Со времён великого Гоголя, на века воспевшего Невский проспект, передвигаться пешком по главной магистрали Санкт-Петербурга было всегда нелегко, поскольку она неизменно оставалась улицей с двусторонним людским потоком, а в наши дни, когда число жителей города перевалило за пять миллионов, — и подавно.
Колонна красноярских юнармейцев растянулась по Невскому, оказавшись отрезанной толпой прохожих, и тогда наш гид Константин Скороходов, представляющий петербургский Центр культурно-исторической безопасности, перед Дворцовой площадью сделал остановку. И весьма кстати — по ходу движения оказалось пятиэтажное здание с исторической табличкой на фасаде:
«Граждане! При артобстреле эта сторона улицы наиболее опасна».
Кажется, ещё немного, и прошлое загудит сигналом воздушной тревоги, а с неба полетят фугасы, заполыхают дома в жилых кварталах — только в сорок первом году немцы сбросили на осаждённый город свыше семидесяти тысяч зажигательных бомб. Но уже вскоре враг предпочёл артиллерийские обстрелы, которые длились с раннего утра и до позднего вечера. Только к ночи дальнобойные орудия умолками, отработав по Ленинграду с немецкой педантичностью. По сводкам противника, это был «беспокоящий огонь», который калечил стариков, женщин и детей, из-за немощи не способных добежать до ближайшего укрытия...
Здесь, у фасада здания, всегда живые цветы: наши современники, каких бы политических убеждений ни придерживались, по-прежнему отдают дань уважения мужеству ленинградцев, которые, несмотря на все испытания, не пали духом, а выдержали те страшные девятьсот дней и ночей.
Массивное здание, специально возведённое для советской школы нового типа, появилось уже перед Великой Отечественной войной, это единственная «чужая» застройка в архитектурном ансамбле Невского проспекта. Сегодня здесь по-прежнему средняя школа, где тоже есть юнармейцы, попечителем которых стала заместитель министра обороны РФ Татьяна Шевцова, выпускница этой славной альма-матер в самом центре северной столицы.
В распоряжении будущих защитников Родины школьный музей боевой славы «Ленинград в блокаде». Учиться на примерах героического прошлого дедов и прадедов — это уже в традициях юнармейцев!
Защищать до последнего!
Среди всех мостов Санкт-Петербурга и Ленинградской области Ладожский особенный — он воздвигнут на том самом месте, где в январе сорок третьего была проведена уникальная ледовая переправа советских танков, которые на скорости неслись по уложенным сапёрами лесинам на левый берег Невы и с ходу вступали в бой за овладение Шлиссельбургом. Собственно, и «тридцатьчетвёрка», въехавшая на постамент рядом с разводным мостом, — яркое тому подтверждение. Этот танк как напоминание потомкам о стратегической наступательной операции «Искра» — грозных событиях военных лет, когда Красная Армия впервые за дни блокады в массированном порядке, сразу несколькими стрелковыми дивизиями и таковыми бригадами, перешла Неву в считанных километрах от Ладожского озера, именуемого в летописях ещё и Русским морем.
При виде этой нескончаемой водной глади возникают невольные ассоциации с Байкалом: Ладога такая же величественная и суровая. Здесь не менее мощные штормы, и ветер, пожалуй, будет ещё круче, чем знаменитый «баргузин».
Да и Нева как наша Ангара: это единственная европейская река, которая берёт начало не с гор, не с возвышенности, а вытекает сразу из огромного озера, на всём протяжении не имея ни заливных лугов, ни излучин и более похожая на полноводный канал. В годы Великой Отечественной войны её почти километровая ширина и необузданный норов не позволили немцам переправиться на противоположный берег и углубиться в линию обороны Ленинградского фронта. Нева точно прикрывала северную столицу по всей протяжённости, разместив в своей акватории так и непокорённую немцами город-крепость…
Конечный маршрут военно-патриотической экспедиции «Горсть памяти». Красноярск — Великий Новгород - 2021» по местам боёв Ленинградского и Волховского фронтов под командой сибирского мецената Сергея БАРАБАНА начался с посещения Шлиссельбурга — города, захваченного шведами, но возвращённого назад в ходе Северной войны. Царь Пётр Алексеевич отчаянно сражался за Неву, определив для себя первостепенную задачу — выйти к Балтийскому морю и основать здесь новую столицу Московского государства.
Лишь в конце Первой мировой войны стало ясно, какова цена этой «ошибки Петра», выстроившего главный город империи на краю державы, у её северных границ. Только отряды Красной гвардии сумели остановить германца у ворот Петрограда, и надо отдать должное прагматизму большевиков, которые сумели вернуть России её исконную столицу.
К несчастью, в грозном сорок первом история повторилась. Захватив Шлиссельбург в начале сентября, группе армий «Север» удалось лишить Ленинград сухопутной связи со страной. И только крепость Орешек, заложенная ещё внуком Александра Невского на острове Орешном, у выхода Невы из Ладожского озера, держалась со своим немногочисленным гарнизоном на протяжении пятисот дней.
Семь древних башен с мощными крепостными стенами, взметнувшись над холодной водой, смотрятся издали как некое сказочное Лукоморье, которое как мираж возникает посреди Невы. Нет, такой момент упустить нельзя! И руководитель Рыбинского отделения Российского военно-исторического общества Евгений Имайчев мастерски делает на пристани Шлиссельбурга панорамные кадры Орешка — древнего фортификационного сооружения, закрывающего вход в Ладожское озеро.
Орешек немцы явно проигнорировали, когда захватили Шлиссельбург, а внимание на эту крепость вынуждены были обратить только после первого артогня, который обрушил на них десантный батальон, состоящий из воинов-пограничников и моряков-артиллеристов под командой капитана Николая Чугунова. И чего только фашисты ни предпринимали: стреляли по крепости бетонобойными снарядами, каждый день к окраине Шлиссельбурга подходил бронепоезд, который своими тяжёлыми орудиями пытался обрушить вековые стены и стереть Орешек с земли, — ничего у врага не получалось. Над колокольней собора Иоанна Предтечи все пятьсот дней по-прежнему реял красный флаг и был у немцев как бельмо в глазу. Крепость оставалась исходным пунктом многих разведывательных операций, здесь находился целый взвод снайперов, методично уничтожающий фашистов в самόм Шлиссельбурге, а с наступлением зимы защитники Орешка даже вывезли по лодочной переправе многотонные запасы взрывчатки. Из них на оборонных заводах блокадного города изготовили триста тысяч ручных гранат для бойцов Ленинградского фронта. Но самое главное — древняя крепость не впустила в Ладогу немецкие боевые катера, специально доставленные из Франции в Шлиссельбург, чтобы топить суда Ладожской флотилии.
«Мы, бойцы крепости Орешек, клянёмся защищать её до последнего. Никто из нас при любых обстоятельствах не покинет её.
Увольняются с острова: на время — больные и раненые, навсегда — погибшие.
Будем стоять здесь до конца».
(Клятва защитников крепости)
И клятву верности гарнизон из трёхсот человек, задыхавшийся от гари и пыли и вынужденный подолгу не снимать противогазы, всё-таки сдержал — немцам так и не удалось выйти на другой берег Невы и перерезать Дорогу жизни, ставшую единственной транспортной артерией блокадного Ленинграда.
Цветы на хрупких стебельках
Дерзость неприступного Орешка добавила решимости другому советскому десанту — на Невский «пятачок», небольшой плацдарм площадью около двух квадратных километров на левом берегу реки. Сколько здесь положили солдат за двенадцать месяцев обороны и повторяющихся контратак, в точности никто не подсчитал: двести тысяч, двести пятьдесят... Потом, точно испугавшись этой ужасающей статистики, вдвое приуменьшили потери, которые могли бы быть приговором двум командующим Ленинградским фронтом: маршалу Советского Союза Клименту Ворошилову и генерал-лейтенанту Михаилу Хозину. (Последнего всё же Ставка лишила высокой должности — «за бумажно-бюрократические методы управления войсками, за отрыв от войск, в результате чего противник перерезал коммуникации 2-й ударной армии, и она была поставлена в исключительно тяжёлое положение».) Ни одну из тактических задач Невский «пятачок» не решил, разве что обогатил окопный фольклор:
«Кого на «пятачке» смерть миновала, тот во второй раз рождён».
Здесь сражался и отец нынешнего президента, и если бы не новый командующий Ленинградским фронтом генерал-лейтенант артиллерии Леонид Говоров, вовремя остановивший бессмысленную бойню на очень ограниченной площади, многие события в нашей стране могли бы развиваться совершенно по-другому. Вряд ли бы красноармеец Владимир Путин в той бесконечной мясорубке уцелел...
Наш урон на роковом «пятачке», куда отцы-командиры с большими звёздами в петлицах в общей сложности загнали десять стрелковых дивизий, четыре отдельные бригады и более сотни подразделений, был бы намного больше, если бы не военные хитрости вспомогательных частей: военно-инженерных войск и химической защиты. Постоянное стремление быстрее соединиться с Волховским фронтом, до которого так и не удавалось дотянуться, хотя расстояние тут не превышало и десятка километров, заставляло бросать свежие резервы снова и снова, но преградой оставалась Нева, простреливаемая немцами с противоположного берега. И тогда рота химической защиты старшего лейтенанта Александра Чечётова начала применять нейтральные дымы, полностью закрыв переправу на флангах.
После дымового пуска над рекой стояла необычная тишина, противник не сумел произвести ни одного выстрела — маскирующая завеса себя с лихвой оправдала и потом ещё не раз и не два доказывала свою необходимость. Но если бойцы избежали смерти на переправе, она поджидала их на самόм «пятачке»...
Ходила в войсках легенда, что столь упорная битва за совсем уж маленький ленинградский клочок земли ведётся ещё и потому, что он отмечен у товарища Сталина на карте. Будущего маршала Победы Леонида Говорова это обстоятельство не устрашило, хотя именно на него, артиллерийского подпоручика в белой армии Колчака, строчили доносы, и женат он был на дочери из «бывших», чуть ли не княжне. Операцию «Искра» по прорыву блокады, утверждённую Ставкой, Говоров готовил загодя — бойцы целый месяц учились на полигонах, а самых выносливых отбирали в штурмовые отряды. Были в их составе сапёры, автоматчики, пулемётчики и даже огнемётчики: к очередному наступлению по прорыву блокады красноармейцы готовились основательно. Почему об этих новшествах полководца суворовской школы нынче редко говорят, догадаться нетрудно: маршал Советского Союза Говоров рано ушёл из жизни и не оставил нам своих воспоминаний, а лавры в таких случаях всегда достаются другим...
Возглавив Ленинградский фронт, Леонид Александрович стал настоящим спасителем блокадного города, впервые применив систему сплошных траншей, связав воедино оборонительные укрепления и полностью перестроив артиллерийскую защиту. Он выдвинул тяжёлые орудия вперёд, под Ораниенбаум, и увеличил тем самым дальность стрельбы — пушки били во фланги и тыл немецким группировкам. А корректировали стрельбу две авиационных эскадрильи, специально созданные по приказу командующего, что резко повысило точность попаданий по вражеским батареям.
За час до исполнения Ленинградским оркестром знаменитой Седьмой симфонии Дмитрия Шостаковича воины-артиллеристы по приказу Говорова буквально задавили немецкие орудия, и ни один выстрел не раздался с вражеских позиций. Столь мощный огневой удар, именуемый в советских штабах операцией «Шквал», стал увертюрой к той героической симфонии, которую бойцы Ленинградского фронта писали во имя великой Победы.
Дорогόй она досталась ценой, потому как были ещё и печально известные Синявинские высоты, где свою первую награду — медаль «За отвагу», особо уважаемую в солдатской среде, получил уроженец деревни Михалёвка Рыбинского района и полный кавалер ордена Славы Павел Алдошин. (Юнармейцы Рыбинского района чтут своего именитого земляка — тематические занятия, посвящённые прорыву блокады Ленинграда, у них проходят регулярно.)
Красная Армия сумела всё же извлечь «синявинские уроки» — солдаты начали разворачиваться в цепь и не шли в атаку толпой, да и командирам стрелковых подразделений наконец-то запретили находиться в боевых порядках, призывая бойцов двигаться вперёд и только вперёд. Но сколько же до этого людей-то в ленинградскую землю полегло!
«Не изгладились рубцы траншей и язвы воронок, искромсавший землю металл засел в ней глубоко, пропитав почву своими окислами... И растут на этой земле цветы, каких я нигде не видел, — обычные полевые цветы, белые и бледно-лиловые, но очень мелкие, на тоненьких хрупких стебельках, похожие на блокадных детей».
(Александр Крон, 1970 год)
За чёрной грудью земли
По разбитой грунтовке в район Старой Малуксы мы двинулись на раскопы с петербургским поисковиком Вадимом Кузьминым. Он прихватил с собой металлодетектор и тем самым создал интригу: стало быть, теперь можно будет каждому участнику нашей экспедиции почувствовать себя настоящим искателем.
Через несколько часов чуткий прибор начнёт пищать, едва мы окажемся на заросшем бруствере ходов сообщения возле самой кромки хвойного леса. Вековых красавцев-деревьев здесь почти нет, исключая несколько сосен — неразумно рыть окопы в лесу, армия никогда этим не занималась, разве что партизаны в силу необходимости. Первый же артобстрел создаст для пехоты большие проблемы, потому как полетят массивные стволы направо и налево, калеча всех, кто окопался...
Но лес здесь появился уже после войны, прежде хвойных деревьев в этих местах и в помине не было. А были напротив лишь топкие Карбусельские болота, воспетые поэтом-фронтовиком Сергеем Орловым, участником тех кровавых боёв, что шли здесь с переменным успехом:
Мы ребят хоронили в вечерний час.
В небе мартовском звёзды зажглись.
Мы подняли лопатами белый наст,
Вскрыли чёрную грудь земли.
Из далёкой Сибири, из дальних мест
Их прислал в этот край народ,
Чтобы взять у врага в боях Карбусель
Средь глухих ленинградских болот.
(«Карбусель», 1943 год)
Старая Малукса — это не только грибное и ягодное место, но и целые плантации борщевика. На торфяных почвах лютый враг полей и лесов достигает невиданных размеров, он выше человеческого роста и уже вплотную подобрался к грунтовой дороге и редким здесь поселениям. Вот так же и фашисты, как ядовитый сорняк, вторглись на русскую землю, но их всё же выкорчевали из неё в ходе ожесточённых боёв...
Только пятая часть территории Ленинградской области не была захвачена немцами, вся оставшаяся до сих пор хранит в себе артефакты войны, в том числе снаряды и мины, которые глубоко уходили в болотистую почву, точно в мягкую подушку, и засели в ней, так и не разорвавшись. Болота эти подпадают под четвёртую, самую опасную степень загрязнённости боеприпасами, и без сопровождения знающих людей сюда лучше не соваться — только у бойцов поисковых отрядов до автоматизма отработаны навыки, как вести себя в прифронтовом лесу…
Первым напоминанием об отгремевшей войне стали развалины немецкого бетонного дота, едва мы вступили на узенькую тропинку, уводящую в глубь лесной чащобы. Здесь-то и проходил когда-то передний край немецкой обороны: враг не думал отступать из Карбусельских болот, понимая все преимущества обороны на пересечённой местности, вдоль небольших рек и озёр.
По высоткам и в рабочих посёлках, где велись перед войной торфоразработки, немцы создали множество узлов сопротивления и опорных пунктов с артиллерийскими и миномётными батареями. А гарнизоны размещались в прочных блиндажах и были обеспечены надёжной связью. Аналогичный блиндаж фашистов воссоздан в одном из залов музейно-мемориального комплекса «Прорыв блокады Ленинграда» возле Ладожского моста.
В этом искусственном подземелье, именуемом у немцев «лисьей норой», солдатские нары в два этажа, сушатся шинели, висят «шмайсер» и гитара, а ещё красуется табличка с готической надписью: «В гости к старым костям». Окопный юмор у европейских «цивилизаторов» был специфическим, но от судьбы не уйдёшь, как ни шути, — немногим удалось унести ноги из Карбусельских болот, о чём убедительно свидетельствует немецкое захоронение, уничтоженное при Сталине и открытое вновь при «толерантном» российском президенте Ельцине.
Вместе с юнармейцами мы движемся длинной цепочкой по линии полуразрушенных укреплений, и, наткнувшись на разорванный сердечник снаряда, пущенного много лет тому назад нашими батареями «катюш», руководитель краевого отделения Фонда славянской письменности и культуры Олег Емельяненко философски изрекает:
— Где много жизни, там много смерти…
Плотность наступления и обороны в этих местах была действительно очень высокой, позиции переходили из рук в руки по нескольку раз в сутки, и кто здесь оказался погребён, свои или чужие, — могут поведать только тщательные раскопки. Или вот этот наспех сделанный из металла памятник 378-й сибирской дивизии, рядом с которым сегодня можно мирно собирать бруснику.
Ярко-красные ягоды, сорванные прямо на корню, очень вкусны, и невдомёк, быть может, кому-то, что они похожи на капельки застывшей солдатской крови.
«Земля, кровь пропитанная» — здесь, в Карбусельских болотах, это не просто красивая метафора, это раны войны, которые никак не заживают, она всё так же, как и много лет назад, бередят наши души…
Николай ЮРЛОВ
Красноярск — Санкт-Петербург — Ленинградская область
Фото Евгения ИМАЙЧЕВА и Софьи ЧЕРЕПАНОВОЙ
Кстати
Артефакты войны, найденные юнармейцами на раскопах, были доставлены в город Заозёрный поездом и пополнили музеи боевой славы в городах и селах Красноярского края.
А металлический памятник сибирской дивизии с повязанной на нём георгиевской ленточкой стал побудительным мотивом для создания гранитного обелиска на мемориале, где находятся братские захоронения воинов-сибиряков, погибших при штурме Синявинских высот. Где конкретно он будет находиться и в каком архитектурно-художественном облике воплощён, сейчас решается вопрос с губернатором Ленинградской области Александром Дрозденко.
Автором этой оригинальной идеи и спонсором проекта выступает известный предприниматель и меценат Сергей Барабан.
По словам сибирского подвижника, этот обелиск будет из сибирского гранита, как наши отцы и деды — воины-сибиряки, «люди из камня», олицетворяющие стойкость духа и выносливость, силу воли, решительность и настойчивость характера, непоколебимость веры, нерушимость дружбы и воинского братства многонационального советского народа, верность воинской присяге.
Броня крепка, и танки наши быстры
Евгений Имайчев и Сергей Барабан
В почётном карауле
Горсть земли с Синявинских высот
Мемориал «Разорванное кольцо»
Минута молчания в память воинов-сибиряков
На Синявинских высотах
На мемориале «Прорыв блокады Ленинграда»
Норма хлеба для ленинградцев
Памятник Неизвестному солдату на Синявинских высотах
Поисковик Вадим Кузьмин с юнармейцами
Почётный караул на Пискарёвском кладбище
Самодельный памятник 378-й стрелковой дивизии
Сергей Барабан даёт интервью НТВ
Фото на память у музея «Дорога жизни»
Юнармейцы на Пискарёвском кладбище
