Современная поэзия пестра, многоголоса, многолика. Но открытий, способных потрясти сознание читателя, до обидного мало. Всё слова, слова, слова... Сквозь толщу словословия не разглядишь яркого образа, неожиданного сравнения, не сыщешь оригинальной мысли. Тем радостней каждая новая встреча с настоящим мастером пера. Таковым по праву является Николай Коновской. Его недавно вышедшая книга «Лирика» (Москва 2018, Издательство НИЯУ МИФИ), безусловно, стала событием литературной жизни. В сборнике стихов, написанных за три последних года, 270 страниц. И практически на каждой из них - авторское открытие, новый, метафорически явленный смысл «вечных» тем: любви, красоты природы, божественного предопределения, неизбывного человеческого одиночества...
Мир поэта наполнен «божьим неслышным дыханьем», где обитают «божьи птицы», «божия тварь - пчела» и Сам, «милующий нас», где «Стихла покорно в руке дорогая рука - Божья награда...».
Поражает богатство, оригинальность и вместе с тем точность найденных автором эпитетов и сравнений: «сгусток божественный незаходимого света», «благословенный Крым», « горчащее время», «светом миндальным, слепую сжигающим тьму», «бессмертное море», «дремлющие мраморные львы», «лестница маршей пологих из инкерманских камней», «в рассеянном прахе событий и дней», «кто-то небес синеву рвал молний клинками», «виснет пчела неподвижная», «брызнул серебряный луч», «певучий мрак, таинственно звучащий», «заточенье разлуки»... Пейзажная лирика Николая Коновского искрится новизной! В ней напрочь нет красивостей и пустой созерцательности. Здесь всё - в движении, тревоге, ожидании перемен, разлома, взрыва. Лето ассоциируется с жизнью - краткой, сгорающей, испепеляющей.
«С летом простимся, как с жизнью,
Тающей жизнью своей...»
Зима сопоставляется с тягучей длительностью и конечностью всего сущего, с переходом из бытия в небытие, где снег «как бинт тонкой печали». И с бурей:
«Шумом разверзшихся недр
Хлынет безудержный ветр».
Литературные критики и читатели нередко усматривают в пейзажной лирике Николая Коновского сходство со стихами Фёдора Тютчева и Афанасия Фета. С этим можно согласиться. Но в той лёгкости, с которой Н. Коновской общается с вечностью и богом, «перенаправляющим путь заблудших», с жизнью и смертью («жизненной муки силки», «слово знобящее: смерть») отчётливо видится лермонтовское поэтико-философское начало.
«Смерти нет -
Есть вечное движенье,
Сражение -
За тех, кто нас простил...»
«<...>Есть мука сопряженья
С землёй, водой, мерцанием светил!»
И земная любовь у поэта, нашего современника, изображена по-особому. Продолжая пушкинскую идею великодушной, всепрощающей любви и светлой печали, Николай Коновской в то же время торит свой путь в изображении любовного чувства. Здесь нет прямых посылов от мужчины к женщине, но есть, подобная божественной, разлитость любви во всей Вселенной: «в воздухе знобком», в «тонкой печали», в «ревнивом море», в «косноязычье ветра ревущего». Некоторые моменты любви опредмечены - розами, руками, волосами, то «льющимися», «текучими», то «спелыми», «рыжими». Сама возлюбленная может возникнуть вдруг, как «рыжеволосое чудо» - «в ливне волос». Любовь наделена автором массой оттенков, что само по себе большая редкость в нынешней массово потребляемой поэзии, страдающей штампами и примитивизмом.
В книге «Лирика» любовь «дышит на самом краю, чувствуя бренность свою». Или «трепещет и длится, как паутинная нить». Любовь - это и «роковой магнит», и «сад мимолётных услад», и «роза блаженства и зла», и «томленье и искус, и нега, и покой...», и «минное поле», и «капелька лета», таящаяся во глубине любимых глаз.
С потрясающей исповедальностью, лишенной всякого внешнего пафоса, говорит Н. Коновской и о любви к Родине. Его гражданская лирика идёт изнутри, она прочувствована, выстрадана, как это всегда было и у наших классиков. Севастополь Коновского - это «России акрополь», а Балаклава - форпост и символ нашей непобедимости:
«Уничтожающий огненный свет
Ядерной лавы -
Ворогу, если зарвётся,- «привет»
Из Балаклавы!»
Возвращённый Крым воспринимается поэтом как неотъемлемая часть великой Родины, а Россия со всей своей историей - как неослабевающая невысказанная боль. И такой любовью к отчизне, не «без печали и гнева», Коновской тоже продолжает лучшие традиции русской литературы.
«Русскою ночью острожной,
Молча, главу опустив,
Слушаю томно-тревожный,
Режущий сердце мотив».
«И эта жизнь, дорога, небеса -
Вся эта обжигающая русскость,
Порыв и свет,- чему названья нету...»
Из новой книги, как и из прежних, явствует, что Н. Коновской не чужд тому, что называют «социальной тематикой». И здесь он также идёт своим, непроторенным путём. Внешний мир существует для поэта как продолжение собственного внутреннего мира, - родного, но болезненного и тревожного : «над ледяной, над мировою бездной», «крошится век, «но в мире, страшном и бесслёзном»...
«Молкнет робкая лира.
Вызревает гроза.
На жестокости мира
Закрываю глаза».
Или :
«Ночь долга. Над полем - волчий вой...
Где страна? Где люди?.. Никого».
«Лирика» содержит множество ответов автора на множество вопросов читателей. Этим книга хороша и интересна. Но не меньше вопросов, вызовов времени ещё ждут решения. Поэт продолжает вслушиваться в «век, призывающий неумолимо к ответу». Будем ждать новых откровений Николая Коновского.
Зинаида Палиева, поэт, кандидат философских наук, исследователь творчества Виктора Астафьева. Живет в городе Анапа
***
СТИХИ НИКОЛАЯ КОНОВСКОГО ИЗ КНИГИ «ЛИРИКА»
ОГОНЬ
Зимы хоронят живьём...
Плохо с тобой мы живём,
Каясь и тяжко греша,
Близкая сердцу душа.
Сердце сквозь стужу неся,
Вижу, - озябла ты вся
В лютой пурге забытья,
Смертная радость моя...
Боль мою - с сердца сними;
На вот, с ладони возьми
Этот, - к тебе на ладонь
Перелетевший огонь!..
НАД РАВНИНОЙ ДУБЫ...
Весь табун на дыбы! -
Разметав смолезвонные гривы,
Над равниной дубы
Тёмной бурей возносятся криво.
Вечереет. Гроза
Приближается свежестью острой.
И трепещут глаза,
И вдыхают зелёные ноздри.
На отшибе земли,
Из сгущённого мрака и гула
Чем-то беглым вдали
Через весь небосвод полоснуло...
Ливнем рушится высь,
Обращённая в блеск и дрожанье...
Озарись
Безысходностью этого ржанья!
СНЕГ ВЫПАЛ
Снег выпал, иль чудо сбылось:
Так тихо, как будто в мгновенье
Бездонных небес просветленье
На землю легко пролилось!
Ни шороха, ни ветерка
В блестящем просвете аллеи...
А снег изумлённый - белее
Прозрачного березняка!..
Снег выпал, младенчески рад
Всему, что творится на свете.
И день первозданен и светел,
И смех твой, и любящий взгляд...
БУДУЩЕЙ ЖИЗНИ ЯЗЫК...
Тает свеча восковая.
Прячется в тучи звезда.
Ветер шумит, не смолкая.
Старая дача - пуста.
Летние коротки ночи:
Вспыхнули - не уследишь!
Дождик о чём-то лопочет,
Ты что-то мне говоришь.
Сонного бора вещанье.
Птицы рассерженный крик...
Кто-то сказал, что молчанье -
Будущей жизни язык.
Даже не слушая, слышу...
Может быть, это - любовь,
Что созерцания выше,
И разуменья и слов?..
СЕРДЦЕ
Стоят часы, недвижимые будто.
Багровый вечер за окном разлит.
Ты в трубку говоришь, что почему-то
В разлуке сердце у тебя болит.
В огне осеннем клёны-страстотерпцы.
Дождь заливает давнюю межу.
И у меня вдруг защемило сердце...
Но я тебе об этом не скажу.
ТИХОЕ СЧАСТЬЕ ТВОЁ
Смолкнул кузнечиков звон.
Мир погружается в сон.
В жар уходящий дневной
Влагою веет лесной.
Меркнет речное стекло.
За гору солнце ушло
Тусклым подобьем огня,
Сколком сгоревшего дня.
Вызрела в небе луна.
В доме твоём тишина.
В подполе трудится лишь
Неугомонная мышь.
Россыпи звёздной - не счесть...
Мнится, невидимый, есть
Кто-то над нами такой,
Кто охраняет покой.
...Зря ты встревожилась: спит,
Сладко в кроватке сопит,
С ангелом песню поёт
Тихое счастье твоё.
СВЕТЛЯЧОК
Летнею ночью в лесу
Робкую душу несу,
Видя лишь сумрак небес
Да затаившийся лес.
В насторожённом дому
Сладко ли быть одному?..
Полночь пронзив без следа,
С неба сорвалась звезда,
Засеребрилась в листве,
Зазеленела в траве:
Ночи волшебный зрачок -
Вспыхнул во тьме светлячок...
Гаснет и вновь он горит,
Тихо с душой говорит, -
Необъяснимый уму,
Свет, раздвигающий тьму.
АХ, МАЛАЯ ЭТА СИНИЦА!..
И вот - исполненье забытых до срока угроз:
Уж март на носу и, наверное, зима на прощанье
Нам дарит на память - безжалостный русский мороз
И стужу такую, что перехватило дыханье.
Старинные сосны, старинный покой сторожа,
Застыли недвижно, - и что им, заснеженным, снится?
И только одна во всём мире живая душа
Безмолвье тревожит - ах, малая эта синица!
Взлетит, непоседа, исчезнет, - хлопот полон рот,
И вновь замелькает в глуби ледяного просвета;
И льётся незримо, - не зная сама, что поёт
Во славу Господнего незаходящего Лета.
ВОТ И БЛАЖЕННОЕ ЛЕТО ПРОШЛО
Жаром студило и холодом жгло -
Вот и блаженное лето прошло.
Вот и короткое лето прошло,
Стало вокруг первозданно голо:
Смотрится в душу сквозь сетку ветвей
Мир, обнажённый до сути своей.
В волглой бездонности стынет ветла -
Красное лето сгорело дотла.
Перетирается в пепел и прах
Прошлое - на леденящих ветрах.
В сонной реке замерзает вода.
Красное солнце плывёт в никуда.
Эхом оборванным дрогнула нить -
Сердце, которое не возвратить.
С лихом дружилось, и с горем везло...
Красное лето, сгорая, ушло.
ЛИСТОПАД
Водный блеск - как блеск холодной стали.
Налетевший ветер - не вздохнуть.
Острие неведомой печали
Леденисто проникает грудь.
Долгим вздохом облетают кроны...
Где-то здесь, невидимая, ты...
Листопад таинственно хоронит
Наши одинокие следы.
Стелется, сходя огнём на воды,
Тихий сон смирившейся листвы...
Осень! - долгожданная свобода
От людей, и страсти и молвы.
...Здесь ли ты, иззябнувшая, рядом, -
В сердце и смятении моём, -
Дышишь обнажённым листопадом,
Греешься струящимся огнём?..
ВЬЮГА, ВЬЮГА...
Сквозь тоску и городскую вьюгу,
Утопая в снеговой пыли,
Наугад и друг навстречу другу
Мы в потоке нелюдимом шли.
В мирозданье заметённых улиц,
В снеговой пустыне, как в бреду,
На ходу столкнулись, разминулись.
...Оглянулись, на свою беду.
НА ВЫСОКОМ ОДРЕ СЕНОВАЛА
Вспыхнув, снова погас огонёк на другом берегу.
Утоленье, забвенье - в пшеничном влажнеющем звоне.
И, недвижно белея во мраке на дальнем лугу,
Одиноко-безмолвно пасутся, стреножены, кони.
Завтра снова косить, и сушить, и сбирать, и полоть -
Утомилась душа, и река двигать воды устала.
И, тревожно-тяжка, отдыхает горящая плоть
На высоком, пахучем, безгрешном одре сеновала.
Тусклым беглым огнём рассекая тяжёлую высь,
На живое мгновенье зарница блеснёт огневая, -
И, Вселенной страшась, дерзновенно смиряется мысль,
Из глубин бытия до горящей звезды доставая.
В СУМРАКЕ ГОЛЫХ АЛЛЕЙ...
В давнего счастья алчбе
Всё я прощаю тебе,
Молнии света во мгле
На бесприютной земле, -
За безрассудство речей,
Дивное солнце ночей,
И роковую напасть -
Сердце сжигавшую страсть;
За благовонный елей
Липовых душных аллей
В тот нескончаемый год,
Что безвозвратно уйдёт.
Некого в этом винить.
Судьбы - не соединить.
Осень... И путнику рад
Тихий, как сон, листопад -
Бедному сердцу елей
В сумраке голых аллей...
ПОСЛЕ, СЛУЧАЙНО...
Утро ли, полдень ли, вечер -
Мы неразлучны вдвоём...
После, случайно, чрез вечность
Встречу однажды её:
Те же прекрасные плечи,
Та же надменная стать...
Солнце застынет, и нечем
Станет вдруг сердцу дышать...
АНГЕЛ МОЙ, РАДОСТЬ МОЯ...
Жить бы, бесстрастно приемля
Мир, - как над полем звезда...
День убывает. На землю
Скоро придут холода.
Птицей рассветною пела,
Только, тревогу тая, -
Что ты в грядущем узрела,
Ангел мой, радость моя?..
Сумраком дышат овраги.
Лето - зови-не зови!
Всё, что к смиренью и благу,
Господи, благослови!
Душу сжигавшие страсти
Время сотрёт без следа...
Похолодеют запястья.
Заледенеет вода...
И на угрюмом просторе,
Диком просторе пустом
Сердце - очистится горем,
Реки - очистятся льдом.
МЫ, ЗА РУКИ ВЗЯВШИСЬ...
Осенние клонятся нивы,
Но горним садам не отцвесть.
Сегодня с тобою мы живы,
А завтра что будет - Бог весть.
От страстной беды не избавлю,
Терзая себя и виня,
Но только тебя не оставлю,
И ты - не оставишь меня.
Земную прорвав оболочку,
Свободен от мрачных тенет,
В какую-то страшную точку
Сужается режущий свет...
Как будто избывши неволю,
В недвижно-пустой окоём,
С тобою по минному полю
Мы, за руки взявшись, идем...
ТРИ БЕРЁЗЫ ПОД ТВОИМ ОКНОМ
Было всё - безгрозие и грозы,
Был обжитый непокоем дом, -
Где встречали белые берёзы,
Три берёзы под твоим окном.
На каком-то неземном пределе,
В поздний вечер или поутру -
Как они плескали и шумели,
Как листвой стелились на ветру!
Как они незаходящим летом
В сердце, преисполненном тобой,
Влажным шумом и зелёным светом,
Певчей негой - пеленали боль!..
Из безмолвья выплывают лица.
Всё нашёл, а счастье потерял...
Помнишь, как перед тобой излиться
Я берёзам передоверял?...
Холод века иссушает слёзы...
Но тревожным лишь забудусь сном, -
Всё шумят высокие берёзы,
Три берёзы под твоим окном!
В ЭТОЙ ПУСТЫННОЙ АЛЛЕЕ...
...Вот она словом заветным
Снова встречает меня,
Не отстраняясь от бездны
Светом шумящего дня.
В воздухе дело к ненастью.
Молнии брызнул изгиб.
Сердце наполнено страстью
Юных дурманящих лип.
Душные, оцепенели
Травы над дальней тропой...
В этой пустынной аллее,
Где мы сидели с тобой,
Так же смеркается запад,
Так же, вне горя и лет,
Льётся божественный запах,
Пахнет божественный свет...
ЕСТЬ ВЕЧНОСТЬ, МЫ И МОРЕ...
Гляди, как в споре с тьмою
Разлился зыбкий свет...
Есть вечность, мы и море,
А зла и смерти нет.
А всё, что власть имеет
Над нами, тяготит, -
Солёный бриз развеет,
И бездна поглотит.
Вскипает море пеной,
Волной о берег бьёт...
Нет мрака, - есть мгновенный
К сиянью переход.
Но всё свирепей ветер.
Земную твердь трясёт...
К чему тебе всё это,
Зачем я это всё?
Ты слушаешь, теряя
Мгновеньям счастья счёт,
Как горлица рыдает,
Как иволга поёт.
...............................................
На роковом просторе
В передрассветный час
Есть вечность, мы и море...
Да Милующий нас.
ПОСЛЕ ГРОЗЫ
Отгромыхала в безлюдном просторе гроза.
Медленно ожила и распрямилась лоза.
Травы запахли.
В дальнем овраге шумит ещё слабо поток.
Переливаясь, с листа на зелёный листок
Капают капли.
Дланью незримой небесный очистился свод.
Даль обнажилась, и тоненько стайка поёт
В зарослях сада,
В кронах взлохмаченных мокрого березняка...
Стихла покорно в руке дорогая рука -
Божья награда...
МЫС ФИОЛЕНТ
Чрез сколько бы ни было - даже чрез тысячу лет -
Всё в памяти сгинет, и только один Фиолент -
Мыс, полный величья, не канет в забвенье и Лету.
Ты помнишь ли медный, звучащий над бездною глас,
Цикад песнопенье и не оставлявшее нас
Жарою и грозами жгучее крымское лето;
И море бескрайнее - высь, поглотившая ширь,
И мира древнее, на самом верху монастырь
Святого Георгия; тихих свечей колыханье,
И камней громады, и слёзы плетущихся лоз,
И воздух, в котором смешалось дыхание роз
С разлитым над вечностью Божьим неслышным дыханьем...
