Ниже мы публикуем статью историка, публициста, критика Петра Карловича Щебальского (1810 – 1886).
Автор – псковский дворянин, гвардейский боевой офицер, впоследствии занимал ряд значительных официальных должностей, последние 15 лет жизни прослужил в Царстве Польском, в 1883–1886 гг. был редактором единственной русской газеты в Варшаве – «Варшавский Дневник».
Н.С. Лесков в письме к П.К. Щебальскому от 19 апреля 1871 г. писал: «Видел я на столе у К<аткова> Вашу статью о конкордате. Это очень любопытно по тому, что я успел пробежать…».
Публикацию, специально для Русской Народной Линии (по изд.: История русского конкордата. Сношения России с Римом с 1845 по 1850 год, А. Н. Попова. (Журнал Мин. Нар. Просвещения, 1870) // Русский вестник. 1871. №4. С.610–633 (Подпись: П.Щ.)) подготовил профессор А.Д. Каплин.
Постраничные сноски автора помещены в текст в квадратных скобках.
+ + +
ИСТОРИЯ РУССКОГО КОНКОРДАТА
Сношения России с Римом с 1845 по 1850 год, А. Н. Попова.
(Журнал Мин. Нар. Просвещения, 1870).
III.
Отъезжая из Рима, государь поручил графу Нессельроде остаться там несколько времени для соображения возражений папского престола против некоторых законов и мер относительно русских католиков. Канцлер должен был выслушать все эти возражения и вникнуть в те соображения, на которых они основаны, чтобы в последствии, при рассмотрении их в Петербурге, уяснить точку зрения римского правительства. С этою целию он оставался в Риме целый месяц после государя, то есть по 5-е (17-е) января 1846 года, и немедленно вступил в сношения с кардиналом статс-секретарем. Папа поручил ученому канонисту, кардиналу Корболи-Брусси составить подробную записку, которая была рассмотрена графом Нессельроде вместе с ее составителем и кардиналом статс-секретарем, а также с Бутеневым, и которая заключает в себе свод как общих, так и частных поводов к пререканиям нашим с римским двором. Эта записка послужила основанием для соображений той комиссии, которая по возвращении графа Нессельроде в Петербург занялась пересмотром русских законоположений касательно католиков. В этой записке были исчислены следующие постановления и следующие возражения против них:
1. Запрещение епископам, священникам и всем вообще римско-католического исповедания русским подданным иметь сношения с римским двором и вообще с властями вне пределов Империи находящимися. Правда, такие сношения дозволяются чрез посредство русского посланника в Риме, но, утверждал Корболи, сношения по делам церкви, иногда касающиеся тайн совести, должны оставаться вполне свободными, и всякое постороннее посредство должно быть устранено.
2. Указ 20-го августа 1832, требующий чтоб иноверцы, вступающие в брак с православными непременно обвенчивались в православной церкви, без чего брак не считается законным. С этим, замечал Корболи, глава католичества, разумеется, не может согласиться, тем более что в связи с приведенным распоряжением находятся и некоторые еще другие; таковы указ его февраля 1840 года [Такого указа под доказанным числом нет в П. С. З.], запрещающий католическим священникам препятствовать заключениям смешанных браков, а указ 1839 года, не дозволяющий им крестить детей от таких браков рожденных, чем не только узаконяются и поощряются похищения из недр католической церкви, но и воспрещается препятствовать этим похищениям.
3. Указ 1832 года, определяющий наказания за совращение из православия, хотя бы и одними убеждениями. [Этот указ мне неизвестен].
4. Указ 1839 года, воспрещающий католическим священникам допускать к причастию тех, кто хотя раз причащался по греческому обряду.
5. Распоряжение министра внутренних дел 6-го февраля 1840 года о неделании различия между православными и унитами.
6. Указ 21-го марта 1840 года, определяющий владельцам населенных имений наказания за переход из восточного православия в католичество, лишение прав на такие имения с отдачей их в опеку и запрещение проживать в них, если они населены православными.
7. Указ 17-го апреля 1841 года тоже признавался противным духу Тридентского собора, так как он запрещал католическим духовным властям принимать от разведенных уже православным судом супругов (при смешанных браках) прошения о разводе и по римскому закону.
8. Указ 25-го декабря 1841 года, которым все населенные имущества иноверческого духовенства западных губерний (кроме впрочем имений состоящих собственно во владении приходского белого духовенства) были причислены к государственным. [Надо заметить, что совершенно такой же указ и того же самого числа последовал в отношении и православного духовенства. Разумеется, владельцы имений, взятых в казну, были вознаграждены. Это узаконение состоялось, как сказано в указе, в развитие известного распоряжения Екатерины о церковных и монастырских имуществах, и вероятно в видах государя должно было способствовать разрешению крепостного вопроса].
9. Циркуляр самой римско-католической коллегии 6-го июля 1842 года, обязывающий католических священников доставлять православному духовенству сведения о тех семействах, которые перешли из унии в католичество, с тем будто бы, чтоб их, как бывших унитов, обратить в православие.
10. Указ 16-го декабря 1842 года, возлагающий на епископов наблюдение за монастырями, тогда как это прямая обязанность провинциалов. [Такого постановления нет в Полн. Собр. Законов под означенным числом. Впрочем католические монастыри были у нас искони подчинены епископам, вместо провинциалов и генералов, из коих последние жили вне русских владений, по большей части в Риме].
11. Инструкция для делопроизводства в католических консисториях (23-го декабря 1842 года) найдена была несогласною с каноническими правилами, так как она дает слишком большую власть секретарю, в каковую должность может быть назначено и не духовное лицо и даже не католик, и так как консистория может действовать в отсутствие епископа и иметь особое, несогласное с епископским мнение. Епископу, писал Корболи, принадлежит быть судьей всех церковных дел своей епархии; аппеллировать на него можно лишь митрополиту, между тем как на решения русских консисторий аппелляция делается чрез министерство внутренних дел в Петербургскую римско-католическую коллегию. Все это, писал Корболи, стесняет власть епископов и совершенно противно постановлениям Тридентского собора.
12. Устав семинарский 30-го ноября 1843 года, предоставляющий решение дел по большинству голосов в совете, члены которого назначаются без участия епископа. Даже назначение учителей, писал Корболи, не предоставлено епископу; не постановлено, чтоб они все принадлежали к духовному званию или хоть к католическому исповеданию; составитель записки указывал как на тяжкое стеснение, на присутствие представителя от светской власти при семинарских экзаменах и ссылался относительно всех этих предметов на постановления Тридентского собора.
13. Указ 15-го декабря 1843 года, распространявший вышеприведенную меру на имения, принадлежащие приходам и предоставлявший светской власти расписывать приходы по разрядам.
14. Указ 12-го апреля 1844 года, уничтоживший типографии, бывшие при некоторых церквах.
15. Распоряжение министра внутренних дел от 20-го декабря 1844 года, коим постановлено давать приходы I и II разряда только воспитанникам духовной академии. Это преимущество, дарованное светскою властию, ограничивает власть епископов, и академия, которой предоставлена такая привилегия, переведена из Вильны в Петербург без согласия папы.
16. Постановления, воспрещающие построение безприходных капелл и определяющие размер приходов, вследствие чего были закрыты многие церкви.
17. Постановления, требующие особых разрешений и известных лет для вступления в монашество, воспрещающие монахам и монахиням воспитывать детей, имевшие последствием понижение значения монастырей, закрытие многих из них и уменьшение числа монашествующих.
18. Ограничение мужских монастырей в Империи числом 36, а женских – 14. [Кардинал Корболи ссылается при этом на указы 25-го декабря 1841 года и 1-го января 1842-го; содержание первого из этих указов только что приведено; что касается до второго, то он определяет штаты католических монастырей, причем число их ни в указе, ни в приложенной к нему ведомости не обозначено; впрочем об отношении числа этих монастырей к католическому населению говорено выше; что же касается до содержания монашествующим, то оно совершенно одинаково с тем которое назначено православным монастырям штатами, утвержденными того же 1-го января 1842 года]. Это распоряжение и другие, касающиеся имуществ церквей и монастырей, вызвало обширные комментарии. Ограничение числа монастырей неизбежно повлечет, да и повлекло уже, замечает Корболи, совершенное исчезновение нескольких монашеских орденов, каковы например, сестер милосердия и миссионеров Св. Винцентия-Павла. Как монашествующие, так и вообще все католическое духовенство в России, лишась принадлежавших им имений и получая содержание от светской власти, естественно становятся в зависимое от нее положение и притом в положение убогое, так как, по сведениям папского правительства, взятые разные имущества доставляют ей 500.000 руб. дохода, а на содержание католического духовенства отпускается всего 300.000 р.
Обязанность нашего канцлера при рассмотрении этих замечаний, состояла главным образом в том, как уже сказано, чтоб изучить точку зрения папского престола, так как римские требования должны были в последствии рассматриваться одними русскими сановниками, без представителя римского двора; потому, если граф Нессельроде и делал иногда возражения монсиньйорам Ламбрускини и Корболи, то более для того, чтобы заставить их высказать свои воззрения; словесные обяснения их были им тщательно записываемы, и содержание их было внесено в записку, которую наш канцлер представил государю.
Вопросы, коих мы касались с представителями папского престола, могут, писал граф Нессельроде, быть разделены на два главные разряда: одни относятся к догматам и началам, одинаково исключительным как в церкви греческой, так и в римской; по ним весьма не трудно не только прийти к соглашениям, но даже начинать переговоры с какими-либо вероятностями успеха. Другие вопросы, преимущественно относящиеся до юрисдикции, иерархии и церковного управления, более допускают взаимные уступки; граф Нессельроде полагал что, разяснив надлежащим образом эти вопросы, при доброй воле с обеих сторон, можно найти средства к их удовлетворительному разрешению. Впрочем, и вопросы последней категории имели, по словам римских богословов, строго-канонические основания, как видно из следующих мыслей, выраженных кардиналами при объяснениях с графом Нессельроде.
В отношении, например, к смешанным бракам монсиньйор Корболи заметил, что в принципе римская церковь их вовсе не признает и не признавала в странах чисто-католических и что она начала признавать их в виде исключения, вследствие совместного существования разных исповеданий в государствах. В отношении к этим бракам Корболи сильно возставал против двойной церемонии, требуемой нашими законами и против последствий этой формальности, признаваемой у нас безусловно необходимою; брак, совершаемый только по латинскому обряду, у вас, говорил Корболи, считается недействительным, тогда как римская церковь считает действительными браки, совершенные только по греческому обряду, хотя и подвергает духовным наказаниям католического супруга.
Коснувшись вопроса приобщения Св. Тайн, Корболи заметил, что приобщение греческим священником католика при смерти, в сущности, не отвергается римскою церковью, в смысле отпущения грехов умирающему, но сознавался, что латинский священник отказал бы в приобщении умирающему другого исповедания, если бы последний не принял при этом латинства.
В отношении к наказаниям за совращение официальный юрист папского престола старался доказать что, вопреки существующему в России, римская церковь прибегает единственно к духовным наказаниям, но к числу их он относил даже и прежнюю инквизицию. В настоящее же время, говорил он, католик, перешедший в другое христианское исповедание положительно подвергается исключительно духовным наказаниям (да какому иному наказанию и мог бы подвергнуть отступника глава католической церкви, иначе как разве в своих маленьких владениях!) Корболи не скрывал впрочем, что католическая церковь не допускает в принципе терпимости относительно других исповеданий и пытался защищать этот принцип, оправдывая с другой стороны ее стремление к прозелитизму.
Эта церковь не признает возможности спастись вне своего лона, и поэтому должна, говорил он, стараться убеждениями и увещаниями привлекать к себе христиан других исповеданий. Он откровенно заметил, что таково в сущности должно быть учение и греческой церкви в догматическом смысле и, что только протестантизм установил начало терпимости в отношении к другим исповеданиям.
В отношении к свободному сношению латинского духовенства и частных лиц римского исповедания со св. престолом, он говорил, что в принципе оно было ограничиваемо повсюду, даже в католических державах, но что, с другой стороны, оно почти без препятствий допускается протестантскими державами, как например Англией, Голландией и даже Пруссией. По его словам, не только епископы и духовенство Франции, но и других государств могут прямо сноситься со св. престолом; что же касается до сношения с ним частных лиц по делам совести, то они всегда и везде были свободны. Ограничения существуют, говорил он, относительно обнародования папских булл и других постановлений св. престола, приведение в исполнение коих требует участия и согласия светских правительств, но отнюдь не по предмету духовных и дисциплинарных отношений духовенства к св. престолу и не к делам совести частных лиц. Дела последнего рода не подвергались ограничениям даже в конкордате, заключенном между французскою республикой и Пием VII.
Менее сильно возражали папские сановники по вопросам о границах епископской власти, о значении и составе консисторий в России и Польше, о духовной римско-католической коллегии, об устройстве семинарий и духовной академии в Петербурге. Впрочем они не скрывали, что св. престол озабочен предоставлением большей свободы действий епископам в России, изменениями в устройстве семинарий, консисторий и Петербургской духовной коллегии, каковые изменения дали бы ему возможность признать и утвердить законное существование этих учреждений. Далее кардинал сделал несколько замечаний о недостаточном количестве приходских церквей и каплиц для отправления богослужения, о незначительном числе учебных заведений для приготовления юношества к духовному званию, и о несоразмерности числа монастырей с числом монашествующих обоего пола, которых они насчитывают более 1.000.
Представляя государю записку Корболи и отчет о словесных комментариях на нее кардиналов, граф Нессельроде не отрицал, что, с точки зрения папского престола, требования, ими предъявленные, вообще стоят на твердых основаниях. Глава церкви, признающей, что вне ее нет спасения, естественно должен скорбеть о гибели нескольких миллионов унитов, принявших греческую схизму. Глава церкви, признающей себя одну истинною, естественно, не может спокойно видеть, что ее служителям воспрещается привлекать людей в ее лоно, что за вступление в нее назначены наказания, что вообще ограничены средства, служащие к распространению ее влияния.
Не менее естественны, с точки зрения римского двора, провозглашающего непогрешимость и неизменность соборных и своих собственных постановлений, желание согласовать законодательство, касающееся русских католиков с канонами.
Граф Нессельроде предсказывал, что достигнуть соглашений при таких условиях крайне трудно, а по многим предметам и совершенно невозможно. Притом, замечал он, несомненно, что римский двор, вступая в переговоры с нами, имеет какую-то заднюю мысль, и, при происходивших объяснениях, не сказал своего последнего слова. «Не может же, писал русский канцлер, святой престол разумно замышлять разрушение всей той системы устройства латинской церкви в России, которая существует более полустолетия и некоторым образом срослась с политическим устройством самой Империи. Не может же он требовать уничтожения духовной коллегии, которую терпел полстолетия и существование коей он некоторым образом утверждал, давая духовную власть митрополитам, ее председателям!! Допустив в конкордате с Францией, контроль светской власти над сношениями духовенства с Римом, не может же он утверждать, что такой порядок несогласен с канонами церкви в отношении к России! Взятие церковных имуществ в казенное управление (sécularisation) совершалось и в католических землях и было признано папским правительством; следовательно, и этого действия он не может назвать противным церковным законам. Не в этом надобно искать ту тайную мысль, которая скрывается за притязаниями римского престола; главный двигатель его действий заключается преимущественно в желании оградить на будущее время свое неотъемлемое право решать вопросы догматические и дисциплинарные, вмешиваться во все вопросы этого рода и заставить светскую власть формально признать безусловную необходимость содействия духовной власти святого отца во всех без исключения распоряжениях относительно римской церкви и ее духовенства».
