Всё происходящее сейчас в нашей школе настолько дико, настолько нереально и так далеко вообще от традиций русской, советской школы, что иногда кажется: да это же всё несерьезно, да это скоро пройдёт: это наваждение с телефонами доверия, эта изуверская болтовня о законе о домашнем насилии, это приучение детей к доносам на родителей, что это?
Вот подлинный случай, происшедший в московской школе. Я человек православный, врать не могу.
Деточек шестого или седьмого класса посадили отвечать на анкету об условиях домашнего быта, о семье. Всё там было: и об условиях для занятий и о питании, о походах на культурные мероприятии, занятиях в кружках, в общем, обычное дознавание сведений о личной жизни учеников. Честно говоря, и это противно, но тут ничего секретного.
Раньше учителя сами всё знали безо всяких анкет. Всегда ходили в семьи. А как сейчас пойдёшь: железные двери, кодовые замки. А как родители в школу пойдут: охранники, надо заявку писать. Да по себе скажу: у своих детей я знал не только всех учителей по имени-отчеству, но и одноклассников, а вот уже у внуков не знаю никого. Кто меня в школу пустит? Но и учителей оправдываю: они просто задавлены требованиями отчётности, бумагами, рассылкой заданий на компьютеры учеников. Если добавить, что все они в подвешенном состоянии, с ними заключаются договоры, и они живут под постоянной угрозой, что срок договора директриса легко, к чему-либо придравшись, может не продлить, как в таком состоянии ходить на работу?
Так вот, я о случае. А в классе был мальчишка, в общем-то как все мальчишки: детективы читал, фильмы про бандитов смотрел, а чего не смотреть, их же взрослые дяди для смотрения делали. А в фильмах всего насмотрелся. А он парень был с юмором и на вопрос о том, как нему относятся родители, написал: «Ужасно. Не дают еды, бьют. А недавно где-то взяли наручники и меня пристегнули к батарее. А сами ушли».
Сдал работу. Дальше закрутилось. Сверхбдительная, а, по-моему, прошу прощения, не очень умная учительница, побежала к директрисе. Та из той же породы, сразу в полицию. Полиция в дом к этому ученику. Родители арестованы, привезены в отделение, дают показания. Конечно, они потрясены, конечно, отрицают то, что написано. Как, они бьют их любимого, единственного Игорёчка? Спрашивают и его. Он, конечно, всем этим вторжением людей с оружием напуган и твердит одно: «Да я же пошутил! Шутил я». А про себя думает: может, эти дядьки тоже шутят?
Вот такая милая, но страшная история.
Очень даже понимаю этого мальчишку. Сам был такой выдумщик. Правда, такой детективной дряни не читал и этой пошлятины киношной не смотрел, но выдумывал всякое разное. Но после Андерсена, Жюля Верна, Александра Грина, Вальтера Скотта, Даниэля Дефо, многих других из этого ряда другие были фантазии и выдумки.
Да, всё изменилось, всё против человека, всё против России. Нет, что-то неладно у нас в стране.
У кого мы учимся? У Запада? Запад - родина гомосексуалистов. Мало того - в школах там запрещают помещать распятия. И это родители номер один и номер два одобряют. Но нам -то что до этого? Мы в России, в самой целомудренной стране мира. Россией правит любовь. К Богу, к родине, к семье. Любовь.
Вот именно. Любовь страшна врагам нашего спасения. Её надо хранить и усиливать. А пока её мало. И другого объяснения происходящему в нашем Отечестве нет.
«Символ веры» в метро
Не хочется вспоминать эти окаянные 90-е годы. Всё гибло, разрушалось: оборона, экономика, медицина, школа, армия. Но помнить надо. Особенно то, что только Божия церковь выстояла и стояла посреди всего этого. Убитые, разрушенные храмы возрождались, люди у развалин читали молитвы. Молодёжь шла в церковь, шла по зову сердца, которое у нас православно.
И тогда многие, по благословению, стояли с кружками на улицах, площадях, собирали подаяние на строительство и реставрацию. Ибо государство, разрушив храмы, их не возрождало. Или возвращало развалины, да ещё требовало за это платить.
Тогда студенты художественного вуза, любящие Россию, пришли к священноначалию и предложили свои услуги. Их направили на возрождение столичного храма в центре. Кто-то стал чернорабочим, кто-то спасал фрески, два или три были отправлены просить подаяние. Это называлось кружечный сбор. И он всегда был в России.
Александр, это его подлинное имя, он и теперь Александр, но уже отец Александр, пошел стоять с кружкой в метро. Он был из православной семьи, причащался, и послужить Богу было для него в радость. Но тут радость отравлялась тем, что просителей, которые говорили, что собирают на церковь, а на самом деле врали, развелось много. Их милиция гоняла. Гоняла и Александра. Но каждый раз он доказывал, что имеет право, собирает официально: вот документ от Благочинии, вот подпись, вот печать.
- Да этих печатей сейчас кто угодно сколько угодно нашлёпает.
Всё-таки отпускали. Но вскоре снова ловили уже другие и опять тащили в отделение.
А человек он был горячий, возмущался и восклицал:
- Да как же вы не можете понять, где на Божий храм собирают, где ещё на что?
- А вот не можем. Как их различишь?
- Пусть «Отче наш» читают.
- А ну-ка, нам прочитай.
Александр прочёл.
- Так это ж коротко, они за ради денег выучат.
Верно, подумал Александр, молитва короткая, выучат и отбарабанят. Но его осенило:
- А пусть «Символ веры» читают.
- Какой символ?
- Основания веры христианской. Принят в Цареграде, дополнен в Никее.
- Читай.
Он прочёл. Почесав в затылке, они решили, что это и им даже не выучить, особенно это: «И в Духа Святаго, Господа животворящего, иже от Отца исходящего, иже со Отцем и Сыном споклоняема и сславима глаголавшего пророки».
А дальше что произошло? Помог, очень помог раб Божий Александр столичной милиции. Распечатал побольше экземпляров «Символа веры», принёс в отделение к теперь уже знакомым стражам порядка. Они благодарили и сами эти экземпляры размножали и по московским отделениям рассылали.
Это, могу сказать, резко тогда уменьшило число мошенников в Москве. «Символ веры» прохиндеям не даётся. Поймали попрошайку. «А ну, читай «Символ веры», - и по бумаге следят. Да и следить не надо: «Символ веры» таковым был неведом.
- А, не знаешь? С тобой всё ясно.
- Да и самим милиционерам это было на пользу, - улыбается отец Александр, теперешний настоятель столичного храма.
