условии полного признания ими вероучения Православной Церкви». То же самое в отношении старокатоликов.

- Как Вы думаете, почему Русская Церковь не вступила в ВСЦ раньше, чем это произошло - как известно в 1961 году?

Наши экуменисты объясняют это чисто политическими причинами. Это было невозможно в 1948 году на Совещании Православных Поместных Церквей по случаю 500-летия автокефалии РПЦ, так как тогда начиналась холодная война.

- Почему Вы считаете, что Московскому Патриархату не следует оставаться членом ВСЦ, а достаточно быть только наблюдателем?

Членство в подобной организации ко многому обязывает, таит опасность компромиссов. Хотя наши экуменисты говорят, что наше членство не влечет за собой отказа от собственной экклесиологии, и что решения экуменических форумов необязательны для церквей – членов. В то же время, по словам отца В. Борового, «членство обязывает не вести войну» (то бишь, следует отказаться от серьезной критики) и исключает прозелитизм.

- Вас не смущает наименование церквями различных протестантских образований, епископами и священниками их представителей?

Конечно. Хотя сами экуменисты говорят, что мы так называем их в житейском смысле, а не в догматическом, т. е. это условное наименование.

- А чем аргументируют экуменические богословы необходимость экуменического движения?

Известными словами Христа «Да будут все едино», необходимостью свидетельства об истине Православия, устранения соблазна из-за соперничества между миссионерами в разных уголках Земли. Инициатором включения православных в экуменическое движение был Константинопольский патриарх, который в 1920 году выступил с призывом создать Международную лигу христианских церквей. Русская Церковь участвовала в первых экуменических конференциях. В 1920 году на 1-й Всемирной конференции «Вера и церковное устройство» участвовали наши представители: митрополит Евлогий (Георгиевский), протоиерей Сергий Булгаков, профессор Н. Глубоковский. Выступление отца Сергия о почитании Богоматери вызвало тогда острую реакцию протестантов.

- Что говорят экуменисты: есть ли какие достижения в процессе их деятельности, свидетельства о Православии?

Самое выдающееся достижение – так называемый Лимский документ - «птичий шаг» по словам митрополита Питирима. Отец Виталий Боровой говорил: «Достигнуто полное согласие о крещении. При этом можно выбирать любую форму крещения – погружение, обливание или окропление и перекрещивать нельзя». А как можно признать эти формы равноценными, когда канонические правила строго говорят о необходимости именно погружения? Бывает, что в случае настоятельных просьб крещенных обливательно или окроплением – некоторые священники совершают над ними довершение - освятив воду, погружают со словами «Аще не крещен, крещается раб Божий и т. д.». Кстати, на Западе с ХШ века обливателъное крещение входит в повсеместную практику. Не случайно Собор Русской Церкви в 1620 году принял решение крестить латинян, а также черкассов (так тогда называли украинцев) и «белорусцев», как крещенных обливательно. О каком принятии в сущем сане католических священников тогда можно говорить?! И как можно, признав членами Церкви католиков и монофизитов, расширять это и на многих протестантов, как крещенных. Они хотя и крестят погружательно, но в одно погружение вопреки 50-му апостольскому правилу! Приведу из своего дневника отрывок из беседы с о. Амвросием (Юрасовым) в октябре 1981 года: «Собор 1667 года постановил католиков не крестить, а принимать через миропомазание – это латинское влияние. В истории Церкви были и разбойничьи соборы. Будущий 8-й собор, который хочет отменить посты, можно ли назвать истинным? Патриарху нужно обязывать священников с распиской, чтобы они крестили погружательно и чтобы купели приобрели». О Евхаристии в Лимском документе сказано — это Таинство, это жертва, в ней реально присутствует Христос, это Таинство Тела и Крови. Необходимо призывать Духа Святого при ее совершении (эпиклезис). Что касается Таинства священства, то здесь – полный тупик. Что это таинство или внешний знак, форма служения или «сакраментальный акт», как говорят некоторые протестанты? А как быть с отсутствием у них апостольского преемства? Вот такие невеселые вопросы, хотя многие протестанты и согласны, что должен быть восстановлен епископат, должна быть трехчинная иерархия.

- А католики входят в ВСЦ? Если нет, то почему?

Не входят, «честь мундира не позволяет» - по словам митрополита Филарета (Вахромеева). Ведь они себя считают истинной Церковью, если им вступить, тогда получается, что центр христианства уже не в Ватикане, а в Женеве, где располагается штаб-квартира ВСЦ. Впрочем, Католическая церковь активно участвует в различных программах ВСЦ.

- Можете ли Вы привести еще примеры высказываний экуменических деятелей, которые Вас смущали?

Отец Виталий Боровой: «…Церковь не может разделиться, она разделилась только исторически, институционально».

«…Если бы в рамках ВСЦ достигли бы единства в вере и церковном устройстве, тогда можно было бы ставить вопрос о созыве Вселенского Собора для объединения».

«Католическая Церковь и протестанты – не ереси. Соборами они не осуждены, но учение их еретическое. Нельзя требовать от них признания еретичества, но невозможно их и оставить такими. Нужен диалог».

«Древняя Церковь признавала первенство римских епископов, и они или их легаты играли главную роль на Соборах, к ним обращались с апелляциями. Но это было первенство в любви, а не во власти. Лучше, чтобы учение о папстве было бы не догматом, необходимым для спасения, а только теологуменом (т.е. авторитетным частным мнением); филиокве («и от Сына» – об исхождении Святого Духа) – только теологумен, вводить его в Символ Веры неправомерно». Удивительно, нынешний папа, еще будучи кардиналом, главой Конгрегации веры, говорил о том, что для полного единства Церкви необходимо иметь общение с римским папой. Тем более, став папой, Бенедикт Ратцингер подчеркивает, что есть только одна Церковь и в строгом смысле это именно Католическая церковь и т.д. И это никак не охлаждает пыл наших экуменистов! На Втором Ватиканском соборе было сформулировано учение о коллегиальности, где говорилось, что все епископы – преемники апостолов, что не только римский папа, но и они управляют Церковью. Православные тогда ликовали. Коллегия епископов, однако, должна быть в общении с римским папой – говорилось далее. Исходя из этого, в документе Собора, с точки зрения Католической церкви, православные епископы, хотя и законны, но не каноничны.

- Каково Ваше мнение: - как дальше будут развиваться события?

Они уже развились, дальше некуда. Нейтрализован Иерусалимский Патриархат – здесь был смещен с патриаршей кафедры ученик патриарха-исповедника Диодора – Ириней. Очень влиятельна экуменическая прослойка среди сербского епископата. Элладская Церковь при новом архиепископе более тесно примыкает к Константинополю. Поражает вялая реакция на результаты православно-католической встречи в Равенне, когда было признано первенство чести, первенство любви в отношении римского папы, хотя делегация Московского Патриархата и покинула это собрание, и мы формально не подписывали это решение. Но когда в 1965 году патриарх константинопольский Афинагор и римский папа Павел V1 взаимно сняли анафемы, тогда мы тоже официально говорили, что это позиция Константинополя, а кто сейчас оспаривает снятие анафемы?

На Украине продолжается развитие событий в сторону автокефалии. Очень похоже, что в Москве есть заинтересованные силы, чтобы это происходило, так как будет устранена одна из главных помех на пути достижения экуменического братства. Мы ведь всегда говорили, что захват храмов на Западе Украины и нерешенные проблемы там тормозят развитие наших отношений с католиками.

Наконец, не может не смущать полное молчание епископата Русской Зарубежной Церкви, который после объединения похоже наложил табу на эту тематику.

Таким образом, для развития экуменизма в его либеральном, пафосном виде, движению к объединению христианского мира на минимальных условиях неплохие перспективы. Тем более в контексте активной глобализации. А что касается консерваторов, так называемых фундаменталистов, – то для них не просматривается особо радостных перспектив.

- А Вы имели опыт экуменического общения или, лучше сказать, контактов с инославными?

Да, конечно. Например, когда я учился в педагогическом институте, у меня было несколько диспутов с адвентистами. Главная тема их, конечно, суббота или воскресенье в качестве главного дня недели для христиан. У адвентистов, кстати, в отличие от баптистов, искаженное учение о Святой Троице. Удручает обилие у них пищевых запретов. С назначением конкретных сроков конца света они неоднократно опростоволосились. Я рад, что один из молодых адвентистов, рано умерший, под моим воздействием вернулся в Православие.

- А с кем еще из протестантов Вам приходилось общаться?

Конечно, с баптистами. Движимый жаждой познания, я в 70-е годы несколько раз побывал у них в главном молитвенном доме в Малом вузовском переулке в Москве. Думаю, что неплохо изучил их психологию, миссионерские методы, стиль молитвенных собраний.

«Служение хора», «Откроем книгу песнопений на странице (такой-то)», «Нам передает привет община города (такого-то)». «Никогда, никогда я Библию не забуду, никогда, никогда эту книгу Божию…».

Несомненно, баптизм привлекает общительностью, понятностью, насыщенностью проповедями сугубо на библейские темы, но… Нет глубины, несколько все пресно, остро ощущается неполнота. Недавно я встречался с ними и спрашивал: «Скажите, что есть у вас такого, чего нет у меня на приходе? Общинная жизнь во всем многообразии ее проявлений, насыщенность просветительским элементом, духовные стихи и песнопения – все это у нас в изобилии. Но у Вас нет главного – нет Евхаристии. Поразительно, в этом важнейшем вопросе баптисты изменяют своему основополагающему принципу буквального понимания Писания. Они понимают причащение в символическом смысле – но ведь сказано: «Сие есть Тело Мое… - Сия есть Кровь Моя…», а ведь это главное, остальное – только приложение к главному.

- А Вы только в Москве общались с баптистами?

Не только. Еще и на своей малой родине – в Луганской области. Здесь, на окраине нашего райцентра – г. Перевальска, после их собраний я имел несколько диспутов с ними. Тогда я был уже семинаристом. Понравилось обилие цитат из Евангелия на стенах молитвенного дома, много молодежи. Запомнилась сочувственная реакция одного из руководителей на мою критику перебора в исполнении некоторых песнопений на светский манер. Помню, как в одной из дискуссий баптисты выставили против меня свою «тяжелую артиллерию» - многомудрого слепца, который пытался цитатами загнать меня в угол.

В нашем городке Артемовске, откуда я родом, было несколько баптистских многодетных семей: Дипаны, Балахоны, Солдатенковы. У меня были с ними встречи. Их прижимали, пытались лишить родительских прав. Надо отдать им должное – они были тверды в своей вере, безкорыстны.

По поводу меня – «брата Александра», как они меня называли, выражали недоумение, что я пошел по монашескому пути.

- Были ли у Вас контакты с пятидесятниками?

Однажды я, будучи уже в Даниловом монастыре, посетил их молитвенный дом на окраине Москвы. Скажу прямо – их говорение на иных языках (глоссола́лия) – зрелище не для слабонервных. У себя на родине однажды я пристал к одной пятидесятнице насчет этих глоссола́лий – не забуду ее лицо-маску, застывшие глаза и вторжение безсвязной абракадабры в обычную речь («накатило»).

Кстати, у нас в Луганской области в 70-е годы было 54 православных общины и 35 баптистских. Здесь, на востоке Украины, протестантизм очень распространен. Сейчас, как и во многих других местах, гиперактивны иеговисты. Скажу откровенно, перебирая в памяти священников моего детства и юношества, бледновато большинство из них выглядело по своему уровню – как-то сказывался атеистический пресс, всякие ограничения. Мне всегда нравились священники аскетического склада, истовые совершители Богослужений, контактные. Претили мелочные, интеллектуально убогие и особенно – небрежные в совершении служб. Возвращаясь к баптизму, должен сказать, что мне очень помогла работа на эту тему о. Амвросия (Юрасова), написанная им в качестве сочинения на соискание степени кандидата богословия, а также его рассказы об общении с баптистами. Запомнилась строгость экзаменов в баптистской семинарии в Москве.

«Мы Вселенские Соборы уважаем и принимаем их решения».

Спрашивают меня: «Как у Вас»? Я: «Да вот, Патриарх Пимен уже в возрасте, плохо себя чувствует». В ответ: «Старость – это мудрость, а остальное второстепенно».

Удивило участников баптистского съезда, бывших в нашем монастыре на экскурсии, знание мною персоналий, статистики, событий в их среде. Я тогда честно признался, что накануне экскурсии еще раз освежил все эти вещи в своей памяти, прочитав подборку «Братских вестников». Должен подчеркнуть, что, соприкасаясь с протестантами, я никогда не молился с ними, т.е. у меня всегда было четкое понятие о границе допустимого.

- Вас не коробит, когда Вас называют фундаменталистом?

Наоборот. Это слово ласкает мой слух. Фундаменталист – т. е. основательный, степенный, добротный. Антипод взбалмошному либералу, искусственному, надуманному.

- А кем Вы могли бы себя представить в истории, кроме духовного сословия, естественно?

Стрелецким воеводой или боярином периода Московской Руси.

При всем уважении к казачеству, отдал бы приоритет царским служивым людям – стрельцам. А почему, простите, я должен предпочитать им казачью вольницу, с люльками (трубками для курения табака) и горилкой. Вспомните знаменитую сцену в «Тарасе Бульбе» о том, как принимали в Запорожскую Сечь. Какой контраст с тем, как даже иностранцы описывали благочестие московитов. У меня была большая статья на эту тему: «Иностранцы о Русской Церкви XVII века».

У нас некоторые писатели изображали московских бояр какими-то дремучими дикобразами. Прорубил, мол, царь Петр окно в Европу и освежил струей свежего воздуха наш затхлый мир.

Представляю себе такую картину «фэнтези»: я – боярин, ко мне возвращается из загранпоездки некто из моих служивых людей: в парике, в нелепом камзоле, в панталонах в обтяжку, чулках и в туфлях на высоких каблуках, надушенный французскими духами, табачищем от него на версту несет – эдакий франт, женоподобный купидон со «скобленым рылом». Говорит: «Прогресс, мол, батенька, покрылись Вы тут мхом, а надо в ногу со временем идти, с просвещенной Европой».

Представляю, как оторопело, с выпученными глазами смотрел бы я на это заморское диво в своем тереме. «А ну-ка, ребятушки, всыпьте-ка этой кикиморе горяченьких, да посадите его на чепь, на хлеб и воду – пока не одумается, не придет в себя, и не перестанет дурить».

- Значит, у Вас тоталитарный склад характера, Вы душитель свободы.

Я отходчив (улыбается), бываю вспыльчив, потом страдаю и физически (спазма сердечной мышцы), а главное – морально. Чувствую себя неловко, стараюсь как-то смягчить ситуацию. Прихожане это давно почувствовали, поэтому снисходят, не обижаются.

- А с лютеранами Вы соприкасались?

Проводя экскурсии по Даниловому монастырю, с кем только не приходилось общаться. А потом было несколько поездок в Прибалтику. Вот я в Таллине, в главной лютеранской кирхе, накануне развала Союза. Очень слышны удары в большой колокол с колокольни, стоящего неподалеку православного собора св. Александра Невского. Робко спрашиваю у женщины – пастора, общавшейся с немецкой делегацией: «Скажите, после служения, после причащения, куда вы деваете остатки»? Она чопорно – раздражительно: «Что тэбье надо?» Общался я здесь с лютеранской молодёжью. Домский собор, другие кирхи в Риге – как-то все холодно, безжизненно…

Благородный пастор Ульдис Савельев странно смотрелся в этой обстановке. Авторитетный лютеранский богослов профессор Фелдманис, многолетний узник лагерей, академически объяснял мне разницу между лютеранством и католицизмом. Женщина – пастор в эстонской деревне у границы с Россией. Ее пришли поздравить с днем рождения прихожане. Она обслуживала и кирху в Печорах. Лютеранскому архиепископу Латвии я сказал, что православный митрополит призвал священников изучать латышский язык, он скептически к этому отнёсся.

В Москве посетил лютеран на Немецком кладбище. Гость – немецкий епископ не стал причащать детей. Пригласил пастора на Берсеневку. Он москвич, из круга о. Александра Меня. Не мог пойти служить в Православную Церковь «из-за обилия ритуалов». Сказал, что, когда епископ ушел – он все-таки причастил детей. Характерный для лютеранства плюрализм.

- А что Вы думаете по поводу так называемых экуменических молитв?

Мне приходилось выступать на эту тему на Богословской комиссии в 90-е годы. Тогда я сказал примерно следующее: «Совершая совместные молитвы с инославными, мы усыпляем их совесть, создаем у них и у нас иллюзию, что мы едины, что практически никакой разницы между нами нет. По существу, мы проявляем не истинную любовь к ближнему (ее не может быть без любви к Истине), провоцируем индифферентность и в итоге – наносим духовный ущерб их спасению. Тем более, зачем рекламировать эти моления, зачем вводить в алтарь, да еще и через Царские врата, представителей инославного духовенства? Показать, что мы едины? Но это не так. Оказать уважение? Но могут быть и другие формы.

Практикуя совместные моления, мы размываем канонические границы Церкви, провоцируем хаос и двусмысленность, не говоря уже о смущении паствы.

Верность каноническому принципу в этом вопросе требует мужества, преодоления психологического дискомфорта (ведь неудобно быть белой вороной, а когда было уютно и комфортно последователям Христа, членам его Церкви?). Контакт с миссионерской целью с инославными возможен, но он не должен сопровождаться нарушением запрещения молитвенного общения с ними».

Приведу высказывание профессора А.И. Осипова об экуменических молитвах, услышанное мною в 1982 году, во время учебы, в семинарии: «Не люблю экуменические молитвы. Но это мое личное восприятие. Канонические правила запрещают их, но они многое запрещают, например, мытье в бане с евреем. Поэтому не будем страшиться. Правила ограждают от возможного постепенного привыкания друг к другу, следствием чего является потеря чувства истинности своей веры. Цель канонических правил - оградить человека неискушенного, не знающего веры, так как можно легко увлечься, что часто и бывает. Баптисты обращают православных. Современные участники экуменических молитв – это люди подготовленные, имеющие иммунитет. Но я не сторонник экуменических молитв – это не то … Мне претят эти молитвы, трудно на этих молитвах молиться. Не потому, что я испытываю неприязнь, а так как на них, на молитвах этих, царит искусственная атмосфера, поэтому душа воспринимает их отрицательно. Когда на них присутствует небольшой круг людей – это небольшое уклонение».