ЖЕРТВЕННАЯ КОРОВА капитала – вот что такое демократия. С копытами для затаптывания всего живого и с огромным ненасытным животом, производящим вонючие коровьи лепёшки.
МАЛЬЧИК ЛЕТ ДЕСЯТИ говорит девочке: «Пусть тебя твой муж топором убьёт». – Она, надменно поводя плечиком: «Ат-вали, каз-зёл!»
Мальчик мне (а я ни о чём и не спрашивал, стоял): «Папка на шабашке, а мама красавица».
ГОД 75-76-й, МАСТЕРСКИЕ колхоза. Шофёр, парень в разноцветной рубахе, друзьям: «Я же в районе, в сельхозуправлении был». - «И что? -«Встретил Вениамина Александровича. И он там при всех, знаете что?» - «Что? Не тяни!» - «Он при всех заявляет: «Я в Бога верю». - Да. Публично. И спокойно так говорит и ничего не боится: «Я верю в Бога». – «Но это его дело». - «Нет, парни, нет. Это такой человек золотой, да вы же его знаете, приезжал. Последнее отдаст. Слова плохого от него не услышишь. Любому поможет». – «И что?» - «А то! Если такой человек верит в Бога, значит, в Бога верить надо».
НА ТУ ЖЕ ТЕМУ. Приходил в церковь и стоял у выхода мужчина. Он был некрещёный. Батюшка, видя его интерес, сказал: «Давай, Леонид, крестись. Мы же видим тебя, какой ты». – «Да я и сам подумываю. Только мне бы вот увидеть ваше начальство». – «Архиерея?» - «Так называется? Да, значит, его». Тут батюшка затосковал, ибо архиерей тот был, скажем так, жизнелюб. Но как уклониться? «Архиерейский дом в городе там-то». Леонид уехал. Батюшка ждёт, переживает, с чем он вернётся. Вернулся. Лицо радостное: «Если с таким архиереем вы так храните веру православную, я тем более окрещусь».
(У Пушкина: «Как в церкви вас учу, вы так и поступайте. Живите хорошо, а мне не подражайте»).
КОГДА ПОЛКОВНИК полиции и майор при нём захохотали на моё возмущение тем, что в ста метрах от Красной площади мужчина с тёмной кожей раздаёт прохожим яркий журнал с фотографиями и телефонами проституток, то меня это ударило необычайно. «У каждого свой бизнес», - сказали они.
Вот так. Вот о чём мечтала Новодворская, говоря, что нужен России капитализм. Он пришёл. Но один он прийти не мог. Ему нужны были подпорки пошлости, разврата, убийства всего святого.
ТАК ПРЕПОДНОСЯТ прошлое либералы, что внуки всерьёз уверены, что при Советах за границу не выпускали. Бедные люди! Ездили непрерывно. Сотни и тысячи туристских групп, причём, что важно, ездили самые простые люди. Режьте меня, если в какой-то группе не было доярок, каменщиков, слесарей, трактористов. Эти поездки были как поощрение за хорошую работу. Да, в каждой группе был проинструктированный товарищ, который отвечал за безопасность группы. Но это, согласитесь, хорошо. У меня, расскажу для улыбки, был знакомый из ЦК ВЛКСМ, он иногда возил группы. А был бабник. В Берлине распустил группу, сам зашёл в магазинчик. «Смотрю сувениры. Изнутри высунулась фрау, опять спряталась. Вдруг входит немочка, такая белокурая беляночка. А, думаю! Дай подскочу. Ну схлопочу по морде, ну и что? Руки развёл, улыбаюсь: «Гутен таг!», - её шаловливо приобнял. Она отскочила. Тут входит ещё девушка. Эта, первая: «Смотри, Наташ, эти немцы думают, если русская, так с нами всё можно».
ВОТ ФРАНЦУЗЫ. После первого заключения на острове Эльба Наполеон сбежал, стремясь вернуть себе власть. Известие о его бегстве потрясло всех. Вот заголовки из французских газет той поры в порядке очерёдности событий: «С Эльбы сбежало корсиканское чудовище. Самозванец высадился на берег. Бывший император идёт на Лион. Наполеон Бонапарт в Лионе. Император идёт на Париж. Париж приветствует Ваше Императорское высочество». Как говорится, без комментариев.
ГЛАВНОЕ СЧАСТЬЕ моей жизни – рождение в России и именно в Вятской земле, и именно в моей семье. И счастье, что родители успели ещё захватить настоящую русскую жизнь, пропитались ею, тосковали о ней и рассказывали нам про неё. И от них я очень легко представляю, что такое православное бытие русского человека.
Становится прохладно, день рано темнеет. Мама вздохнёт и скажет: «Что ты рано в гости, осень, к нам пришла? Ещё просит сердце света и тепла».
«Бабушка Дарья, - вспоминает отец, - всегда на Сергиев день ржаной пирог пекла».
Приносил из леса рябины и клал между рамами. «От угара». – «И для красоты», - добавляла мама.
Ах, как помню, мы к вечеру возвращаемся с сенокоса. Мама оставалась на хозяйстве, стоит на крыльце, нас встречает: «Наработались дитёнушки, шаляпают домой». А мы ей и цветов и ягод принесли. И отчёт: «Мама, мы всю круглую поляну выкосили. И около озера весь луг».
НЕ ОКЛЕВЕТАННЫЕ НЕ СПАСУТСЯ, повторяю я, слыша всё новые словоизвержения в адрес России. «Блаженны вы, егда поносят вас…». Это и к человеку относится и к России. Мы потерпим. Жалко вообще-то клеветников: собирают себе «горящие угли на голову». Тут я ничего не выдумываю: всё по Писанию.
А не по Писанию можно всего насобирать. И Грозный, и Годунов злодеи (Карамзин). И царь – чудовище (большевики, Покровский), всего наболтано и внедрено. Доселе: бомбят живых людей, а родной мне человек уверяет, что это постановочные кадры.
Теперь уже поле битвы не сердца людей, а головы.
«СЕРПОМ ПО МОЛОТУ стуча мы прославляем Ильича». И это выражение не сейчас сочинено. Слышал в мальчишках. Как и: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь, ешьте хлеба по сту грамм, не стесняйтесь», как и: «Наливай, хозяйка, щи, к нам пришли товарищи». Художники советского времени прозвали Ильича Лукичом и говорили: «Для водочки и для харча ваяю срочно Лукича».
ИЗ ЗАПАДНОЙ Украины, ещё с гражданской: «Живут родственники. Одни на горе, другие в долине. «Кум, - кричит с горы мужчина, - яка ныне влада?» То есть, какая власть, какой портрет вешать на стенку. Портреты приготовлены.
ШУТКИ НА ГРАНИ то ли политики, то ли юмора. О самоубийцах. «Рука, откинув пистолет, качнулась в сторону стакана». - «Держа в руке кинжал, вонзаю в себя нож». И театральное, как обозначение плохой драматургии: «Здравствуй, Вася, мой школьный товарищ». Или: «Серёга, подельник мой по мокрому делу! Срок оттянул?».
БЫВАЛО И МНЕ повезёт – глядеть на землю с небес: поезд гусеницей грызёт хвойно-лиственный лес. Проплывает в медленном танце природа без наших скверн, но душит за горло станцию длинный состав цистерн. (Или: ожерельем на горле станции).
ИНЖЕНЕРЫ СЕМИДЕСЯТЫХ . Молодые специалисты НИИ Грибин и Курков тащили вешалку присели за ней. «Тут спокойно. Давай дорешаем этот узел. Вот тут ставим добавочное усиление, здесь…». – Инженеры! – закричали на них, вы что филоните? Мы что, за вас должны мебель таскать?» - «Вася, вечером дорешаем».
Вечером сели на лавочке. Петя стал чертить палочкой на песке. «Вася, если узел вчерне рассчитан, то надо что? Надо его параметры привести во взаимодействие с другими, так?» - «Петь, ты голова». – «За такое дежурство надо наказывать рублём и законом! – закричал вдруг на них появившийся лейтенант милиции. – Где ваши повязки?». Инженеры извинились, встали.
«– Ладно, Вась, идём патрулировать».
Назавтра они вновь уединились и стали рисовать одним им понятные схемы. «– Вот вы где спрятались! – вскоре закричали на них. – Сидят, понимаешь ли на овощной базе и не работают!»
- Ладно, Вась, хватай мешок. После базы ко мне поедем. Ночь не поспим! Не впервой.
Наутро они с гордостью положили на стол начальнику КБ свои расчёты. И только он в них углубился и только показал два своих больших пальца, как ворвалась в кабинет крупная дама, предместкома: «Вот вы где! Николай Иванович! Что это такое? Ваши инженеры ленились таскать мебель, плохо работали на овощной базе, плохо дежурили в милиции. Требую лишить их тринадцатой зарплаты!
Умный Николай Иванович скромно сказал: «Это их изобретение экономит тысячу тринадцатых зарплат. Неужели мы из тысячи две не выделим?
- Не надо нам тринадцатой зарплаты! – закричали Вася и Петя. – Дайте нам возможность работать.
- А кто же за вас на картошку поедет? – тоже закричала предместкома.
ОТЕЦ АНДРЕЙ: - Святость не уменьшает страданий, она их увеличивает.
Два человека в нас нам подвластны. Внешний, который с годами тлеет и внутренний, который может обновляться. Но если внешний в любом случает уйдёт вниз и утащит с собой всю мирскую шелуху: деньги, награды, костюмы, дачи, то внутренний облегчается, обретает крылья для подъёма в Царство Божие.
А третий человек в нас – Божеский.
- У КОГО КАКИЕ собаки, какие кошки, даже коровы, можно по хозяевам сказать. Кошку соседскую застала - она подскочила к корыту, в котором варёное пшено было для кур, и ест. А увидела меня, отпрыгнула и притворяется, что траву нюхает. И хозяйка её такая была врунья! Вот врёт и тут же уверяет: «Правду, правду». И внук её маленький совсем, чего бы ни говорил, всегда прибавит: «Павду, павду»,- и рукой, как она, поведёт.
- «ВСЕ МЫ ЯКОВЫ, всё я да я. А когда будет: он, она, они? А пока, скажи кому-то про чьи-то страдания, тут же: «Да? А у меня ещё тяжелее». Или: считает себя самым хорошим, а если какой лучше окажется, убьёт его и опять живёт в самых лучших.
ТАЛАНТА НЕ ПРИБАВИТЬ себе, но вырастить в себе уважение к другому таланту, а не зависть к нему, возможно для каждого. Лишь бы талант работал на доброту.
ЕДИНСТВО СЛОВА и действия. Писатели есть, издатели есть, книгопродавцы есть, покупатели есть. Даже читатели есть, даже пониматели. Действователей нету.
Почему? Потому что нет третьего составляющего в этом единстве – молитвы.
Единство слова и молитвы, и появится действие.
«ЗЛОЕ СЛОВО и добрых делает злыми, а доброе и злых может сделать добрыми». (Авва Макарий).
ИДЕЕЙ СЧАСТЛИВОГО будущего держались большевики, постоянно врали советские коммунисты. А всё нет и нет его. Демократы уверяли в счастливом настоящем. Где оно?
Но почему же люди такие податливые на посулы врага спасения? Какое счастливое настоящее, когда настоящего просто нет? Мы же не в настоящем живём, а во времени, которое несёт нас к смерти. И это очень нормальное понимание жизни. Да, каждый день умираем. А как иначе?
Надо на болтовню о счастливом будущем наплевать и её забыть. Счастливого будущего на земле ни у кого не будет. Поступила дочка в институт – радость, и тут же телеграмма – мать умерла. Получил премию, а в боку печень закололо. Надо одно: работать на свой будущий загробный мир. Вот уж он-то точно будет. Там и время исчезнет. Не было же времени до Сотворения мира. Вот в такой мир и попадём. А какой он будет для каждого, страшно подумать. Хочешь хороший? Зарабатывай.
СОСТРАДАНИЕ УБИВАЕТСЯ рынком, ибо рынок – это конкуренция, а сострадание – это жертва. Чувство стыда убивается телержанием над всем человеческим. Бранными словами, порнографией. Издевательством над классикой. Благоговение перед святынями плясками перед алтарём. А без этого человек превращается в животное (В.Соловьёв). Пройди по улице. Много ты видишь людей? Фигуры, тени, манекены, роботы. И всех жалко. Особенно ранним утром в метро, в автобусах, в электричках. Усталость и тусклость во взглядах. Да и вечером то же.
ТАК НАЗЫВАЕМУЮ русскую дворянскую элиту кто выращивал? Модистки, пленные французы, ставшие учителями языка и танцев?
Граф Уваров: «Ни одна заграничная тварь меня не учила». А не так называемую, а настоящеею русскую элиту, выращивали православные святители, полководцы, школа Рачинского, а они шли от Креста в небе. «Сим победиши». Царь Ираклий разувается и несёт Крест босиком. Царь ниневитян посыпает голову пеплом, Давид пляшет перед ковчегом. Без этих примеров не было бы подлинного народного духа. Ни, тем более, никакой элиты.
И мне тоже очень радостно, что ни одна зарубежная тварь меня не учила. А когда потом пытались учить, я уже был наученный.
БЕЛОВ, ПРИЕЗЖАЯ в любой город СССР и видя привычно-советские названия улиц, спрашивал: «А они здесь были? А что они сделали для города? Тогда при чём тут либкнехты, марксо-энгельсы, цеткины, люксембурги, воровские?»
ЮРИЙ КУРАНОВ: «Старичок, конечно, мы выбираем плюс, но протягиваться из минуса в плюс приходится через ноль. А как ты хотел, мой милый?»
«НОГИ ЗАМОРЖЕЛИ, ехал в санях в мороз, скрючился. Встать не мог. Заморжели, как не свои». – «Замёрзли?» - «Нет, в санях сено, не замёрзли, именно заморжели».
СЛОВО СТАТУС. Старшеклассник: «У меня социальный статус бездельника». Девчонки восхищены: орёл! А девчонкам хочется восхищения.
- НЕТ, НЕ МОГУ с вами идти, надо работать.- «Если хочется работать, ляг, поспи, это пройдёт».
- ЗОЛОТО ТЫ у меня, мамочка, - говорит отец. – Была золото, да помеднела.
ПРИЕХАЛ В ИЗБУШКУ в Троицком, жил два дня. Крошил на пенёк корм для птиц. Налетали, расклёвывали и ждали, что опять выйду покрошу. Привыкли ко мне моментально и не боялись. А уеду? И будут прилетать, крылья мучить. Прилетят – пусто. - Что ж ты, хозяин, пели для тебя, веселили, благодарили за крошки, а ты?
Да, на родине нельзя бывать, на родине надо жить.
«ТИХО И БУДЕТ всё тише», вспоминал строчку сегодня, когда ходил к реке, по лесу. Вроде все берёзы в желтизне, а ни один листочек не слетел вниз. День спокойствия. Но моего спокойствия и в этот день во мне не было. Оно и в природе скоро прервётся. Придёт сюда ветер с жестоким названием «листодёр», сорвёт по-хамски золотые покровы. Неизбежно. Но и хорошо: обнаружится даль.
- БАПТИСТ ВСЕГДА активист. Как и вообще протестанты. За руку хватают, литературу свою навязывают. «Свидетели Иеговы» напрямую говорят, что только они правы. То есть напрямую свидетельствуют о своём сектанстве и безбожии.
СТИХИ ВНУКОВ: «Бабушка стряпает, бабушка полет, бабушка варит картошку. Мы помогаем, уселись за стол, в общем, всего понемножку. Мы тебя любим, бабушка наша, очень прекрасна гречнева каша»
БОЛЬШЕВИЗМ ВЫШЕЛ из протестантизма, а протестантизм из безбожия. (Тростников). Он же: «Настоящий мудрец, подлинный мыслитель может выйти только из православной цивилизации, поскольку мировоззрение, из которого выросла её культура, есть неповреждённое учение самого Бога, воплотившегося и сошедшего на землю для того, чтобы дать её людям».
«ОБЛАСТЬ ЭМОЦИЙ – элемент оружия пропаганды». Так? Так. Чувства можно вызвать, внушить, заглушить, оживить, руководить ими. Такая разная душевность. Душевно можно пивка на берегу попить. Дико говорить о каких-то положительных эмоциях. Это же всегда расход душевных сил, а они всегда на пределе.
- ПРИДЯ ИЗ БЕЗДНЫ мчится в бездну и день, и час, и каждый миг. И это вспоминать полезно, когда хвалы раздастся крик.
В ПОЕЗДЕ НОЧЬЮ ходит по вагону возбуждённый парень. Хлопает дверьми, пристаёт к проводнице: - «Вызовите врача». – Нет в поезде врача. «Скорую помощь» вызову на ближайшей станции, вас ссадят» - «Не надо «скорую», дайте таблетку» - «Нам таблетки запрещено давать».
Ходит по вагону, будит: «Вы не врач? - Я ему: «Чего ты всех будишь?» - «У меня шум в голове, он будит, а не я».
СТАРИК ПОХОРОНИЛ старуху, живёт у сына. Невестка жадная. Их маленькая дочка увидела, как дедушка вставляет в рот протезы.
- Мам, дедушка, как собака кости грызёт.
Невестка мужу:
- Я тебе говорила – его не прокормишь.
«И ЖИЗНИ НЕ ВКУСИВ, смерть жалобно принЯл». (Сумароков об аборте).
СОВЕТСКИЕ ПЕСНИ повелительного наклонения, русские просительного. В застольи гармонист: «Вам комсомольскую? Или для души?» «Ищи меня, где шумит тайга, ищи меня, где метут снега». Или: «Не шей ты мне, матушка, красный сарафан, не входи, родимая, попусту в изъян».
И ещё помню рассказчика в компании: «Вам постненьку или молосненьку»? То есть скромную историю или не очень.
РУССКИЕ И, МЕНЬШЕ, советские видели в выборе профессии призвание и, обязательно, пользу Отечеству. Теперь средство выжить и, желательно, обогатиться. И уже привыкают. Как и в замужестве. По любви или по расчёту? Первое тяжелее, но счастливее. Второе легче, но несчастнее.
КИЕВСКИЙ КНЯЗЬ Изяслав: «Иду на исповедь – ноги подгибаются». Вот от этого такое и княжество. (При Изяславе игумен Даниил).
ОРУЖИЕ ЖЕНЫ– ухват сменила поварёшка. Или утюг, желание пользоваться которым приходило обычно в моменты, когда он помогал наряжаться.
ПЛОХ ШУЙСКИЙ? Да. Но на троне его удержал великий Ермоген.
- ОБ ЭТОМ-ТО, - показала рукой в землю, - помнить надо. (Мама).
Она же: - Будь потвёрже. Не будь травой, будь сеном.
Она же: Нельзя жить с вывороченной душой. Держи душу в кулаке.
Она же: Я ведь не в щепках найдена, не в угол носом росла.
Она же: Однажды только, раз в жизни я маме сказала обидное слово, я сказала: «Ой ты, Андревна гневна». Она нас в клуб не отпустила. Так ведь и правильно, нас жалела, в четыре утра надо подниматься. И всю жизнь мне стыдно, что так сказала.
- ОЙ, В ВОЙНУ такая нищета, такая! Я тебе всё от пяты до пяты расскажу. Как их жалко! С детьми ходили. Детишечки, уже давно осень, они босые. Оборванные. Где куском подашь, где картошкой. Спрашивает: «Нет ли хоть головки от рыбы?». Нет, не буду рассказывать, вся изревусь.
Посылали за семенным материалом. Мы , великие ли, лет по 13-14-ть, нам на спину навешивают мешки по двадцать килограммов. И у каждой взвешено и записано. От пристани сорок пять километров. По дороге ночевали. Мешок под голову. Спишь – хлебом пахнет.
КО МНЕ ПРИБЕЖАЛИ: Твой, говорят, у Маруськи на празднике. Я набралась натуры, пошла. Мужики в передней. Баб обносят из одной стопы. Они по всей и я всю. «Марусь, говорю, бери моего мужика, бери! Знаю, любишь. И мне он хорош, но, может, ты больше любишь. Бери! С приданым отдаю, бери всех четверых. - Пятой ещё не было. – Бери!» И дверью хлопнула! Не заждалась: явился вскоре. Я ему ни слова.
- ЗЕМЛЯ ХОРОШАЯ, только то и не растёт, чего не посадишь. Огурцов было – огребание. Тыквы ребята катили как тележные колёса. Шляпами подсолнухов вёдра в шутку закрывали. Морковь, свёкла, репа – всё крепкое, чистое. Ко мне к весне за семенами в очередь. «Слово какое знаешь?»
- ЗАЧЕМ ЖЕНИТЬСЯ? Зачем? (Разговор в мужском общежитии) Чтоб ей деньги отдавать? Отдай, да потом у ней же на чекушку проси. Или хоть там на баню. Заработай, да и не порасходуй». – «Так-то так. Но хоть постирает, хоть чего сварит, тоже и утешит». – «Во-от, на том и ловят».
РУССКИЕ ЛЕТОПИСИ старше первой итальянской на сто лет. Как и французских хроник. Немецкая вообще в 14-м веке. Наш Нестор одновременен с греческими и латынью.
КАК ЖЕ, СОБАКИ, либералы, издевались над нами. «Ты умный? Почему ты такой бедный?» Осмеивали порядочность. Думал: нет, такие долго не продержатся. А вот держатся. И паки и паки вся надежда на Бога.
СВЯЩЕННИК: - ОТПУСКАЮ тебе грехи. А Господь: - А Я не отпускаю! Тут-то страшно.
НИКОЛАЙ СЕРБСКИЙ сравнивал происшедшее в России со Всемирным потопом. И он же: «Надежда и Запада и Востока только на Россию».
СТАРИК У ПЕРЕКРЁСТКА, долго ожидая зелёный светофор: - «А вот убрать эти дымогарки, убрать вообще машины, и что? И пойдут пешком и спасутся. Жить будут – будь здоров! Лошадка в хлеву, коровка. (Проникаясь доверием): Отца за двух лошадей раскулачили, а тут парень амбал девку везёт и у него пятьдесят лошадиных сил, это как? Небось, его дед моего отца и раскулачивал».
ПЬЯНЫЙ МНЕ с обидой: «Я хотел их посмешить, а они стали смеяться».
Он же: Я за ней приударял, ты понял, да? Говорю: «Я старше коня Будённого, но не верблюда». Каково? Говорит: «Буду слона искать». Понял, да? О, она с юмором. От меня научилась».
У МОНТЕНЯ: «ТАК как наш ум укрепляется общением с умами сильными и ясными, нельзя и представить себе, как много он теряет, как опошляется в каждодневном соприкосновении и общением с умами низменными и ущербными. Это самая гибельная зараза».
В ТОН ЕМУ: Если кто-то говорит как по писаному, а книги его средненькие, значит, нахватался ума опять же из книг. Не из своих.
СКОЛЬКО БЫЛО молодых, подававших надежды писателей, легион. Сколько прокукарекало, заявило о себе, и довольно успешно, сколько… остановимся. А дальше? Кто спился, кто обозлился, кто вышел в издательские, журнальные начальники и успешно тиранил пишущих. Почему? Да потому что молодых тянули, хвалили, продвигали. Тянули за волосы, хвалили авансом, продвигали себе подобных. Надо было обязательно поддерживать, но всё время напоминать, что пределов для совершенства нет. И что никогда никому не написать ничего подобного Евангелию. А один мой современник всерьёз (!) говорил, что по его книгам учатся «как по Евангелию».
Правило «топить котят, пока они слепые», тоже не всегда верное. Кто-то плохо начав, развивается, кто-то ярко блеснув, гаснет. А утопят первого.
НЕБО ТАКОЕ спокойное, что кажется – жить и можно и нужно. И по нему ямбы, хореи летают, октавы несутся вослед, анАпесты тяжко вздыхают: когда нас поймает поэт? За хвост.
В РУССКОЙ СЛОВЕСНОСТИ главное содержание. Так думаю. А навязшее в зубах правило единства формы и содержания тоже условно. Куда она денется, форма, когда нужно выразить верную, нужную мысль. Если мысли нет, то любое выдрючивание, изысканность стиля, всякое плетение амбивалентности, текста, контекста, надтекста, упражнений в рифмовке, всякая верлибристика - маньеристика уйдёт, оставив только пену. И, увы, именно в этой серой пене копошатся и пузырятся исследователи. И находят какое-то что-то такое нечто. - «Привычное дело»? Ну что тут такого, - скажут, - ну что это? Жил Иван, работал, воевал, детей нарожал, жену похоронил, что такого? Где хорал мысли, многовекторность, оркестровка идеи?
Да, Белов пень-клубу – кость в горле.
ВЯТСКИЕ ЛЮДИ – это, в шутку говорю, русские евреи. Во-первых, они везде, во-вторых, они везде начальники, в-третьих, они помогают друг другу.
И это не шутка. Вятское землячество самое мощное в Москве. Это понятно: Москва стоит на земле вятичей. Досадно, что земляки московские и вятские не поняли заголовка моей повести-стенограммы «Мы не люди, мы – вятские». А чего обижаться? Кто бы ещё так мог назвать, если б не был вятским? То есть: все думают, что я умный, а на самом деле… так оно и есть. Да и вспомнит века минувшие: обедают господа, а если что-то не доели, о том распоряжаются: «Ну, это в людскую».
В ДЕТСТВЕ ДОЧЕРИ. Игры в классики. Прыгают по расчерченному мелом асфальту. Биточка – баночка из-под ваксы. «На тоненьких живём!» То есть можно чуть-чуточку приступить черту. Ответ: «Хлюзда долго не живёт!» То есть тот, кто ищет судьбу полегче.
ГОРДОСТЬ ПОЭТА от того, что актриса знаменитая, западная, уже не молодая, в гостях на даче у него, ошарашила русского шнапса, разделась и залезла на стол. И он (не стол, а поэт) это в интервью сообщает. Как очень значительный факт своей творческой биографии. Ещё об одной знакомой, знаменитой поэтессе: когда волновалась, ела много мороженого и запивала пивом. О модных джинсах, чулках со стрелками, магнитофоне «грюндиг», джазе, считавшихся культурой в то время, когда сселялись деревни, убивались земли, вырубались леса.
Но ведь то же бывало и раньше. В Гражданскую, при расстрелах, в голод и холод Лиля Брик купалась в молоке, и в Отечественную кто-то обжирался, а кто-то умирал с голоду. Господи, все они уже т а м. Но кто где именно?
ПЕРЕСТРАХОВКА, «ЛУЧШЕ перебдеть, чем недобдеть» считается усердием и не наказывается, тогда как это надо считать трусостью. У издателей считалось нормой советовать автору сказать то, что он сказал, как-то иначе, спрятать мысль, чтобы пройти цензуру. И прятали так, что и концов не находили. Дипломаты вообще дошли, оказывается, язык им даётся для того, чтобы скрывать свои мысли. Я наивно полагал, что он для их выражения.
- ТЫ ПОЧЕМУ на каблуках? Тяжело же! А спина? А поясница? Не девочка уже. «– То-то и оно. Держаться надо. Каблуки снимешь – сойдёшь с дистанции».
САМОЕ ЗМЕИНОЕ место между обрывом и рекой. Ходить побаивался, хотя ходил босиком. Надо было палочкой постукивать. А торопился. И вот она – змея! Да большая, да в восьмёрку свитая. Да рядом. Из меня вырвался крик. И потом я долго анализировал его. Это был н е м о й г о л о с. Это был вообще не человеческий голос. Но и не звериный. Что-то страшно первобытное было в нём. Конечно, в нём был и испуг, но была и угроза. Змея стремительно развилась и исчезла.
ЖАРКО. ПАЛОМНИЦА: «Кусаю на ходу огурец свежий, кусаю: солёный. Вроде с парника. Что такое? А, думаю, в газете писали: идут солёные дожди. – Да это у тебя пот со лба льётся. – Да, пожалуй что».
- ЧТОБЫ КЛЕЙМИТЬ поэта, ты будешь пить и злеть. А я тебя за это жалеть, жалеть, жалеть.
- ДА, ДЕВКИ, уехал дорогой мой человек. – С вещами?
ЕДУ К ЮГУ. Снега, снега. Истончаются. Лес уже без снега, потемнел. За Рязанью проталины, Мысль: утром проснусь, а за окном земля. И тоже русская.
Однажды, смешно даже, вернулся из Костромы и сразу уехал в Калугу. Выхожу перед аудиторий: «И вот здесь, на этой святой костромской земле…». Из-за кулис поправляют: «Здесь Калуга, Калуга!». Спасла народная песня: «А ну-ка, дай жизни, Калуга, ходи веселей, Кострома!» А по большому счёту, что там Россия, что здесь, что там она свята, что везде.
СТРАШНЫЙ СУД неотвратим, но отодвинуть его можно. Молись. Уж куда проще: молись. И помни сказанное до тебя и без тебя: В Боге постижимо только то, что Он непостижим. И не постигай, а люби и бойся. Дух не рабства, сыновности.
«ПЕРЕД ПАМЯТЬЮ время безсильно, если память любовью живёт. И любить нам друг друга не поздно, и для нас, это чувствуешь ты, расцветают, как в юности, звёзды и земные сияют цветы».
