Четыреста сорок лет назад - 8 (21) июля 1579 г. - в г. Казани, согласно церковному преданию, произошло явление (обретение) чудотворной Казанской иконы Божией Матери. Главным источником сведений об этом событии является сказание «Повесть и чюдеса Пречистые Богородицы, честнаго и славнаго Ея явления образа, иже в Казани», наиболее ранний из выявленных списков которого датируется 1594 г. [5, с. 159, 161]
Установлено, что данный список частично написан рукой «самовидца» и участника обретения образа - митрополита Казанского и Астраханского Гермогена (Ермогена) (ок. 1530 - 1612), будущего Патриарха Московского и всея Руси (в 1606 - 1612 гг.). Вместе с тем, по мнению ряда авторитетных исследователей, должен был существовать протограф «Повести...» [3, с. 7 - 9; 26, с. 62; 31, с. (209) - 219], автором которого, по нашему мнению, мог быть архиепископ Казанский и Свияжский Иеремия (период архиерейства - 1576 - 1581 гг.) [2].
«Гермогеновский» список «Повести...» был поднесён в 1850 г. в Нижнем Новгороде великим князьям Николаю Николаевичу и Михаилу Николаевичу, которые в 1851 г. прислали его «для хранения в Патриаршую Библиотеку» (Московскую синодальную библиотеку), где он находился под № 982 «в картонном футляре позднейшей работы» [23, с. (3), 4 - 5.] (сейчас список хранится в отделе рукописей Государственного исторического музея) [15].
В 1912 г. «Церковной Комиссией по чествованию юбилейных событий 1612, 1613 и 1812 годов» в г. Москве были изданы «Творения Святейшаго Гермогена Патриарха Московскаго и всея России», куда данный список из Московской синодальной библиотеки был включён под своим названием: «Месяца Июля въ н̃ день. Повесть и чюдеса Пречистые Богородицы, честнаго и славнаго Ея явления образа, иже въ Казани. Списано смиреннымъ Ермогеномъ, митрополитомъ Казаньскимъ. Благослови, отче». Причём, «Повесть...» была воспроизведена «и по рукописи и, в виду всенародного значения, в переложении на наш современный язык, сделанном протопресвитером Большого Успенского собора Н.А. Любимовым». [27]
Одновременно - в 1912 г. - той же комиссией в г. Москве было выпущено отдельное издание под названием «Сказание о чудотворной Казанской иконе Пресвятой Богородицы. Рукопись святейшаго патриарха Гермогена», представляющее собой «фотолитографическое воспроизведение» «Повести...», с предисловием известного лингвиста, видного деятеля правомонархического движения, академика А.И. Соболевского (1856/1857 - 1929). [23] Таким образом, все желающие получили возможность ознакомиться с фотокопией оригинального текста.
«Иноязычнии же, неверием одержими в сердцыхъ своихъ, оуничижаху насъ...»
Как известно, явлению (обретению) Казанской иконы Божией Матери предшествовал сильный пожар, произошедший в г. Казани 23 июня 1579 (7087) г. - «на память святыя мученицы Агрипены»: «Загореся в полуденное время близъ церкви святаго Николы, иже зовется Тульский, - сообщается в "Повести...", - во дворе некоего воина царева Данила Онучина. И мала некая часть посаду остася, и половина града к соборней церкви и дворъ архиепископль остася. Болшая же часть посада: и торги все, и во граде обитель боголепнаго Преображения Спасова, и дворъ великого князя - оувы! вся огнь всеядец пояде и пожже и без вести сотвори». [14, с. 4]
Это разрушительное бедствие, обрушившееся, как следует из вышеизложенного, на русскую (православную) часть города, вызвало заметное смятение в умах казанцев, которое усугублялось растущим межнациональным и межрелигиозным напряжением, ибо: «Языцы же невернии мнози бяху во граде и веры многи». [14, с. 4]
Как указывается в «Повести...», уничтоживший русские церкви, жилища и «торги» пожар дал повод людям «иноверным» и «иноязычным» хулить православную веру: «И бысть имъ в притчю и в поругание истинная православная вера, источника же целебнаго не бе тогда во граде. Иноязычнии же, неверием одержими въ сердцыхъ своихъ, оуничижаху насъ, не ведяще божия милости и силы: видеша бо окаяннии божие милоседрие къ намъ, еже с милостию наказание; еже милуяй насъ наказуя, яко отецъ чадолюбивъ, за наша согрешения, оцыщая грехи наша». [Месяца Июля в н̃ день. Повесть и чюдеса...: 1912. С. 4.]
Именно это обстоятельство непосредственным образом связывается в «Повести...» с явлением Казанской иконы Божией Матери, предстательством своим перед Богом укрепившей русских людей в вере и окончательно утвердившей в «Казанском царстве» (бывшем Казанском ханстве) православие.
«Человеколюбецъ же Богъ, - сообщается об этом в "Повести...", - видя терпение людей своихъ и веру ихъ, и поругание, и поношение окрестъ живущихъ иноверныхъ, и не терпя поношения и похуления на святыя иконы и да не рекутъ языцы: где есть Богъ ихъ, в него же веруютъ? Да заградятся уста, иже глаголютъ неправду и дабы убо исчезло и не помянулось жидовское и безсерменское суровство и тщегласное хуление ихъ, и дабы искоренилось злоплевельное еретическое учение, и утвердилась бы и просветилась православная вера истинная християнская, греческаго закона, правымъ учением Господа нашего Исуса Христа и святыхъ его ученикъ и апостолъ и богоносныхъ отецъ и всехъ святыхъ, утвердившихъ православную веру Христову и научившихъ веровати "во Отца и Сына и Святаго Духа", неразделимую Троицу. Предстательствомъ убо и молениемъ Заступницы нашея Царицы Владычицы Богородицы и Приснодевы Мария, еже к Сыну Своему и Богу нашему приснымъ предстояниемъ, ныне же ради благодати Божия в сие в последнее время показа намъ праведное и всесветлое солнце, и отверзе породу Едема затвореннаго, и яви отъ земли пресветлую икону, источникъ неизчерпаемый, своимъ человеколюбнымъ смотрениемъ в земли сокрыему чудотворную икону Матери своея, а нашея Царицы, Владычицы Богородици и Приснодевы Мария честнаго ея Одегитрия, и Свой человеколюбный образъ». [14, с. 4 - 5]
Современный исследователь - заведующий кафедрой филологии Московской духовной академии, доктор филологических наук, профессор В.М. Кириллин замечает по этому поводу, что: «Описание пожара и его последствий дополнено пространным рассуждением на тему милосердия Божия по отношению к православным и торжества православной веры в условиях конфессиональной розни среди иноязычного и иноверного казанского населения». [10, с. 157 - 158] По его мнению, «это рассуждение, несомненно, придавало тексту повести идеологическое звучание». [10, с. 158]
Кроме того, В.М. Кириллин обратил в данной связи внимание на символизм, связанный с содержащейся в «Повести...» «характеристикой отличительных изобразительных особенностей изъятой из земли иконы», которая «не только сияет, что подчёркнуто дважды, но и выглядит как совершенно новая и написанная по совершенно необычному иконографическому типу, о чём сообщается, правда без конкретизации, тоже дважды»: «На чюднай же той иконе бе рукавъ однорядки сукна вищнева ветхъ; самый же чюдотворный образъ светлостию чюдне сияя, якоже внове вапы начертанъ. Земному же праху никако же коснувшуся чюдному тому образу, яко-же сами видехомъ. [...] И виде Пречистые образъ: яко-же новъ даръ пречюдне светяшеся, и дивися оубо зело, яко такова переводомъ образа не видеша нигде же, и недоумевашеся. [...] И видеша убо христолюбивии царие чюдную икону Владычицы нашея Богородицы и Приснодевей Марии и честнаго ея Одегитрия и дивишася зело: яко такова образа переводомъ нигде же не видеша». [14, с. 6 - 8]
Со ссылкой на современного историка, филолога и искусствоведа М.Б. Плюханову (автора книги «"Кипѣние свѣта": Русские Одигитрии в литургической поэзии и в истории»), [18, с. 197 - 198] В.М. Кириллин пишет, что «по интересному соображению новейшей исследовательницы, текст повести позволяет полагать, что её авторы отчётливо понимали смысловую суть чудесно обнаруженной святыни: "явися чюдотворная икона Владычицы нашия Богородицы и Приснодевы Мария, честнаго ея Одигитрия, купно с Превечным Младенцем, Господем и Богом нашим Исусом Христом"».
«Иными словами, - заключает он, - извлечённый из-под земли, но сияющий новыми красками, образ Богоматери, считавшейся покровительницей России (ведь в повести прямо говорится об иконе Марии "Одигитрии", т.е. путеводительницы. - В.К.), должен был символизировать собой возобновление и торжество Православия в Казани после её окончательного присоединения к Московскому государству [...], особенно, стоит добавить, - в условиях отмеченного повестью же конфликтного напряжения умонастроений среди местного населения». [10, с. 167]
«Кстати, - добавляет В.М. Кириллин со ссылками на труд секретаря Свято-Сергиевского православного богословского института в г. Париже Ф.Г. Спасского (1897 - 1979) "Русское литургическое творчество по современным минеям", [24, с. 130 - 131] вышеозначенную работу М.Б. Плюхановой 18, с. 389 - 390] и статью современных историков И.В. Поздеевой и А.А. Турилова "Тетради..., печатаны в Казанѣ" [19, с. 37 - 49], - святитель Гермоген, помимо исследуемого произведения, составил ещё и службу Казанской иконе Богоматери [...], издание которой, - вероятно, около 1590 г. - знаменовало собой утверждение "культа" иконы "в качестве общегосударственной святыни" и важность для Московского царства укрепления границ на Востоке [...]». [10, с. 167]
Помимо прочего, «татарский след» В.М. Кириллин усматривает и в самой дате обретения Казанской иконы Божией Матери (называемой им одновременно днём её прославления), что, однако, на мой взгляд, представляется весьма спорным и документально не подтверждённым предположением.
«Вероятно, - пишет он, - день прославления чудотворной Казанской иконы Богоматери, 8 июля, имел ещё и реальное историко-политическое значение. Дело в том, что, согласно, например, Вологодско-Пермской, Иоасафовской и Никоновской летописи, этот день является кануном даты первого взятия Казани в 1487 г. войском великого Московского князя Ивана Васильевича III [...], - события, память о котором, между прочим, с тех пор, судя по уставным предписаниям, отмечалась празднично: "В той же день (июля 9) великаго князя воеводы в лето 6995 были в Казани и град взяли, и царя с царицею поимали, и уставиша праздник празновати". Таким образом, факт явления Казанской иконы Богоматери сопрягался с фактом воспоминания о первом взятии Казани в прошлом и, возможно, с фактом просвещения Казанской земли после её покорения в настоящем». [10, с. 164]
Вместе с тем, обстоятельства, на которые указывается в «Повести...», свидетельствуют о том, что и по прошествии более четверти века после покорения и уничтожения Казанского ханства («по взятьи града в двадесят шестое лето») в его бывшей столице ещё достаточно сильны были позиции мусульман и прочих «окрестъ живущихъ иноверныхъ», если они могли не только возвышать свой голос против господствующей религии, но даже открыто насмехаться над православными.
Одним из первых эту тему «заострил» в своей работе «Краткое историческое сказание о чудотворных иконах Казанской, Седмиозерной (Смоленской), (Грузинской) Раифской и Мироносицкой» (г. Москва, 1849 г.) профессор русской церковной и гражданской истории Казанской духовной академии (КДА) Г.З. Елисеев (1821 - 1891).
«Вместе с покорением Казани, - писал он, в частности, - владычеству Русских и даже ещё ранее посеяны были здесь первые семена Христианства. Но они не вдруг прозябли на новой почве и не вдруг принесли плод свой. Исламизм не без борьбы уступил победу Христианству. Много было пролито крови в Казани прежде, нежели утвердилось здесь владычество креста, много было состязаний у верных с неверными, много было положено трудов и пролито потов первыми просветителями Казани, чтобы возделать землю неверных в ниву Божию.
При первых пастырях церкви Казанской, св[ятителе] Гурие и св[ятителе] Германе, близких к Царю, наделённых в обилии особенными естественными и благодатными дарованиями, быстро возникало и утверждалось Христианство в стране Казанской, подавляя противодействия исламизма. Но при всей ревности их, при их жизни, вера Христова не могла получить ещё решительной победы над Магометанством. По самому множеству иноверцев в Казанской Епархии и по сравнительной малочисленности с народонаселением, проповедь Евангелия могла просветить тогда многих, но далеко ещё не всех. От того при преемниках св[ятителей] Гурия и Германа, которые не имели ни тех дарований, коими обладали последние, ни той близости к Царю, и которые притом быстро сменялись один за другим - успехи Христианства стали заметно сокращаться, ослабляемые снова усилившимся исламизмом. Митрополит Гермоген через 20 лет по смерти св[ятителя] Германа вступивший в управление Казанскою паствою, жаловался Царю Феодору Иоанновичу на усиление Магометанства в ущерб Православию. В это-то время - время видимого ослабления Христианства пред исламизмом от недостатка людей крепких духом и словом, в укрепление немощи человеческой - нужна была помощь высшая, Божественная. И Господь, бдящий над своими избранными, не замедлил явить её явлением чудотворного образа Богоматери во славу святого имени Своего и на попрание заблуждений неверных». [7, с. 3 - 5]
Обращает также на себя внимание следующее сравнение, сделанное Г.З. Елисеевым: «Ибо икона Одигитрия потому и названа так, - писал он, - что Божия Матерь, явившись во сне двум слепцам, указала им путь во Влахернскую церковь, где они получили прозрение пред св[ятою] Её иконою. Замечательно, что и впоследствии при чудотворном образе Казанской Божией Матери ни один из недугов не был столь часто врачуем, как недуг слепоты. Это преимущественное целение слепоты телесной не служит ли знаменательным указанием на то, что явление иконы Богоматери было духовным светом для многих, омрачённых слепотою исламизма?». [7, с. 10 - 11]
Высказывания Г.З. Елисеева «близко к тексту» были пересказаны в опубликованной в 1858 г. в журнале «Православный собеседник» (издававшемся при КДА) статье «Казанская чудотворная икона Божией Матери»: «Православные жители, благодушно перенесши это несчастие, стали снова устроять свои домы, созидать святые храмы. Но для неверных (татар) это неважное обстоятельство сделалось новым оружием противу православных. В пожаре мусульмане видели гнев Божий на христиан и потому унижали достоинство Христианства перед исламом». [9, с. 592]
В дальнейшем эту составляющую неоднократно дублировали и эмоционально усиливали профессор КДА священник Е.А. Малов (1835 - 1918) - автор книги «Казанский Богородицкий девичь монастырь» (г. Казань, 1879 г.) [13, с. 35 - 36], профессор КДА, историк И.М. Покровский (1865 - 1941) [20, с. 331 - 332], клирик Казанского Богородичного (Богородицкого) монастыря, протоиерей А.Ф. Зеленецкий (ум. в 1915) - автор исследования «Казанский Богородичный женский монастырь и его настоятельницы» (г. Казань, 1910 г.) [8, с. 6 - 7] и другие.
«В 1576 году, - писал, в частности И.М. Покровский, - христианская Казань лишилась своего просветителя св[ятителя] Варсонофия, епископа Тверского, жившего на покое в Спасо-Преображенском монастыре, последнего из великой Казанской троицы святителей. Первый из этой троицы св[ятитель] Гурий ещё в 1563 г. отошёл в вечный покой, второго - св[ятителя] Германа, скончавшегося в 1567 году, приютила Московская могила при церкви св[ятого] Николы Мокрого.
Христианская Казань осиротела. У неё не осталось в живых ни одного дорогого имени, озарённого величием христианского подвига в просвещении инородцев. В эти печальные годы разноверная и разноязычная Казань и весь Казанский инородческий край, ещё непросвещённые светом христианства, далеки были от того, чтобы сочувствовать русскому горю, даже более того - они готовы были унижать самое христианство, не видя воочию милости Божией к христианам.
[...] В пожаре 1579 г. неверные видели гнев Божий на христиан, а потому унижали самое достоинства христианства пред иноверием. [...] Но Господь не оставил своих верных последователей и показал неверным, что Он, как чадолюбивый Отец, милует своих детей, наказуя их временно. [...] На месте сгоревшего дома стрельца Данила Онучина, откуда начался страшный пожар 1579 г. и где ныне находится холодная церковь Казанского женского монастыря, чудесно явилась икона Божией Матери, сразу сделавшаяся оплотом православия среди сильного иноверия в Казанском крае. [...]
В явлении иконы и чудесах от неё, живо описанных самим святителем Гермогеном, верным и неверным открылось величие христианства. Вера не посрамила казанцев в трудные времена... Святая икона явилась знамением победы христианства и русского величия среди иноплеменников. Взоры всех русских людей с упованием обращены были к святому месту. Все понимали, что величие монастыря и его храмов было вместе и величием христианства среди бедного обрядностью инородчества». [20, с. 330 - 332]
А.Ф. Зеленецкий, в свою очередь, писал: «Страшный пожар уничтожил в один день большую часть города и притом самую лучшую. [...] Тысячи народа остались без куска хлеба и без крова. Жители Казани были поражены этим несчастием. Слёзы и стоны раздавались повсюду. Казалось и не будет конца горю и рыданьям. Христианское население Казани приняло это общественное бедствие, как наказание за грехи и молили Господа Бога о помиловании их. Местные же жители, мусульмане и язычники, распускали молву, что потому-то и постигло Казань такое бедствие, что здесь стала распространяться вера христианская. [...] Тяжело было Казанским христианам от постигшего их несчастия, ещё тяжелее было им слышать такое поругание их веры. Господь не оставил своих верных чад без утешения и ободрения. Вскоре за праведным гневом Своим Он явил Свою бесконечную к ним милость и новое знамение чудодейственности христианской веры». [8, с. 6 - 7]
По указу царя Ивана IV Васильевича на месте явления (обретения) Казанской иконы Божией Матери был построен деревянный храм и основан Богородичный (Богородицкий) девичий монастырь: «Благоверный же Царь Государь и Великий Князь и сынове его повелеша на томъ месте церковь поставити, идеже обретеся чюдотворная икона, и монастырь девъ повеле устроити, и келии поставити и ограду монастырю оградити, и милостыню доволну повеле дати изъ своей царские казны: священному собору и игуменье, и м҃ (40) сестрамъ урокъ летний, еже и бысть. И церковь поставиша во имя святыя Богородицы честнаго ея одегитрия деревяну, и ограду монастырю сотвориша. Честную же ону и чудотворную икону Пресвятыя Богородицы отнесоша в монастырь с молебнымъ пениемъ со кресты: архиепискупъ и боляре со всемъ народомъ проводиша честно. [...] Поставиша же и другую церковь теплую с трапезою во имя Рождества Пречистыя Богородица. И абие нача являти Богородица чюдеса своя». [14, с. 8 - 9]
«А ныне де учали мечети ставити близко посаду, всего какъ из лука стрелить...»
Обретение и фактическое прославление, при непосредственном царском участии, Казанской иконы Божией Матери, а также создание посвящённого ей Богородичного (Богородицкого) женского монастыря, безусловно, возымели действие в плане укрепления в православии местного населения, но существенного влияния на православную миссию в отношении инородцев (иноверцев) это на первых порах явно не оказало.
Косвенно о том свидетельствует донесение митрополита Казанского и Астраханского Гермогена (Ермогена) царю Фёдору Ивановичу, содержание которого было пересказано в датированной 18 июля 1593 (7101) г. «Царской грамоте в Казань, о построении слободы с церковью и переводе туда из уезда новокрещенов, поколебавшихся от соседства с иноверцами в Православной вере, о разрушении Татарских мечетей, с запрещением впредь строить оныя, и о недозволении Русским людям жить в услужении у Татар и Немцов» [1, с. 436 - 439]. По сути, в нём содержалось признание крайне слабой результативности православной миссии среди инородческого (иноверческого) населения.
Митрополит Казанский и Астраханский Гермоген (Ермоген) писал, в частности, что «в Казани, и в Казанскомъ и в Свиажскомъ уездехъ, живутъ новокрещены с Татары и съ Чувашею и съ Черемисою и съ Вотяки вместе, и едятъ и пьютъ с ними съодного, и къ церквамъ Божиимъ не приходятъ, и крестовъ на себе не носятъ, и въ домехъ своихъ Божиихъ образовъ и крестовъ не держатъ, и поповъ в домы свои не призываютъ и отцевъ духовныхъ не имеютъ; и къ роженицамъ поповъ не зовутъ, толко не самъ попъ, сведавъ роженицу, приехавъ дастъ молитву; и детей своихъ не крестятъ, толко попъ не обличитъ ихъ; и умершихъ к церкви хоронити не носятъ, кладутся по старымъ своимъ Татарскимъ кладбищамъ; а женихи к невестамъ по Татарскому своему обычаю приходятъ, а венчався у церкви и снова венчаются в своихъ домехъ попы Татарскими; а во все посты, и в середы и в пятницы, скоромъ едятъ; и полонъ у себя держатъ Немецкой, мужиковъ и женокъ и девокъ некрещеныхъ, и съ женками и съ девками с некрещеными живутъ мимо своихъ женъ, и родивъ женка или девка робенка живетъ с ними в одной избе и пьетъ и естъ изъ одного судна, а молитвы роженице и робенку нелзе дать, для того, что добываютъ не у крещеныхъ, и те новокрещенские добытки у полонянокъ некрещены умираютъ; да и многие де скверные Татарские обычаи новокрещены держатъ безстыдно, а крестьянской веры не держатся и не навыкаютъ [...]». [1, с. 436 - 437]
Причём, делалось это всё так же открыто, несмотря на митрополичьи увещевания: «[...] а живутъ в великомъ безстрашье и конечно от крестьянской веры отстали, и о томъ добре скорбятъ, что отъ своей веры отстали, а въ православной вере не утвердились, для того, что живутъ с неверными съодного, и Божиихъ церквей неблизко, и со крестьяны не вместе, и видя въ новокрещенехъ неверье Татаровя иные нетокмо не крестятся в православную веру, и поругаются крестьянской вере [...]». [1, с. 436 - 437]
Помимо этого, в слободской части г. Казани активно возводились мечети, на что также указывал митрополит Казанский и Астраханский Гермоген (Ермоген), замечая: «[...] де прежде сего, от Казанского взятья въ сорокъ летъ, не бывали в Татарской слободе мечети, а ныне де учали мечети ставити близко посаду, всего какъ из лука стрелить [...]». [1, с. 437]
Даже с учётом того, что правящий архиерей, возможно, несколько «сгустил краски», указанные обстоятельства свидетельствовали о росте религиозно-общественного влияния татар (мусульман) и невозможности дальнейшего осуществления православной миссии без системной административной поддержки.
В целях исправления ситуации, царской грамотой местным воеводам «князю Ивану Михайловичу Воротынскому да князю Офонасью Ивановичу Вяземскому» и дьякам «Ивану Осорьину да Первому Карпову» предписывалось, прежде всего, «переписати новокрещеновъ по имяномъ, съ женами и съ детми и съ людми, служилыхъ и черныхъ людей», и переселить их в специально отведённую слободу («где пригоже, в остроге или за острогомъ, межъ Русских людей, а Татаръ бы близко не было»), «и церковь бы есте въ той слободе поставити велели, которую во имя пригоже, и церковнымъ строеньемъ устроили». [1, с. 437]
Одновременно с этим царь Фёдор Иванович, исполняя просьбу митрополита Казанского и Астраханского Гермогена (Ермогена), поставил в вину казанским воеводам и дьякам то, что они допустили строительство в г. Казани мечетей, повелев: «[...] и вы бъ мечети Татарские все велели посметати и впередъ Татаромъ мечети однолично ставити не велели, конечно бъ есте мечети Татарские извели». [1, с. 438]
Помимо прочего, митрополит Казанский и Астраханский Гермоген (Ермоген) писал царю Фёдору Ивановичу, что «многие де Руские полоняники и неполоняники живутъ у Татаръ, и у Черемисы, и у Чуваши, и пьютъ с ними и едятъ съодного и женятся у нихъ, да многие жъ де Руские люди, сверстные и недоросли, живутъ у Немецъ по слободамъ и деревнямъ, доброволно и въ денгахъ, и те де все люди также хрестьянские веры отпали и превратились у Татаръ в Татарскую веру, а у Немецъ въ Римскую и в Люторскую веру». [1, с. 438]
Дабы предотвратить отпадение русских от православия, царским указом предписывался целый комплекс мер, включавший их перепись, отселение и трудоустройство в посадах и дворцовых сёлах и деревнях, а также выкуп за казённый счёт или замену на «Литву» и «Латышей».
Казанским воеводам и дьякам предписывалось: «[...] и вы бъ впередъ Рускимъ людемъ у Татаръ и у Немцевъ жити и служити доброволно и въ денгах не велели, а переписавъ Рускихъ людей и взявъ отъ Татаръ и отъ Немецъ, велели Рускимъ людемъ торговымъ жити в посадскихъ людехъ, а пашенныхъ посажали на нашу пашню в дворцовыхъ нашихъ селехъ и въ деревняхъ; а которые будетъ Руские пашенные люди у Татаръ и у Немецъ служили въ невеликихъ денгахъ, и вы бъ за техъ Татаромъ и Немцомъ денги заплатили изъ нашие казны, а ихъ посажали за нами на пашняхъ, а иныхъ Рускихъ людей, которые у Татаръ и у Немецъ в денгахъ, поотдавали бъ есте новокрещеномъ, а у новокрещеновъ въ то место поимали Литву и Латышей да Татаромъ и Немцомъ поотдавали; и молвили бъ есте Татаромъ и Немцомъ, чтобъ они Рускихъ людей всехъ поотпускали и впередъ Рускихъ людей къ себе не приимали, и денегъ имъ въ займы не давали, а принимали бъ себе и купили Литву, и Латышей, и Татаръ и Мордву». [1, с. 438 - 439]
Менее чем через год после появления указа царя Фёдора Ивановича - 14 (по старому стилю) апреля 1594 (7102) г. («в неделю святыхъ женъ мироносицъ», «на память иже во святыхъ отца нашего Мартина папы Римскаго») - в Богородичном (Богородицком) девичьем монастыре царским повелением был заложен каменный храм («храмъ предивенъ каменъ Пречистыя Владычицы нашея Богородицы и Приснодевы Мария честнаго и славнаго Ея Одигитрия чудотворнаго образа явления, а в пределе храмъ честнаго и славнаго Ея Успения; другой пределъ святаго благовернаго великаго князя Александра Невскаго, во иноцехъ Алексия, новаго чюдотворца»). [14, с. 15 - 16] Освящён он был, как явствует из «Повести...», 27 октября (по старому стилю) 1595 (7103) г. («в неделю, на память святаго мученика Нестера»). [14, с. 16]
Принято считать, что это был первый каменный собор во имя Казанской иконы Божией Матери (называвшийся храмом «Пречистыя Владычицы нашея Богородицы и Приснодевы Мария честнаго и славнаго Ея Одигитрия» или «Во имя Пресвятыя Богородицы честнаго Ея Одигитрия», затем - «Явления иконы Казанской Божия Матери»), возведённый на территории Казанского Богородичного (Богородицкого) монастыря. Как сообщалось в «Повести...», к моменту её составления (написания), то есть к 1594 г., в монастыре было уже 64 «инокинь же старицъ»: «Хлебъ имъ и денги и прочая потребная на царские казны». [14, с. 16]
Строительство каменного собора, укрепление Казанского Богородичного (Богородицкого) девичьего монастыря и составление систематизированной редакции «Повести...», несомненно, преследовали в качестве главной цели расширение почитания и дальнейшее прославление Казанской иконы Божией Матери.
«Самую же ту пречюдную и чюдотворную Пречистыя Богородицы икону, - указывалось в "Повести...", - златомъ и камениемъ драгимъ и жемчюгомъ великимъ предивне оукраси царскихъ сокровищъ хранитель Деменша Ивановичъ Черемисиновъ». [14, с. 16] Кроме того, в 1595 г. был обложен серебром деисус («Иисусъ болшой»), «и теми местными иконами и книгами, и ризами, и прочими церковными потребами повеле Государь Благочестивый Царь и Великий Князь Феодоръ Ивановичъ, всея Русии Самодержецъ, оудоволити, еже и бысть». [14, с. 16]
Очевидно также, что всё это было самым непосредственным образом связано с инициированной митрополитом Казанским и Астраханским Гермогеном (Ермогеном) активизацией православной миссии в г. Казани и «Казанском царстве», предусматривающей, помимо прочего, принятие жёстких ограничительных мер в отношении местных мусульман («татар»), язычников («черемис» и «чуваш»), католиков и лютеран («немцев»).
Протоиерей А.Ф. Зеленецкий, вслед за своими предшественниками, объяснял сложившуюся ситуацию тем, что: «Преемники Святителя Гурия и Германа, часто сменявшиеся один после другого, не имели тех дарований, которыми обладали первые учители и проповедники христианского учения. Уже митрополит Казанский Гермоген (1589 - 1606 г.), по вступлении в управление Казанскою паствою, жаловался царю Феодору Иоанновичу на усиление мухаммеданства в ущерб православию. И вот, во время ослабления христианства под напором исламизма Господь посылает в утешение православных христиан Свою небесную помощь явлением в Казани чудотворного Образа Божией Матери». [8, с. 5]
Первый каменный собор во имя Казанской иконы Божией Матери просуществовал в Казанском Богородичном (Богородицком) женском монастыре до 1796 г. и был разобран по причине ветхости. Второй собор был заложен на том же месте в 1798 г., освящён в 1808 г. и простоял до 1932 г., будучи разрушенным до фундамента. С 2016 г. ведутся работы по его воссозданию, которые, как предполагается, будут завершены уже в 2019 г.
«И в то время некий мурза казанской взя некую пленницу девицу, и тот образ та девица привезла...»
При этом в истории обретения Казанской иконы Божией Матери имеется ещё один «татарский след», на который, в отличие от вышеизложенных обстоятельств, ранее исследователями не обращалось никакого внимания.
Известно, что в «Повести...» содержатся прямые указания на день и час обретения образа - в двенадцатом часу дня 8 июля 7087 (1579) г. («въ часъ вторый на десять, по пожаре на томъ же лете, месяца Июля въ н̃ день, на память святаго великомученика Прокопия»), на место обретения - недалеко от церкви святого Николая (Тульского), там, где была печь («идохъ со иконою въ близъ сущую ту церковь святаго Николы, иже зовется Тулский», «она девица нача копати на месте, иде же пещь бе») и на его главную участницу - десятилетнюю дочь стрельца Матрону (Матрёну) («некоего мужа от простыхъ, имуща мудрость на войне стрелебную, сего дщи юнна, десяти летъ суща, именемъ Матрона»), которой, согласно церковному преданию, трижды являлся чудотворный образ. [14, с. 5, 6, 7]
Имеется также свидетельство о том, что в дальнейшем Матрона и её мать приняли монашество и поселились в Казанском Богородичном (Богородицком) девичьем монастыре: «Предиреченную же девицу Матрену постригоша въ томъ же монастыри: и наречено бысть имя ей Мавра во инокихъ, не по мнозе же времени пострижеся и мати тоя девицы». [14, с. 9]
При этом ни в одном выявленном списке (редакции) «Повести...» не проясняется вопрос о происхождении самой явленной (обретённой) иконы Божией Матери, получившей в связи с рассматриваемыми событиями наименование «Казанской».
Вместе с тем, помимо «Повести...», известен ещё один, более поздний, источник - так называемый «Пискарёвский летописец», в котором содержится краткое упоминание не только о явлении (обретении) образа Божией Матери, но и об истории его появления в г. Казани. Любопытно, что в этом свидетельстве также наличествует «татарский след».
В настоящее время, благодаря, главным образом, современному искусствоведу, старшему научному сотруднику Центрального музея древнерусской культуры и искусства имени Андрея Рублёва (г. Москва) Н.Н. Чугреевой (автора обширной статьи «Казанская икона Божией Матери», помещённой в «Православной энциклопедии») [28, с. 196 - 247], данный фрагмент из «Пискарёвского летописца» достаточно широко вошёл в научный оборот.
Под 7087 (1579) г. в «Пискарёвском летописце» (в разделе «О походе под Кесь»), помимо прочего, сообщается, что: «Того же году явися Пречистая Казанская некоей девице третицею (трижды. - И.А.), а скрыто бысть многое время. Как царь Иван пленил Новгород Великий 78-го, и в то время некий мурза казанской взя некую пленницу девицу, и тот образ та девица привезла, тайно молилася и преставися (умерла. - И.А.), а тот образ скрыла в землю». [17, с. 193]
Имени этого «мурзы казанского» анонимный летописец не упоминал, а о самом печально известном «Новгородском разгроме» 1569 - 1570 гг. - походе опричного войска под предводительством царя Ивана IV Васильевича на г. Новгород - под 7078 (1570) г. сообщалось столь же коротко: «О походе и о казни навгородцкой. Того же году ходил царь и великий князь Иван Васильевич всея Русии в Новгород гневом и многих людей Навгородцкия области казнил многими розноличными казньми: мечем, огнем и водою. И в полон велел имати и грабити всякое сокровище и божество: образы и книги, и колокола, и всякое церьковное строение». [17, с. 191]
Следует отметить при этом, что «Пискарёвский летописец» (названный так по имени последнего частного владельца рукописи - московского книготорговца и библиофила Д.В. Пискарёва) является весьма специфическим компилятивным источником. Как сообщается, в частности, в предисловии к академическому изданию «Пискарёвского летописца» 1978 г.: «Многие известия за XVI - начало XVII в. являются переложением каких-то неизвестных источников, а также устных преданий, слухов, рассказов современников; наконец, часть наиболее поздних записей была сделана, вероятно, по личным наблюдениям составителя (или составителей) летописца». [21, с. 4]
В данной связи можно предположить, что столь конкретизированная информация о происхождении обретённой в 1579 г. Казанской иконе Божией Матери была почерпнута из неизвестного (невыявленного) источника, каковым мог являться протограф «Повести...» или какое-либо раннее донесение о произошедшем в г. Казани событии.
Возможно, означенная информация не была включена в «официальную» («гермогеновскую») редакцию «Повести...» из-за желания избежать некоторых очевидных нестыковок с «поздней версией».
Так, например, В.М. Кириллин обращает внимание на описанную в «Повести...» «уникальную и парадоксальную ситуацию: икону ищут и находят под бывшим очагом, - там, где её никак не должно было быть». «Любопытно, - продолжает он, - что позднейший источник, Пискарёвский летописец, сообщает о предыстории прославившейся в Казани святыни: "Того же (7087/1579. - В.К.) году явися Пречистая Казанская некоей девице третицею, а скрыто бысть многое время. Как царь Иван пленил Новгород Великий 78-го, и в то время некий мурза казанской взя некую пленницу девицу, и тот образ та девица привезла, тайно молилася и преставися, а тот образ скрыла в землю" [...]. Эта информация вносит путаницу, ибо икону, согласно повести, всё-таки нашли не просто в земле, а там именно, где прежде была печь». [10, с. 166]
Помимо этого, очевидной становится и «временная нестыковка», ибо, согласно «Пискарёвскому летописцу», образ должен был пролежать в земле до обретения уже значительное время. Однако, ссылающаяся на «Пискарёвский летописец» в энциклопедической статье «Казанская икона Божией Матери» Н.Н. Чугреева, тем не менее, пишет, следуя присутствующей в «Повести...» описательной логике, что: «Икона была найдена спустя 2 недели после пожара завёрнутой в ветхий (т.е. необгоревший) рукав однорядки и выглядела как только что написанная. Очевидно, в земле она пролежала недолго». [28, с. 198]
Возможно, не вписывался в этот контекст и «безымянный» мурза с его православной пленницей, привезённой, как следует думать, в качестве одного из «трофеев» из основательно разорённого и разграбленного Новгорода Великого. Принимая во внимание, что девица эта, как указывалось, молилась тайно, сам мурза вряд ли был православного вероисповедания, что ещё более усиливало общий диссонанс.
В данной связи также закономерно возникает вопрос о том, мог ли «мурза казанской», под которым подразумевался знатный человек явно не русской национальности (вероятнее всего, татарин), являться участником «Новгородского разгрома», учинённого опричным войском?
Несмотря на то, что национальный состав отличившихся там «кромешников» не известен, участие в опричнине представителей разных национальностей (в том числе и «татар») является документально установленным фактом.
Так, авторитетный специалист по опричнине - историк В.Б. Кобрин (1930 - 1990), основываясь на анализе обширного комплекса источников, указывал на то, что «в опричнине служили выходцы не только из Литвы, но и многочисленные "служилые татары" и черкесы ("черкасы")», в том числе: «Кн[язь] И.К. Келмамаев, Д.М. Купкеев, кн[язь] И.М. Тевекелев, пять князей Черкасских, кн[язь] П.Т. Шейдяков». [11, с. 133, 294]
На это обстоятельство обращается также внимание в исследованиях И.В. Курукина и А.А. Булычёва «Повседневная жизнь опричников Ивана Грозного» [12, с. 152], Д.Ф. Винтера «Опричнина. От Ивана Грозного до Путина» [4, с. 55] и др.
Нет ничего удивительного и в том, что у некоего мурзы в г. Казани могла быть православная пленница, коли уж сам митрополит Казанский и Астраханский Гермоген (Ермоген), даже по прошествии многих лет, сетовал на то, что здесь «у Татаръ, и у Черемисы, и у Чуваши» живут «Руские полоняники и неполоняники».
Любопытно также, что «девица» Матрона (Матрёна), коей явилась и которой была обретена Казанская икона Божией Матери, являлась ровесницей «Новгородского разгрома»: в 1579 г., согласно «Повести...», ей было десять лет отроду. [14, с. 5]
В церковной литературе бытует мнение, что обретение образа произошло во дворе царского воина Данилы Онучина, который находился около церкви святого Николая (Тульского). Однако в самой «Повести...» прямого указания на это не содержится. Там сообщается только о том, что 23 июня 1579 (7087) г. «во дворе некоего воина царева Данила Онучина» начался предшествовавший обретению Казанской иконы Божией Матери пожар. [14, с. 4]
В чьём дворе - «на месте, иде же пещь бе» - произошло это событие, конкретно не указывается.
Как явствует из «Списка с писцовых книг по городу Казани с уездом (1566 - 1568 г.)», сделанного профессором Московской духовной семинарии К.И. Невоструевым (1816 - 1872), уже в то время - то есть более чем за десять лет до обретения образа - территория около церкви святого Николая (Тульского) являлась густозаселённым и основательно застроенным районом.
«С Воздвиженские улицы прямо улицею къ Николе Тульскому, - сообщается, в частности, в "Списке...", - и съ прямые улицы на лево переулокъ дворы по обе стороны, дворъ поповъ Фадеевъ Шигоздинскаго на приездъ и многихъ другихъ духовныхъ, также дворы детей боярскихъ, дворъ Григорья, дворъ Булгака и дворъ Андрея Онучиных, дворъ князя Бориса Ивановича Мезецкаго, дворъ князя Семена Ушатаго, всехъ 31 дворъ. Да у Николы у Тульскаго два двора - один боярскаго сына Ивана Онучина, да прямо улицею къ Арскимъ воротамъ дворы по обе стороны 19 (между ними дворъ княжъ Дмитриевъ Темкина, дворъ княжъ Ивановъ Ромодановскаго, дворъ князя Афонасья Нагаева, дворъ княжъ Ивана княжъ Григорьева сына Темкина, дворъ князя Ивана княжъ Юрьева сына Темкина, дворъ князь Василья княжъ Григорьева сына Чеснокова)». [25, с. 40 - 41]
В другом месте сообщается также: «Да у Николыжъ чюдотворца Тульскаго дворъ стрелецкие головы Суботы Григорьева сына Чаадаева. А от Суботина двора на Тульской улице 11 дворовъ. Отъ Николы Тульскаго на лево въ переулокъ 36 дворовъ». [25, с. 46] Весьма показательно, что к этому фрагменту К.И. Невоструев присовокупил своё короткое примечание: «Данилы Онучина нет». [25, с. 46]
В данной связи весьма спорными представляются, в частности, «логические построения» современного православного писателя, протоиерея Н.В. Агафонова, который в 2017 г. в одном из своих интервью счёл достойным внимания «то обстоятельство, что сохранился храм именно святителя Николая Тульского, так как пожар начался со двора Данилы Онучина, а этот двор располагался как раз рядом с храмом». «На месте сгоревшего дома Данилы Онучина и была обретена икона, - утверждает он. - В этой связи у меня только два предположения: или ветер был в сторону от храма и его сумели отстоять от огня, или Сама Царица Небесная сохранила храм, возле которого был обретён Её чудотворный образ». [16]
Вообще, следует отметить, что, к сожалению, в XIX - XX вв. в церковной литературе и в некоторых исторических исследованиях появилось немало «додуманных» утверждений, касающихся «девицы» Матроны (Матрёны) и «воина царева» Данилы Онучина, на которые вполне справедливо указывает, в частности, тот же протоиерей Н.В. Агафонов [16]. Так, вопреки расхожим утверждениям, нигде в «Повести...», как и в других выявленных источниках, нет указаний на то, что Матрона (Матрёна) являлась дочерью Данилы Онучина и в дальнейшем стала первой настоятельницей Казанского Богородичного (Богородицкого) монастыря, а сам Данила Онучин был стрельцом или даже стрелецким головой, и т.п.
Многие из этих документально не подтверждённых утверждений, «вошедшие в оборот» благодаря работам Г.З. Елисеева [7, с. 6 - 11], Е.А. Малова [13, с. 36 - 38, 89], А.Ф. Зеленецкого [8, с. 7] и других авторов, и до настоящего времени обрастают всё новыми «подробностями».
В данной связи необходимо также упомянуть ещё одну версию происхождения сокрытой в земле вблизи церкви святого Николая (Тульского) иконы Божией Матери, изложенную в работе Г.З. Елисеева «Краткое историческое сказание о чудотворных иконах Казанской, Седмиозерной (Смоленской), (Грузинской) Раифской и Мироносицкой» (г. Москва, 1849 г.) и, соответственно, в вышеупомянутой статье «Православного собеседника» 1858 г., в которой также прослеживается «татарский след».
«Нельзя думать, - сообщалось в "Кратком историческом сказании...", - чтобы икона эта была сокрыта в земле по взятии Казани; ибо в это время при владычестве здесь Русских не было нужды зарывать в землю Святыни. Скорее напротив можно положить, что ещё во время господства Татар над Казанью, какой-нибудь Русский пленник, здесь живший, а может быть и мусульманин, обратившийся в христианство, находясь среди неверных, пред смертию, или опасаясь преследований от неверных, скрыл в землю своё сокровище». [7, с. 9]
Но этой версии противоречит уже упомянутое описание обретённой Казанской иконы Божией Матери, на которое акцентировалось внимание и в статье Г.З. Елисеева: «Показалась икона Пресвятыя Богородицы Одигитрии с Предвечным Младенцем на руках, завёрнутая в рукав ветхой одежды сукна вишнёвого цвета, - но светлая, без малейшей порчи дерева и красок, как будто только недавно была написана». [7, с. 9]
Тем не менее, эта версия до сих пор бытует в современной литературе: так, например, она, с ссылкой на профессора Г.З. Елисеева, излагается в неоднократно переиздававшейся в последнее время книге «Чудотворная Казанская икона Божией Матери. Заступница усердная рода христианского» (авторы - А.М. Елдашев, Е.В. Липаков, Д.И. Хафизов). [6, с. 15]
Однако, по сравнению с ней, свидетельство, приведённое в «Пискарёвском летописце», представляется более достоверным (хотя мотивы сокрытия в «православной части» г. Казани иконы с религиозной точки зрения действительно являются труднообъяснимыми).
Помимо этого, существуют косвенные признаки, которые позволяют предполагать, что Казанская икона Божией Матери могла иметь «новгородское» происхождение.
Как отмечает Н.Н. Чугреева со ссылкой на целый ряд исследований: «Вопрос об иконографии обретённого в 1579 г. в Казани образа достаточно сложен и требует специального изучения. [...]
В ХVI столетии на Руси получили широкое распространение небольшие моленные иконы Богородицы "усечённых" композиций типа Одигитрии и Умиления, бытовавшие и ранее. В произведениях мелкой пластики образки, напоминающие Казанскую икону, существовали на северо-востоке Руси уже в ХII в. К типу "усечённых" композиций относятся, например, иконы Богоматери Петровской, Корсунской, Игоревской. Они могли фрагментарно воспроизводить древние почитаемые ростовые и поясные образы Божией Матери. Существовали и несколько другие виды небольших икон «усечённых» композиций. Так, на иконе второй половины XVI в. московской (?) культуры руки не изображены ни у Богоматери, ни у Христа (частное собрание). Образы Богоматери типа Умиления и типа Одигитрии "сокращённого" варианта помещались в XVI в. в средниках икон, например, новгородских, со святыми на полях (ГРМ).
В заметках ко второму неизданному тому "Лицевого иконописного подлинника", посвящённого иконографии Богоматери, Н.П. Кондаков высказал мнение о влиянии на иконографию Казанской иконы итальянских образов Богоматери со стоящим Младенцем эпохи Возрождения. Это отмечалось исследователями позднее. [...]
Образы Богоматери со стоящим Младенцем бытовали в Италии и раньше. В XIII - XIV вв. они известны в храмах Апулии и Падуи. Это, например, краснофонный образ Богоматери ученика Джотто флорентийца Джусто де Менабуой (Giusto de Menabuoi) середины XIV в. из музея Падуи (Padova, Museo Civico) с фронтальными изображениями Богоматери и Христа, Младенец стоит на правой руке Марии спеленутым в полный рост. А также образы с поколенным изображением стоящего Младенца - византинирующая икона Богоматери типа Умиления (Богоматерь обнимает Христа за правое плечо) конца XIII - начала XIV в. апулийского художника из церкви Девичьего монастыря г. Казенца. Интересно, что близкое по иконографии последнему изображение Богоматери Умиление со стоящим Младенцем можно видеть на новгородской иконе первой половины XVI в. (Музей "Реклингхаузен"), а также иконе Богоматери Умиление второй половины XVI в. (со старообрядческой реставрацией XIX в.) (частное собрание), что говорит о взаимодействии культур.
По всей видимости, Явленный образ был написан в ХVI столетии, влияние на него образцов итальянских мастеров вполне вероятно». [29, с. 16 - 20]
Очевидно в связи со всем вышеизложенным, что приведённое в «Пискарёвском летописце» свидетельство нуждается в дальнейшем всестороннем изучении.
Алексеев Игорь Евгеньевич, кандидат исторических наук (г. Казань).
Иллюстрации:
1. Казань («Casan Tartarorum») - иллюстрация из одного из изданий книги Адама Олеария (Adam Olearius) (1599 - 1671) «Außführliche Beschreibung Der Kundbaren Reyse Nach Muscow und Persien» («Описание путешествия в Московию и через Московию в Персию и обратно»). [30, вкладка между с. 348 и с. 349]
2. Казанская икона Божией Матери, пребывавшая до 1904 г. в Казанском Богородичном (Богородицком) монастыре (г. Казань) (фото конца XIX - начала XX вв.). [29, с. 13]
3. «Святейший Гермоген, Патриарх Московский и всея Русии» («Из рукописи 17-го века: "Монархия Великого Российского Царствия"»). [27, с. III]
4. Явление Матроне (Матрёне) чудотворной Казанской иконы Божией Матери. [22, с. (17)]
Список литературы и источников:
1. 358. - 1593 Июля 18. Царская грамота в Казань, о построении слободы с церковью и переводе туда из уезда новокрещенов, поколебавшихся от соседства с иноверцами в Православной вере, о разрушении Татарских мечетей, с запрещением впредь строить оныя, и о недозволении Русским людям жить в услужении у Татар и Немцов // Акты, собранные в библиотеках и архивах Российской Империи Археографическою Экспедициею Императорской Академии Наук. Дополнены и изданы Высочайше учреждённою Комиссиею. - Том первый. 1294 - 1598. - Санкт-Петербург («Санктпетербург»): «В Типографии II Отделения Собственной Е.И.В. Канцелярии», 1836. - С. 436 - 439.
2. Алексеев И., Алексеева Л. «Чюдную же икону списавше и преславное явление чюдотворныя тоя иконы, и чюдеса, бываемыя от нея, написаша и послаша в царствующий град на Москву...» (Архиепископ Казанский и Свияжский Иеремия - возможный автор протографа «повести» о Казанской иконе Божией Матери...) // Русская народная линия: сайт. (дата обращения: 27.12.2018).
3. А.С. Материалы для истории русской церкви. Гермогена, патриарха Московского († 1612). Сказание о явлении и чудесах от иконы Пресвятыя Богородицы Казанской, писано в 1594 году № 982, 4° скороп. 36 л. // Чтения в Обществе любителей духовного просвещения (журнал учебно-литературный). - Год осмнадцатый. - 1880. - Часть III. - Отдел III. - Москва: Типография Л.Ф. Снегирёва, 1881. - С. 1 - 44.
4. Винтер Д.Ф. Опричнина. От Ивана Грозного до Путина. - Москва: Издательство «Яуза», 2014. - 410 с. - (Серия: «Опасная история»)
5. Дробленкова Н.Ф. Гермоген // Словарь книжников и книжности Древней Руси. - Выпуск 2 (вторая половина XIV - XVI вв.). - Часть I (А - К). - Ленинград: Издательство «Наука» (Ленинградское отделение), 1988. - С. 153 - 163.
6. [Елдашев А.М., Липаков Е.В., Хафизов Д.И.] Чудотворная Казанская икона Божией Матери. Заступница усердная рода христианского / А.М. Елдашев, Е.В. Липаков, Д.И. Хафизов; под ред. Ю.В. Андреевой. - Казань: Центр инновационных технологий, 2012. - 228 с.
7. [Елисеев Г.З.] Краткое историческое сказание о чудотворных иконах Казанской, Седмиозерной (Смоленской), (Грузинской) Раифской и Мироносицкой. - Москва: «В Университетской Типографии», 1849. - 65 с.
8. [Зеленецкий А.Ф.] Казанский Богородичный первоклассный женский монастырь. Краткий исторический очерк с фотографическими снимками // Составил Протоиерей Александр Зеленецкий / Казань: Типо-литография Императорского университета, 1910. - Репринтное издание. - Казань: Издательство Сергея Бузукина, 2018. - 184 с.
9. Казанская чудотворная икона Божией Матери // Православный собеседник, издаваемый при Казанской Духовной Академии. - 1858. - Часть третья. - С. (591) - 412.
10.Кириллин В.М. Повесть о чудотворной Казанской иконе Богоматери в свете древнерусской литературной традиции // Studia Litterarum (Литературные исследования): научный филологический журнал Института мировой литературы имени А.М. Горького Российской академии наук. - 2017. - Том 2. - № 1. - С. 150 - (183).
11.Кобрин В.Б. Опричнина. Генеалогия. Антропонимика: Избранные труды. - Москва: Российский государственный гуманитарный университет, 2008. - 369 с.
12.Курукин И.В., Булычёв А.А. Повседневная жизнь опричников Ивана Грозного. - Москва: Издательство АО «Молодая гвардия», 2010. - 374[10] с.: ил. - (Серия: «Живая история: Повседневная жизнь человечества»)
13. [Малов Е.А.] Казанский Богородицкий девичь монастырь. История и современное его состояние. Священника Евфимия Малова. - Казань: Типография Императорского Университета, 1879. - 141, XIX, (1) с.
14.Месяца Июля въ н̃ день. Повесть и чюдеса Пречистые Богородицы, честнаго и славнаго Ея явления образа, иже въ Казани. Списано смиреннымъ Ермогеномъ, митрополитомъ Казаньскимъ. Благослови, отче // Творения Святейшего Гермогена Патриарха Московского и всея России. С приложением чина поставления в Патриарха / Издание Церковной Комиссии по чествованию юбилейных событий 1612, 1613 и 1812 годов. - Москва: Печатня А.И. Снегирёвой, 1912. - С. 1 - 34.
15. [Панченко О.В.] Вступление / Повесть о явлении и чудесах Казанской иконы Богородицы // Электронные публикации Института русской литературы (Пушкинского Дома) РАН: сайт. URL: http://lib.pushkinskijdom.ru/Default.aspx?tabid=10861 (дата обращения: 14.01.2019).
16. Писатель и священник: исключение или правило? // Информационно-просветительский сайт Татарстанской митрополии «Православие в Татарстане»: сайт. URL: https://tatmitropolia.ru/zhurnal/?id=65275 (дата обращения: 14.01.2019).
17. Пискарёвский летописец // Полное собрание русских летописей. Том тридцать четвёртый (Постниковский, Пискарёвский, Московский и Бельский летописцы). - Москва: Издательство «Наука», 1978. - С. 31 - 220.
18. Плюханова М.Б. «Кипѣние свѣта»: Русские Одигитрии в литургической поэзии и в истории. - Санкт-Петербург: Издательство «Пушкинский Дом», 2016. - 604 с., ил.; 24 с. цв. вклейка.
19. Поздеева И.В., Турилов А.А. «Тетради..., печатаны в Казанѣ» // Древняя Русь: Вопросы медиевистики. - Москва: 2001. - № 2 (4). - С. 37 - 49.
20. [Покровский И.] Гермоген, митрополит Казанский и Астраханский, (а затем патриарх Всероссийский) и его заслуги для Казани (с 1579 по 1606 г.) // Православный собеседник, издание Казанской Духовной Академии. - 1907. - Март. - С. (329) - 350.
21. Предисловие // Полное собрание русских летописей. Том тридцать четвёртый (Постниковский, Пискарёвский, Московский и Бельский летописцы). - Москва: Издательство «Наука», 1978. - С. (3) - 7.
22. Священник Димитрий Булгаковский. Казанская чудотворная икона Божией Матери и бывшие от неё чудеса. С 5-ю рисунками. - Санкт-Петербург: Типография Эдуарда Гоппе, 1896. - 39 с.: ил.
23. Сказание о чудотворной Казанской иконе Пресвятой Богородицы. Рукопись святейшего патриарха Гермогена. С предисловием Академика А.И. Соболевского / Издание Московской Церковной Комиссии по устройству чествования исторических событий 1612, 1613 и 1812 годов. - Москва: Синодальная Типография, 1912. - 8 с., (1), 69 л.
24. Спасский Ф.Г. Русское литургическое творчество. - Москва: Издательский Совет Русской Православной Церкви, 2008. - XXXVI, 507 с. - (Серия «Литургическая библиотека»).
25. Список с писцовых книг по г. Казани с уездом. Издан Советом Казанской Духовной Академии к IV Высочайше разрешённому археологическому Съезду в Казани / С предисловием Е.А. Малова. - Казань: Типография Императорского университета, 1877. - 88 с.
26. [Строев П.М.] Библиологический словарь и черновые к нему материалы П.М. Строева (приведены в порядок и изданы под редакциею академика А.Ф. Бычкова) // Сборник Отделения русского языка и словесности Императорской Академии Наук. - Том XXIX. - № 4. - Санкт-Петербург («Санктпетербург»): Типография Императорской Академии Наук, 1882. - [2], 531 с.
27. Творения Святейшего Гермогена Патриарха Московского и всея России. С приложением чина поставления в Патриарха / Издание Церковной Комиссии по чествованию юбилейных событий 1612, 1613 и 1812 годов. - Москва: Печатня А.И. Снегирёвой, 1912. - VI, 110 с., 2 л.
28. Чугреева Н.Н. Казанская икона Божией Матери // Православная энциклопедия / Под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла. - Том XXIX (К - Каменац). Москва: Церковно-научный центр «Православная энциклопедия», 2012. - С. 196 - 247.
29. Чугреева Н.Н. О Явленной Казанской иконе и «ватиканском» списке // Дом Бурганова. Пространство культуры. (Научно-аналитический журнал). - 2013. - № 3. - С. 8 - 25.
30.Adam Olearii Außführliche Beschreibung Der Kundbaren Reyse Nach Muscow und Persien/ So durch gelegenheit einer Holsteinischen Gesandschafft von Gottorff auß an Michael Fedorowitz den grossen Zaar in Muscow/ und Schach Sefi König in Persien geschehen. - Schleßwig: «Gedruckt in der Fürstl. Druckerey/ Durch Johan Holwein», 1663 («Jm Jahr MDCLXIII»). - [19] Bl., 768 [i.e. 766] S., [17], [5], Bl., [22] gef Bl : Kupfert., 6 Portr. (Kupferst.), 3 Kt. (Kupferst.), 22 Ill. (Kupferst.), zahlr. Ill. (Kupferst.), Ill. (Holzschn.), Kt. (Kupferst.), graph. Darst. (Kupferst.); 2°.
31.[Ebbinghaus A.] Kazanskaja (Die dem Patriarchen Germogen zugeschriebene Legende Über die Kazaner Marienikone und ihre anonyme Vorlage) // Die altrussischen Marienikonen-Legenden. By Andreas Ebbinghaus. - Berlin: Otto Harrassowitz, 1990. - 290 pp.
