За тридцать пять лет служения в священном сане отец Павел Железнов отпел тысячи покойников. В 80-х и начале 90-х открытых православных храмов было мало, а народу в Церковь шло всё больше и больше. Ему довелось служить в двух городских многоштатных приходах, где в описываемое время совершалось множество треб так, что священники буквально с ног сбивались. Ежедневно в храмы приносили по два-три, а то и по четыре-пять покойников. Ближе к нулевым годам количество храмов многократно увеличилось, а смертность несколько сократилась. В результате, на деревенском приходе, на котором отец Павел служил уже в одиночестве в качестве настоятеля, количество отпеваний резко снизилось, и случались они не чаще одного раза в месяц. Отчасти такое положение вещей сложилось потому, что в ближайшем районном центре построили храм при больнице, и туда приносили всех покойников прямо из морга, и далеко ехать на арендованном катафалке не требовалось.
Отца Павла сей расклад отнюдь не вдохновлял. Ведь не секрет, что основной доход приходские храмы имеют от покойников. Родственники и друзья усопшего, как правило, склонны почтить память дорогого человека, и стараются помянуть его в записках о упокоении, покупают свечки, просфоры, лампады и так далее. А приход должен на какие-то средства существовать, настоятелю надо платить зарплату певчим и работникам, не говоря уж о многочисленных хозяйственных приходских нуждах, да и себе на пропитание что-то отложить. А тут, стали доставлять лишь постоянных прихожан, завещавших отпеть себя в любимом храме.
Единственное, что утешало отца Павла, так это мысль о том, что при морге служить не слишком-то приятно, даже имея солидный доход. Ведь кроме мёртвых тел и удручённых родственников там ничего не увидишь. А у него все тяжёлые моменты уравновешивались такими требами как крестины и венчания.
Правда, и они ныне случались нечасто, но священник всегда радовался, слыша детский писк или водя молодую счастливую пару вокруг аналоя. В этих случаях он вспоминал волнующие моменты из собственной жизни: своё венчание, рождение и крещение собственных детей, а теперь и внуков, и ему становилось весело и радостно. А в храме при морге венчаться никто не будет.
Представители старшего поколения, к которому принадлежали родители отца Павла, вымерли почти полностью, и со временем отец Павел стал обращать внимание, что отпевать приносят его ровесников, то есть, кому за шестьдесят, а то и моложе, а девочки, которых он когда-то крестил, теперь сами стали матерями и приносят к нему крестить собственных младенцев. Он стал сознавать, что стареет.
Родился и прожил всю свою жизнь протоиерей в упомянутом районном центре, где у него имелось множество знакомств. В шестидесятые и в начале семидесятых, во время учения в школе маленький Павел был вынужден скрывать свою веру – такое трудное тогда было время. Однако, позднее, когда он принял священный сан и был распределён для служения в город своего детства, многие соседи, одноклассники, и другие разные люди, которых он просто иногда встречал на улице, стали его узнавать и удивляться: «Так это же Паша из дома 16 на Красноармейской!» Что поразительно: воспитанные в советском атеизме, многие из этих знакомых, а также и мало знакомые русские люди выражали ему своё одобрение и, порой, даже восхищение. Одноклассники говорили: «Помните Железнова? Ну, Пашку, Павла? Священником стал. Ну и молодец!» Некоторых своих одноклассников он окрестил, хотя таких, некрещеных, нашлось не много. Всё-таки, даже в советское безбожное время народ старался крестить младенцев. А вот следующее поколение, то есть детей своих ровесников батюшка окрестил множество.
И вот теперь ему предстояла очень тяжёлая обязанность: отпеть одноклассника. Иван Волчков умирал долго и трудно. У него в лёгких скапливалась жидкость, которую периодически откачивали в больнице. На прошлогоднюю Пасху жена и сын привозили Ивана в церковь к отцу Павлу, и он его исповедовал и причастил. В этом году на Пасху Ваня уже был нетранспортабельным, но встретил Праздник дома с родными и скончался на Пёстрой седмице. Отец Павел пред смертью разговаривал с одноклассником по телефону и старался его приободрить. Поскольку до деревенского прихода Железнова от города далековато, а народу на похороны ожидалось человек семьдесят, решили отпеть покойника в городском храме, а отец Павел договорился с местным требным священником, что берёт отпевание одноклассника на себя.
В назначенный час перед храмом собралась толпа народа, среди которой подъехавший на такси батюшка узнавал знакомые лица одноклассников, из которых некоторые давно жили в другой местности, и он не встречал их много лет. «Боже мой, неужели это Мишка Кузякин, у которого была пышнейшая шевелюра, которой девчонки завидовали, а теперь у него лысая голова, как противень? А это Наташка Султанова с костылём под мышкой, а вот Вадик с палочкой» - сокрушался священник, – «ну, да, ведь себя я со стороны не вижу, и думаю, что сам молодой, как прежде». Вдова и сын покойного подошли к нему под благословение. Валентина не плакала, но всё лицо у неё было красное, веки припухли, а глаза имели загнанное выражение. Лицо Иванова первенца – Вадика было спокойным и сосредоточенным, левой рукой он неторопливо перебирал чётки. «Досталось им» - подумал отец Павел, - «ну теперь все отмучились».
В церкви пусто и прохладно. Служба и требы закончились. Толпа окружила гроб, и все взоры устремились на священника, одевшегося в праздничное красное облачение. «Зажигайте свечи» - скомандовал отец Павел взволнованным голосом. Десятки маленьких огоньков разогнали полумрак, царивший в центральной части храма, и сразу священник почувствовал, как недавнее волнение отходит от него и ощутил привычные спокойствие и уверенность. «Христос воскресе из мертвых…» - начал он негромким голосом. Хора не было, но он уже привык обходиться без хора и справлялся один. Перед прощанием сказал проповедь. Сколько раз он обращался к народу со словом во время богослужений! Давно уже перестал волноваться перед проповедью, но тут особый случай. Отец Павел рассказал историю знакомства с Ваней, как вместе учились, играли и шалили. Да, шалили. Ваня был такой весёлый хохотун. Он жил в доме напротив. Бывало, войдёшь в подъезд, а он сидит на подоконнике и поёт под гитару: «И куда ты уехала, рыжая…» или «Даже если будет сердце из нейлона, мы заставим его чувствовать…».
А после школы все разъехались, кто куда, учиться и работать. Они встретились через несколько лет, гуляя на улице с жёнами и ведя за ручку каждый своего отпрыска. Подошли, познакомили жён, а их детишки стали играть вместе. После этого ходили друг к другу в гости и перезванивались. И вот теперь настал момент прощания. Ясно, что ненадолго. Наверное, скоро и самому придётся давать отчёт о содеянном, но верующий человек имеет то преимущество перед атеистом, что получил обещание от Христа о вечной жизни. А чтобы эта вечность не превратилась в бесконечную муку, надо жить по-христиански. Тогда по милости Божией грехи простятся. Господь говорит, что глаз не видел, и ухо не слышало, что приготовил Он любящим Его.
Катафалк подогнали к самым дверям храма. Все присутствующие, кто на арендованном автобусе, кто на собственном авто двинулись на кладбище под дождём, лившим с утра без передышки. Это, так называемое «Новое» кладбище теперь стало настолько обширным, что занимало не менее двадцати гектаров. Становилось ясно, что городским властям скоро придётся искать новое место для захоронений. Густой смешанный лес вплотную подступал к последним по времени вырытым могилам, и в нём, несмотря на непогоду, по-весеннему распевали птицы.
Отец Павел ясно услышал дрозда-дерябу и вездесущих зябликов. Где-то справа задорно и звонко стучал дятел. Вспомнились бессмертные строчки о том, как «равнодушная природа» будет «красою вечною сиять». Дюжие могильщики быстро забросали яму сырой глиной и установили металлический крест с начертанием имени покойника. Отец Павел служил литию. Дождь не прекращался, ноги разъезжались в прокисшей глине. Не спасали даже предусмотрительно розданные каждому полиэтиленовые бахилы. С кладбища поехали в арендованное семьёй покойника кафе на поминки.
За длинные столы, поставленные буквой П уселось не менее пятидесяти человек. Рядом с семьёй покойного посадили батюшку. Хором снова пропели «Христос воскресе» и «Вечную память». Как водится, стали поминать покойного и говорить прочувственные слова о нём. Первым говорил отец Павел. Вспомнил школу и их десятый «Б» класс. Выяснилось, что Ваня уже третий умерший одноклассник, по крайней мере, из тех, о ком имеются сведения. Двое живут за границей и о них давно ничего не слышно. Вспоминали 1990-е как некий рубеж, после которого у многих жизнь поменялась коренным образом. Большинство одноклассников отца Павла работали на трёх громадных местных военных заводах. После 1991 года заводы закрылись и тысячи людей лишились работы. Кто ушёл в коммерцию, кто уехал подальше искать счастья, кто-то вынужден был переучиваться и приобретать новую специальность.
Священник слушал эти рассказы и размышлял о тщете всяких прогнозов. Всё будущее рисовалось совсем другим в далёком 1972 году, когда они кончили школу. Советская власть представлялась несокрушимой, а просуществовала всего семьдесят лет, и защищать её никто не стал. Наставшая «демократия» оказалась ещё хуже, по крайней мере, хуже, чем советская власть последних десятилетий. И нет уверенности в стабильности дальнейшего существования. «Объективно: всё против нас» - размышлял священник, - «эти санкции, клеветническая кампания Запада… Надежда лишь на помощь Божию, на то, что Господь не оставит Россию».
Апрель 2018
