Война только-только еще началась, а Михаилу Жукову, право, не верится, что его начинают остерегаться немецкие ассы. На своем И-16 Михаил бороздил небо под Ленинградом, сопровождая транспортные самолеты, которые не только доставляли в город боеприпасы, продовольствие и медикаменты, но и вывозили оттуда ослабленных голодом стариков и детей. Вел он также дозор на Дороге жизни. Прикрывал, как Волховскую ГЭС, так и другие жизненные объекты.
Первый страх на фашистского летчика Жуков нагнал на второй день войны. Бомбардировщик Ю-88, летевший бомбить Ленинград, был явно обескуражен советской машиной, когда та, качнув фюзеляжем, готова была столкнуться с ним пропеллер в пропеллер. Фашист, спасаясь, дал отчаянный разворот.
Ту же самую робость проявил и фашистский разведчик, пытавшийся провести аэрофотосъемку над Ленинградом. Стороживший небо советский пилот напугал его тем, что бросился встреч ему с пулеметным огнем. И зажег бы его, да немец, не приняв вызова, удалился.
И вот, наконец, первый сбитый с воздуха Юнкерс.
- Так и будет теперь! - смеялся Жуков, отдавая себя в объятия летчиков эскадрильи, выбежавших на поле аэродрома, чтобы поздравить его с меткой стрельбой.
Но настоящее боевое крещение пришло на восьмой день войны. Над Псковским озером. Немецкие бомбардиры рвались к Ленинграду. Эскадрилья за эскадрильей. Однако пилоты 158-го полка взлетали тенями, как ниоткуда. И сразу вступали в стремительный бой. Пилоты, как виртуозы, носились по небу. Вот они трое, проверенные на прочность, словно три храбрых брата, Михаил Жуков, Степан Здоровцев и Петр Харитонов. В этот день они 12 раз поднимались с аэродрома. 13 сбитых бомбардировщиков. Те летели к Волховской ГЭС, единственной электростанции, снабжавшей Ленинград электричеством.
Уже в сумерках, когда наши летчики уходили на отдых, их известили:
- Еще 12 стервятников. Вот-вот сбросят бомбы на Псков...
Снова пилоты вверху. Акробатические нырки, повороты и развороты среди качающихся кабин и крыльев с пугающими крестами.
Младший лейтенант Жуков чуть растерялся, когда не услышал свой пулемет. Расстрелял все патроны. Гол, как сокол. Не было времени для раздумья. Был лишь инстинкт. Потому и пристроился к Юнкерсу в хвост. Вот-вот накроет его, как орел накрывает летящую птицу.
В таком же рискованном положении оказались Здоровцев и Харитонов. И они пошли прижимать немца вниз, ибо тоже закончились боеприпасы. Еще чуть-чуть - и все, как один, пойдут на таран, то есть на верную смерть. Или попробуют скрыться. Что было подобно трусливому бегству.
Таран, которого не было, но мог бы, и быть, заставил Юнкерсы уходить. Спасая себя от жуткого столкновения, два самолета резко метнулись к земле и, задев ее, взорвались. Третий, который преследовал Жуков, в озеро окунулся и, вода, захлестнув его, обратно, где воздух, не отпустила.
Неделю спустя Указом президиума Верховного совета СССР летчикам 158 авиационного полка Михаилу Жукову, Степану Здоровцеву и Петру Харитонову было присвоено звание Героя Советского Союза.
Тараны ли совершили они? Скорее, их имитацию. Выручил отважных бойцов высочайшего класса маневр, когда буквально в нескольких сантиметрах от самолета врага, они уводили свои ястребки круто вверх и вперед, и этим приговорили Юнкерсы к катастрофе.
«Дома бы побывать!» - мечтал Михаил после боя. Дом же был в череповецкой деревне Ружбово. А там? Когда-то была большая семья. Отец, правда, умер еще до войны. Хозяйкой осталась Жукова Анна Матвеевна, общительная, живая душа, поднявшая на ноги семерых сыновей и прелестницу - дочь. Все ее сыновья, как один, ушли на войну. И дочь туда же ушла. Перевязывать раны советским бойцам.
Михаил, о, как вспоминал он родимую деревушку! Однако долго грустить по дому не приходилось. Перелеты с аэродрома на аэродром. Сопровождение новобранцев. Ночные вылеты. Поединки. И постоянно высокое небо. То Ленинградское, то Ярославское.
Как прощальный аккорд был для Жукова бой под Московской Дубровкой. Было январское утро. В заметенных полях белели снега. Четыре истребителя, которые Михаил возглавлял, вступили в схватку с семью мессершмитами. Бой еще продолжался, когда в бак с горючим попал с земли фашистский осколок.
Был Михаил. И где он теперь? Вместо пилота - огонь. Летчик с обломками самолета ворвался в знакомое небо, такое же необъятное, такое же белое, как и родная земля в январе, которую он защищал и, которую видеть ему предстоит теперь только сверху.
