Значение морской силы в истории

 

 

 

Часть 1

Часть 2

Часть 3

Часть 4.1.а

Часть 4.1.б

 

 

 

 

 

От автора. Предлагаемая вниманию читателя работа является непосредственным, хотя и затянувшимся во времени продолжением цикла «Значение морской силы в истории», конкретно его части 4-1б, опубликованной на РНЛ 31.08. 2020 года.

 

Европа и Россия

 

От Венского Конгресса до Крымской войны

 

В заключительной части «Нашего положения» и в прямом продолжении его последних глав «Величайшем из искусств» генерал Алексей Вандам делает обзор европейской политики за век, прошедший с наполеоновских войн.

В результате неукоснительно проводимой Англией политики «разводки лохов», для очередного сталкивания их лбами, именуемой дипломатически вежливо политикой «баланса сил в Европе» «центр тяжести европейского напряжения», если можно так назвать, сместился непосредственно к западной и юго-западной границе России.

Вандам отмечает огромную роль всевозможных тайных обществ в этот период.

«В каждом государстве эти общества преследовали свои цели», но удивительным образом, «имели одну и ту же организацию, один и тот же устав, одну и ту же дисциплину и одну и ту же иерархию, приводившую, в конце концов, к подчинению их главе английского кабинета».

В результате Венского Конгресса 1815 года, в Европе установилось, «если можно так выразиться, “вертикальное равновесие сил”; наверху всеми, так называвшимися реакционными силами, командовал главный вдохновитель Священного Союза Меттерних, а все нижние, или либеральные течения направлялись Пальмерстоном, и перевес был, конечно, на стороне последнего.

В 1830 году, когда изнемогший под непрерывным давлением английского кабинета Карл X решил освободиться от английской и меттерниховской опеки и вступить в союз с Россией, Пальмерстон одним толчком революций этого же года снес с королевского трона Франции старшую ветвь Бурбонов, оторвал Бельгию от Голландии и накренил почти все пограничные столбы, поставленные Венским конгрессом.

Вторым подземным толчком 1848 года он еще сильнее встряхнул Западную Европу для лучшего саморассортирования ее народностей, причем опрокинулась младшая династия Бурбонов, и Франция превратилась в республику.

10 декабря 1848 года весьма удобной для державших в своих руках рабочие массы тайных обществ всеобщей, равной, прямой и закрытой баллотировкой избран был на президентский пост племянник Наполеона I Людовик-Наполеон Бонапарт.

После маленького восемнадцатого брюмера Людовик Бонапарт повернул Францию от республики к империи; 2 декабря 1852 года он взошел на престол под именем Наполеона III, a 10 апреля 1854 года оформил свои тайные соглашения с английским кабинетом союзом против России, к которому примкнул и зародыш будущего итальянского королевства − Пьемонт.

Вслед за этим англо-французские эскадры двинулись к Петропавловску-на-Камчатке, в Белое и Балтийское моря, а главные силы союзного флота и десантная армия направились в Черное море и на Крымский полуостров.

С безошибочностью хорошего хронометра подготовив, таким образом, удар и направив его одновременно на все наши побережья, Англия утопила наш Черноморский флот, начинавший уже выдвигать из себя Нахимовых и Корниловых, дотла разорила его базу, сделала Черное море нейтральным и запретила нам строить на нем новые военные суда...»

После Крымско-мировой войны наступил следующий этап политики «баланса сил». Он также кратко и также четко изложен генералом Вандамом.

 

Европа сдвигается к Востоку

 

«8 апреля 1856 года на Парижском конгрессе представитель Пьемонта граф Кавур выдвинул вопрос о положении Италии и этим напомнил Наполеону III о втором его обязательстве, данном перед вступлением на престол. Поставленный в необходимость считаться с религиозными чувствами своего народа и интересами собственной страны, Император медлил.

Поэтому 14 января 1858 года несколько итальянских фанатиков бросили под его карету адский снаряд.

 

Преступники были казнены, но в следующем же, 1859 году, Наполеон III двинул на Апеннинский полуостров 120-тысячную французскую армию, нанес австрийцам поражение при Мадженте и Сольферино и, получив по Виллафранкскому миру Ломбардию, передал ее Пьемонту.

Этот первый успех сильно ободрил итальянских карбонариев.

В 1860 году поднялась Сицилия, откуда один из революционных вождей − Гарибальди пошел со своею бандой в Неаполь, а спускавшаяся навстречу ему из Ломбардии пьемонтская армия овладела Средней Италией и Церковной областью.

18 февраля 1861 года съехавшиеся в Турине депутаты первого итальянского парламента постановили предложить пьемонтскому королю титул короля Италии, для полного единства которой оставалось еще отнять у папы Рим и у австрийцев Венецию.

Но одновременно с объединением народов Апеннинского полуострова в центре Европы подходила уже к концу политическая мобилизация живших отдельными самостоятельными группами под шефством Австрии германцев.

Несмотря на то, что мобилизация эта производилась совершенно открыто и все последствия ее могли быть учтены заранее, Наполеон III продолжал выполнять свои союзные обязательства по отношению к Англии.

Французский флот и войска открывали в это время китайские порты, и внимание французского общества отвлечено было по другую сторону земного шара.

Между тем безостановочно движущаяся стрелка исторических часов близилась уже к той цифре, когда в непосредственном соседстве с Францией должен был послышаться протяжный и гулкий бой прусских орудий.

В 1864 году, в союзе с Австрией, Пруссия двинула свои войска против Дании и отняла у нее Шлезвиг и Голштинию [Гольштейн], предоставившие ей гавань Киль, устье Эльбы и чрезвычайно важные участки береговой полосы Балтийского и Северного морей, связанные ныне каналом.

В 1866 году она повернулась на юг и совместно с Италией выбросила Австрию из германского союза. Хотя сама Италия потерпела при этом поражение, но за то, что она оттянула на себя 160-тысячную австрийскую армию, она, благодаря любезности Наполеона III, получила Венецию.

Наконец пришел черед и Франции собирать печальные плоды тех лет деятельности ее Императора, когда освещенный искусно направленным на него со стороны прожектором, он казался чуть ли не вершителем судеб Европы.

 

 

Восстановивший против себя за Севастополь Россию, не поддержавший в 1866 году Австрию и умышленно брошенный теперь Англией, мечтательный и робкий по натуре Наполеон III слишком поздно увидел, какою игрушкой был он в руках своего коварного союзника.

Окончательно потеряв поэтому голову, он, при полной неготовности, сам объявил войну Пруссии и спустя месяц после начала военных действий ехал уже в Германию в качестве пленного.

Спустя еще пять месяцев, в богато украшенном картинами былых побед французов над германцами зале Версальского дворца, Вильгельм I провозглашен был Императором единой Германии.

Наконец еще через четыре месяца, снова разоренная и еще раз духовно надломленная Франция отодвинута была за те границы, до которых в 1552 году довели ее Капетинги.

С ослаблением же Франции, образованием Германской империи и Итальянского королевства и теми переменами, которые были внесены войной 1877-1878 гг. на Балканах и деятельностью английской дипломатии на Скандинавском полуострове − на шахматной доске Европы почти все фигуры оказались придвинутыми к востоку и занявшими по отношению к нашей границе следующее положение.

1. Скандинавские государства. Еще перед Севастопольской войной, желая нарушить наши добрососедские отношения со скандинавскими народами, английский кабинет, посредством печати, поднял заведомо ложную тревогу о том, что будто бы Россия ищет выхода к Атлантическому океану через Норвегию, и наметила для этого гавань Викторию^[1].

Затем, чтобы сделать эту скверную выдумку более правдоподобной, в ноябре 1855 года тогдашние союзники Англии и Франции подписали в Стокгольме со Швецией и Норвегией договор, по которому скандинавские государства обязывались не уступать, не обменивать и не позволять России занимать какой бы то ни было участок шведско-норвежской территории.

Со своей стороны, Англия и Франция обещались, в случае надобности, поддержать шведского короля войсками и флотом.

Измыслив, таким образом, предлог и официально взяв под свое покровительство скандинавские государства, Англия с этой базы распространила свое влияние на Финляндию и начала постепенно превращать Финляндию в свой политический авангард, Швецию в финляндский резерв, а Норвегию оттягивать под собственное крыло, чтобы обеспечить себе пользование норвежскими бухтами при наступательной войне с очередной континентальной державой на Северном море.

2. Германия. Превратясь со времени своего объединения в несколько раз увеличенную Пруссию, эта могущественная военная держава привлекла к себе три четверти нашего внимания и сил.

3. Австро-Венгрия. Вытесненная из Италии и Германского Союза, она повернулась в противоположную сторону, т. е. частью к востоку, а главным образом на Балканы».

 

Как посол – послу…

 

И вот здесь Вандам приводит чрезвычайно любопытный отрывок из письма английского посла в Константинополе сэра Вильяма Уайта английскому послу в Петербурге сэру Роберту Мориеру. Письмо датировано 7 декабря 1885 года и дает достаточно ясно понять, что дала России ее политика бескорыстной поддержки балканских народов.

«Что касается принятого нами образа действий, то я уверен, что вы одобрите его. В будущем Европейская Турция, до Адрианополя, по крайней мере, должна принадлежать христианским народам...

Мы подвергались постоянным обвинениям со стороны России в том, что являемся главным препятствием освобождения христианских народов Европейской Турции.

[В 1874 году другой английский посол в Константинополе – сэр Генри Джордж Элиот писал начальству в Лондон:

 

Сэр Генри Элиот

 

«Английская политика на Ближнем Востоке не должна изменяться в зависимости от того, будет ли убито 10 или 20 тысяч болгар» ‒ на языке оригинала: He argued in a dispatch he made on 4 September 1876 "that British interests in preventing change in the Turkish empire were 'not affected by the question whether it was 10,000 or 20,000 persons who perished in the suppression".]

Причины для такого особенного образа действий с нашей стороны по счастью перестали существовать; мы имеем теперь возможность действовать безпристрастно и постепенно, с надлежащими одержками [так в оригинале], применять ту политику, которая прославила Пальмерстона в отношении Бельгии, Италии и т.д.

Русские принесли много жертв для освобождения Греции, Сербии и Княжеств [Придунайских].

Но они потеряли все свое влияние в Греции, Сербии и Румынии.

Одна только Черногория осталась верной и благодарной...

В настоящее время они теряют Болгарию...

Эти только что освобожденные народы желают дышать свежим воздухом, но не через русские ноздри (and not through Russian nostrils)...

Чувствую, конечно, что все это может иметь свой contre coup в Азии, но мы не можем определить наш курс по чисто азиатским соображениям.

Несомненно, что все великие интересы наши там, но мы имеем также и европейские обязанности, и европейское положение, и даже европейские интересы».

Далее Вандам говорит, что, по мнению другого английского писателя, вдобавок выпускника Московского университета, «союз Балканских государств с расширенной Болгарией, под покровительством Австро-Венгрии или без оного, представит собою наиболее разумное решение вопроса».

Англия при этом должна занять Смирну и Митилены.

Как видим, англичане значительно раньше нас поняли всю неверность России наших «славянских» союзников. Любопытно, что почти тоже самое, говорит о них в своих мемуарах князь Бисмарк.

 

Бисмарк о «союзниках» России

 

«Традиционная русская политика, которая основывается отчасти на общности веры, отчасти на узах кровного родства, идея "освободить" от турецкого ига и тем самым привлечь к России румын, болгар, православных, ...не оправдала себя.

...Одно только их освобождение еще не превратит их в приверженцев русского могущества, это доказало прежде всего греческое племя... Оно считалось опорой России... Во всяком случае первенцы русской освободительной политики, греки, принесли разочарование России...

Но прошло много времени прежде, чем русский кабинет извлек надлежащие выводы из этого критического результата...

Продолжали освобождать ‒ и с румынами, сербами и болгарами повторялось то же, что и с греками. Все эти племена охотно принимали русскую помощь для освобождения от турок; однако став свободными, они не проявляли никакой склонности принять царя в качестве приемника султана.

Я не знаю, разделяют ли в Петербурге убеждение, что даже " единственный друг" царя, князь черногорский, ...только до тех пор будет вывешивать русский флаг, пока рассчитывает получить за это эквивалент деньгами или военной силой.

Однако в Петербурге не может быть неизвестным, что "Владыка" (князь Черногории Николай) был готов, ...стать во главе балканских народов в качестве султанского турецкого коннетабля, если бы эта идея встретила у Порты достаточно благоприятный прием и поддержку...

Освобожденные народы не благодарны, а требовательны, и я думаю, что в нынешнее реалистическое время русская политика будет в восточных вопросах руководствоваться соображениями более технического, нежели фантастического свойства. [Бисмарк слишком лестного мнения для нас о русской политике. – БГ]

Ее первой практической потребностью для развития сил на Востоке является обезпечение Черного моря. …

Наши интересы более, нежели интересы других держав, совместимы с тяготением русского могущества на юг; можно даже сказать, что оно принесет нам пользу»^[2].

Мысли, как видим, сходятся.

 

Печальный итог

 

Вот, собственно говоря, когда и в каком виде сказались результаты нашего участия в коалициях, наших войн за освобождение Европы и ошибочного понимания нами «равновесия сил», являющегося на самом деле, повторим еще раз, той самой «разводкой лохов» по разные стороны европейского видимого или невидимого фронта.

Деятельно помогая Англии валить Францию, мы упустили время, когда с половиной войск, дравшихся на западе, смело могли пробить себе путь к южным морям.

А свалив Францию, мы тем самым ослабили полезный нам противовес и дали возможность Англии придвинуть к нашей границе всю континентальную Европу.

Именно давление континентальной Европы на наш правый фланг помогло Англии парализовать наши действия на всем нашем фронте от устьев Дуная до Желтого моря...

 

На пороге новой войны

 

После всего сказанного не трудно, говорит Вандам, – а вернее страшно легко понять и истинный смысл нашего положения накануне очевидных уже серьезных событий.

Единственная и самовластная обладательница морских и океанских путей, Англия сумела распространить свое политическое и экономическое господство на большую часть земного шара. Основная задача английской политики – удержать это исключительное положение за собой, любой ценой. Попытку континентальной державы стать державою морской Англия привыкла рассматривать как посягательство на свои жизненные интересы.

 

Карикатура тех времен, наглядно показывающая, как John Bull [Джон Бык] «наблюдает» за развитием флотов других стран

 

«Дважды разрушив поэтому наши морские силы и заблокировав нас с фронта таким образом, что в настоящее время единственным и уже полузакрытым выходом осталась одна Персия, Англия в то же время подготовлялась к действиям против очередного и последнего из ее серьезных соперников – Германии».

Все настоящее положение вещей Вандам рассматривает как подготовку Англией уничтожения Германии, как наиболее серьезного на данный момент своего соперника на морях и сильнейшей континентальной европейской державы, занимающей в Срединной Европе – Mitteleuropa − то же положение, что Россия занимает в Хартленде – Срединной Земле.

И уничтожение Германии, планируется естественно руками России.

А лучше – взаимоуничтожение.

Очень удобный для Англии расклад, когда ее два «вечных и неизменных» геополитических соперника сцепятся в смертельной схватке. Вандам с полной ясностью обрисовывает грядущий характер мировой войны.

«Превосходно знающие характер континентальных народов и не менее искусно командующие ими на театре борьбы за жизнь, чем Наполеон командовал армиями на театре войны, английские стратеги поведут борьбу с Германией точно таким же образом, как велась она против Испании и Франции, т. е. не на тесных плацдармах Британской цитадели, а на обширном театре всей Европы и с участием всех континентальных народов.

За последние восемь лет [с 1905 года] и самые выдающиеся государственные люди Англии, и английская печать так много говорят и пишут о будущей общеевропейской войне, что главная идея последней сама собой вылилась уже в форму нижеследующей директивы».

Далее генерал приводит расклад сил по будущим театрам мировой войны, поражающий своей точностью.

Из всего сказанного выше «мы видим сами, а англичане со своей стороны подтверждают нам это, что решение очередного для них Германского вопроса возможно не единоборством Англии и Германии на Северном море, а общеевропейской войной при непременном участии России».

И не просто участии, но при обязательном условии, что Россия «возложит на себя, по меньшей мере, три четверти всей тяжести войны на суше».

Как оно вскоре и произойдет.

Ситуация для России на взгляд генерала Вандама особенно нелепа потому, что России и Германии не только нечего делить, но они самой природой обречены быть геополитическими союзниками.

А после провозглашения императором Вильгельмом II главного лозунга немецкой большой политики: «будущее Германии лежит на море», это должно быть очевидно всем.

И Вандам предлагает рассмотреть непредвзято, «что же именно представляет собой Германский вопрос для нас самих.

Нужно ли нам решать его совместно с англичанами так же, как решали мы с ними в начале прошлого века Французский вопрос, и к какому результату придем мы, решив его по английскому способу.

Короче говоря, какие дальнейшие перспективы откроются перед нами после этой общеевропейской войны?»

И предлагает, пока еще есть время задуматься над этим, много серьезнее, чем наша дипломатия, черпающая свою мудрость из Таймс. Прислушаемся хотя бы сто лет спустя к словам генерала.

 

Германская альтернатива

 

«Как в Англии, так и в С.-А. Соединенных Штатах при решении всех вообще задач Высшей Стратегии пользуются так называемыми Military Charts^[3], но если мы подумаем и над обыкновенной картой так, как думают люди с широким кругозором и здоровым воображением, то легко можем представить себе следующую картину:

В настоящее время на земном шаре существуют лишь два истинно великих народа − 160 000 000 англосаксов и 160 000 000 русских.

Первые, утвердив в разных степенях власти свое господство над всеми океанами, тремя с половиной материками и почти всеми островами, отмежевали себе едва охватываемую воображением Океанскую Империю.

Вторые, завладев полузамерзшим и обильно изрезанным песчаными мелями океаном земли, образовали огромную на карте, но уже тесную для самих себя и пугающую остальные народы темнотой своих ночей и трескучими морозами Сухопутную Российскую Империю.

Между двумя этими Империями на небольшом пространстве Западной Европы зажаты:

1) Окончательно разбитые Англией на театре борьбы за жизнь, морально подчинившиеся ей и служащие полезным орудием в руках английской стратегии − Испания и Франция.

2) Ни по своему племенному составу, ни по качествам населения, ни по дарованиям и трудоспособности правящих классов, не могущие рассчитывать на особенно великое будущее − Австрия и Италия и

3) Поздно начавшая свою жизнь Великой Державы и сразу же очутившаяся в трагическом положении – Германия».

 

На Восток или на Запад?

 

«Трагизм последней состоит в том, что при огромном приросте населения, не имея возможности кормить на одной и той же, ни на одну пядь не увеличившейся площади сначала 40 000 000 душ, потом 50 000 000 и, наконец, как в данное время, 65 000 000, она волей-неволей должна была двинуться против одной из двух Империй.

Действительно, при первом же ощущении тесноты, по всей еще стоявшей у сохи Германии покатился глухой стихийный гул “Drang nach Osten”, то есть “пойдем искать земли на Восток”.

Но этот долженствовавший служить нам большим предостережением гул оказался непродолжительным.

Лучшие германские умы скоро поняли всю невозможность распространения за счет почти столь же густо населенной России и нашли иной выход из положения.

Поощряемый свыше, германский народ, вместе с возведением фабрик и заводов, переустройством путей, оборудованием морских побережий и созданием торгового и военного флотов, начал мобилизоваться для жизненного похода в совершенно противоположную от нас сторону − против Океанской Империи.

С этого времени, то есть еще до знаменитых слов Императора Вильгельма: «Unsere Zukunft liegt an der See»^[4], являющихся с точки зрения Высшей Стратегии приказом для начала походного движения nach Westen [на Запад], Германия перестала быть нашим соперником на театре борьбы за существование и превращалась в естественного союзника».

 

Возможность союза, нереализованная…

 

Генерал Вандам приводит весьма нетривиальный довод в пользу того, что Германия первая продемонстрировала нам готовность к союзу.

Именно, он считает, что таковым жестом доброй воли было занятие Германией китайской гавани Киао-Чао, что пробудило нас наконец к решительным действиям и наконец занять необходимый нам для выхода к теплым морям Порт-Артур.

Нетривиальность довода состоит в том, что стандартно считается занятие Киао-Чао Германией актом ее, если и не агрессии, то никак не доброй воли.

Однако напомним, что Вандам почти три года, начиная с 1903-го, пробыл помощником военного атташе в Китае, когда память о всех этих событиях отнюдь не улеглась.

И у него было время составить свое мнение. А учитывая совершенно фантастическую точность его геополитических предвидений, его мнение, во всяком случае, стоит принять во внимание.

«Хорошо обдуманное и соображенное с обоюдными выгодами желание сделаться таковым [союзником России], выражено было ею [Германией] в следующей форме:

Оценивая значение Сибирской железной дороги и соглашаясь, что такому грандиозному и дорогостоящему пути необходим и наилучший выход к Тихому океану, она, вместе с Францией, помогла нам сначала вывести из Порт-Артура втиснутую туда англосаксами Японию, а затем, заняв обещанное нам Китаем на особых условиях Киао-Чао, дала нам законный повод к вступлению на неизмеримо более нужный нам Квантунский полуостров.

[За нашу поддержку при заключении Симоносекского договора, Китай обещал дать нам стоянку для флота в бухте Киао-Чао, а в случай занятия таковой какой-либо другой державой − Порт-Артур и Талиенван. Так как германцы за убийство двух миссионеров захватили Киао-Чао, то наш флот пошел и бросил якорь в Порт-Артурской гавани. Пристально следившая за всем этим Англия, в свою очередь, тотчас же захватила Вей-Хай-Вей. – Прим. ген. Вандама].

Само собою понятно, что, содействуя нашему наступлению на восток к великой арене будущего, Германия желала, чтобы мы ослабили давление на ее правый фланг и не тормозили ее марш на запад, к Атлантическому океану».

В этом и заключался, добавим, смысл сигнала Императора Вильгельма при Ревельском свидании императоров:

 

 

«Адмирал Атлантического океана приветствует адмирала Тихого океана».

К сожалению, продолжает Вандам, наши военные и дипломаты, прислушавшись к советам «Таймс» – голоса, напомним, нашего основного геополитического, равно как аксиологического врага, – не решились «тронуть сосредоточенных на западной границе сухопутных и морских сил наших и оставили грандиозное государственное сооружение, все вновь приобретенные и со страшными затратами благоустроенные земли и всю с изумительной быстротой развивающуюся предприимчивость нашу почти без всякой защиты».

Небольшое дополнение к словам Вандама. Последнюю цитату он приводит по «Итогам войны» генерала Куропаткина, изумительную по-своему книгу, прочитав которую можно только горько удивиться, как такой талантливый стратег не смог по-быстрому разобраться с маршалом Ойямой на сопках Маньчжурии.

На самом деле, львиная доля вины, что Россия вступила в войну с Японией совершенно не подготовленной, а русская армия продолжала стоять на германской границе, лежит на самом Военном министре империи Куропаткине.

И в настоящее время можно считать доказанным, что действия его, как в преддверии войны с Японией, так и во время нее, либо являются сознательным предательством интересов Российской Империи, либо по своим последствиям неотличимы от такового^[5].

Германия же во время войны с Японией была единственным нашим фактическим союзником. Результаты этого союза императоры, движимые монархическим инстинктом, пытались зафиксировать в известном свидании в Бьорке. Но не удалось.

Вот что пишет о соглашении в Бьорке игумен Серафим (Кузнецов) в своей книге, посвященной Государю: «В июле 1905 года в то тяжелое время для России, когда никто не протягивал руки помощи, германский император Вильгельм сам приезжал в Россию, где у Финского залива в Биорке состоялось свидание с Императором Николаем II.

Этот визит помешал осуществиться задуманному в России государственному перевороту в 1905 году. Вот где крылась основная причина того страстного желания войны с Германией левых кругов общества. ...

Затем, если бы император Вильгельм желал гибели России, то не помог бы подавить в это время революционное восстание в России, и легко бы мог в этот момент Россию раздавить.

Но он не воспользовался слабостью России, а заключил с Императором Николаем II тайный союз, в котором оба монарха обещались помогать друг другу в борьбе как с внешними, так и с внутренними врагами»^[6].

Далее игумен Серафим, говорит о роли Витте в срыве договора в Бьорке, «так как Витте был не только сторонником переворота в России, но и одним из видных членов того мирового сообщества, где фабрикуются все перевороты, взаимные распри и кровавые пожары».

«С этого момента началась усиленная агитация в мировой прессе в пользу войны России с Германией».

 

Внезапная англо-русская дружба и ее геополитические перспективы

 

После Тихоокеанской трагедии

 

«Ослабив вслед за этим значение франко-русского союза заключением равносильного ему англо-японского, иными словами, отделив Россию и от Франции, Англия руками своего желтого союзника разрушила сначала одну половину нашего флота [Порт-Артурскую эскадру].

Затем, с торжествующим хохотом и зловещим мерцанием Доггербанкских факелов», проводила нашу 2-ю Тихоокеанскую эскадру на вполне предвидимую английским «дальновидением» Цусиму и отошла в сторону. Еще плотнее забаррикадировать Японией ту брешь, которую мы пробили к Тихому океану, Англия предоставила другой англосаксонской державе, Северо-Американским Соединенным Штатам.

«Едва только закончена была, таким образом, тихоокеанская трагедия наша, как, с быстротой фокусника, надев на себя маску приветливости и дружелюбия, Англия сейчас же подхватила нас под руку и повлекла из Портсмута в Алхезирас, чтобы, начав с этого пункта, общими усилиями теснить Германию из Атлантического океана и постепенно отбрасывать ее к востоку, в сферу интересов России.

[Альхесирасская конференция (Algeciras Conference) 1906 года, ‒ международная встреча в испанском городе Альхесирас, созванная по просьбе Германии.

Согласно принятым на этой конференции решениям, ограничивалось вмешательство Франции и Германии во внутренние дела Марокко, провозглашалась независимость Марокко и подтверждалась власть султана.

Решения означали дипломатическое поражение Германии и открывали путь к завершению захвата Марокко Францией и Испанией. Германию поддержала лишь Австро-Венгрия.

Англия, Россия, Италия и США были на стороне Франции.

Тем самым Россия сама способствовала развороту германской политики на восток. ‒ БГ].

Первые же шаги, сделанные нами на этом новом пути с нашим новым другом, привели к следующим результатам: вытолкнутая из далеких от нас Танжера и Агадира Германия заняла представляющую собой естественный выход Кавказского пути в Средиземное море Александретту^[7]. Лишенная возможности проникнуть в безразличное для нас Марокко, она усилила свою деятельность в Азиатской Турции.

Потерпевшая неудачу в попытке зацепиться за юго-западный берег Африки, она глубже начала проникать в Персию, даже на берега Каспийского моря!»

Следует отметить, что не только Вандам, но все патриотически настроенные и национально мыслящие русские современники этих событий, считали действия нашей дипломатии «глупостью или изменой». Ответ на этот вопрос, возможно, дадут следующие слова из цитированной выше Записки подполковника Корпуса жандармов Г.Г. Меца:

«Особенный интерес для масонства представляет дипломатический корпус, и вопрос пригодности известного лица для международных сношений нередко находится в тесной связи с проявляемыми им симпатиями или антипатиями к масонству»^[8].

 

Пролив реки чужой и собственной крови

 

«Но опустим все многочисленные слагаемые и перейдем сразу к сумме их, т.е. к тому моменту, когда теснимая систематическими ходами английской стратегии Германия окончательно будет прижата к стене и, подняв щетину штыков, выступит вместе со своими союзниками на Суд Божий.

Принимая в расчет превосходные качества наших войск, свежий боевой опыт и усиленную работу их в настоящее время, можно не сомневаться в том, что, пролив реки чужой и собственной крови, мы одержим, в конце концов, такую же решительную победу на суше, как Англия на море.

Но при этом нельзя упускать из виду, что

как в стратегии самая блестящая, но не вовремя и не на месте одержанная тактическая победа спутывает иногда всю обстановку и ведет к проигрышу кампании,

так и в Высшей Стратегии самая победоносная, но не своевременная и ненужная по обстоятельствам война может поставить государство в крайне невыгодное положение для дальнейшей, никогда не прекращающейся борьбы за жизнь.

К числу таких именно войн должна быть отнесена и усердно навязываемая нам ныне англичанами совместная с ними война против Германии. Чтобы убедиться в этом, обратим внимание на главную цель английской стратегии».

 

ЦЕНТР БОРЬБЫ между Океаном и Континентом переместится к Москве

 

Цель же этой стратегии: отбить наступление Германии на Океанскую Империю на Атлантическом океане, как было отбито наступление России на Тихом океане.

Когда же эта цель будет достигнута, то есть когда единственно сильная в настоящее время из западноевропейских держав и связывающая пока энергию англичан Германия будет разбита и высажена на сушу, то результатом этого будет в конечном итоге, совместное наступление Запада на Россию, что собственно мы и видим сейчас.

«Так как с ослаблением Германии единственною сильной державой на всем континенте останется Россия,

то по ясному, как день, толкованию лордом Керзоном одного из основных и неизменных принципов Высшей Английской Стратегии − насквозь проникнутые сознанием своего долга перед родиной и ни под каким видом не позволяющие себе отступать от освященной веками системы, − английские Стратеги с такою же спокойной совестью начнут устанавливать balance of power против России, с какой устанавливали они его против Испании, Франции и Германии.

Или, выражаясь проще, приступят к образованию против нас коалиции, с целью постепенного оттеснения нас не только от Балтийского и Черного морей, но со стороны Кавказа и насыщаемого сейчас … англосаксонскими идеями Китая».

Об этой «титанической борьбе между Русскими и англосаксами, долженствующей начаться после падения Германии и наполнить собою двадцатое столетие», уже много лет назад … начали вещать англосаксонскому миру даровитейшие ученые и глубочайшие мыслители, указывающие как на «знамение свыше», на постепенное перемещение ЦЕНТРА БОРЬБЫ между Океанской Империей и Континентом.

Находившийся сначала на берегу Атлантического океана, в Мадриде, центр этот, с падением Испании, передвинулся в Париж.

С поражением Франции он из Парижа перешел в Берлин, а из Берлина, по мнению наших сегодняшних друзей, направится к Москве...».

В этих словах Вандама, сказанных в 1913 году, особенно поражает, что ЦЕНТР БОРЬБЫ переместится не в Петербург, ‒ тогдашнюю столицу империи, ‒ а в Москву!

Предвидение, однако…

 

Гроссмейстерский расчет англосаксов

 

Сам генерал говорит, что никакой мистики в этом нет, а есть просто четкий расчет гроссмейстеров шахматной игры на мировой шахматной доске (последний термин Вандам ввел в обиход геополитики почти на столетие раньше Бжезинского).

«Превосходя во всем этом континентальные народы, они и обращаются с ними так, как знающие и сильные опытом мастера обращаются со своими знакомыми лишь с одной рутиной подчиненными.

Такое неравенство сил и вытекающие из него результаты наблюдали мы на всех происходивших на нашей памяти дипломатических конференциях и можем наблюдать ежедневно, читая английские и наши газеты.

После утопления нашего флота в водах Желтого моря, в один день повернув от крайней вражды к крайнему дружелюбию, английская печать с улыбкой сочувствия начала указывать нам на ту несчастливую звезду, родясь будто бы под которою, мы, хочешь − не хочешь, а после “желтой опасности” сейчас же должны были перейти к германской.

И вот этих, по-видимому, совсем не умных, но исходивших из уст самого “Таймс” и насыщенных одуряющим ароматом бензоя и мирры, слов оказалось вполне достаточно, чтобы мы в самом непродолжительном времени пришли к непреложному убеждению в том, что в надвигающейся на нас беде истинным другом и защитником России явится не случайный, а естественный и вечный соперник ее – Англия».

 

Война полезна Англии, а не нам

 

Между тем, говорит генерал, если бы мы, вместо некритического доверия к статьям английских газет, думали своим умом, то нам бы «стало ясно:

1) Что лихорадочно строящая боевые суда и побуждающая к тому же своих союзников Германия грозит нашествием гораздо больше Океанской Империи, чем Сухопутной.

2) Что общеевропейская война для отражения этого нашествия и поворота его затем в сторону России полезна Англии, а не нам.

3) Что вести эту войну ни одними собственными силами, ни в союзе с Францией и Испанией, Англия не имеет возможности, как вследствие не допускаемого стратегией в таких размерах риска, так и потому, что ей нельзя оставить Россию со свободными руками и не втянутой в дело армией, в то время как сама она будет занята войной, так как иначе все руководство событиями перейдет тогда от нее к России.

4) Что, правильно оценив наше психологическое состояние, созданное внешними неудачами и внутренними беспорядками, и умело использовав наши отношения к Франции, Англия, сейчас же после дальневосточной войны, привлекла нас к сотрудничеству, полезному лишь одной ей, и

5) Что ввиду подготовляющихся таким образом в Европе событий, нам никоим образом не следует класть голову на подушку соглашений с такими народами, искусство борьбы за жизнь которых много выше нашего, а нужно рассчитывать лишь на самих себя».

 

Россия велика и могущественна

 

Свое исследование генерал Вандам завершает очень современно звучащими словами.

«Россия велика и могущественна.

Моральные и материальные источники ее не имеют ничего равного себе в мире, и если они будут

‒ организованы соответственно своей массе,

‒ если задачи наши будут определены ясно и точно, и

‒ армия и флот будут в полной готовности в любую минуту выступить на защиту наших собственных, правильно понимаемых интересов – у нас не будет причин опасаться наших соседей…».

Что касается ситуации 1913 года, то самый сильный из наших соседей – «Германия великолепно понимает, что если ее будущее зависит от ее флота, то существование последнего зависит от русской армии», а потому у нее нет, и не может быть геостратегических причин считать Россию врагом.

И с подготовкой защиты наших собственных, правильно понимаемых интересов «надо торопиться, не теряя ни одной минуты, ибо − посмотрите пристальнее, − и вы увидите уже надвигающийся на нас новый период Истории».

Выводы Вандама о провокационной роли Англии в подготовке Первой мировой войны, с целью уничтожения европейских континентальных империй, вполне подтверждаются современными исследователями^[9].

Единственно что приходится добавить: провокации удаются только при участии самих провоцируемых.

К нашему несчастью, предупреждение Вандама не было вовремя услышано и принято во внимание. Как не смогла сыграть своей роли провидческая Записка П.Н. Дурново и не менее провидческая Записка 1912 года Императору Николаю Второму нашего выдающегося дипломата, и при этом верного до конца интересам России барона Романа Романовича Розена[10].

Последующие события подтвердили правоту генерала.

Физики говорят, что теория, предсказывающая факты – теория верная.

Хотя, как правило, и не полная.

В дальнейшем мы попробуем, даст Бог, немного дополнить «теорию» генерала Вандама.