Наш ответственный секретарь журнала «Сельская Новь» Пётр Кузьмич Шари́ перешёл к нам из родственного издания «Москва». Да так тут и остался. Француз по рождению, он обладал неповторимыми национальными чертами: вспыльчивый, импульсивный, требовательный, невиданно справедливый, проворный и скорый на шаг. А ходить – нам случалось много, и часто вдвоём отмеривали мы вёрсты. Ходили на водохранилище, Пётр Кузьмич был страстный любитель подлёдного лова. Но подолгу на льду ему не сиделось. Вскоре он вставал, и мы шли подышать в лесу, или погулять по сельской местности. Бродили порой и по московским улицам.
Пётр Кузьмич рассказывал о своей французской родне, даже, говорит, река там есть – Шари́. [В Центральной Африке]. Верилось с трудом, очень уж необычная биография. Предок его попал в Россию вместе с армией Наполеона, да после Бородинского сражения здесь и остался в учителях. Пётр Кузьмич в детстве даже жил у Бородинского Поля, любил разглядывать памятники героям Бородина.
Вскоре в орбиту личных знакомых был включён Александр Мортель - сын друга боевых лет Петра Кузьмича, старого турецкого коммуниста. Отцу Александра пришлось эмигрировать и служить в России. Кто знает, может быть, Мортель – это был псевдоним, такое название носила одна из марок дорогого коньяка. Саша Мортель, молодой человек лет тридцати, приходил часто в издательство к Петру Кузьмичу. Здесь мы с ним познакомились и подружились. Саша служил прорабом по разборке старинных московских особняков в районе Бульварного кольца и нынешнего Нового Арбата.
Район этот я знаю хорошо, живу недалеко – на Большом Кисловском. В 1963-м, когда родилась дочь Машенька, каждый день ходил на детскую молочную кухню, мимо памятника Гоголю, что стоит во дворе дома Толстых на Никитском бульваре. А рядом, за Поварской улицей, – Малая Молчановка. И на этой ли улице, или вблизи, при разборе очередного старого особняка, служившего перед сломом общежитием для студентов, прораб Мортель нашёл старинный камин, в хорошем состоянии, и причиндалы к нему - съёмную каминную решётку, кованную кочергу и медный поддон для углей. Камин красивый, видно, что стариной работы, не простой. Жалко такой на свалку отправлять. Зашёл Саша Мортель к нам в издательство и, зная, что я известный «старьёвщик» – любитель старинных книг и вещей, предложил: «Не купишь ли у меня этот камин? Недорого возьму – 100 рублей». «Конечно, куплю, – говорю. – Только привези его мне на дачу». Дома поставить негде, да и тяжело самому тащить – килограмм сто весу в нём. И Саша на «Ниве» привёз камин к нам на дачу в Тарасовку, сам донёс до места. Хороший он человек, общительный, услужливый, да ещё и жилистый, сильный. Вот тогда-то и разглядел я эту удивительную находку. По бокам камина узор из «иммортелей» – бессмертников, а спереди химера сидит: когда горит огонь, она будто заглядывает внутрь «адского пламени». Выкрашен же камин необычной краской – керамической, тёмно-зелёной.
Камин установили на место бывшей печки. Чтобы наладить отопление, пригласил мастера-теплотехника, хорошего специалиста. Он и определил: «Камин дорогой, французской работы, 30-х годов девятнадцатого столетия. Цельное литьё». Только трещина на нём небольшая, заделанная и укреплённая винтами на задней стороне. Видно, студенты в общежитии раскалили камин сильно, да и плеснули из ведра холодной водой, чтобы остудить. От резкого перепада температур он и треснул. Но спереди трещина почти не заметна. Красавец-камин! Затопили – хорошо горит! Тепло, радостно, дрова потрескивают… И вспомнилось: а ведь Гоголь зелёный цвет особенно любил – у него и стены в комнате были зелёные!
В те же 70-е годы я часто стал заходить в Музей Н.В. Гоголя, в его обитель, где жил писатель в последние годы своей жизни, в доме Толстых. Общее впечатление от посещения заветного места было недостаточным. Камин-новодел – он стоял в прихожей – отпугивал пошлостью. Но где же настоящий камин, и найдётся ли?
В 70-е годы одна из версий представлена в моей записке Музею. Я писал в ней о найденном камине как о ценной подлинной находке. Изложена история вопроса. Записка содержала конкретные предложения. Приняла её у меня директор Музея – Вера Павловна Викулова, работает она там и поныне. Ответ её меня разочаровал: «Нам несколько таких находок предлагали!». «А были проверки таких находок?» – Молчание. Но чтобы заинтересоваться сообщением, войти в подробности – этого не было. Видимо, Музей целиком устраивал новодел, выставленный в прихожей. Что же оставалось предпринять? Договорились, что покажу общий вид камина, его внутреннее устройство и детали украшений. На том и закончилось дело с директором Музея.
Как мы ни старались узнать о настоящей судьбе Гоголевского камина, никаких новых сведений не добыли.
А найденный камин стоит до сих пор на нашей даче при своих регалиях, всё того же тёмно-зелёного цвета, любимого Гоголем до последних дней жизни.
Я уверен, что именно в этом камине сжёг Николай Васильевич Гоголь второй том «Мёртвых Душ».
А цель публикации – установить истину с опорой на реальные факты.
