Об истинном и ложном в современной художественной литературе
«Верую, надеюсь и люблю» - так называется одна из книг приснопамятного замечательного русского поэта и писателя Сергея Константиновича Поликарпова. Эти слова коротко, но верно выражают и смысл его творчества, и его духовные и душевные стремления, и его человеческую суть. Сергей Поликарпов оставил как будто небольшое, но озарённое евангельским светом и исполненное в лучших традициях русской литературы творческое наследие. Его последняя книга стихов не случайно носит название «Вечный Свет».
Библиография Сергея Поликарпова включает в себя 8 книг, изданных с 2003 по 2013 год. Все книги – книги стихов, а одна из них – совсем небольшая – книга прозы, художественной прозы. Она называется «Тайны Божии».
О поэзии Сергея Поликарпова мне довелось написать статью в 2018 году, к пятилетию со дня его земного ухода - «У врат Небесного чертога, над леденящей глубиной». Существует ли православная поэзия?» Она опубликована на «Русской народной линии» и в одном из номеров альманаха «Линтула», издававшегося Константино-Еленинским женским монастырём Санкт-Петербургской епархии.
Книга прозы «Тайны Божии», изданная в 2012 году, включает в себя 4 рассказа и повесть.
Видимо, книга осталась незамеченной, как и многое серьёзное и глубокое из творчества других современных писателей, истинное по сути и художественно ценное. Как и всё серьёзное и глубокое, что имеет возможность сегодня увидеть свет, оставаясь широко известным только в узком литературном кругу. А зачастую собратья по перу даже и не ведают о существовании друг друга. Любопытно сказано в интернете о самых известных сегодняшних светских писателях, чьё имя на слуху, и которых насчитывают около сотни: «Писатели, чьи имена известны более, чем их произведения». И этим всё сказано.
Конечно, для человека верующего и воцерковлённого, то о чём говорится в книге Сергея Поликарпова «Тайны Божии», и то, как об этом говорится – и близко, и светло, радостно. Удивительно, как искренне и в то же время знающе, но ненавязчиво удаётся Сергею Константиновичу передать дух Православия. Как удаётся ему в художественной прозе сохранить соответствие тому высокому и священному, о чём он говорит, сохранить удивительную естественность и равновесие. Удаётся сказать о важном лаконично, без долгих поучающих рассуждений, художественно-выразительно. Всем, кто серьёзно обращается в своих произведениях к вопросам веры, известно, как это непросто – сохранить и донести и высоту предмета, и подлинность художественного образа. Сергей Константинович Поликарпов умеет так коснуться «вечности святынь», что, как он и сказал в одном своём стихотворении, ты уже «Не вскрикнешь: Понял, //Прошепчешь: Верую, аминь!».
Но более всего, может быть, трогает и удивляет в этой небольшой книге то, как удалось автору обойти подводные камни нынешнего всеобщего литературного веяния: стремления к приключенческим приёмам, увлекательным сюжетам, запутанным интригам, облечённым пустой яркой красочностью – этой всё нарастающей погрешности нашей сегодняшней художественной литературы. Даже и той, зачастую, которая обращается к высоким темам, стремясь порою привлечь внимание к историческим событиям или даже к Библейским сюжетам любыми позволительными или же непозволительными способами, жертвуя при этом истиной.
Сергею Поликарпову удалось избежать этого всеобщего стремления жизнь превратить в игру, Небо стащить на землю.
Чаще всего уход от глубокого и серьезного осмысления жизни, времени, человека, Вечности сами современные писатели объясняют сегодняшним невысоким уровнем читательских запросов. Но кто же воспитывает вкус читателя как не писатель? И какого человека может воспитать литература, которая преподносит читателю исключительно биологическую жизнь тела и страсти оскудевшей духом души ?..
А чем оборачивается стремление идти в ногу с распоясавшимся, бездуховным временем, стремление служить вкусу и требованиям общей, широкой массы читателей – хорошо объяснили нам наши классики.
Вспомним «Портрет» Н.В. Гоголя, в котором мы видим художника, потерявшего себя в поисках одобрения «толпы». Именно «толпы» - это слово у наших классиков обозначает не народ, к которому все наши значительные русские писатели всегда относилась с любовью, состраданием и надеждой, переживая все перипетии исторического и духовного пути своего народа. Словом «толпа» классики обозначили ту часть народа, которая бездумно, легкомысленно и бездуховно стремится всегда отнюдь не к Высшему, но требует низшего. Известное ожидание «Хлеба и зрелищ», к сожалению, движет «толпой». И не «толпа» ли кричала 2000 лет назад при неправедном человеческом суде над Сыном Божиим: «Распни его! Распни!»?
Иногда А.С. Пушкину ставят в упрёк, что он, якобы, высокомерно назвал народ «толпою» в своём стихотворении «Поэт и толпа». Но именно независимость и творческую свободу от запросов этой части общества отстаивал поэт.
Сегодня, когда классики русской литературы подвергаются забвению, скрытым и открытым гонениям, в искусстве и литературе властвует атмосфера самых низменных земных интересов. Темы, содержание, да и художественность литературы обмельчали до крайности. Победители «Букеров» и герои «красных дорожек» не умеют и не хотят отличить добро от зла. Бульварное чтиво для народа и «элитное» искусство «новых смыслов», трубящее о якобы новых открытиях, пропагандируют и навязывают в большинстве своём идеалы потребительства и бездуховности. Популяризируется легкомысленное отношение к жизни, лёгкость и безнаказанность жестокости, когда агрессия представляется как нечто повседневное и нормальное. Прививается пренебрежительное отношение к семье, к родителям, к пожилым людям. Звучат насмешки над здоровым национальным чувством патриотизма. Преподносится десакрализация святынь ...
Конечно, истинная русская художественная литература не иссякла. Она творится в своей сокровенной глубине. Но сами писатели сознают, что могут рассчитывать только на то, что их произведения будут узнаны и признаны где-то в неопределённом будущем. Литература русской «глубинки»; произведения столичных писателей, выходящие в мегаполисах тиражом 100-200, а то и 50 экземпляров; чистая русская проза и поэзия, которую ещё можно найти в добротных классических журналах и альманахах, издающихся ничтожно малым тиражом – 200-300 экземпляров, доступных только самим издателям и авторам, могут ли дойти до широкого читателя? Литература как будто отделена от государства, она забыта и заброшена сильными мира сего. А ведь подлинная культура – литература, искусство - никогда не были продуктом рынка, никогда не приносили материальной прибыли и всегда нуждались в поддержке на государственном уровне. Сейчас этого почти нет. Подлинная литература, следующая заветам наших выдающихся классиков, вершится в своём кругу, вершится милостью Божией, талантом и трудом самих же деятелей культуры и тех, кто ещё может слышать.
А всё более и более секуляризирующийся мир идёт своим путём, стремясь, во чтобы то ни стало, сбросить « иго лёгкое и благое» Божиих заповедей, уйти от традиционных ценностей, которые, выражая веками накопленный духовный опыт народа, весь его душевно-духовный уклад, и определяли в конце концов историческую судьбу народа.
Известный литературовед, магистр богословия Михаил Михайлович Дунаев, автор пятитомной серии монографий «Православие и русская литература» сказал ещё два десятилетия назад: «Как и прочие дары Божии, дар творчества, дар эстетического наслаждения – могут быть волею соблазнившегося человека повёрнуты от блага ко злу... Разврат эстетический всё более проникает ныне в художественную жизнь человечества... Предшествующему веку было до всех поздних изысков далеко. Но обыденное сознание и в те времена уже породило то понимание искусства, какое родственно эстетическим извращениям более поздних времён: искусство есть игра воображения в любой форме ради развлечения пресыщенной или чрезмерно ленивой души человеческой. На этой идее основывается и вся массовая культура, и – рафинированное элитное «утончённое искусство модернизма, авангардизма, постмодернизма и какое угодно подобное...»
В художественной литературе ныне властвует приключенческий или, как его раньше терминологически
обозначали, «авантюрный» жанр. Динамичность и острота сюжета, изобилующего загадками, неожиданностями, опасностями, катастрофами, исключительностью ситуаций, напряжённостью действия и его внезапными поворотами; игра воображения в любой острой форме - ради развлечения и уловления душ человеческих. И если раньше это стремление превратить и жизнь, и смерть, и Вечность в игру, в приключение было уделом приключенческой литературы, фантастики и детектива, то сегодня игровые элементы, поверхностность в суждениях, внешняя красочность, карнавальность, захватывающие сюжеты и «горяченькие» детали характеризует в основном всё, что получает возможность дойти до широкого круга читателя.
Да и язык нынешней литературы до крайности обеднел, а неестественность характеров и образов дурманит голову современного читателя. Нынешней литературе, в большинстве своём, присуще не только отсутствие психологизма, но и схематичность, алогичность характеров преподносимых персонажей. Герои совершают порою дела и поступки, которые не соответствуют ни их возрасту, ни их характеру, ни человеческой логике, ни нормальной морали. И это не только нехудожественно. Это – создание «новых», противоестественных образов бытия, мысли, устремлений и поведения человека. Ныне всё в мире направлено на то, чтобы изменить суть человека, изменить истину человеческих отношений, изменить нормы нравственности и морали, создать «новую этику». К сожалению, это –«этика» тёмной бездны с присущим ей духом разрушения, агрессии, безответственности, нелюбви.
Когда-то удивительный, но на долгое время забытый поэт Мария Петровых произнесла слова: «Не разгадаю никак, почему!// Властвует тема злодейства?»
Тема « злодейства» есть и в сюжетах Шекспира, Достоевского, Лескова, Пушкина и многих других классиков художественной литературы. И тему эту не обойти, ибо «мир во зле лежит», а на грешной нашей земле – месте изгнания человека – добро и зло соседствуют. Святитель Игнатий(Брянчанинов) констатировал, что «человеческое повреждение состоит в смешении добра со злом». Но отнюдь не самоцелью являлась для русской классической литературы эта тема, а возможностью бичевать пороки и формировать истинные этические и эстетические идеалы. Даже показывая грехи и пороки человеческой души и общественной жизни, порой погрузившись во все муки человеческого существа, русская литература не была проводником личного и социального зла, но искала и показывала пути исправления и спасения человеческой души.
Сегодня эта тема используется для стимулирования выработки адреналина у читателей, для так называемого «драйва». Именно таким образом многие современные писатели стараются привлечь внимание читателя. А.С. Пушкин сумел в своё время объяснить этот феномен: Всё, всё, что гибелью грозит,//Для сердца страстного таит//Неизъяснимы наслажденья... Немудрено, что некоторые из популярных сегодня писателей - представителей массовой литературы - когда-то работали а области судебной или правовой. Вот уж кладезь сюжетов.
В то же время, - у Сергея Константиновича Поликарпова мы обнаруживаем удивительное свойство - стремление уйти от этой «приключенщины», экстрима, «горячих» сюжетов и деталей. И что самое удивительное: его кладезь подобных сюжетов не менее богата, чем у писателей, пользующихся базами данных о современных происшествиях. Профессия, которой он обладал, предполагает жизнь человека в экстремальных, необычных условиях.
Сергей Константинович по образованию и профессии – геолог. Окончив геологический факультет Ленинградского государственного университета, работал геофизиком в аэропартии на поисках золота, алмазов, урана на Дальнем Востоке. О светской профессии православного катехизатора, певчего церковного хора, просветителя православной молодёжи Сергея Поликарпова мы находим скупые строки в предисловиях к его книгам стихов.
Больше можно узнать, увидеть, почувствовать, когда читаешь его стихи. Совсем немногое из поэзии прежних лет и о прежнем вошло в последнюю его избранную книгу стихов «Вечный свет», изданную в 2013 году. Но стихи эти говорят о многом: как из ветхого человека рождается человек новый, с новым, евангельским взглядом на мир, на людей, на природу. Как рождается ответственность за сохранение тех земных природных богатств, сокровищ, которыми особенно щедро наградил Всемилостивый Господь наше земное Отечество и наш народ. Как рождается глубокое чувство покаяния в случаях неправедного распоряжения этими богатствами. Вот, например строки из его стихотворение «Рассказ геолога»:
Прыгаем с вертолёта
В дальнем лесном краю,
Восемь часов полёта,
И мы уже, как в раю.
Олень подходил, невинно
Голову опускал,
И облаков лавиной
Пенился перевал.
Розовой не было краше
Наледи у ручья,
Долину назвали «Нашей!»,
А раньше была ничья...
Потом аммонитом вонючим
Рванули сопок покой.
Камни катились с кручи.
Как мы гордились собой!
Искали месторожденье, -
Удача не подвела.
Но мерзостью запустенья
За нами земля легла.
Испуганными стопами
Я повернул с пути.
Боже, сотри мне память
Или хотя бы прости.
В других , более поздних стихах, мы видим автора, который возвращается с охоты в лесу всего лишь с котомкой еловых шишек, хотя за спиной у него двустволка. Или же слышим его сокрушения, когда приходится косить траву. Природу он воспринимает как отзвук горнего мира на Земле. Из стихотворения «Дорога»:
Слева сосны, справа сосны,
Вдоль дороги провода.
В небе облачные космы,
Будто пена и вода...
А дорога безконечна,
Переходит в мир иной.
Я иду себе безпечно,
Потому, что Бог со мной.
В книге «Тайны Божии» - четыре рассказа и повесть «Сезон». Повесть посвящена лётчикам и бортоператорам, погибшим на аэросъёмке при розыске месторождения, которые постарались увести падающий вертолёт от жилого дома и погибли при этом.
Повесть, которую можно было бы оснастить всевозможными приключениями и будоражащими душу страшилками, удивительно светла и спокойна. Она не насыщена увлекательными деталями, но читается на одном дыхании и оставляет светлое, одухотворённое чувство.
Лирический герой Сергея Поликарпова всегда – человек верующий. Но это вера, которая существует не отдельно от жизни, это и есть сама жизнь. Говорится о вере Православной просто, естественно и ненавязчиво. Обычаи языческих народностей - коряков и эвенков, ютящихся в глухих местах за Петропавловском Камчатским, описаны сдержанно. Зарождающееся чувство любви петербургского студента-геолога Сани, проходящего здесь в экспедиции свою преддипломную практику, к местной красавице девушке Тане с как будто итальянской фамилией Олькини, переболевшей в детстве полиомиелитом, страждущей и волевой по характеру, передано светло и трогательно. Даже перенести Олькини через глубокий ручей Сане волнительно, отношения их чисты и целомудренны.
Рассказывая о языческом погребении отшедшего местного рыбака, Сергей Поликарпов о жестоких подробностях языческих обычаев рассказывает коротко,- мы только мельком видим их. Акцент делает автор на чувстве сокрушения Сани, человека православного и глубоко верующего, о том, что не ведают местные жители истинного Бога. «Как жаль, что во всей округе нет ни одной церкви, нет мудрого батюшки. Господи, помоги им, не оставь без Своего попечения! Вразуми, покажи им Себя, и они уверуют. Как же чиста будет их благодарность Тебе!» - думает Саня.
Реалии далёкой Камчатки, зарисованные писателем короткими штрихами, предстают перед читателем живо и зримо: Рыбачий посёлок Корф, Парапольский дол, вулкан Торбачик, Олюторка, Эвента, Аянка, приморская тундра, сопки, чумы, табуны, рыбаки-коряки, «оленные люди» - пастухи. Ему удаётся избежать долгих рассуждений и описаний, - сама жизнь предстаёт перед читателем за короткими, но точными словами.
А то, как Саня учил местных язычников азам Православия и православной молитве, а позже даже, по их просьбе и желанию, окрестил их, оставляет впечатление мудрой простоты и несомненной достоверности:
«Дошли до реки. Саня усадил всех на берегу. Олькини дал карманный молитвослов и велел читать предначинательные молитвы и «Отче наш» и потом пятидесятый псалом, читать много раз подряд, чтобы крещаемые хоть что-то запомнили, а сам уселся рядом и стал мастерить крестики, связывая ниткой спички с отрезанными концами.
Когда всё было закончено, он велел всем раздеваться и лезть в воду.
- Зачем раздевайся? И так можно, - удивились коряки.
- Ладно уж, полезайте в одежде, - согласился Саня.
-Я тоже, - сказала Олькини и мужественно шагнула в ледяную воду.
Саня прочитал «Царю Небесный», потом пропел тропарь Кресту, трижды обмакнув в реку свой нательный крест, и вошёл в воду по пояс. У каждого он спрашивал имя, клал правую руку ему на голову и трижды погружал в воду во имя Отца и Сына и Святого Духа. Потом надевал на шею самодельный крестик. Олькини он надел свой крестик.
Все были в восторге и из воды вылезать не хотели. Тогда Саня обратился к ним с речью...
...Саня помог каждому из крещённых выбраться из воды и троекратно по-христиански поцеловался с каждым. Глаза у всех горели неземным огнём. Мокрые, но счастливые, они вернулись в село.
С этого дня зародившаяся в самом сердце языческого мира православная община стала собираться на заветном месте крещения каждый вечер. Сперва все вместе молились, потом Саня читал вслух Евангелие, рассказывал о святых. Анатолий, тот самый который распрашивал про корякских богов, смастерил деревянный крест в рост человека, который поставили на берегу реки, переименовав её в Крестовку...
Картины жизни, которые предстают перед читателем в повести - нерадостные и порою жестокие: нищенский быт коряков, суровые погодные условия, повсеместное язычество. Герои повести – обычные, простые люди. Олькини – девушка, к которой Саня испытывает особое светлое чувство, передвигается на костылях, не справляясь порою с больными ногами... Да и в сюжетах как будто нет ничего, за что можно зацепиться глазу. Но вот что делает мастерство писателя, осенённое евангельским светом: всё, им сказанное, трогает и запоминается. Сергей Поликарпов умеет своё слово наполнить светом. Он любит своих героев, любит природу, птиц и зверей, тонко чувствует и умеет передать и движение души человеческой, и состояние всего живого – деревьев, травы и природных обитателей лесов и полей. Ему жалко крошку-воробья, скашиваемую траву, зайчика лесного, бездомных собак, бомжа в подворотне. А о старушках, поющих в церковном хоре он говорит: «стучат святые души// В златые Царские врата». В одном из своих стихотворений «Лампада» Сергей Поликарпов сказал:
Я не молился дни и ночи
И власяницу не носил,
Но я любил, что было мочи,
И я лампаду не гасил...
Гори, гори, моя лампада,
Подсвечивая Божий лик.
А Богу много не надо,
Христос и в немощи велик.
И этот свет евангельской любви освещает строки его художественной прозы и его стихов..
Заканчивается повесть трагически. Падение и крушение вертолёта. Горящая машина, гибель вертолётчиков, едва живой Саня, которого отбросило волной взрыва от вертолёта, глубокие ожоги и переломы, страшный диагноз... Но всё это автор не использует для разгорячения читателей. Повесть заканчивается светло и трогательно: «Бог милостив... Милостив! С какими людьми свела меня судьба...»
Был ли сам Сергей Поликарпов ( а в образе Сани он, конечно же, воплотил многое из того, что пришлось видеть и пережить ему самому) среди тех, кто находился в вертолёте, потерпевшем катастрофу? Неизвестно. Очевидно, нет. Но он так глубоко сопереживал своим погибшим друзьям, простым и мужественным камчатским вертолётчикам, что не раз, видимо, переживал в своей душе и эти страшные минуты, и то, что пришлось испытать и пережить его товарищам, посвятив им и повесть «Сезон», и стихи:
Неоконченный полёт
Памяти погибших вертолётчиков Камчатки
Мы идём на бреющем.
Третий час форсаж.
На глазах стареющий
Бледен экипаж.
Бредят смертью роторы,
Свист турбины зол.
После разворота мы
Вылетели в дол.
Вылетели! Выжили!
Больше нет забот.
Кажется мы выжали
Из железа пот.
Командир «второму»
Передал штурвал...
На подлёте к дому
Вертолёт упал...
Господи, помилуй!
К Золотым Вратам
Дай немного силы
Долететь, а там...
Когда читаешь рассказ Сергея Поликарпова «Трофимыч», невольно вспоминаются рассказы Евгения Поселянина. Светлый и совсем простой и незатейливый сюжет. Трофимыч, которому шёл уже девятый десяток, после выхода на пенсию сторожил по выходным бульдозеры на городской свалке, которая находилась в лесу в трёх километрах от его родного села. « Жена всегда крестила его размашистым крестом и повторяла всегда одно и то же: «Ангела в дорогу и милости Божией... «Вечно ты Ангела своего посылаешь присматривать за мной, - ворчал он, - а где Ангел-то? Что-то не видать его». О том, как Трофимыч разговаривал с синичками, кормил бездомных собак и видел, как чудесным образом заяц спасся от собачьей стаи и повествует этот незатейливый рассказ. Как будто Ангел спас зайку от смертельной опасности.. Ведь Трофимыч явственно видел на снегу легкие-легкие, едва примявшие снег, как будто детские следы...
В рассказе «Найда» - судьба и «размышления» собаки Найды переданы с тонким психологизмом и трогательной любовью ко всему живому. Найда была брошена после рождения в мусорник, вместе с другими родившимися щенками. Здесь её подобрал бомж Лёха и, как мог, кормил её. А однажды, выпив лишнего, бросил Найду изо всей силы о железную стену гаража, а потом стал методично бить. Найда потеряла сознание и умирала. А потом обрела доброго хозяина и сторожит дом в деревне. В рассказе Найда вспоминает свою жизнь и «размышляет» о том, «что всё-таки дружба – самое ценное, что есть в этой жизни».
В одном из своих стихотворений Сергей Поликарпов разговаривает с воробьём, который боится подойти к брошенным ему крошкам и прячется за бочку.
Воробей бочком, бочком – и за бочку.
Что боишься поклевать крошки?
Я хоть грешник-то большой, точно,
Не обижу я тебя, крошку.
Подожди, мне нужно в храм до рассвета.
Не страшись и не топорщ перья.
Причащусь и возвращусь светлым
Не узреешь ты во мне зверя.
Верующая душа поэта понимает, почему крошка-воробей боится человека. И кто человек как не зверь, - без благодати и милости Божией?! Читая Жития Святых, мы видим, что разрушенная при грехопадении первых людей гармония тварного мира может восстановиться в каждом из людей и через каждого при его единении с Богом. Вот к отцу Серафиму Саровскому безбоязненно приходят звери лесные, даже медведь; вот львы искапывают могилу преподобной Марии Египетской, совершающей свой затвор а безлюдной пустыне; вот отец Паисий Святогорец держит на ладони зайчишку, вот отца Николая (Гурьянова) окружают голуби, садясь ему на плечи...
В стихотворении «Волховский синодик» Сергей Поликарпов рассказывает о родных по духу соотечественниках, ушедших уже и переживших в своё время гонения на Церковь - исповедниках и новомучениках, жизнь свою за веру и за Христа положивших:
Я читаю синодик,
Голос чутко дрожит.
Сколько в нашем народе
Благодатной души!
Иереи и прото-
Что большая семья,
Все они из народа,
Из которого я.
Все служители древних
Деревянных церквей,
Цвет российской деревни,
Все крестьянских кровей.
На синодике дата:
Август, тридцать седьмой...
Лето солнцем богато,
А дохнуло зимой.
Рассказ «Тайна» – воспоминания и размышления о своих родных, чья жизнь началась еще в XIX веке, и которым также пришлось столкнуться в веке XX с репрессиями 30-х годов. Удивительно, но и этот рассказ о временах нелёгких и драматичных, оставляет светлое впечатление. И немудрено, ведь заканчивается рассказ словами: «И Свет во тьме светит, и тьма не объяла его»...
Всё как будто просто в этих рассказах, но каким-то неведомым образом, ложится на сердце, запоминается и оставляет ощущение чистоты и тихой радости. Простые слова, простые сюжеты, но живые, просветляющие и утешающие. Это, наверное и есть то, что Сергей Поликарпов назвал в одном из своих стихотворений «тайнодействием светлых сил»... А хочется добавить еще и – тайнодействием слова. Как слово человеческое получает возможность передать и движение души, и мудрость мысли, и глубину созерцания, и правду жизни и природы? Как слово человеческое наполняется светом и получает возможность воздействовать на наши сердца? – это ведь тоже тайна Божия. Вот как сказал об этом сам Сергей Поликарпов в стихотворении «Свеча»:
Свеча – Её Светличество.
Пред ней робею я.
Не нужно электричества
Для творчества, друзья.
А нужно одиночество,
Икона на стене
И полночь, как пророчество
В распахнутом окне.
Кудряшова Лариса Пахомьевна, русский православный поэт и публицист
