Затворив старинную кованую дверь притвора на засов, отец Ростислав Потёмкин отправился в трапезную. Наружную, тоже железную, дверь храма, снабжённую мощным гаражным замком, он оставил открытой, чтобы издали любому стало понятно: церковь открыта и в ней кто-то есть. Посетителю следовало лишь сделать несколько шагов в сторону к открытому входу в трапезную и постучать в деревянную дверь, прикрытую из-за холода.
Священник пил чай в трапезной в одиночестве, размышляя о том, как тяжко в этом глухом месте приходится зимой, когда прихожан мало, покойников, крестин и других треб почти нет, а плата за услуги (газ, свет) возрастает. Вот сегодня суббота, а в храм пришли всего два человека. А ведь надо платить зарплату певчим, уборщицам, сторожу и истопнику. Теперь ему сидеть здесь одному до вечернего богослужения и вряд ли кто-нибудь появится. Только лишь батюшка об этом подумал и, закутавшись в плед сел поближе к батарее отопления с книгой в руках, раздался стук в дверь.
«Войдите» - встрепенулся отец Ростислав. Перед ним появился человек среднего возраста и роста в одном свитере без куртки и без шапки. «Наверное, на машине, только звук мотора я не услышал», - подумал священник. Он намётанным взглядом скользнул по лицу незнакомца и холодок тревоги током пробежал по его спине.
«Церковь открыта?» - полюбопытствовал гость. «Сейчас отопру. А что вы хотите?» «Да вот, свечечки поставить, записки написать». «Пожалуйста». И отец Ростислав пошёл открывать дверь. При свете лампы у свечного ящика он более внимательно разглядел незнакомца. Как будто ничего особенного: лет сорока, лицо бледное, волосы чёрные, короткие, правильные черты. На коже много родинок, на щеке большая бородавка, уши заострённой формы… Глаза! Именно они вызывали скрытую тревогу: тёмно серые, какого-то стального оттенка, взгляд тяжёлый, пристальный и испытующий. В свою очередь и пришелец внимательно всматривался в лицо священника и снова по спине отца Ростислава пробежал холодок.
Однако говорил незнакомец тихим вкрадчивым голосом и вполне обычные вещи – интересовался расписанием служб, справлялся, сколько стоит записка, есть ли в продаже фитильки для лампады и прочее. Тем не менее, неопределённое до времени беспокойство батюшки всё возрастало, так что он даже упрекнул себя: «Отчего же я так занервничал? Ведь, кажется, всякого народу навидался, а тут…» И вдруг он ясно вспомнил, что это особое беспокойство ему знакомо, он уже испытывал нечто подобное, по крайней мере, однажды.
В тот раз к нему в церковь пришли четверо мужчин. Трое из них – обычные работяги, а вот четвёртый… Этот человек был огромного роста и богатырского телосложения, но не это привлекло внимание священника, который сам был дороден и высок. Значительно было лицо гиганта: правильной формы, красивое и надменное. Лицо лидера, привыкшего повелевать и требовать подчинения от других, но, опять-таки, не в этих признаках было дело, имелось нечто ещё, трудно поддающееся определению. И это нечто вызывало вполне ощутимое смутное беспокойство. Приезжие попросили священника отслужить панихиду на кладбище. Ехать до места пришлось более получаса, и в машине великан сам первый заговорил с отцом Ростиславом. Он поинтересовался, какое церковное наказание полагается за убийство. Интерес, конечно же, оказался неслучаен. Великан тут же признался священнику, что убил человека. Причём суд признал его невиновным. Отец Ростислав пояснил, что в зависимости от обстоятельств наказание (епитимия) за грех может быть разная и надо знать подробности. Тогда, при сочувственном молчании спутников, которые, очевидно, всё знали раньше, новый знакомый поведал батюшке следующее. У великана есть близкий друг-инвалид. У друга жена – молодая привлекательная женщина. С некоторого времени жену друга стал преследовать своими ухаживаниями один тип-рецидивист, очень наглый, напористый и богатый. Женщине буквально не давал проходу, а муж совершенно беспомощный, по немощи дать отпор наглецу не мог. Великан решил вступиться за друга и назначил рецидивисту встречу для серьёзного разговора. Бандит принял его в своём доме. Сначала они просто разговаривали, затем началась ругань, перешедшая в жестокую драку. В схватке рецидивист, не брезгавший грязными приёмами, схватил зубами нос противника и откусил его. «Посмотрите батюшка! Видите этот розовый шрам вдоль гребня моего носа? Мне сделали пластическую операцию». В результате, обезумев от ярости и боли, великан забил рецидивиста насмерть. «Суд меня оправдал, но мне сказали, что нужно сходить на исповедь к священнику, потому что убийство тяжёлый грех. Что мне за это будет? Неужели я не прав и не следовало выручать друга?» «Знаете» - подумав немного, ответил отец Ростислав, - «по-человечески я вас понимаю, сочувствую, но дело в том, что даже невольное убийство считается тяжким грехом и за него по церковным правилам положено наказание». «Какое?» «О, это отдельная тема, которую, если вы пожелаете, мы обсудим наедине в том случае, если вы придёте ко мне на исповедь». «А всё же, что мне будет?» «Ну, по букве закона убийцу отлучают от Святого Причастия на несколько лет…» «А что такое «причастие»? «Вот видите! Я ждал подобного вопроса. Вы даже не имеете понятия о главном таинстве церкви, поэтому мне трудно так вот на ходу решить вопрос о наказании. Это нужно обдумать и обсудить». «Ничего не понимаю: я же был прав! За что меня наказывать?» «Если вы считаете себя, безусловно, правым, отчего вы обратились ко мне? Очевидно, совесть ваша до конца не спокойна?»
Этот человек не имел понятия о грехе и, должно быть, древние церковные каноны не всегда уместно предъявлять современным грешникам, которые и так всю жизнь были лишены Святого Причастия. Одно лишь ясно: сразу допускать к таинству подобных людей тоже нельзя. Тот невольный убийца так и не пришёл больше к отцу Ростиславу, но священник тешил себя надеждой, что он обратился к другому пастырю.
Теперь батюшка отчётливо улавливал сходство между тем великаном и новым посетителем. Мужчина, между тем, купил несколько свечек и ставил их перед образами. Затеплив свечку, он на несколько минут задерживался перед иконой, истово крестился и кланялся – во всяком случае, внешние приёмы благочестия были им усвоены. Затем посетитель вновь приблизился к священнику и спросил, когда будет исповедь. «Завтра в 8 утра».
«Я не причащался 6 месяцев. Хотел бы завтра поисповедаться и причаститься».
«Где вы причащались в последний раз?»
«В тюрьме».
«За что сидели?»
«За убийство».
«Вот оно!» – подумал отец Ростислав, которого снова пронзила дрожь, но он ничем не выказал своего беспокойства.
«Вы раскаялись в содеянном? Исповедали этот грех перед священником?»
«Я не виноват. Не я убил».
«Сколько лет вам дали?»
«Восемь».
Повисло тягостное молчание. Священник продолжал вглядываться в лицо собеседника.
«Почему вы так на меня смотрите?»
Отец Ростислав не отвечал. Взгляд серых глаз гостя так же буравил его, словно пришелец пытался загипнотизировать собеседника. Они с минуту, молча, поедали глазами друг друга, и ни один не отводил взгляд.
«А на тебе печать» - нарушил молчание отец Ростислав.
«Какая печать?» - моргнул незнакомец.
«Каинова».
Серые глаза посетителя метнулись куда-то в сторону. Ни слова не говоря, он развернулся и вышел из церкви. Священник услышал, как взревел мотор автомашины и через минуту всё затихло.
