Прощальный аккорд

Война только-только еще началась, а Михаилу Жукову, право, не верится, что его начинают остерегаться  немецкие ассы. На своем  И-16 Михаил бороздил небо под Ленинградом, сопровождая  транспортные самолеты, которые  не только доставляли в город  боеприпасы, продовольствие и медикаменты, но и вывозили оттуда ослабленных голодом стариков и детей. Вел он также дозор  на Дороге жизни. Прикрывал, как  Волховскую ГЭС, так и другие жизненные   объекты.

     Первый страх на фашистского летчика  Жуков нагнал на второй день войны. Бомбардировщик Ю-88, летевший бомбить Ленинград, был явно обескуражен советской машиной, когда та, качнув фюзеляжем, готова была столкнуться с ним пропеллер в пропеллер. Фашист, спасаясь, дал отчаянный разворот.

     Ту же самую робость проявил и фашистский разведчик, пытавшийся провести аэрофотосъемку над Ленинградом. Стороживший небо  советский пилот  напугал его тем, что бросился встреч ему с пулеметным огнем. И зажег  бы его,  да немец, не приняв вызова, удалился.

       И вот, наконец, первый  сбитый с воздуха Юнкерс.

     - Так и будет теперь! - смеялся Жуков, отдавая себя в объятия летчиков эскадрильи, выбежавших на поле аэродрома, чтобы поздравить его с меткой стрельбой.

     Но настоящее боевое крещение пришло на восьмой день войны. Над Псковским озером. Немецкие бомбардиры рвались к Ленинграду. Эскадрилья за эскадрильей. Однако пилоты 158-го полка  взлетали тенями, как ниоткуда.  И сразу вступали в стремительный  бой. Пилоты, как виртуозы, носились по небу. Вот они трое,  проверенные на прочность, словно три храбрых брата,  Михаил Жуков, Степан Здоровцев и Петр Харитонов. В этот день они 12 раз поднимались с аэродрома. 13 сбитых бомбардировщиков. Те летели к Волховской ГЭС, единственной электростанции, снабжавшей Ленинград электричеством.

     Уже в сумерках, когда наши летчики уходили на отдых, их известили:

    - Еще 12 стервятников.  Вот-вот сбросят бомбы на Псков...   

      Снова  пилоты вверху.    Акробатические  нырки, повороты и развороты среди качающихся кабин и крыльев  с пугающими крестами.  

     Младший лейтенант Жуков чуть  растерялся, когда не услышал свой пулемет. Расстрелял все патроны. Гол, как сокол. Не было времени для раздумья.  Был лишь инстинкт. Потому и пристроился к Юнкерсу в хвост.  Вот-вот накроет его, как орел накрывает летящую птицу.

      В таком же рискованном  положении оказались  Здоровцев и Харитонов.  И они  пошли прижимать немца  вниз, ибо тоже закончились боеприпасы.  Еще чуть-чуть - и все, как один, пойдут  на   таран, то есть на верную смерть. Или попробуют   скрыться.  Что было подобно трусливому  бегству.

       Таран, которого не было, но мог бы, и быть, заставил Юнкерсы уходить.  Спасая себя от  жуткого столкновения, два самолета  резко метнулись к земле и, задев ее, взорвались. Третий, который преследовал Жуков, в озеро окунулся и, вода, захлестнув его, обратно,  где воздух,  не отпустила.

     Неделю спустя  Указом  президиума   Верховного совета СССР летчикам  158 авиационного полка Михаилу Жукову, Степану Здоровцеву и Петру Харитонову было присвоено звание Героя Советского Союза.

     Тараны ли совершили они? Скорее, их имитацию. Выручил отважных бойцов  высочайшего класса  маневр, когда буквально в нескольких сантиметрах от самолета врага,  они уводили свои ястребки  круто вверх и вперед,  и этим  приговорили Юнкерсы  к катастрофе.

    «Дома бы побывать!» - мечтал Михаил после боя. Дом же был в череповецкой  деревне Ружбово.  А там? Когда-то была большая семья.  Отец, правда, умер еще до войны. Хозяйкой осталась Жукова  Анна Матвеевна, общительная, живая душа,  поднявшая на ноги семерых  сыновей и прелестницу - дочь.  Все ее сыновья, как один, ушли на войну. И дочь туда же ушла. Перевязывать раны советским бойцам.  

     Михаил, о, как  вспоминал он родимую деревушку! Однако долго грустить  по дому не приходилось. Перелеты с аэродрома на аэродром. Сопровождение новобранцев. Ночные вылеты. Поединки. И постоянно высокое небо. То Ленинградское, то Ярославское.

     Как прощальный аккорд был для  Жукова бой под Московской Дубровкой.  Было январское утро. В заметенных полях белели снега. Четыре истребителя, которые Михаил  возглавлял, вступили в схватку с семью мессершмитами.  Бой еще продолжался, когда в бак с горючим попал с земли фашистский осколок.

    Был Михаил.  И  где он теперь? Вместо пилота - огонь. Летчик с обломками самолета ворвался в  знакомое небо, такое же необъятное, такое же белое, как и родная земля в январе, которую он защищал и, которую  видеть ему предстоит теперь только сверху.