«Отец Андрей! Начинай исповедь», - распорядился настоятель. Молодой священник, повинуясь, покинул алтарь и вышел в заднюю часть храма, где у бокового придела в честь св. Николая уже стоял аналой, застеленный чёрной пеленой, с лежащими Евангелием и серебряным напрестольным крестом.
Отца Андрея только что перевели на новый приход в свой родной город, где он родился и рос. До того пять лет он служил в другом месте диаконом. Наступила суббота первой седмицы Великого поста, и народу в храме было битком. Начинающий иерей мельком взглянул на стоящую пред ним толпу и тут же выхватил из неё несколько знакомых лиц. Он только что начал служение на этом приходе, но уже не раз видел среди прихожан и молящихся людей, знавших его прежде, да иначе и быть не могло, коль он являлся местным уроженцем.
Почему-то каждый раз при такой встрече новоназначенный пастырь испытывал некоторую неловкость, вероятно оттого, что «несть пророка без чести, токмо во отечествии своем» (Лк. 4, 24). Эти прихожане могли помнить его сопливым мальчишкой, знать его родителей или родственников, возможно, его школьных учителей и т. д. Это смущало.
Вот и сейчас в первых рядах он заметил свою учительницу музыки. В своё время маленького Андрея против его воли отдали в музыкальную школу и заставили играть на скрипке. Ему это сильно не нравилось, и учился он из рук вон плохо, отчасти из-за лени и нежелания, отчасти из-за отсутствия таланта. Проучившись четыре года, скрипку он забросил, но как ни странно, некоторые навыки, вынесенные из музыкалки, впоследствии пригодились: знание нот, пение, сольфеджио, когда он поступал и учился в семинарии.
Даже теперь, будучи взрослым и собираясь выступить в роли её исповедника, он покраснел до ушей, вспомнив, как доводил до отчаяния свою наставницу-скрипачку. «Ведь она о Боге тогда и не помышляла и в церковь не ходила, уж я-то знаю, - в смятении терзался отец Андрей, - а вон ещё стоит Валентина Степановна из нашего дома!» Она жила в соседнем подъезде громадного дома сталинской постройки, где родился и жил Андрей со своими родителями. Мишке, сыну этой Валентины Степановны, он однажды в детстве разбил нос (вполне заслуженно, тот сам напросился). Был жуткий скандал. Соседка кричала матери драчуна: «Ваш сын хулиган и будущий уголовник!» И вот она тоже здесь.
Молодой иерей вздохнул и начал читать молитвы чуть дрожащим голосом, досадуя на архиерея, пославшего служить его в родной город. Однако постепенно голос окреп и, твердя знакомые слова, отец Андрей успокаивал себя: «Что за чушь мне приходит в голову! Прошло столько лет, всё изменилось. Я изменился. Люди стали иные. Страна другая. Уже нет коммунистов у власти».
Закончил он, совсем успокоившись, а когда предварял исповедь кратким напутствием, лицо и дух его были почти безмятежны. Исповедовали одновременно два священника, и была надежда, что знакомые перейдут для частной исповеди к другому пастырю. Однако вышло не так.
Первой подошла скрипачка. Когда-то она была совсем молоденькой, всего лет на восемь старше его, почти девочкой с косой. Мальчишки дразнили его: «Кончишь учиться, женись на ней!» И конечно она узнала своего бывшего ученика. Она давно уже нашла Бога и ходит в церковь. Нет-нет, об Андрее у неё самые хорошие воспоминания. Отец Андрей читает над склонённой головой своей бывшей наставницы разрешительную молитву и шепчет: «И вы меня простите Нина Ивановна! Я был лентяй и лежебока. Вместо домашних упражнений книжки читал». Она, молча, улыбается, и они дружески расстаются.
С соседкой и того проще. Оказывается, её сыночек угодил на нары. Участь, предсказанная отцу Андрею, исполнилась на её отпрыске. И теперь Андрюша-отец Андрей в качестве священника утешает несчастную мать. Впоследствии у него было много подобных встреч: приходили бывшие одноклассники, педагоги, соседи, каждый по своему делу, порой с горем, реже с радостью и каждому он старался помочь и услужить, с удивлением замечая, каким авторитетом и щитом является священный сан иерея Божия.
