Резковатая, простая, но довольно приятная уборщица, исправно драившая подъезд, спросила, когда вышел из лифта:
- Похоронили?
Это она о маме.
Никак не мог соотнести пожилой сын подобное с ней, родной, роднее родного…
- Да, - ответил, вернувшись в реальность. – В Калуге со своими, мама там у неё, сестра, брат…
- Царствие небесное. Хорошая женщина была. Что же случилось?
Стал рассказывать.
Мама общалась со многими – в том числе с этой Раисой, а он, сын, угрюмый, вечно погружённый в себя, обычно только здоровался – с соседями, с уборщицей…
Он рассказывал, давя слёзы, зная – зарыдает, потом не остановится.
Он давил слёзы…
Он и я, бликуют, словно распадаются в сознание на тысячи отражений в неизвестных зеркалах.
Я хоронил отца в 19 лет, ему было пятьдесят два, и мне он представлялся пожившим…
Теперь, после пятидесяти четырёх лет с матерью бок о бок, я понимаю, насколько отец ушёл в расцвете сил: сразу, от сердца, пережив свою маму, с которой, бабушкой моей, отношения были хуже некуда, на полтора года.
Я обожал отца: он был вселенной; все интеллектуальные мои интересы, а их было много, шли от него, зажигаясь своеобразными линиями.
Последний год его жизни мы несколько отдалились: впервые в жизни у меня появилась компания, и участие в ней стало наиважнейшим делом.
Тогда…
Мама была в санатории, и я остался один на один с вестью о смерти отца.
Делал всё сам: получал справки, вызывал похоронного агента – пока мама не вернулась.
Кажется, я довольно легко пережил его смерть: был очень молод, даже юн, жизнь, мнилось, сулит нечто…интересное.
Компания опять же…
Дальше долго жили с мамой, долго, словно врастая друг в другу.
Он – то есть я: бликуют и множатся отраженья в мистических зеркалах – поздно женился, а сынишка появился и совсем поздно: и мне, и жене было по сорок пять.
Вот он лучистый, весёлый, умненький второклассник, теперь много времени проводящий в бабушкиной комнате.
Она сказала ему года два…что ли?.. назад: вот когда меня не будет, эта комната станет твоей.
Он переживает в себе.
А я…
Я цепляюсь за воздух, захлёбываясь молитвами, во многом виня себя, и стараясь, стараясь, на пределе сил, привлекая раньше помогавший золотистый огонь, наладить связь с покинувшей меня матерью…
(Если ласково – стану захлёбываться ещё больше).
…а – вспоминается: черничная поляна в матёром калужском лесу, и все живы – все-все: дядя, будущий крёстный, тётя, бабушка ждёт на даче, отец – в Москве; и я (вернее он – совсем ребёнок, не вспомнить сколько лет), выбирая из-под листов матово-чёрные ягодки, вдруг ощущает, как он любит маму…
Как…не жить без неё…
