«Иисус Христос вчера, и сегодня, и вовеки — Тот же». Православные христиане знают это высказывание апостола Павла. Я читал в книгах о преподобных отцах, всю свою жизнь посвятивших Богу. Мне казалось, вряд ли возможно увидеть настоящего старчика, — так любовно верующие люди называли современных подвижников. Да и есть ли они? На дворе всё-таки конец двадцатого века. Не раз приходили такие противоречивые мысли, пока не попал на остров Залит.
С женой Татьяной и шестилетней дочкой Женечкой я приехал в Псков, там живёт школьная подруга жены Марина. Она предложила съездить на остров Залит:
— Там очень красиво. И к отцу Николаю Гурьянову можно попасть.
— Кто это? — вопросил я.
— Священник, он давно там служит.
Конечно, мы согласились. Воскресным утром на автобусе двинулись к Псковскому озеру. Местный рыбак словно ждал нас. Мы уселись в судёнышко с некой опаской. Говорят, что здесь случаются штормы. Погода выдалась спокойная, лодочник оказался трезвым, с приподнятым настроением мы любовались озёрной гладью. Вдалеке, над еле заметными крышами домов показался шпиль церкви. За время пути наш капитан рассказал, что остров Талабск переименовали в честь большевика Яна Залита. Белогвардейцы утопили его и ещё четверых из комитета бедноты. Сам отец Николай живёт недалеко от церкви.
— Батюшка служит в Никольской церкви уже сорок лет, к нему многие ездят, даже издалека. И нам хорошо, приработок неплохой, — закончил рассказ рыбак.
Мы успели на конец службы, подошли к кресту. Немногочисленные прихожане стали расходиться, минут через десять мы подошли к дому отца Николая. У маленького зелёного домика перед забором уже толпились десятка полтора паломников. На крыльцо вышла женщина, видимо, келейница.
— Сегодня батюшка не выйдет, плохо себя чувствует, — сообщила она.
Народ заволновался, мы отошли в сторону. До отправления катера в Псков ещё оставалось время. Мои спутницы ушли к озеру, погулять и попить чаю. Не знаю почему, я всё же остался. Присел на траву у кладбищенской ограды, отсюда хорошо виден домик. Около тридцати минут читал книжку, посматривая по сторонам. Вдруг напротив возникло заметное оживление. Я подошёл, когда отец Николай разговаривал с какой-то женщиной. Она вручила полиэтиленовую сумку, видимо, с гостинцем. Батюшка тут же взял её в руки и со словами:
— Это вам, это вам, — вернул сумку паломнице.
Странный поступок, — подумал я. Тогда ещё не знал, что так батюшка делится радостью Христовой и благословляет на труды.
Народ окружил старца, одни что-то спрашивали, другие молча смотрели на него. Я читал в книжках, что достаточно рядом постоять с духовным человеком. Тогда надобность в расспросах исчезала.
Келейница вынесла сосуд с маслицем. Паломники по очереди подходили, отец Николай помазывал каждому лоб.
— Не имамы иныя помощи, не имамы иные надежды, — тихо пел старец.
Эту короткую молитву Богородице я знал наизусть, много раз пел в храме вместе со всеми. Ничего особенного. Теперь же стало тяжело дышать, в горле появился комок, на глазах навернулись слёзы. Меня будто чем -то пробило, сердце наполнилось теплом и умиротворением. Я ощутил невероятную мощь этого слабенького на вид, седого человека. Воистину, я увидел настоящего старчика. Благословив паломников, батюшка направился к дому. У крыльца обернулся и перекрестил всех нас.
Я нашёл своих попутчиков у озера. Татьяна с Мариной беседовали, сидя на камушке, рядом стоял термос с чаем. Женечка бегала по берегу. На отмели словно застыли две лошади, чуть дальше виднелась рыбачья лодка. Мир вокруг казался безмятежным: установился полный штиль, тёплые солнечные лучи пригревали лицо, перед глазами стоял светлый образ отца Николая, в ушах ещё звучала молитва «Не имамы иныя помощи...»
Поделился впечатлениями. Подошла гнедая лошадка с прямой проточиной, видимо, её тоже заинтересовал рассказ. Мы с дочкой предложили кусок батона. Она тихохонько вытянула шею, словно понимая, что может испугать ребёнка своими размерами. Лошадь не спеша пережёвывала угощение, Женечка была в восторге. Ей нравились эти изящные и благородные животные. Одно удручало, — так хотелось, чтобы и мои спутницы попали к батюшке. Но увы, пора возвращаться в Псков, Марине завтра на работу. Да и мы загостились.
Народ собрался на пристани, вернее, на песчаном берегу, куда с катера выкидывали трап. Мы уверенно стояли в первых рядах, сзади увеличивалась толпа желающих уехать. Наконец показался катер, люди терпеливо ждали, когда начнётся посадка. Матрос выкинул деревянные сходни на берег. И тут произошло непредвиденное. На палубе появился высокий мужик. Осмотрелся, снял ботинки, не спеша стал снимать носки. Толпа затихла, слышался только лёгкий плеск волн. Казалось, что время остановилось, люди оцепенели. Аккуратист спускался на берег при всеобщем молчании. В одну секунду толпу словно прорвало. Посадка напоминала абордаж из фильма о пиратах. Отталкивая друг друга, пассажиры ринулись на судно. Молодые и крепкие ребята атаковали борта катера с воды, палуба быстро наполнялась возбуждёнными людьми. Я еле успел подхватить дочку на руки, уворачиваясь от конкурентов. Наконец, улучив момент, прочно ступил на трап. Пошатнулся. Не сразу понял, что стою по щиколотку в воде. Капитан дал команду к отплытию. Трап, издевательски покачиваясь на волнах, попрощался с неудачниками.
— И смех и грех, — так любил говаривать мой отец. Хорошо, что ещё есть вечерний рейс, последний. Отсмеявшись, наша компания покинула столь нелюбезную пристань. Мелькнула мысль вернуться к домику священника, вдруг ещё раз выйдет. Этот шанс нам устроил мужик с носками. Или не он? А кто? Я бросил думать-гадать, время покажет.
Мы подошли к кладбищу, погода испортилась. На небе преобладали тёмные тучки. Издалека увидел худенькую фигуру старца, окружённую людьми. На правах уже опытного паломника завёл своих в калитку. Отец Николай опять помазал каждому лоб маслицем, пропел молитву. Пообщался с Женечкой. Где-то вдалеке громыхнуло. Батюшка глянул вверх:
— Ох какая гроза-то идёт.
— Ты не бойся, не утонешь. Рубашку только намочишь, — обратился ко мне.
Прошло больше двадцати лет с того дня, всë думаю, о какой грозе он говорил?
Отец Николай, благословив паломников, проводил всех за калитку. Народ, получивший утешение, долго не расходился. Отец Николай никого не убеждал, говорил обычные вроде бы вещи, это можно прочитать и в книжках. Читал позже у паломников советы батюшки:
— «Венчайся, носи крестик, водку не пей, табак не кури».
Что поразительного отец Николай сказал? Стоило ехать за тридевять земель? Видимо, говорил человеку именно то, что нужно ему в данный момент. Его слова проникали вглубь сердца паломника, и тот менялся. Точнее — преображался. Я воочию видел глаза людей, поговоривших с батюшкой, они светились.
Гроза приближалась, нужно думать, где укрыться. Нас приютила женщина из соседнего дома. Мы сидели на веранде, за окном сверкали молнии. По крыше застучали крупные капли дождя. Хлынул ливень. Хозяйка угостила парным молоком, купили у неё огурцов в дорогу. Вскоре гроза прошла, оставив после себя приятный свежий воздух. На вечерний катер загрузились без приключений, хотя сидячих мест хватило не всем. Стоял всю дорогу до Пскова вплотную с монахом, в салоне пахло влажной одеждой. Люди ехали на работу, домой, возвращались в обычный мир суеты. Наше путешествие закончилось, но я всё ещё был там, у калитки отца Николая. Наверное, у многих остались в памяти его светлый взгляд, щуплая фигура в выцветшем подряснике, поднятая в благословляющем жесте рука. Вспомнилась любимая поговорка моего отца:
— Вот, говорят, Бога нет. — Есть Бог!
Старцы и подвижники отличаются от нас тем, что умеют молиться, Бог даёт им дары, неподъёмные для обычного человека. Можно только догадываться, какие труды несёт подвижник, чтобы стяжать такую молитву. Из разговора с жительницей острова:
— Баба Маня, говорят, батюшка исцелял.
– А чего ж ему не исцелять. Он же Богу молится.
Её бесхитростные слова заставляют задуматься.
Позже смотрел документальные фильмы, читал воспоминания разных людей о старце, но две истории от очевидцев услышал при личной встрече.
История первая
Зимой, будучи на дне Ангела у нашего прихожанина, упомянул об острове Залит. Один из гостей, назовём его Александром, заметно оживился. Выглядел он представительно: высокий, крепкий, жизнерадостный. О таких говорят — язык подвешен. Работал в правительстве Ленинградской области.
— Ездил и я к отцу Николаю, — начал рассказ Александр.
— К тому времени имел кучу разных болезней, в сутки выпивал литр водки. Будущее виделось совсем беспросветным. Знакомый посоветовал съездить к батюшке. Не особо веря в успех, приближался я к дому старца. На дворе зима, лёгкий морозец. На крылечко вышел худенький дедушка с седой бородой, я представился. Тот слушал молча, вдруг спросил:
— Что же вы в шапке стоите, подарили бы её мне.
Шапка у меня дорогая, роскошная, с натуральным мехом. Со смущением сорвал её с головы и протянул священнику. Тот подержал её секунду в руках и вернул.
— Это вам, это вам, — произнёс отец Николай.
Ничего не понимая, я нахлобучил шапку на голову. Странное ощущение, будто вместе с ней батюшка передал что-то ещё. Вернулся я в Санкт-Петербург окрылённый, словно помолодел на несколько лет. Все болезни разом прошли.
Об одном только жалею, — помолчав, закончил Александр, — не удержал в себе благодать. За три дня раззвонил о поездке друзьям и знакомым.
История вторая
Следующим летом я работал в Санкт-Петербурге на строительстве храма в честь преподобного Сергия Радонежского. Работы велись на острове, посему всё делали вручную. Копали землю под фундамент, на носилках по мосту носили бетон под заливку. Одновременно работали 60-70 человек. Ктитор прихода Юрий Григорьевич назначил ответственного за раздачу зарплаты. Назовём его Владиславом. Он окончил семинарию, в священники ещё не рукоположили. Для этого сначала нужно жениться, или избрать другой путь, — идти в монахи. Всё лето Владислав работал с нами. Перенеся очередные четыре куба бетона в фундамент будущего храма, мы лежали на травке и вяло переговаривались. Кто-то упомянул о священнике с острова Залит. Владислав, обычно молчаливый, встрепенулся:
— Ездили мы с ребятами к отцу Николаю, — начал он рассказывать.
— Учились тогда в первом классе семинарии, на остров поехали вшестером. В Пскове купили шесть бананов, всю дорогу ржали над этим числом. Нас шестеро, бананов шесть. Надо сказать, что в православной среди популярна тема о трёх шестёрках. Товарищ похвастал, что спрятал в плаще диктофон. Он собирался втихаря записать речь батюшки.
Отец Николай пригласил нас, будущих священников, в дом. Мы положили на пустой стол угощение. Батюшка прочитал молитву, перекрестил бананы и раздал их. Всем досталось по одному, в том числе и батюшке. Мы так и не спросили, откуда появился седьмой банан. У меня вертелась в голове фраза из Евангелия:
«...воздал благодарение, преломил и дал ученикам Своим». (Мф.15:36).
Товарищ с диктофоном попросил священника ответить на вопросы. Батюшка дребезжащим старческим голосом произнёс:
— Каки-и-е я могу дать отве-еты, у Господа спра-ашивайте, Он всё зна-ает.
В дальнейшем батюшка отвечал на вопросы нормальным голосом. Я, да видно и все мы, радовались тому, что запишется речь отца Николая. Он благословил нас, проводил до калитки. У пристани почти одновременно обратились к товарищу:
— Ну давай!
Тот включил диктофон. Послышался слабый голос батюшки:
— Каки-и-е я могу дать отве-еты, у Господа спра-ашивайте, Он всё зна-ает.
Тишина. Не сразу мы поняли, что остальное на диктофон не записалось.
Действительно, многим трудно поверить в чудеса. Несколько лет спустя товарищ подробно рассказал о виденном чуде, нарушающем законы физики. Затем, помолчав, обронил:
— Я всё равно не верю. Как такое может быть?
— Но ты сам же слышал и видел, — удивился я.
— Слышал и видел. Но всё равно не верю. Как такое может быть?
Встречал не раз у православных христиан стечение обстоятельств, которые иначе как чудесными совпадениями и не назовёшь. Все мы будто соединены тончайшими невидимыми нитями, и они часто пересекаются. Из воспоминаний паломников узнал, что отец Николай учился в Гатчинском педагогическом техникуме. Одной из духовных чад советовал исповедоваться протоиерею Петру Белавскому, он до своего ареста три года был духовником преподобномученицы Марии Гатчинской. Его могила находится за алтарëм Покровского храма в Мариенбурге, моего храма, что на окраине Гатчины. Пëтр Белавский здесь служил 28 лет до самой кончины в 1983 году. Начинал служение в родном селе Александровка в храме благоверного князя Александра Невского, где до него 38 лет служил его отец Александр.
Мне довелось участвовать в восстановлении этого храма и беседовать с дочерью отца Петра, Александрой Петровной. Отец Николай Гурьянов особо почитал Александра Невского, и считал, что молиться князю нужно, как Алексию. С таким именем князь в конце жизни принял схиму. В год 800-летия со дня рождения благоверного князя местный священник отец Михаил заказал икону схимника Алексия. Она лежит в центре храма на аналое, а рядом у окна стоит традиционная икона князя-воина, — в доспехах и с мечом.
Начинали восстановительные работы мы вшестером: два Александра, Алексей, два Александровича, Алексеевич.
Как такое может быть?
Сказать, что строительство шло тяжело, — значит ничего не сказать, ибо проектом руководили государевы люди из Министерства Культуры. Посему в минуты уныния немалым утешением прозвучали слова отца Николая, прочитал их совсем недавно: «Ты не рвись, а молись святому (тому, кому был посвящен храм), и он все устроит».
Странно, но слова, сказанные кому-то четверть века тому назад, поддержали и укрепили меня. Сам факт существования таких людей, как отец Николай, непостижимым образом связывает людей с Богом, придаёт им духовные силы, напоминает о смысле нашего бытия.
«Человек рожден для того, чтобы беседовать с Богом». Так батюшка говорил.
