Тема моего выступления кому-то среди нас — современных православных монархистов — может показать парадоксальной, противоречивой, как попытка смешать в одном сосуде масло и воду. Мы ведь знаем, сколько ни мешай эти субстанции, после перемешивания всё равно после отстоя временной эмульсии елей снова окажется наверху, а вода — в нижнем слое. Однако вовсе не собираюсь смешивать Империю и Республику в нечто третье, но только предлагаю нам рассмотреть феномен их одновременного сосуществования.
Данную проблему мы на протяжении более десяти лет рассматривали и обсуждали с моими соратниками, в особенности с историком Леонидом Болотиным. И здесь хочу поделиться с вами результатами наших обсуждений.
Сначала о Древнем Риме
История Рима начиналась со сравнительно недолговременной эпохи Царства с Царями во главе, первым из которых был этруск Ромул — потомок троянского Царевича Энея.
Цари Рима утверждались коллегией патрициев — отцов Вечного Города, советом старейшин — Сенатом. Сам Сенат был строго иерархичен. Была должность первенствующего сенатора — принцепса. И все остальные сенаторы ранжировались по значению тех магистратур, которые они возглавляли, по возрасту или по продолжительности своего пребывания в Сенате. Выступали сенаторы в порядке строго установленной иерархической очереди. По смерти сенатора его замещение, как правило, осуществлялось по наследству, то есть сенатором становился младший брат, сын, племянник или другой близкий родственник умершего сенатора по женской линии. При седьмом Царе Тарквинии Гордом римляне, недовольные его тиранией, решили изгнать Царя, упразднить царский титул и учредить Республику.
В Римском Сенате
Ещё на заре становления современного православно-монархического движения известный ученый — историк права Игорь Владимирович Карпец (12 июля 1954 — +27 января 2017) обращал наше внимание на то, что позднейшее западноевропейское — буржуазное истолкование понятия «республика» как «общее дело» не соответствует природной этимологии.
Первый корень «рес» в слове «республика» имеет общую природу со словами этрусского происхождения «рекс» — царь и «рег» основа слова «регнум» — царство, а также монархического понятия «регалия» или «регламент» — иерархический порядок.
Карпец обращал внимание на то, что в римской древности слово «рес» означало наименование царского домена, царского удела — землевладения Царя. После изгнания Царя Тарквиния Гордого царский удел перешел во владение Города и его народа. Потому с известной условностью слово «республика» этимологически можно объяснять как «царство публики», «царство народа». И в этом есть принципиальное духовное различие в политической природе республиканского строя Рима и демократического строя эллинских полисов.
Каждый свободный гражданин полиса в Великой Греции — независимого города и принадлежащих ему территорий — являлся субъектным носителем полисного права, он не только мог, но и был обязан участвовать в регулярных народных собраниях и в принятии общих законодательных решений прямым личным голосованием. Граждане, уклоняющиеся от участия в народных форумах, строго порицались, именно таковых греки именовали идиотами.
В Риме при принятии законодательных решений их утверждали представители различных групп свободных граждан — сенаторы разного иерархического достоинства (аристократия) и народные трибуны. Общенародные собрания граждан были и в Риме, но, во-первых, участие в них никогда не было обязательным, во-вторых, на этих собраниях не утверждались новые законы, а в-третьих, с непомерным ростом Вечного Города и числа его свободных граждан, часто живущих по надобностям Республики далеко от Рима, полный состав народного собрания Рима стал просто невозможен. Фактически народные собрания Рима превратились в политические митинги для поддержки или осуждения политики той либо иной сенатской партии.
Таким образом, если эллинская демократия является нарочитым антиподом иерархичной монархии, то республика с её изначально аристократическими, патрицианскими традициями, с четкой иерархичностью на всех уровнях гражданского общества являлась компромиссной формой Царства без Царя.
Кстати, такое сущностное различие наглядно видно на примере современной политической системы Североамериканских соединенных штатов с двумя основными партиями — республиканской и демократической. Нам в советское время по телевизору политические обозреватели внушали, что между ними нет принципиального различия и республиканство лишь другое название буржуазной демократии. Различие есть! И даже рядовые граждане Штатов его очень даже чувствуют, а многие осознают и юридически. Однако это к слову.
Вернемся в Древний Рим. Во времена Второй пунической войны Рима против Карфагена, против Ганнибала на исходе третьего века до Рождества Христова римский военный трибун Публий Корнелий Сципион Африканский Старший после побед в Испании местными жителями иберами стал величаться почетным воинским титулом «император». С той поры римские легионеры после побед в крупных сражениях ввели обычай именовать своих победоносных полководцев императорами. Позже почетный титул был признан для военачальников-триумфаторов и Римским Сенатом. Никаких изменений правового статуса тогда данный титул не давал, он был временным концевым прибавлением к полному имени, но титул императора и триумф были максимально возможным достижением для римских военачальников. Титул давался только на время триумфа, в официозе упоминался некоторое время после, и факт его присвоения указывался в ежегодном завещании.
Гай Юлий Цезарь. Прижизненный бронзовый портрет
Неоднократно Сенатом провозглашался императором победоносный триумфатор Гай Юлий Цезарь. Его племянник Октавиан Август, при усыновлении его Юлием Цезарем получивший право именоваться Цезарем, после битвы при Мутине первый раз получил от Сената титул императора вместе с овацией, правда, без триумфа, который достался Дециму Бруту. Всего многолетний первый консул — принцепс Август Октавиан Цезарь за разные заслуги перед Римом в разные годы был провозглашен Сенатом в качестве императора двадцать один раз. Именно со времен Августа возник обычай титул «Император» указывать в начале полного имени.
Последним полководцем, которого Сенат наградил званием императора за победу на поле боя, но который притом не являлся принцепсом, был в 21 году нашей эры римский военачальник Квинт Юний Блез. Случилось такое при Императоре-принцепсе Тиберии — наследнике Императора Августа.
Республика не против Империи
Многие присоединенные к Риму народы разных Царств почитали Императора Августа Октавиана как своего Царя, Монарха, но сам Август был убежденным республиканцем и требовал выше всего ценить его постоянно продлеваемый титул первого консула Рима — принцепса. Так сложилась система единоличного правления в виде Республиканского принципата — с первым консулом во главе, хотя с годами титул первого консула был потеснен титулом Императорским.
Цезарь Август Октавиан. Прижизненный портрет
В обиходном сознании издавна принято считать, что со времен Императора Августа Римская Империя стала Монархией. И по степени единоличного могущества так оно и было на деле — de facto! Но рамках строго римского права — de jure — Рим оставался Сенатской Республикой вплоть до реформ Императора Диоклетиана.
В духовном аспекте нам не надо забывать, что Господь наш Иисус Христос, Бог-Слово воплотился и родился при Императоре Августе в Римской Республике, а также и принял Крестную Смерть при Императоре Тиберии в республиканском Риме. И в этом смысле понятие «республика» было освящено земной жизнью нашего Спасителя.
До Диоклетиана Императорский титул за прямыми или юридическими наследниками Августа Октавиана и даже за узурпаторами de jure утверждался только Сенатом. И хотя со времен Императора Нерона данный титул стал даваться пожизненно, но провозглашение нового императора одними легионами и гвардией не считалось узаконенным. Только после первой большой победы новый кандидат для Верховной Власти в ходе триумфа утверждался в качестве Императора-принцепса. Множество военачальников или римских патрициев, провозглашенных императорами в пору безвластия гвардией, которые правили Римом от нескольких дней, недель или месяцев, даже успевших отчеканить монеты со своим именем и профилем, строго говоря, настоящими Императорами не считались, если их титул так и не был утвержден Республиканским Сенатом.
Республиканский строй Рима de jure был изменен при Диоклетиане уже после провозглашения его в 284 году Сенатом в качестве Императора. Он постановил, чтобы за ним был титул Императора Августа. А друга — полководца Максимиана Диоклетиан назначил своим первостепенным наследником, Цезарем и позже Августом, поручив ему управление Западной Частью Римской Империи.
Император Гай Аврелий Валерий Диоклетиан
Так Республиканский принципат был изменен на новый строй — доминат, который к 293 году превратился в тетрархию. В помощники Императору Августу Диоклетиану и Цезарю Августу Максимиану из полководцев выбрали двух младших Цезарей — Галерия и Констанция Хлора.
Причем сам Император Август Диоклетиан заявил тогда, что оставит свой пост в 305 году, а его место займет объявленный им Император из младших Цезарей. Так же по замыслу Диоклетиана должен был поступить и Цезарь Август Максимиан — оставить свой пост и передать его одному из младших Цезарей. А те в свою очередь, став Императором Августом и Цезарем Августом, выберут себе в заместители новых младших Цезарей.
В путях БОЖЬЕГО Промысла такой порядок строго соблюсти не удалось. Из всего учрежденного Диоклетианом в данном замысле был осуществлен только добровольный уход самого Императора Августа Диоклетиана в 305 году на покой. Он провел остальные шесть лет жизни как частное лицо в Далмации, выращивая в свое удовольствие овощи, и категорически отказывался от неоднократных предложений вернуться в Верховную власть в Империи в условиях целой цепи гражданских войн.
Впрочем, надо отметить, что Император Диоклетиан Римский Сенат не уничтожил. Титулы Императора Августа, Старшего Цезаря Августа и двух младших Цезарей Сенатом подтверждались. Но это была уже тень юридической процедуры. Римский Сенат Диоклетианом был фактически превращен в Городской совет собственно Рима.
Однако один из преемников тетрархии Диоклетиана Святой Равноапостольный Император Константин Великий, политически и экономически обустраивая процветающую Восточную Римскую Империю, на месте небольшого древнего Босфорского порта Византия основал и благоукрасил Новый Рим Востока — Константинополь, в русской традиции Царь-Град. И в нем Государь учредил из восточной балканской и анатолийской аристократии Константинопольский Сенат с законодательными полномочиями для Восточной Империи.
Сохранившиеся мраморные детали прижизненного римского колосса Императора Константина Великого
В пору тысячелетнего существования уже Христианской Восточной Ромейской Империи в известные периоды диоклетиановы обычаи Императора, делившего власть с соправителями-Цезарями, неоднократно возобновлялись. Правда, со временем на Востоке Император стал именоваться по-гречески Автократором, а подчиненные ему Цезари Василевсами. Константинопольский же Сенат стал именоваться Царским Синклитом. В иные краткие периоды в Ромейской Империи при Автократоре было по нескольку Василевсов и Василис (их бывало и пять, и шесть, как правило, из ближайших родственников Автократора — братьев, сестер, жен и детей).
Помимо политического Царского совета при Автократоре — Синклита в Константинополе сложился духовный совет — Синод-Собор, состоящий из Восточных Патриархов, Митрополитов, Архиепископов и Епископов. В Древнем Риме, ещё языческом, прообразом Христианского Синода была Коллегия понтификов-жрецов.
К VI веку при Святом Благоверном Императоре Юстиниане Великом Ромейская Империя сформировалась как полноценная Христианская Самодержавная Монархия, хотя и с рудиментами архаичного римского республиканства. Но в ту пору юридически Республики уже не существовало.
Миссия Республики и республиканского наследия в истории Первого уже Императорского Рима и значение такой государствообразующей традиции во Втором Риме историками и идеологами русского монархизма как Царского времени, так и периода Русского Исхода, на мой взгляд, незаслуженно почти полностью обделялась вниманием. За редким исключением такое же положение сохраняется и у идеологов современного российского монархического движения, у нынешних православных царистов.
Русь и Россия без республиканской традиции
Такое отсутствие интереса у современных монархистов к республиканским аспектам Римской Империи имеет вполне объективное объяснение. Обычаи древнерусской государственности были совершенно иными. Особо не вдаваясь в область древнейших преданий Восточного Славянства о Князьях Вандале и Владимире Вандаловиче Древнем, нам исторически достоверно известно, что на Руси IX столетия и в Новгороде, и в Киеве, и в Тмуторокани была Княжеская власть в лице Князей Рюрика, Аскольда и Дира, то есть власть сугубо монархическая. Причем двое последних приняли Восточное Христианство.
Наследники и потомки Великого Князя Рюрика образовали Род, который единолично владел Русью вплоть до 1610 года — до свержения Царя и Великого Князя Василия Иоанновича Шуйского. Да и предки Династии Царей и Императоров Романовых по женской линии неоднократно роднились с Рюриковичами. Августейшие Романовы с 1613 года стали не только духовными, юридическими наследниками Рюрикова Рода, но были его генетическими потомками.
В таком смысле династическая и государственная история новозаветной Руси-России духовно во многом схожа с библейской историей ветхозаветного Израиля и потом ветхозаветной Иудеи, где на протяжении 420 лет царствовала Династия потомков Царя Давида. Но на Руси Династия Рюриковичей была у власти более семисот тридцати лет.
Таким образом, в исторической ретроспективе духовно-политическим устройством Отечества строго монархическое правосознание у наших предков воспитывалось вплоть до Марта 1917 года на протяжении 1050 лет. Срок, вполне сопоставимый с более чем тысячелетним существованием сугубо монархической Ромейской Империи.
Учреждение Царем Петром Алексеевичем в 1711 году Российского Правительствующего Сената ничего собственно «республиканского» в жизнь Российского Царства не привнесло. То было продолжение древней традиции Великокняжеских Дружин и затем Государевых Дум, начиная с Думы при Великом Князе Иоанне Васильевиче Старшем. При Царе Иоанне Васильевиче Грозном Государева Дума по примеру Ромейской Империи стала именоваться Царским Синклитом. Так что Петровская реформа была связана в первую очередь с заменой державного греческого термина «Синклит» более древним латинским словом «Сенат», а также с уставным оформлением процедурных аспектов деятельности Сената. Совершенно определенно тут виден шаг Царя Петра Великого к провозглашению России Империей. В честь празднования Ништадтского мира Сенат и преподнес Государю 22 Октября 1721 года титулы Императора Российского и Отца Отечества.
Император Петр Великий
Хотя фактически императорское достоинство Русского Царя Восточные Патриархи признали ещё в Великом Князе Иоанне Грозном в 1550-е годы, когда в своих постановлениях стали именовать его Православным Самодержцем, то есть Автократором по подобию Монархов Ромейской Империи.
Мы с вами нашими взглядами можем однозначно свидетельствовать, что в народном сознании идея Российской Монархии, идея Русского Царства отнюдь не упразднилась самовольным, узурпаторским провозглашением Временным правительством 1/14 Сентября 1917 года Российской Республики.
Россия и Республики
«Российская Демократическая Федеративная Республика». Так нелепо нашу страну назвало Всероссийское Учредительное Собрание 6/19 Января 1918 года. Впрочем, такое название разогнанной левыми эсерами и большевиками учредилки в практике не использовалось, и до принятия Конституции Российской Социалистической Федеративной Советской Республики 19 Июля 1918 года Россия именовалась просто республикой.
Нам понятно, что такое произошло после ритуального убийства Царской Семьи по грехам наших предков исключительно Попущением Божиим. Но при сугубо христианском рассуждении, при осмыслении этого Попущения мы не можем выходить и за рамки действия Промысла Господня, считать такое изменение происшедшим вопреки Промыслу Божию. А значит, такое явление имеет какой-то положительный смысл, помимо проявления Божьего наказания за грехи народа.
Законное наказание, если это не смертная казнь, само по себе подразумевает возможность покаяния и последующего исправления. В пламени Первой мировой войны, революции, гражданской войны и тотального красного террора русский народ и русский язык не были стерты с лица земли. Полагаю, данный факт указывает на то, что Божие наказание и для русского народа подразумевало возможность покаяния и посильного исправления в будущем, в потомках. И то, что одним из условий народной жизни в таком наказании стало существование народа в рамках советской республики, социалистической республики, полагаю, имеет какой-то тайный смысл, требующий постижения. Ведь без осмысления самого наказания, без покаянного осмысления невозможно и исправление. Поэтому смею предположить, что Россия, отступившая от Православной Самодержавной Царской Империи, промыслительно не была расколота на множество мелких самоуправляемых стран или колоний, но сохранила общую целостность и приобрела форму управления, прообраз которого возник в Древнем Риме. Мечты временщиков о демократической республике обернулись жестокой и бескомпромиссной республиканской диктатурой пролетариата. Однако режим диктатуры не может продолжаться бесконечно долго. Российские революционеры-большевики очень скоро поняли, что марксистские бредни о победе мировой революции во всех странах или в большинстве стран Земли неосуществимы. Коммунистический эксперимент можно провести в самой большой стране мира с ее неограниченными природными ресурсами и значительными людскими массами. Но в таком случае марксистская идея целенаправленного разрушения государства как такового нежизнеспособна. Новая советская Россия могла существовать только как государство. Поэтому большевики, шизофренически расколов собственное сознание, в своих диспутах и съездах оставались коммунистами, а на практике вынужденно быстро превращались в убежденных государственников.
В этом направлении вслед за Лениным после смерти «вождя» более всего преуспели Дзержинский и Сталин.
Сталин заблаговременно намечал пути выхода из политики диктатуры пролетариата, так еще 9 июня 1925 года в беседе с преподавателями и студентами Свердловского университета, отвечая на вопрос: «Какие меры и какие условия должны способствовать укреплению смычки рабочего класса с крестьянством при условии диктатуры пролетариата, если Советский Союз не будет поддержан социальной революцией западного пролетариата в будущие 10–15 лет?», вынужден был прямого говорить:
«Диктатура пролетариата не есть самоцель. Диктатура есть средство, путь к социализму. А что такое социализм? Социализм есть переход от общества с диктатурой пролетариата к обществу безгосударственному. Но для того, чтобы переход этот осуществить, необходимо подготовить переделку государственного аппарата в таком направлении и таким путем, при помощи которых может быть на деле обеспечено превращение общества с диктатурой в общество коммунистическое. Для этой цели и служит лозунг оживления Советов, лозунг насаждения советской демократии в городе и деревне, лозунг приобщения лучших элементов рабочего класса и крестьянства к непосредственному управлению страной. Исправить государственный аппарат, переделать его по-настоящему, изгнать из него элементы бюрократизма и разложения, сделать его близким и родным для широких масс, — все это невозможно без постоянной и активной помощи самих масс государственному аппарату. Но активная и непрерывная помощь масс, в свою очередь, невозможна без вовлечения лучших элементов рабочих и крестьян в органы управления, без осуществления прямой и непосредственной связи государственного аппарата с глубочайшими «низами» трудящихся масс. Чем отличается советский государственный аппарат от аппарата буржуазного государства? Прежде всего тем, что буржуазный государственный аппарат стоит над массами, ввиду чего он отделен от населения непроходимым барьером и, по самому своему духу, чужд народным массам. Между тем как советский государственный аппарат сливается с массами, ибо он не может и не должен стоять над массами, если он хочет сохранить себя именно как советский государственный аппарат, ибо он не может быть чужд этим массам, если он действительно хочет охватить миллионные массы трудящихся. В этом одно из принципиальных отличий советского государственного аппарата от аппарата буржуазного государства».
Дзержинский скоро скончался, и потому главным идеологом государства советского типа стал Сталин и его ближайшие соратники. На партийных съездах, не разрушая марксистскую коммунистическую риторику с ее стратегией разрушения государства, к 1936 году Сталин сформулировал последовательную государственную идеологию в форме новой Конституции, которая неприметно упраздняла разбойничью диктатуру пролетариата и провозглашала государство трудового народа. В первую очередь крестьянства и рабочих, но и остальные труженики страны не были забыты, а понятие «лишенцы», то есть социальные слои, прежде лишенные в СССР политических прав, отменялось равноправием всех граждан.
И хотя сам товарищ Сталин свою новую Конституцию в политической речи как-то назвал самой демократической конституцией в мире, слово «демократия» и производные от него ни разу в Конституции СССР 1936 года не употреблялись.
Одним из главных направлений нового государственного строительства стало реформирование вооруженных сил страны. Революционная Красная Армия, Попущением Божием победившая в гражданской войне, конечно, не могла быть опорой стабильного государства. Существовала опасность военных заговоров. Поэтому в Красной Армии была проведена решительная чистка. Много внимания уделялось развитию вооружения, развитию военного образования. Статус советского военного поднимался в сфере идеологии — в кинофильмах, литературе, театре, живописи. Руководители советского государства еще задолго до сентября 1939 года понимали, что война, подобная Первой мировой, неизбежна. Много сил прилагалось к тому, чтобы подготовить страну к великому военному испытанию. Но Гитлер выступил против СССР раньше. Знаменательно, что в первые же недели войны был образован чрезвычайный орган — Государственный Комитет Обороны, орган, формально коллегиальный, но вместе с тем строго иерархичный. В него вошли крупнейшие военачальники, народные комиссары, ответственные за оборону и вооружение, и этот комитет провозгласил Генерального секретаря ВКП(б) И.В. Сталина Верховным Главнокомандующим. До того в СССР такого поста не было. В Российской Империи по факту руководителями вооруженных сил считались императоры. Но в ходе Первой мировой войны при создании системы управления многими фронтами и тыловым обеспечением было решено учредить должность с чрезвычайными военными полномочиями — Верховного Главнокомандующего. Советники Императора Николая II решительно отговаривали Государя возглавлять управление войсками. Верховным Главнокомандующим он назначил Своего Дядю Великого Князя Николая Николаевича Младшего. Однако к августу 1915 года именно из-за провалов в управлении войсками и в снабжении стало ясно, что Великий Князь Николай Николаевич со своими обязанностями не справляется. Государь возложил верховное командование на себя. Императорский титул, как в Древнем Риме, вновь приобрел значение первенствующего военачальника.
Кому-то может показаться, что введение должности Верховного Главнокомандующего в Российской Императорской армии — обычное терминологическое новшество. Для судеб Самодержавной Империи оно как бы не имело ключевого значения. Но когда Верховным Главнокомандующим в 1941 году был провозглашен лидер коммунистической партии, стало ясно, что Сталин и его соратники считают, что для одержания победы над могущественным международным врагом необходимо возрождать русские царские и российские имперские традиции. Конечно, в первые месяцы войны пост Верховного был только тяжким крестом, но первые победы — сначала контрнаступление под Москвой, потом в Сталинграде и на Курской Дуге — по праву в международной политической риторике принесли Сталину титул «красного императора». Конечно, в условиях вынужденного господства коммунистической идеологии, которая для Сталина и верных ему соратников была только обузой, и вынужденных «правил игры», благодаря которым они достигли вершин власти, провозгласить Империю в СССР им было непозволительно. Тем более в бранном коммунистическом лексиконе «империя» и «империализм» были чуть ли не на первом месте. Но если не de jure, то de facto Советский Союз после победы во Второй мировой войне стал самой настоящей Империей не только по масштабу, но и по многим управленческим признакам, административно-территориальным признакам.
Верховный Главнокомандующий Вооруженных Сил СССР
Коммунистические идеологи, видя крах марксистской идеологии в жизненных реалиях Советского Союза, решили «исправить» положение насыщением коммунистической риторикой новой Конституции 1977 года. Заодно насовали туда и «демократии» с ее производными. В итоге менее чем через 10 лет Советский Союз получил «перестройку» и развал КПСС, а потом, в 1991 году, и сам распался.
В Российской Советской Федеративной Социалистической Республике советская власть продержалась еще почти два года, до октября 1993-го, хотя название РСФСР президент Ельцин сменил на РФ немного раньше.
Новая Конституция западными кураторами Ельцина писалась под него персонально, с весьма неограниченными полномочиями, и по форме была принципиально республиканской, хотя с известной долей демократической риторики в тексте. Но каких-либо побед Верховному Главнокомандующему Вооруженных Сил РФ Б.С. Ельцину одержать не удалось. Он по традициям Диоклетианова Рима передал бразды правления новому Главе Государства Российского Владимиру Владимировичу Путину.
Первыми не только декларациями, но и практическими шагами нового президента стало укрепление вертикали власти. В.В. Путин добился, хотя и не сразу, замирения на Кавказе, а годы спустя провел успешную военную операцию по сохранению Сирийской Республики и ее правительства. Так что в свете древнеримской традиции он, как Верховный Главнокомандующий Вооруженных Сил России, в переносном смысле мог бы рассматриваться как император, а весь период его правления, продолжающийся и ныне, мне видится как переходный период от советской республики к Российской Империи, но уже по подобию Древнего Рима — с традиционно сложившимися новыми республиканскими элементами.
Республиканская «прививка», по Божьему Промыслу сделанная России, возможно, зачем-то нужна в грядущем.
К чему же я веду? Православные общественно-политические деятели 1990-х и 2000-х годов в своем большинстве, не видя ни малейшей возможности встроиться в современную политическую и государственную систему России, невольно себя размещали на полях бессистемной оппозиции. Вместе с тем я знаю целый ряд государственных деятелей, бывших или нынешних министров, бывших или нынешних депутатов, военачальников (а они бывшими не бывают), которые по своим взглядам являются русскими монархистами и в житейском обиходе даже не скрывают этого. Но сознание и самосознание нынешнего политического истеблишмента, доставшегося нам в наследие не только от эпохи Ельцина, но в рудиментах даже от эпохи Брежнева, не позволяют слова «империя», «монархия» «царство» употреблять в отношении России если не современной, то хотя бы ближайшего будущего. Такой стереотип надо решительно ломать. Кому, как не нам, необходимо заниматься этим в современном российском общественно-политическом сознании.
Вот ради того, чтобы показать, что понятие «республика» ничуть не противоречит понятиям «царство» и «монархия», не вступает с ними в смысловой конфликт, я и позволил себе нынешний исторический, историко-филологический экскурс.
Николай Георгиевич Земцов, депутат Государственной Думы РФ
