«Когда же узнал Иисус о дошедшем до фарисеев слухе, что Он более приобретает учеников и крестит, нежели Иоанн, — хотя Сам Иисус не крестил, а ученики Его, — то оставил Иудею и пошел опять в Галилею. Надлежало же Ему проходить через Самарию. Итак приходит Он в город Самарийский, называемый Сихарь, близ участка земли, данного Иаковом сыну своему Иосифу. Там был колодезь Иаковлев. Иисус, утрудившись от пути, сел у колодезя. Было около шестого часа. Приходит женщина из Самарии почерпнуть воды. Иисус говорит ей: дай Мне пить. Ибо ученики Его отлучились в город купить пищи. Женщина Самарянская говорит Ему: как ты, будучи Иудей, просишь пить у меня, Самарянки? ибо Иудеи с Самарянами не сообщаются. Иисус сказал ей в ответ: если бы ты знала дар Божий и Кто говорит тебе: дай Мне пить, то ты сама просила бы у Него, и Он дал бы тебе воду живую. Женщина говорит Ему: господин! тебе и почерпнуть нечем, а колодезь глубок; откуда же у тебя вода живая? Неужели ты больше отца нашего Иакова, который дал нам этот колодезь и сам из него пил, и дети его, и скот его? Иисус сказал ей в ответ: всякий, пьющий воду сию, возжаждет опять, а кто будет пить воду, которую Я дам ему, тот не будет жаждать вовек; но вода, которую Я дам ему, сделается в нем источником воды, текущей в жизнь вечную. Женщина говорит Ему: господин! дай мне этой воды, чтобы мне не иметь жажды и не приходить сюда черпать. Иисус говорит ей: пойди, позови мужа твоего и приди сюда. Женщина сказала в ответ: у меня нет мужа. Иисус говорит ей: правду ты сказала, что у тебя нет мужа, ибо у тебя было пять мужей, и тот, которого ныне имеешь, не муж тебе; это справедливо ты сказала. Женщина говорит Ему: Господи! вижу, что Ты пророк. Отцы наши поклонялись на этой горе, а вы говорите, что место, где должно поклоняться, находится в Иерусалиме. Иисус говорит ей: поверь Мне, что наступает время, когда и не на горе сей, и не в Иерусалиме будете поклоняться Отцу. Вы не знаете, чему кланяетесь, а мы знаем, чему кланяемся, ибо спасение от Иудеев. Но настанет время и настало уже, когда истинные поклонники будут поклоняться Отцу в духе и истине, ибо таких поклонников Отец ищет Себе. Бог есть дух, и поклоняющиеся Ему должны поклоняться в духе и истине. Женщина говорит Ему: знаю, что придет Мессия, то есть Христос; когда Он придет, то возвестит нам все. Иисус говорит ей: это Я, Который говорю с тобою. В это время пришли ученики Его, и удивились, что Он разговаривал с женщиною; однакож ни один не сказал: чего Ты требуешь? или: о чем говоришь с нею? Тогда женщина оставила водонос свой и пошла в город, и говорит людям: пойдите, посмотрите Человека, Который сказал мне все, что я сделала: не Он ли Христос? Они вышли из города и пошли к Нему. Между тем ученики просили Его, говоря: Равви! ешь. Но Он сказал им: у Меня есть пища, которой вы не знаете. Посему ученики говорили между собою: разве кто принес Ему есть? Иисус говорит им: Моя пища есть творить волю Пославшего Меня и совершить дело Его. Не говорите ли вы, что еще четыре месяца, и наступит жатва? А Я говорю вам: возведите очи ваши и посмотрите на нивы, как они побелели и поспели к жатве. Жнущий получает награду и собирает плод в жизнь вечную, так что и сеющий и жнущий вместе радоваться будут, ибо в этом случае справедливо изречение: один сеет, а другой жнет. Я послал вас жать то, над чем вы не трудились: другие трудились, а вы вошли в труд их. И многие Самаряне из города того уверовали в Него по слову женщины, свидетельствовавшей, что Он сказал ей все, что она сделала. И потому, когда пришли к Нему Самаряне, то просили Его побыть у них; и Он пробыл там два дня. И еще большее число уверовали по Его слову. А женщине той говорили: уже не по твоим речам веруем, ибо сами слышали и узнали, что Он истинно Спаситель мира, Христос» (Ин. 4: 1-42).
Думая об этом событии, Русь вижу той самой самарянкой, грешившей, но сердцем своим искавшей Бога и принявшей Его Истину. По-славянски самарянку зовут Светлана. Это очень символично. Светлана, получившая Благодать Невечернего Света. Потрясенная до основания души своей, она, с этого момента, начинает горнее восхождение, в котором произойдет преображение языческой стихии. В этом преображении не отказывают уже Господу и принимают Того, Кому негде голову преклонить, подобно человеколюбивому самарянину. Русь ответила на приветствие Христа, Который не погнушался, но принял тех, кого презрительно называли варварами.
Да, варварское право с его удельной раздробленностью и сумятицей было ещё сильно в сознании славян. Но была и заложена мысль о Единстве, вне которой не может быть спасения и бытия в Боге. Конечно, ещё крепко родовое и вечевое начало в русском человеке, но и понимание соборности, всеобщности уже не чужды русскому сознанию. В Руси, как самарянке, рождалась Церковь, рождался тот Свет, который наполнял смыслом жизнь каждого человека. И церковная община была вполне понятна на Руси. Спаянный родом и в Церкви обнаруживал братство, только ещё более высокое, основанное не только на крови, но и духе. И реально этими общинами руководил Сам Христос, поставивший Помазанником Своим на Руси Великого Князя.
Владыка Никанор Одесский и Херсонский в день 900-летия Крещения Руси скажет: «Православная Церковь принесла на Русь, из православной Византии, идею великого князя, как Богом поставленного владыки, правителя и верховного судью подвластных народов, идею государства. Церковь утвердила единство народного самосознания, связав народы единством веры. Церковь создала сперва одно, потом другое дорогое для народа святилище в Киеве и Москве. Церковь перенесла на Русь грамоту и культуру, государственные чины и законы византийского царства. Единственно Церковь была собирательницей разрозненных русских княжеств. Церковь выпестовала, вырастила московского князя сперва до великокняжеского, а потом до царского величия. Пересадив и вырастив на русской земле идею византийского единовладычества, Церковь возложила и св. Миропомазание древних православных греческих царей на царя Московского и всея Руси».
Поиск единства мог происходить только в Храме Божьем, где единство заключено в общем духе. В противном случае такого этнонима как Русь не существовало бы.
Правда, существует мнение, что русское государство сформировали князья, вече и дружина. Романович-Славатинский писал: «Эти элементы находятся в постоянном колебании, то, борясь между собой, то, уравновешивая друг друга. Более того, даже была опасность установления на Руси вечевой республики. «Междоусобия князей, - говорит Иловайский, - и частая нужда искать поддержки у местного населения способствовали развитию и укреплению вечевых обычаев». Возможно, доля истины в этом есть. Однако все эти элементы могли содействовать государственному строительству только под водительством Церкви, и Его Главы – Христа. В Церкви была заложена идея единства, более того, Церковь показывала образ жизни, основанный на Высшей справедливости.
Вспомним, что новгородское Вече могло отказать Ярославу Мудрому в помощи. Перед тем князь вероломно убил вечевых послов, но вече руководствовалось высшей справедливостью. Русь была потрясена убийством Бориса и Глеба окаянным Святополком, и шла сражаться не столько за обиду Ярослава, сколько за Правду Божию.
Эта Высшая справедливость становилась мерилом поступков русских людей. Хотя, конечно, Божественное право не могло сразу победить родовое начало, которое являлась частью славянского мифа. Изжить его было крайне сложно. Даже владение Русской Землей было продолжением этого мифического начала. Русью владел не один князь, но род Рюрика. В такой ситуации примирить вече, князей и дружину выглядела проблематично. Какой-то из этих элементов хотел преобладать над другим.
«В 1218 году в Новгороде посадник Твердислав очень ясно выразил принцип, что вече одинаково может распоряжаться князьями и посадниками. В это время в Новгороде происходили смуты, в которых был замешан посадник Твердислав. Князь Святослав заявил вече: «Не могу быть с Твердиславом и снимаю с него посадничество». «А какая его вина?» - спросили Новгородцы. «Без вины», - отвечал Святослав. Тогда Твердислав сказал: «Радуюсь тому, что на мне нет никакой вины, а вы, братья, вольны и в посадничестве, и в князьях». Князь, таким образом, официально низводился в разряд властей служебных, которыми самодержавный народ может распоряжаться по усмотрению. Чем же кончился спор? Новгородцы послали сказать князю: «Ты нам клялся ни у кого не отнимать должности без вины, и мы не допустим, чтобы у Твердислава отняли без вины посадничество…» Святослав уступил воле веча» (Лев Тихомиров).
И такая борьба будет происходить вплоть до конца 15 века. Пользы в этом Русской Земле, естественно, не было. Это понимала Православная Церковь, вбиравшая в себя родовые начала, переосмысливая их, замешивая новое тесто, чтобы испечь хлеб преображения, придав каждому государственному элементу духовную составляющую. Для этого, безусловно, нужно время, необходимо было созреть. Несколько веков поднималось тесто, пройдя через жар покаяния и очищения. Видимо, в этом удел Руси. Идти по дороге, которую освящает Христос, не покидать Его ни при каких обстоятельствах. Помнить, что Сам Господь пришел на нашу землю, творя из грубого вещественного варварского славянского мира, привыкшему к материальному попечению более, чем духовному, новую христианскую цивилизацию. Русь стала частью Вселенной, в которой не была забыта ни единая душа человечья. Её житейское попечение стало мериться идеалами духовной жизни. Приняв Христа, Русь творчески переосмысливала свои отношения с соседями. До Крещения наблюдаем походы князей ради добычи и славы. Но после принятия христианства Русь ведет оборонительные войны. Линия крепостей опоясала восточные границы Русского государства. Войны с печенегами и половцами понимались как войны с «погаными». В этих войнах стали понимать ценность человеческой жизни. Владимир Мономах вспоминал: «А потом Олег пошел на меня со всею Половецкою землею к Чернигову, и билась дружина моя с ними восемь дней за Малый вал и не дала им войти в острог. Пожалел я христианских душ, и сел горящих, и монастырей и сказал: «Пусть не похваляются язычники». И дал Олегу стол отца, а сам пошел на стол своего отца в Переяславль».
Так мыслит русский князь сто лет спустя после Крещения, воспитанный в вере Христовой. Иначе было всего лишь в 977 году, когда, когда прадеды Владимира Мономаха Ярополк Киевский и Олег Древлянский начнут усобицу из-за дани. Эта война завершится убийством Олега. Христианское сознание по-другому смотрит на жизнь. Тот же Владимир Мономах, участвовавший, по его собственному признанию, в 83 походах, предпочитал войне мир. На Руси выковывалось православное мировоззрение, близкое восприимчивой славянской душе. Русь ощущала себя часть восточно-римской цивилизации. Но была опасность перейти в систему координат Священной Римской империи. Особенно остро события развернулись в 1073 году, когда Святослав, нарушая волю отца Ярослава Мудрого, выгнал из Киева своего старшего брата Изяслава, который был вынужден скитаться по Европе, прося помощи у Рима. И папа Григорий ухватился. Он обещал помощь, но в ответ требовал подчинения Руси римской курии, пожаловал Изяславу королевский титул. Слава Богу, что Изяслав, вернувшись на Родину, не собирался выполнять обещания. В этом отличие Руси от Запада, где смена ориентации князем, приводит и к изменениям народным. Русь уже была крепка православной верой. Сияла Печерская Обитель, ставшая нравственным авторитетом русского народа. Русь потому и приняла Изяслава, что он отказался от помощи Польши, примирившись с братом Всеволодом, который по-христиански уступает старшему в роде стольный Киев.
Однако путешествия по Европе для Изяслава и его сыновей зря не прошли. Святополк, став киевским князем, начинает откровенно прозападническую политику, втягивая русские княжества в длительную русско-половецкую войну. Надо сказать, что половцы половцам рознь. Например, совершенно необязательно было воевать с ханом Боняком, отряды которого дважды спасли Восточно-Римскую империю от разгрома. Вначале это произошло при Лебурне в 1091 году, когда Боняк и император Алексей Комнин фактически ликвидировали печенежский этнос, а в 1097 году Боняк сокрушил врага Византии венгерского короля Кальмана. Поэтому война с Боняком была объективно выгодна Западу. Это понимали Владимир Мономах и Олег Черниговский, стараясь наладить с половцами мирные отношения, и наносить удары только тогда, когда этого требует защита Родины (надо признать, что простодушных степняков с успехом дурачили иудейские банкиры и ростовщики). Война ослабляла Византию и Русь. Кроме того, в любой войне нужно искать выгоду. Эта выгода заключена в кошельках ростовщиков (о чем говорилось уже выше). Все банки Европы, за редким исключением, были в руках иудейских банкиров. Запад получал за символическую цену рабов половцев, если удача была на стороне русских, и русских рабынь и рабов, если побеждали половцы. Посредниками выступали херсонеские евреи, враги, кстати, как мы помним, Алексея Комнина.
Понятно, что Западу не нужна была сильная Русь, тем более союзница Византии. Нужен был претендент на трон. Таковой нашелся в лице Ярослава Святополчича, внука Изяслава Киевского. В 1123 году на Русь обрушилась Германо-венгерско-чешско-польская рать. Это, по сути, был первый крестовый поход против Руси Православной католического Запада. Возглавлял поход Стефан Венгерский. Но князь Ярослав был убит при объезде осажденного города. Лев Гумилев писал: «Маленький эпизод 1123 г. – осада Владимира-Волынского венгеро-польско-чешской армией при наличии русских союзников, по сути дела агентов Ватикана, - сулил трагические последствия, что легко заметить, взяв для сравнения судьбу полабских славян. Резерв Ярослава Святополчича был неисчерпаем: все рыцарство Германии и купечество Италии, находившиеся в акматической фазе пассионарного напряжения. Для того чтобы выйти на рубеж Днепра, венграм нужны были только проводники и посредники с местным населением, но это-то и лишил их дальновидный Владимир Мономах, умевший действовать в согласии с народом. Поэтому когда он предложил массам программу союза с Византией, мира с половцами и неприятие Запада, она была принята общественным мнением соборно, т.е. как нечто самоочевидное.
Венгрия упустила время для удара, древнерусские западники рассыпались розно, а православие спасло Русь от оккупации, попытки которой повторились лишь через 100 лет. Именно за это Русь должна быть благодарной Владимиру Мономаху».
Владимир оказался плоть от плоти русским и православным князем, понявший предназначение Руси как составной части Единой Православной империи, где духовной столицей выступал Царьград. Мономах понимал, что Русь тогда останется самобытным этносом, когда будет идти совместно с Восточным Римом. Мономах, как и его прадед, Святой Владимир, увидели в федерации Руси с Византией так необходимое единство (в 1119 году император даровал Владимиру Мономаху венец кесаря, признав в нем равного). Это единство стало частью исторической памяти народа, без которого не смогло бы родиться Русское Царство. Народ помнил эпоху Владимира Мономаха и его сына Мстислава Великого как расцвет именно единого Киевского государства. В эту эпоху Русь обрела свободу. В народной памяти это останется навсегда. Она не нуждалась, чтобы её поучали невежественные люди, приходящие с Запада. Она пила воду из рук Самого Господа. Подобно Самарянке, узнав, «Кто Он тотчас готова была повиноваться и внимать ему, чего нельзя сказать о иудеях» (Свт. Иоанн Златоуст).
В 1127 году Русь стала полностью единой, даже Полоцк подчинился Киеву, а полоцкие князья были сосланы в Константинополь. Этим актом Мстислав Великий признал верховенство имперской идеи и склонял русский стяг пред Помазанником Божием – императором Рима. Нахождение в единой системе имперских координат помогло русскому сознанию в дальнейшем находить правильный вектор движения.
В каком бы городе не жили, ощущали себя частью Единой Русской Земли. Это было крайне важно для сохранения православного русского этноса. Идея единства впечаталась в русскую историческую память. Как известно, уровень сознания отчетливо прослеживается в устном народном творчестве. Дмитрий Лихачев замечал: «Фольклор, исторический эпос, игнорирует усобицы. Эпос рисует героические картины борьбы с внешними врагами Руси! Так он отразился в «Повести временных лет», так он дошел до нас и в современных нам былинах. Но ни тут, ни там нет изображения усобиц: в «повести» усобицы никогда не описываются на основе фольклорных данных; в современном же эпоса полоса усобиц не отразилась. Эта особенность русского эпоса была четко отмечена Н.Г. Чернышевским: «… Сознание национального единства всегда имело решительный перевес над провинциальными стремлениями, если только были со времени Ярослава какие-нибудь провинциальные стремления… распадение Руси на уделы было чисто следствием дележа между князьями… но не следствием стремления самого русского народа. Удельная разрозненность не оставила никаких следов в понятиях народа, потому что никогда не имела корней в его сердце; народ только подчинялся семейным распоряжением князей»».
Действительно, приняв Христа, русское сознание уже не могло быть раздробленным. Дальнейшее распадение Руси на три части представляется явлением скорее политическим. Чтобы это политическое раздробление закрепить на территориях Белоруссии и Украины будут созданы религиозные организации, пытающиеся, начиная с 14 века рвать церковное тело Руси. Вначале автокефалия, потом Греко-католицизм, сегодня уже неприкрыто идет католическая экспансия. Язык в становлении этноса играет второстепенную роль. Она увеличивается, когда нация обретает религиозный идеал. Если бы в западных областях Украины и Беларуси сумели бы отстоять Православие, то, убежден, не приходилось бы говорить о новых национальных образованиях. Бесспорно и влияние Польши и Венгрии, разыгрывающих национальную карту в своих интересах, в которых Украине и Беларуси отводилась роль провинций, где полонизация должна была пройти в краткие сроки. Мечта пана Пилсудского почти сбылась, если бы не вторая мировая война. Игра же на национальных чувствах с забвением оных, потрясающая акция Ватикана. Для украинского католика, как и для православного отщепенца, без широких, «как Черное море», шаровар, без полонизированной мовы, которую даже лишили её самоназвания («руська мова»), и Бога не существует. Какое глубокое отличие от православного сознания. Для русского православного человека национальная исключительность и возведение своих доморощенных принципов в непреложный догмат есть самый, что ни на есть иудаизм, причем иудаизм, возведший себя в ранг Высшей Истины. Отщепенцам не понять кротость и величие Самарянки-Руси. Их путь – неистовство и бесовщина, нетерпение, обустроение земли, в которой утеряно соборное Божественное начало. Вот и пытаются разорвать на части Святую Русь, забывшие свою истинную мать. Русский же человек терпит, ибо знает, что не в силе Бог, но в правде. Монгольское иго нас научило терпеть. Освобождаясь от него, в первую очередь думали не о земном существовании, но о горнем Бытие. «Не для того Бог ввел нас в настоящую жизнь и вдунул душу, чтобы мы пользовались только настоящим, но для того, чтобы все делали для жизни будущей; только бессловесные созданы для одной настоящей жизни. А мы для того и имеем бессмертную душу, чтобы вполне приготовиться к той жизни. Если же ты пригвождаешь себя к земле, тогда как тебе предложены блага небесные, то подумай, какое в этом оскорбление для Дарующего их. Он предлагает тебе горнее, а ты, не слишком этим дорожа, предпочитаешь землю. Поэтому, как оскорбленный, Он угрожает геенной, чтобы ты из этого познал, каких благ лишаешь сам себя» (Свт. Иоанн Златоуст).
На Руси это ясно поняли, создавая в самих себе отражение небесного Богочеловека, т.е. земную икону горнего мира. Русский человек не хотел уподобляться тем, «которые не последуют заповедям Господним, не отреклись от себя самих; и не возлюбили единого Господа, но добровольно связали себя земными узами» (Св. Макарий Великий). Русский идеал в незримом Китеж-Граде, который в народном сознании представлялся реальным Градом Божьим. Его необходимо найти, но, чтобы найти, надо знать путь. И это путь самарянки, идущей к колодцу, чтобы встретить Христа. Как и самарянка, Русь грешна, и много мужей у неё, и тот, который ныне, не её муж, но именно у ней попросит воду Господь, чтобы через мгновение Самому дать пить воду живую и бессмертную. Русь со всеми грехами, но и верой приходила к Тому, Кого любила беспутно, бестолково, но нелицемерно. Господь принимал наших предков. Видел их кротость и нестяжание, стремление к Нему, готовность слышать Его обличения и каяться искренне, стараясь очистить свою совесть. Нестроение времен Святополка завершились не в силу того, что на Руси воцарился Мономах, но потому что он суммировал в своей личности волю и чаяния народа. И народ, и князья признали нарушения лествичного права во имя Единства (как известно, согласно этому праву киевским князем после Святополка должен был стать черниговский князь Олег Святославич), во имя постижения Высшей справедливости. Русь становилась Единой Державой, во главе которой стоял законный кесарь и Василевс Римской империи.
Был заложен фундамент будущего Русского Царства, на котором формировалось русское государственное православное мировоззрение. Образ же самарянки станет для русского самосознания знаменем, путеводной звездой. Отныне, русич будет преображать себя, свою землю, строя города, где центром – Храм Божий. Не символично ли, что главные Храмы Руси, в Киеве и Новгороде, носили имя Святой Софии, Премудрости Божией. Русь навсегда приняла Христа, даровавшего ей мудрость, причащаясь Его Тела и Крови, став частью Евхаристической Тайны.
Это говорило и том, что возвращение к язычеству было невозможно. Попытки вернуть были в течение 11 века, но к началу 13 века народ не воспринимал религию волхвов, видя в ней очередную демонологию. Арестованные волхвы, кстати, своими богами признавали чертей, открывающие им тайны мира сего. У волхвов не было будущего, не было классической программы действий, лишь демонические сполохи, ведьмины игры, к которым народ относился иногда с добродушной иронией, а иной раз с сарказмом. Поэтому утверждать, что на Руси было двоеверие, видимо, будет неправильным. Суеверие, конечно же, было. Но суеверие не представляет собой систему. Язычество основано на чувствованиях. Церковная Русь избавлялась от них повсеместно, консолидируя общество во имя идеала Абсолютной Любви. Церковь помнила, что поле битвы между добром и злом – сердце человека.
Это сердце, порой, мечется и подчиняет себя языческой стихии, забывает, что человек призван быть Образом Божием. Начинаются жестокие походы в поисках Истины. Но это не двоеверие. В русских былинах идеалом выступают цельные герои – Илья Муромец, Алеша Попович, Добрыня Никитич, в сказках – Марья-Царевна и Иван-Царевич. Эти герои – образцы, эталоны поведения. Они приводят к святости, святой Илья Муромец, мощи которого почивают в русском Киеве, в Святых Печерах, становится частью общерусского отношения к Бытию. Его жизнь, как и жизнь святого Владимира и Владимира Мономаха, превращают русского человека в православного христианина и воина, смиренно несущих крест служения родной Отчизне, готового, несмотря на обиды, встать на защиту родной земли. Этот образ смирения мог быть выработан только под воздействием Евангельского Благовестия. Сам Господь возвещал Свою Нагорную проповедь в смиренномудрии, но с невероятно духовной силой.
Русские герои вожделенно приняли смирение Бога, чтобы утвердить Справедливость. На этом парадоксе вожделения строилось русское духовное сознание, отрицавшее эгоистическое самолюбие ради Бога и Русской Земли, которую воспринимали как единое соборное целое, как отражение Царствия Божия на земле.
Осмысление соборного единения становится для русского человека живой водой, которую давал Христос. В киевских пещерах подвижники русские до сих пор питаются этой водой, продолжая быть духовным светильником Земли Русской. Поэтому, даже перестав быть столицей Руси, Киев навсегда останется её духовным центром. Уже тысяча лет Великая Лавра напаивает из своего источника русский православный этнос.
Всякого рода «украинство» не приемлется не только за откровенный шовинизм, но за откровенное духовное предательство по отношению к тому началу, от которого пошло религиозное сознание Руси, откуда пошла Русская земля. Если кому-то хочется формировать какую-то очередную национальную химеру, то, пожалуйста, подальше от наших этнических границ. Русь в Евхаристической Тайне слита и нераздельна во Христе.
Ушедшие из Храма Кафолической Церкви, лишили себя Богоизбранности, предали Богочеловека. Отец их – Иуда из Кариота. Они готовы ради своего земного благополучия совершить Богоубийство, искалечив души Малой и Белой Руси. Но самое печальное, что многие творцы химеры искренне верят в свою этническую миссию, искренне хромают по дорогам истории. Искренне растлевают и расхищают, словно волки в овечьих шкурах, удел Божьей Матери. «Иудеи, о которых Он прилагал всевозможное попечение, часто бросали в Него камни, напротив, самаряне привлекали Его к себе, хотя Он и не к ним шел. Те и после чудес остаются неисправимы, а эти и без чудес показали великую веру в Него; и то именно составляет их честь, что без чудес уверовали, иудеи же не переставали требовать чудес и искушать Его» (Свт. Иоанн Златоуст).
Таковым искушением является всякий, забывший великое предназначение Руси, всякий, кто служит разделению Православной Земли. Древние об этом помнили. В 1097 году киевляне после злодеяния, которое совершили князья Святополк и Давид Волынский над князем Васильком Теребовльским, просили Владимира Мономаха: «Молим ся, княже, тобе и братома твоима, не мозете погубити Руськыя земли. Аще бо возьмете рать межю собою, погани имуть радоватися, и возмуть землю нашю, иже беша стяжати отци и деди ваши трудом великим и храбрьством, побарающе по Русьскей земли, ины земли приискываху, а вы хочете погубити землю Русьскую» (Лавр. летопись). И это говорит народ, сердцем принявший Слово Христово. В предисловии к Начальному своду читаем: «Вас молю, стадо Христово: с любовью приклоните ушеса ваша разумно! Како быша древни князи и мужи их. И како отбараняху Руския земля…» (Соф. 1 лет.).
Итак, этические ценности христианства становятся для бывших язычников основополагающими, созидающими Бытие нескончаемое, а, значит, наполненное смыслом. Господь воистину спасал мир самопогибающий, спасал своим воплощением и своею благодатью. Язычество на Руси вытеснялось повсеместно. Упоминание богов в фольклоре было лишь актом образотворчества. Дмитрий Лихачев писал: «Мы можем предполагать, что имена языческих богов упоминались в народной поэзии XII в., как отчасти, они упоминаются в народной поэзии нового времени (XVIII-XIX вв.). Они были живы и народной поэзии XII в., как об этом свидетельствует само «Слово о Полку Игореве». Однако, конечно, в XII в. языческие боги не были предметами верования и поклонения, они были символами определенных явлений природы, стихий, широкими обобщающими образами, и только».
Таким образом, можно говорить, что к началу 13 века Русь реально становилась на путь Богоизбранности. С 1204 года она была единственной державой, где Православие являлось господствующим вероисповеданием. Нужно было пройти через монгольский огонь, чтобы заслужить право стать Римской империей. В 13 веке Господь ещё собрал остатки Византии, чтобы на излете своей великой истории она совершила жертвенный подвиг во имя вселенской идеи, во имя великого ответа Востока Западу. Но к середине 13 века, казалось, что Господу негде будет приклонить голову. Православный мир был раздроблен и лежал в руинах.
«По прошествии же двух дней Он вышел оттуда и пошел в Галилею, ибо Сам Иисус свидетельствовал, что пророк не имеет чести в своем отечестве. Когда пришел Он в Галилею, то Галилеяне приняли Его, видев все, что Он сделал в Иерусалиме в праздник, — ибо и они ходили на праздник. Итак Иисус опять пришел в Кану Галилейскую, где претворил воду в вино. В Капернауме был некоторый царедворец, у которого сын был болен. Он, услышав, что Иисус пришел из Иудеи в Галилею, пришел к Нему и просил Его придти и исцелить сына его, который был при смерти. Иисус сказал ему: вы не уверуете, если не увидите знамений и чудес. Царедворец говорит Ему: Господи! приди, пока не умер сын мой. Иисус говорит ему: пойди, сын твой здоров. Он поверил слову, которое сказал ему Иисус, и пошел. На дороге встретили его слуги его и сказали: сын твой здоров. Он спросил у них: в котором часу стало ему легче? Ему сказали: вчера в седьмом часу горячка оставила его. Из этого отец узнал, что это был тот час, в который Иисус сказал ему: сын твой здоров, и уверовал сам и весь дом его. Это второе чудо сотворил Иисус, возвратившись из Иудеи в Галилею» (Ин. 4: 43-54).
Отчего произошло крушение Византии? Причин много. Но, думается, что сами византийцы начинали понимать эти трагические уроки. Хроника Никиты Хониата весьма красноречива. Но проблема Восточного Рима была в какой-то степени в самой идее Рима (но не империи собственно). Комнины мечтали возвратиться на Запад, особенно это касалось Мануила, он и женат был на католичке, а свое наследие даже хотел передать венгерскому королевичу. Жажда вернуться к временам Юстиниана была совсем не ко времени. Политическая реальность была совершенно другая. Императоры Византии, словно не видели, что крестоносцы в каждый свой поход мечтают об исчезновении империи, о захвате ее несметных богатств. И падение империи началось, конечно же, с раздробленности. Ангелы свергли Комнинов, потом Алексей III, брат Исаака, ослепил василевса, а Алексей IV, бежав из темницы, призвал на помощь крестоносцев, которые с удовольствием забрали Новый Рим в свои руки.
Господь дал шанс Православной империи, сохранив остатки с центром в Никее. Эта держава была слишком дорога каждому православному человеку. Её история являлась исторической памятью православных народов. Именно империя заложила стремление к единству в сознании не только в духовном отношении, но и политическом. И эта политическое единство в своей основе имело христианское отношение к Бытию. Достаточно вспомнить историю императора Маврикия. Василевс совершил грех, не выкупил пленных, и варвары перерезали пленных. Казалось бы, рядовое событие эпохи Средневековья. Но царь не может себя простить, ибо понимает, что преступил Закон милосердия и просит Церковь молится о ниспослании ему наказания в здешней жизни, чтобы в загробной жизни быть с Богом. Он получил наказание. Был свергнут. И казнен вместе со всей семьей. Причем сыновей казнили перед ним. «Маврикий видел, как слетали одна за другой головы сыновей его и только повторял за каждым ударом топора:
«Праведен Ты, Господи, и справедливы суды Твои…»
Последней слетела голова самого Маврикия» (Л.А. Тихомиров).
В этой истории ковалась этническая система христианского государства, в которой соборность являлась краеугольным камнем.
Для Руси необходим был пример, и таким примером был Восточный Рим. Его государственное строительство являлось образцом. В дни же монгольского разорения Никейские патриархи и императоры из рода Ласкарисов были духовной поддержкой сожженной Руси. И на Руси прекрасно видели, к чему ведет неправедная власть, видели нравственную силу Церкви и её народа. В 1261 году Михаил Палеолог взял Константинополь. Но уже в том же году ослепил своего соправителя из династии Ласкарисов. Патриарх Арсений отлучил царя от Церкви. Михаил пошел далее. В 1274 году он заключает в Лионе унию с Римом. Но церковный народ не признал эту унию, и она прошла незаметной. Но предательства народ не простил. Когда император Рима умер, то его сын, и уже император Андроник, не смог даже похоронить отца по-христиански. Его попросту зароют в поле, едва-едва прикрыв землею. Церковный народ соборно, уповая на Бога, пытался сохранить Православное царство (пройдет всего два века и вся иерархия Византии, за исключением Св. Марка Эфесского, изменит Православию). Вспомним, что Царьград в 1453 году будет не народ защищать, но наемная армия, основу которую составляли генуэзцы. Это было крушение имперской идеи в народном сознании греков. Русский же народ именно в это время будет способен поднять выпавший из рук императора Константина православный имперский стяг и исполнять долг, завещанный от Бога. И другие этносы не умаляются. Но есть главные части речи, а есть служебные. Попытки взвалить на себя имперское величие, не имея для этого предпосылок, грозит национальным крушением. Так случилось с Болгарией, тяжелая судьба ожидала королевство сербов, греков и болгар Стефана Душана, история же Романии Маре вообще выглядит смешно и пародийно. Называть себя римлянами, не имея и капли римского достоинства, граничит уже с маразмом. Русь же не шла походами на Константинополь, но смиренно принимала свой Крест.
Конечно же, Русь имела и свои особенности. В первую очередь, у неё была своя династия. Это придавало прочность, сужало круг претендентов. В этом была и трудность. Трудно было разобраться в хитросплетениях лествичного права. Запутанность ситуации неизбежно должна была привести к признанию главной родовой линии, каковой и будет признана ветвь Александра Невского.
Русь в детях и внуках святого князя увидит достойных продолжателей идеи христианской империи. Но чтобы это увидеть необходимо было полностью воцерковить народное сознание, приведя его к имперскому единству. Такая работа и велась на Руси, начиная с 12 века.
Пласт христианско-эллинской цивилизации входил в недра русской почвы, создавая удивительно самобытное общество. Рождались оригинальные образцы, принадлежащие только русской культуре. Творчество Кирилла Туровского тому подтверждение. Например, его «Слово на Фомину неделю» сегодня называют драгоценным жемчугом в венчальной оправе древнерусской проповеднической литературы. Русь образно-символически и одновременно реально вплеталась в Весну Христову: «Весна убо красная есть вера Христова… бурыи ветри – грехотворнии помыслы… земля же естества нашего, аки семя слово Божие приемши и страхом его болящи присно, дух спасения ражаетъ».
Наученный такими образцами русич со свойственным ему сакрально-символическим мышлением приближался к Истине Христовой. Он учился смотреть на мир исторически и монументально. Вспомним знаменитое благодатное «Слово…» Владыки Илариона, Летопись Нестора, начинавших свои рассуждения о Руси, обращаясь вначале к Вселенной, к сотворению мира, пытаясь, таким образом, осознать назначение нашей земли, человека. Система пространственно-временных отношений становится не частным делом, но - всех и каждого.
«Стиль монументального историзма определяет собой представление о человеке. Человек – это микрокосмос. Это ясно выражено в «Шестодневе» Иоанна, экзарха Болгарского, в апокрифе «Сказание како сотвори Бог Адама» и во многих других произведениях Древней Руси, переводных и оригинальных. Все малое – как бы уменьшенная. Человек поэтому – это «малый мир». Жизнь человека – это «малая жизнь, малая по сравнению с большой и «настоящей» - вечной, которая предстоит ему за гробом.
Стремление увидеть в малом и преходящем большое и вечное – это способ восприятия мира, типичный для эпохи исторического монументализма» (Д.С. Лихачев).
Это присуще христианскому культурному типу, который стал основой русского Бытия. Русь приняла этот тип относительно безболезненно ещё и потому, что в ней издревле заложено общинное начало, а, значит, её присуще братство не столько кровное, сколько духовное. Это братство не ищет чудес, оно основано на любви. Христос, по словам Иоанна Златоуста, чудеса совершает для неверующих и грубых людей, любовь же, сама по себе уже чудесна. Эта чудесность способна горы передвигать, создавая, например, великие Печерские Обители. Как тут не вспомнить св. Феодосия Печерского, с детства тяготеющего к любви Божией, бросившего свой родной Курск, что обрести жизнь в Боге, сотворить новое бытие в Киевских пещерах, чтобы свет этого бытия распространить по всей Руси. Но это светильник начинался с малого. Феодосий твердостью своей сумел убедить мать, которая была против его новой иноческой жизни, стать частью Христового Бытия. Мать взвалила на себя Крест своего сына, признав величие Правды Божией.
Так и Русь стала понимать, какая ноша взвалена на её плечи. И не отказывалась от неё. Особенно это будет явно видно в дни тяжелых испытаний, которые принесет нашествие Великой Степи. Находясь в плену, князь Игорь начнет понимать значение и ценность свободы. Это же произойдет, только уже не с одним князем, но с целым народом.
«Кто служит Ему только тогда, когда находится в безопасности, тот показывает этим ещё не большой знак любви и не чисто любит Христа. Но что я говорю о здравии, изобилии благ, бедности или болезни? Если бы ты даже о геенне услышал, или о другом каком-либо бедствии, и тогда не переставал славословить Господа: все надобно терпеть и переносит по любви к Нему. Это долг рабов верных и души непоколебимой. Поступающий таким образом и настоящие скорби легко переносит, и будущие получит блага, и великое дерзновение будет иметь пред Богом его…» (Свт. Иоанн Златоуст).
Русь постепенно приходила в соприкосновение с Богом. Это соприкосновение помогало осознать ненужность разделения, гибельность феодальных усобиц. В этих усобицах, кстати, можно было различить христианские мотивы. На бой шли, напоминая сопернику свою правду, призывали Бога в свидетели. Но воистину поразительно то, что усобицы не только разделяли, а и соединяли. В этом плане интересно суждения Льва Гумилева: «Звучит это парадоксально, но вдумаемся. Постоянное вмешательство в дела друг друга исключает равнодушие, а только последнее ведет к отчуждению. Именно благодаря постоянному взаимодействию, по тем временам не мыслившемуся без борьбы, изолированные этнические группы поддерживали свой этнос, а на базе его и суперэтнос, ибо понятие «Русская земля» включает угорские, финские, балтские (голядь) и тюркские племена, являвшиеся компонентами суперэтнической целостности».
Действительно, путь Божий антиномичен. И в этой антиномии будет рождаться святыня Христового царства. Рождение же всегда сопровождается мучительными родами.
