Последний раз я был на малой родине в Луганской области в 2018 году. Почувствовал непреодолимое желание побывать в родных краях, тем более что это уже Россия. Этой поездке предшествовали различные искушения. Например, буквально накануне выезда, водитель легковой машины, с которым мы договорились, ехать отказался. Он ссылался на то, что «там дроны летают» и что у него тяжело больны мать и брат. Выручил знакомый священник, который повёз меня и ещё двоих прихожан – пономаря и старшего уставщика. Ехали мы на большом белом микроавтобусе с хорошим кондиционером, что было очень кстати, так как в тени температура доходила до 37 градусов.
Перед началом поездки особо запал в душу стих из Псалтыри: «Положись на Господа и уповай на Него». Эти слова укрепили перед стартом и постоянно звучали внутри в течение всей поездки.
Первая наша остановка, как всегда, была в поселке Барабаново на границе Московской и Тульской областей. Здесь на месте порушенной Никольской церкви у кладбища в 90-е годы мы установили Поклонный Крест. Позднее местные верующие устроили моленную в одном из строений рядом с Крестом. Сейчас молитва эпизодически совершается в вагончике. Там мы прочитали 3-й час и затем позавтракали «на капоте».
В Воронеже посетили Благовещенский собор. Архитектурно он меня никогда не впечатлял, но внутри – блеск, благолепие, великолепная роспись. Почти все святые изображены с двуперстным благословением, в том числе и святители Тихон и Митрофан. Когда мы подходили к собору, наше внимание обратил на себя мощный диаконский бас. Я подумал: «Совсем, как в Синодальную эпоху и как было в годы моей донбасской юности у протодиакона Василия».
Удивило большое количество молящихся, которые во время парастаса стояли со свещами. Хор мощно и сочно пропел стихеры на хвалитех, но... неразборчиво. Пели, конечно, о светлом и хорошем, но я не смог разобрать почти ни одного слова. Проблема восприятия богослужения налицо - одна из причин, по которой люди уходят в секты. Кстати, по старому обряду с его знаменным распевом всё звучит более чётко и разборчиво.
Едем по городу, удивляют вывески: «Баранкин – кондитерская кулинария», «Русский аппетит» и др. В другом городе обратили на себя внимание следующие вывески: «Женщины долго помнят неподаренные цветы (народная мудрость)», «Столовая ложка за маму», «Живое пенное. Сварено на совесть, свежее хмельное».
Поздно вечером ужинали в кафешке у дороги под названием «Шаумян». Приветствую работника кафе словом «бареф» (по-армянски «здравствуйте»).
Тот в ответ: «У нас хозяин армянин, а я азербайджанец».
Я: «Здесь вы мирно живёте - не то, что на Кавказе».
Он, улыбаясь, подтвердил. Мы, довольные качеством пищи и внимательным обслуживанием, поблагодарили его. Ещё я привёл ему анекдот, где упоминается Баку - это когда Брежнев приехал туда. Народ его приветствует словами: «Салям алейкум». Он, усталый и отрешённый, подняв руку, вяло реагирует: «Алейкум салям».
Диссидент-очкарик забрался на дерево и орет: «Архипелаг Гулаг!».
Ильич так же отрешенно и устало подняв руку, реагирует: «Гулаг архипелаг».
Азербайджанец, услышав мой рассказ, как-то неопределённо улыбнулся. Я подумал, наверное, он не очень врубился, что такое «Архипелаг Гулаг». Я ещё подумал: «Всё-таки южане более хватки и предприимчивы в торговых делах, чем мы, славяне».
В гостинице г. Донецка Ростовской области мы неплохо устроились. Под бывшим терриконом, на котором почему-то установлены крупные буквы по-английски: «hollywood», расположились одноэтажные ряды номеров гостиницы под названием «Усадьба».
Приехали мы туда поздно - в начале третьего ночи. Я, как всегда, долго не мог заснуть. В течение часа занимаюсь устранением помех для сна: выключаю кондиционер, открыв вместо него окно, вешаю полотенце на телевизор, чтобы закрыть его зелёный глаз, закрываю вторым полотенцем светящуюся схему эвакуации в случае пожара, заношу сотовый телефон в санузел, чтобы не пикал. Но стопроцентно все помехи устранить не удалось: мерцающую противопожарную красную кнопку в потолке, ритмическое пиканье, доносящееся с улицы и, наконец, отдаленный собачий гул – фон.
Как только выехали с Ростовской области через таможню, там была объявлена ракетная опасность по всей территории. Рекомендовано проследовать в укрытие, подвал или подземный паркинг.
Довольно легко пересекли границу с ЛНР, хотя из-за затора думали, что не скоро сможем это осуществить. Первое, что бросилось в глаза на территории республики - это то, что массированный размах украинской символики, налепленный на все подряд, ушёл в прошлое. Её заменила сдержанная российская символика, в основном на автобусных остановках. За всё время пребывания в Луганске, я увидел всего лишь две вывески на украинском языке: на одном роскошном здании: «Украинский музычный драматичный театр» и на магазине в Перевальске «Скорбота» (по-русски – скорбь). Перемены после воссоединения республики с Россией проявились, главным образом, в улучшении дорог. Как всегда, я интересовался национальным вопросом. Многие, не колеблясь, называли себя русскими. В то же время неоднократно слышал: «та не – я хохол» (в Воронежской области переселенцы из Малороссии смело говорили: «мы – русские», но, немного задумавшись, добавляли – «хохлы, русские хохлы»).
Я долго размышлял на эту тему, пришёл к такому варианту: «русские малороссийского происхождения» и успокоился. Термин «украинцы» меня всегда коробил, он работал на разделение, на обособление. Главное, чтобы на первом месте было объединяющее слово «русские» и только потом «хохол», «помор» и т.д. За годы нэзалэжности украинизация шла по-нарастающей. Нередко приходилось слышать: «был Иванов, а теперь будешь Иваненко. Не нравится – уезжай в свою Россию» или «живешь на Украине, значит украинец». И многие, не желая себе создавать проблемы, соглашались, пошли по пути наименьшего сопротивления. Они полагали, что все это формальности, а это вовсе не так.
Во-первых, такое отношение позволило украинизаторам накрутить цифру «украинцев». Во-вторых, оно работало на изменение сознания поддавшихся и, в-третьих, на головы новоиспеченных «украинцев» обрушилась мощнейшая пропаганда.
Первым делом я посетил кладбище в родном городе Артёмовске – это было в Троицкую родительскую субботу. Это кладбище – одно из старейших в нашем районе. Здесь погребен с десяток моих близких родственников. Огорчило, что на новой стеле из черного мрамора на могиле родителей крест был с обратной стороны. Получилось, что могила родителей священника – одна из немногих, на которой не было креста на видном месте. Совершил здесь заупокойную литию и после краткого слова, посвященного памяти родителей, раздал присутствующим экземпляры двух выпусков нашего приходского издания «Берсеневские страницы» - по отдельности отцу и матери.
На праздник Троицы служил в храме-вагончике во имя святой преподобномученицы великой княгини Елисаветы в Комсомольском микрорайоне нашего городка. Было переживание за то, как воспримут службу по старому обряду местные прихожане. К моему удивлению никакого отторжения и смущения, как это иногда бывало в других местах, здесь не было. Более того, все были очень довольны, многие подходя, благодарили. Особенно меня порадовал двоюродный брат Борис, который утром отстоял все 5 часов продолжавшейся службы, ещё и оказал помощь в уборке храма.
Поездка по родному городу произвела удручающее впечатление. Очевидно, что город пришёл в упадок. Да, на Комсомолке недавно сделали асфальт, но вся инфраструктура поражена: закрыты клуб, детсад, столовая и т.д. Ставок (пруд), куда мы часто ходили в детстве, совершенно зачах, загрязнился до невозможности, от него исходило зловоние. Собственно в Артемовске закрыты клуб, ресторан, где мать долго работала буфетчицей. Мы не могли найти следов детского сада, в который я ходил. Попытки достичь окраин города тоже неудачны из-за плохих дорог. Попытка проникнуть на давно закрытую шахту тоже была безрезультатна - на её воротах была размашистая надпись – «охраняется с собаками». Мы еще подумали, что могут в её сохранившихся корпусах базироваться военные. Радовал глаз только храм во имя Всех святых в земле Российской просиявших, да ещё пара магазинов и несколько добротных домов. Ресторан «Восток» у дороги, в котором долгое время мать работала буфетчицей и где проводились поминальные трапезы об отце и матери, пришёл в запустение. В качестве причины такого бедственного положения называли резкое снижение покупательной способности людей (это когда местным шахтерам выплачивали всего лишь 20% причитающейся им зарплаты).
Клуб (он был самый примечательный в районе) тоже практически заброшен, хотя несколько женщин стараются поддерживать внутри него порядок. Кстати, клуб в начале 50-х годов строили заключенные. Шахта перестала существовать после того, как её затопило по причине отключения электричества. Уголь дорогой. Уже при российской юрисдикции закрылась последняя шахта в городе Зоринске (и это несмотря на то, что на ней было новейшее оборудование и люди пытались протестовать: с таковыми проводились беседы представителями спецорганов).
На шахтах, как до революции, так и в последующие времена, люди получали травмы и погибали. На моей памяти в 1966 году из-за загоревшейся ленты с углем погибло 14 человек (пятерых из них хоронили в закрытых гробах). В с. Малоивановка на частной шахте в 2015 или 2016 году погибло 18 человек.
В Артемовске совершил молебен о здравии р.Б. Татианы, подруги моей матери. Заодно помолился о других болящих, в частности, тяжкоболящей матушке Екатерины – супруги старообрядческого священника о. Владимира из посёлка Городище.
На утреню под Духов день поехали на престол в село Алексеевка. Когда я увидел на горе горящие золотом восьмиконечные кресты и открывшуюся панораму, я невольно воскликнул: «Люблю тебя, Донбасская Русь!» Поразило, насколько всё добротно и красиво было внутри храма и вокруг него. Роспись в древнерусском стиле, трезвон в билы и пр. Меня поставили возглавить службу. Вначале робко, а потом всё смелее я включал в ткань богослужения старообрядные моменты. Нашу головщицу-уставщицу послушницу Наталию поставили читать эксапсалмы (шестопсалмие), после этого еще она пела «Хвалите Имя Господне» и великое славословие. Помазание освященным елеем проходило на 1-м часе.
Во время нашего пребывания на Донбассе я со своими спутниками проживал в большом 2-х этажном доме моих родственников в поселке Городище – единственном старообрядческом селении на Луганщине. В конце каждого дня пребывания я приходил в местный старообрядческий храм, где подолгу беседовал с его настоятелем о. Владимиром.
В первый день в беседе до полуночи я изнемогал от усталости. Отец Владимир предложил мне кружку воды из местного целебного источника - и, о чудо, стоило мне только опорожнить эту ёмкость, как навалившееся недомогание враз исчезло. Отец Владимир очень ревностный старательный священник. У него, к сожалению, немало искушений. Так, на него ополчились местные власти и недоброжелатели из своей среды в связи с тем, что он отказался отпевать некрещенного солдата, погибшего вместе со своим другом – старообрядцем. Точнее в храме отпевал он только своего единоверца, а по его товарищу у могилы, прежде чем его предали земле, прочитал положенный в таких случаях, канон мученику Уару. В моем лице батюшка встретил неравнодушного собеседника, терпеливо и сочувственно его выслушавшего.
Службы в храмах района совершаются довольно полно – так, на утрене в Алексеевке две кафизмы читались полностью. Духовенство очень приветливо, благожелательно, лояльно к старому обряду, интересуются, всё более проникаются общерусским самосознанием. Многим священникам я передал по большому комплекту нашего издания «Берсеневские страницы», газет патриотического содержания и по несколько переизданий старопечатных богослужебных книг.
С о.Владимиром посетили оба кладбища посёлка. Искали могилу моей двоюродной сестры Тамары Григорьевны, несколько десятилетий проработавшей учительницей русского языка в местной школе. Побывали в часовне, построенной предшественником о.Владимира, о.Патермуфием. Здесь небольшая группа верующих в воскресные праздничные дни вычитывает чин обедницы. Неподалеку стояла Покровская деревянная церковь. В середине 70-х годов она сгорела из-за того, что внутри дети разожгли костер. Плиты на могилах казаков были куда-то вывезены. Побывали на источнике с целебной водой (особенно помогает страдающим заболеваниями желудочно-кишечного тракта). Отец Владимир рассказывал, что однажды он троекратно погрузил младенца и тут же вспомнил, что не было обновления воды (доливания освященной воды в купель после каждого крещаемого).
Обратился к присутствующим с объяснением случившегося огреха и снова стал погружать. После второго погружения мать не выдержала, выхватила ребенка, выбежала из храма. Батюшка позвонил своему архиерею - как быть в этом случае? Тот ответил: «Если это произошло не по твоей небрежности, то ангелы восполнят».
Был случай, когда о.Владимир приготовился делать возглас и вдруг за своей спиной услышал сильные крики. Оказалось, что какой-то верзила, ворвавшись в храм, стащил две иконы. Пожилые женщины пытались его остановить, но он активно отбивался. Одной женщине наступил ногой на грудную клетку – через месяц она скончалась. В том, что сорвана служба, а именно утреня, совершаемая сразу после вечерни и павечерницы, ещё раз убедило о.Владимира в оправданности служении им утрени с раннего утра.
Мы побывали у стелы, увенчанной восьмиконечным крестом в центре посёлка. Она посвящена всем павшим воинам. Вначале предполагалось на этом месте устроить детский сад. Была торжественная закладка, освящение места – всё это активно освещалось в прессе, но потом всё заглохло. Может быть, на это повлияла монетка, брошенная «на счастье» в основание фундамента одним из руководителей?
Отец Владимир сетует на то, что рядом с его тяжело болящей матушкой нет помощницы, но владыка, приехавший на торжество, неизменно отвечал: «надо быть дипломатом!» Огорчённая матушка так отреагировала: «прежде всего, надо быть христианином!» Отношения между батюшкой и матушкой очень теплые. Отец Владимир удивил тем, что стоило мне озвучить первые слова какой-либо песни советского времени, как он мгновенно продолжал текст. Любимая песня его матушки Екатерины – «Как прекрасен этот мир!» Отец Владимир рассказал, как в 90-е годы в Стаханове проходил большой крестный ход, организованный братчиками (он тогда возглавлял местное братство), шёл к зданию налоговой инспекции. Среди налоговиков возникла паника. Епископ Диомид был родом со Стаханова. Когда он отошёл от Патриарха, он приглашал раба Божия Владимира к себе на рукоположение, но о.Владимир отказался, особенно после того, как тот, полистав книгу Б.П. Кутузова, посвященную трагедии раскола, назвал старообрядцев раскольниками. Воинов-старообрядцев о.Владимир отпевает без ограничений. Не старообрядцам не позволяет подходить ко Кресту и, конечно, не причащает.
Моя родственница возмущалась: «Как же так, я с детства с бабушкой ходила в этот храм, предшественник о.Владимира о.Патермуфий (впоследствии епископ, +2024 г.) был более мягким, к нему было более положительное отношение».
Когда на Духов день мы были на Литургии в Городище, я, как всегда, фиксировал нюансы службы, вызвавшие у меня вопросы – их было около десятка (после службы мы с батюшкой их подробно разбирали). Когда на любой службе, особенно праздничной, нет трезвона, я всегда себя чувствую не в своей тарелке. Написал записку о. Владимиру о том, что «наша Наталия могла бы потрезвонить». Отец Владимир повёл её на колокольню, ну и я за ним. На колокольне мы раскрыли створки одного из оконных проемов, Наталия стала орудовать молотками по нескольким баллонам большой величины, а я поддерживал ритм, ударяя в большой колокол. Получился довольно неплохой трезвон, на который обратили внимание прихожане. Получается, что своим трезвоном мы устроили торжество древлеправославия.
После Литургии была проповедь, главным тезисом которой был апостольский призыв: «Духа не угашайте!» Дважды во время проповеди у кого-то из прихожан звонил сотовый телефон. Отец Владимир тогда приостанавливал проповедь и эмоционально реагировал на эти помехи (мы ещё подумали: «как бы и нам не досталось»). Обратил внимание батюшки на то, что все мужчины в приходском приюте были бритыми. В Городище беседовал с группой прихожан по их инициативе. Очень переживают за свой храм и его настоятеля. Всем довольны, просили помощи. Я им сказал: «Отца Владимира не отдадим на растерзание».
Моя троюродная сестра Тамара Григорьевна, у которой учились пожилые прихожанки старообрядческого хора, была очень эмоциональным жизнерадостным человеком, поздно (в 30 лет) вышла замуж. Помню разговор с ней на тему главенства мужа в семье. Она соглашалась с тем, что муж глава, но потом добавляла: «а жена шея, которая вертит головой». Над моим погружением в религиозную стихию она постоянно иронизировала, но постепенно, особенно после смерти брата, ее ироничность стала снижаться.
В Городище посетил матушку Екатерину, супругу отца Владимира. Несколько десятилетий она прикована к кровати. Когда я шёл к батюшке в дом, где она находится, я едва сдерживал слезы. Войдя в дом, я не удержался и поцеловал её правую руку - единственный орган, который ещё как-то шевелится. Это был жест преклонения перед её невыразимыми страданиями. Поразил её светлый ум и прекрасная память. Около двух часов беседовал с нею. Очень она переживала за своего супруга, против которого началась очень жёсткая кампания, направленная на его удаление с прихода. Отца Владимира она характеризовала, как чистого, благородного, безкорыстного, самоотверженного человека. Я обещал ей, что походатайствую перед митрополитом Корнилием в защиту о.Владимира (своё ходатайство митрополиту я направил по электронной почте во время нашего обратного пути).
Действительно, у батюшки нет никакой собственности, кроме изрядно потрепанного подаренного ему «жигуленка». Он никогда не берёт деньги. С большим трудом мне удалось уговорить его принять небольшую сумму на лечение матушки. Батюшка служит каждый день, начиная с раннего утра. Безотказен на просьбы прихожан. Каждый раз, когда я приходил к нему в церковный дом, он обильно угощал меня разными яствами. Сам при этом очень скромно вкушал пищу. Однажды я не удержался и сказал: «Отче, Вы имитируете прием пищи». О. Владимир отреагировал: «я никогда ничего не имитирую». Наверное, я неудачно сказал...
В поездке всегда бывают искушения. Так было и на сей раз. Причем неоднократно. Ехали на Троицу на службу и вдруг на полпути помощник говорит: «забыл просфоры» и «будем возвращаться?» Если бы мы возвратились, то опоздали бы к началу службы в Артёмовске. Я принял решение заехать по пути в Успенскую церковь села Малоивановка. Двери храма были прикрыты. Ещё не было 8 часов, когда обычно начинается служба. Походив вокруг храма, я приблизился к его дверям, и оказалось, что их проём занавешен сеткой. Более того, служба уже началась – читали 3-й час. Удивило, что травы в храме совершенно не было. Настоятель о. Вадим очень тепло встретил, я передал ему служебник большого формата. Он, выведя меня на солею, представил прихожанам (впрочем, некоторые меня уже знали раньше – ведь это один из храмов моего детства).
В канун семидесятилетия двоюродной сестры Татьяны посетил её дом. В юные годы практически не было дня, когда бы я ни зашел в этот дом. В моей памяти запечатлелась тогдашняя конфигурация двора с кустами крыжовника при входе – я срывал его горстями и жадно поедал, может быть, это повлияло на возникновение у меня гастрита, коим я мучаюсь даже до сего дня. Были ещё кусты смородины и малинник, а также яблоня сорта «Белый налив».
Для меня было очень важным присутствие на трапезе учительницы английского языка Валентины Фёдоровны. 20 лет назад, когда провожали в последний путь мою мать, я не узнал её, хотя она пристально на меня смотрела. Мне показалось, что я её сильно смутил своим невниманием - все двадцать лет на душе был осадок. И вот теперь на трапезе у сестры после основательного разговора возникшее средостение было устранено.
Посетили Никольскую церковь в селе Андрианополь. Здесь нас приветливо встретил настоятель храма протоиерей Анатолий. В селе осталось всего лишь полторы сотни человек, закрылись школа, магазин – и это всё произошло уже после воссоединения Донбасса с Россией. В ограде храма из крана льётся чистейшая вода. Отец Анатолий поведал подробности той трагедии, которая произошла накануне Успения 2014 года при въезде в Адрианополь. Местный милиционер вызвал группу ополченцев и российских добровольцев якобы для того, чтобы оказать помощь жителям села. Когда же те прибыли (всего их было 10 человек), то здесь их ожидала засада. Пьяные ВСУшники подвергли их ужасной казни. Одному отрубили голову. Останки растерзанных бросили в углубление перед терриконом, присыпав породой. ВСУшники находились в Адрианополе 3 недели (они проникли сюда через поля). Ушли внезапно, рано утром, побросав много оружия.
Посетил троюродного брата Анатолия. Поразил дом, в котором он живёт – огромный, двухэтажный, со множеством комнат, мраморной отделкой, большими экранами телевизоров и т.д. Анатолий – сын героя Соц.труда Рындина Пантелея Дмитриевича. Пантелей Дмитриевич – заслуженный шахтёр. В годы войны он эвакуировался на Урал, а его младший брат Григорий остался в оккупации. Анатолию 78 лет. В молодые годы в библиотеке нашего Дома культуры он регулярно читал толстые журналы.
Несколько лет работал в шахтном забое. Играл в духовом оркестре - провожал на кладбище усопших (в 90-е во время тотального воровства украли и инструменты этого оркестра). Анатолий рассказывал, что в Пасхальные ночи в клубе всю ночь «до упаду» шли танцы – власти делали всё, чтобы отвлечь молодёжь от присутствия на крестных ходах в местных церквах.
Вспоминал, как однажды он с другом поехал в Пасхальную ночь в Малоивановскую церковь, где знакомый дежурный милиционер провел их к «попу», который всем налил вина. Зять Анатолия военный, а дочь Дарья, мать 4-х детей, является управляющей двумя бензозаправками. По утрам Анатолий на скутере ездит на плотину, чтобы окунуться. Внуки его купаются в большом бассейне во дворе, есть сауна. Дом Анатолия освящён.
Оба брата Пантелей и Владимир умерли в одинаковом возрасте - 68 лет. Запомнилось из общения с Анатолием: «Кто хочет здесь работать - для того работа найдётся».
На мой вопрос: «А как здесь живется после воссоединения с Россией?».
Ответ был таков: «А мы всегда жили в России».
Игумен Кирилл (Сахаров), настоятель храма свт. Николы на Берсеневке, член Союза писателей России
.jpg)
