Черные годы
После отставки генерала Мигеля Примо де Ривера в январе 1930 года Альфонсо XIII попытался вновь направить монархию на парламентский путь. Премьер-министром был назначен генерал Дамасо Беренгер, однако он не сумел вернуть страну к «конституционной законности». В феврале 1931 года король Альфонсо положил конец недолгой эпохе «диктабланде» (игра слов: корень «dicta» от dictadura и «blanda» - «мягкая»; в русскоязычной литературе также используется понятие «демократура»), а кресло премьера после долгих переговоров было предоставлено Хуану Батисту Азнар Кабанасу. Новое правительство объявило о проведении муниципальных выборов, которые должны были стать своеобразным референдумом доверия новой политике короля. Но 12 апреля 1931, после народного волеизъявления, стало понятно, что Испания проголосовала против монархии: большинство получили социалисты и другие противники короля. Страна, засыпавшая в воскресенье как монархия, в понедельник проснулась уже республикой.
На следующий день после выборов "революционный комитет" распространил манифест, призывавший к провозглашению нового строя. По всей стране прокатилась волна демонстраций. Беренгер (на тот момент министр обороны) посредством телеграммы связался с военными частями и потребовал поддержать «национальную волю», сохранить монархию. Однако большинство генералов не ответило на его призыв. Как и когда-то в России испанский монарх оказался в полной изоляции. Военные, аристократы и буржуа предали своего короля. Правительство Азнара было вынуждено в полном составе уйти в отставку, и ни один монархист не решился в такой ситуации предложить свою кандидатуру на пост нового премьер-министра.
13 апреля в трех городах (Эйбар, Саагун, Хака) революционеры провозгласили республику, а уже в ночь на 14 апреля Альфонсо XIII покинул Испанию. Он вместе с семьей добрался на поезде до Картахены, откуда на борту крейсера «Принц Астурийский» отбыл во Францию. Король помнил трагическую судьбу Николая II и не желал для себя ее повторения. Спустя два дня был опубликован монарший манифест, в котором Альфонсо объявил о своём уходе. «Я король всех испанцев, я сам испанец. Я нашел бы множество средств для сохранения своей королевской власти, опрокинув тех, кто сражается против нее. Но, решительно, я хочу избежать того, чтобы бросить одного соотечественника против другого в братоубийственной гражданской войне». Вместе с тем Альфонсо XIII покинул страну без формального отречения (факт существования документа об отречении королем многократно опровергали), что стало впоследствии важным аргументом к восстановлению монархии.
Сформированное 14 апреля временное правительство под председательством Алькала Саморы обнародовало программу перехода к новой, республиканской политической системе, которая предполагала проведение аграрной реформы, расширение индивидуальных и профсоюзных свобод, а также отделение Церкви от государства. Последний пункт стал камнем преткновения в первом республиканском правительстве и в конечном итоге привел к его роспуску. Умеренный республиканец (до диктатуры Примо де Риверы и вовсе сторонник монархии) Самора как искренний католик был одним из ключевых противников резких антиклерикальных решений. Например, он резко осудил начавшиеся 11 мая 1931 года массовые нападения на церкви и монастыри и призвал военного министра остановить беспорядки. Однако глава оборонного ведомства, известный антиклерикал Мануэль Асанья, ответил отказом, заявив, что все храмы Испании не стоят и одного республиканца. Наконец, включение в проект будущей конституции пунктов, предусматривающих запрет на участие религиозных организаций в образовательной и имущественной деятельности, вынудил Самора подать в отставку.
Новое правительство, главой которого стал уже упомянутый революционер Мануэль Асанья, приступило к тотальному переустройству государства. Под его контролем было закрыто большинство церковных школ, а также часть военных училищ и академия в Сарагосе. Премьер обещал «растереть в порошок» всех офицеров, не присягнувших республике, и частью сдержал свое обещание. Подобный радикализм словно открыл испанцам глаза. Многие из тех, кто еще вчера равнодушно смотрел на свержение монархии, после жестокостей Асаньи поняли, куда завели их революционные тропы. Перелом стал очевиден, когда на внеочередных выборах 1933 большинство мест в Кортесах получило правоцентристское объединение «Испанская конфедерация независимых правых» (Confederacion Española de Derechas Autonomas; CEDA).
«Я хату покинул, пошел воевать, чтоб землю в Гренаде крестьянам отдать...»
Однако в обществе по-прежнему были сильны левые настроения, и очередное правительство возглавил лидер Радикальной Республиканской партии Алехандро Лерусс. Несмотря на своё название, партия тяготела к центристским позициям, и CEDA приняло решение поддержать новый кабинет. Это вызвало волну возмущения в рядах монархистов, которые до этого шли в едином блоке с CEDA. Их лидеры заявили о невозможности законными путями отстаивать свои политические идеалы в условиях республиканской истерии и приняли решение наладить контакты с правыми режимами Германии и Италии. Этот «фашистский» разворот в конечном итоге станет решающим в становлении идеологии правых повстанцев в 1936 году.
В свою очередь левые партии Испании объявили о предательстве «дела республики». Центристское правительство, поддерживаемое целым спектром правых партий, виделось социалистам и анархистам двигателем реакции. Поставленная Леруссом цель - исправить перегибы реформ первых двух лет - и вовсе звучала для левых как кощунство. Тем не менее, новый кабинет продлил срок действия оставшихся церковных школ, восстановил пособия для отдельных групп клириков, и даже попытался согласовать, хоть и неудачно, особый конкордат с Ватиканом. В ответ социалисты и анархисты пригрозили, что немедленно развяжут «социальную революцию», если Лерусс не остановится.
И действительно, 5 октября 1931 года была объявлена «всеобщая революционная забастовка», которая немедленно захлестнула все крупные города Испании. В Эйбаре, где когда-то республика была провозглашена раньше всех, насильственные действия бастующих привели к серьезным жертвам среди мирных жителей. В Барселоне в качестве меры защиты «от захвативших страну фашистов» было провозглашено Каталонское государство в составе федеративной Испании, хотя последнее прямо противоречило конституции 1931 года. В Астурии, где позиции социалистов были одними из самых сильных, и вовсе вспыхнуло восстание. Хорошо организованное (его подготовкой местные левые занимались еще задолго до кабинетных кризисов), оно привело к настоящей бойне в регионе. В течении двух недель рабочее ополчение сумело взять под свой контроль район бассейна реки Налон, а затем и стратегические важные города Хихон и Авилес, где, как когда-то большевики в России, развернули террор против католических священников и "помещиков". В жестоком противостоянии за обладание столицей региона - городом Овьедо революционеры несколько уступили официальным республиканским властям. Центр города им занять так и не удалось. По сути, забастовка провалилась только в Басконии, где местные баскские националисты изначально тяготели к умеренному республиканизму.
Все это показывало колоссальный политический разрыв, существующий в испанском обществе. Оно оказалось поляризовано, разорвано на два больших лагеря, достичь компромисс между которыми не представлялось возможным. Даже подавление революционных выступлений периода «красного октября» (история русской революции и здесь дала о себе знать), отстранение от власти Лерусса и формирование нового, наиболее «травоядного» центристского правительства не могло переломить ситуацию. Общество не желало демонстрировать даже символического единства. Разумеется, не стоит впадать в «манихейский миф», жестко выделяя двух монолитных политических игроков во внутренней жизни Испании. Разумеется, внутри и правых, и левых были свои разногласия и свои проблемы. Так левый идеологический спектр был представлен большим количеством разнообразных социалистических и анархистских организаций (самой крупной все еще оставалась НКТ) и, конечно же, коммунистами. До поры до времени сохраняя внешнее единство, они испытывали определенную долю неприятия и даже недоверия друг к другу, что вылезло наружу во время гражданской войны.
Не были монолитными и «правые». Конфликты между испанскими и баскскими националистами, приверженцами монархии и правыми республиканцами, хоть иногда и уходили на второй план, но никогда не исчезали. Продолжала существовать напряженность и в среде монархистов. Изгнанный Альфонсо XIII был далеко не единственным претендентом на испанский престол. В стране сохранялась еще одна ветвь Бурбонов, восходящая к дону Карлосу Старшему - испанскому инфанту, отстраненному от престола своим отцом Фердинандом в первой трети XIX века. Карлисты (такое название они получили в испанской истории) противопоставляли себя либеральным роялистам, на которых опирался Альфонсо XIII. Девизом карлистов стал столь близкий русскому слуху трехсоставный девиз - "Dios, rey y patria" ("Бог, король и Отечество"). Они выступали за сильное самодержавное правление, лидирующую роль католической церкви, корпоративное представительство в Кортесах, а также до Первой Мировой войны за сохранение и консервацию особого свода законов - фуэрос, который состоял из общегосударственных актов, личных и региональных хартий. В 1935 году один из идеологов этого течения Хуан Мария Рома напишет, что карлизм - "это не безусловное и абсолютное возвращение в прошлое", а "восстановление старого порядка, очищенного от несовершенств, свойственных предшествующим эпохам". Называя либерализм "врагом Отечества", который лишил народ традиционных свобод, чтобы дать "свободы погибели", карлисты ставили ему в вину потерю колоний, стагнацию экономики и упадок мирового влияния Испании.
Между тем, традиционалистская риторика не мешала карлистам на первом этапе поддержать революцию. С провозглашением республики, глава дома Бурбон-Парма Хайме выпустил манифест с приветствием эволюции политического строя Испании. Параллельно дон Хайме предпринял попытки убедить Альфонсо XIII отречься от престола в свою пользу. Однако переговоры внезапно оборвались вместе со смертью лидера карлистов. Новый глава - дон Альфонсо Карлос, видя растущую в Испанию поддержку традиционалистских настроений, отказался от заключения прямых договоренностей с королем-изгнанником. И хотя карлистские организации не переставали сотрудничать со сторонниками Альфонсо XIII, каждый оставался при своих политических амбициях.
Отсутствие политического единства внутри Испании закономерно привело к открытой радикализации политических групп. В январе 1935 года в среде анархистов, коммунистов и социалистов начались переговоры о создании единого блока, который впоследствии получит название «Народного фронта».
На выборах 16 февраля 1936 года «Народный фронт» победил CEDA. К власти вновь пришел Мануэль Асанья, который тут же вернулся к продолжению своих реформ.
16 июля 1936 года в Испанском Марокко, которое Альфонсо XIII когда-то присоединил к своей державе, вспыхнул мятеж. В тот же день в руках повстанцев оказались все колонии, и уже 18 июля восстание перекинулось на континентальную Испанию. Еще недавно лояльные республике генералы один за другим захватывали власть в городах Арагона, Астурии, Андалусии. Здесь важно отметить, что многие лидеры переворота не испытывали особой симпатии к монархии. Генералы Кейпо де Льяно, Мигель Кабанельяс и Антонио Аранда первыми выступившими против власти «Народного фронта» считались между тем преданнейшими приверженцами республики. Положение монархистов даже в рядах франкистов было весьма шаткое. Разрозненные на группы (часть из них поддерживали малопопулярного Альфонсо XIII, часть его сына Хуана, большинство же - главу карлистов дона Альфонса Карлоса), они виделись руководителям восстания силой, которая скорее может расколоть сопротивление, чем его усилить. Франсиско Франко очень быстро ставший ключевым руководителем восстания, хотя и заявлял о необходимости восстановления в Испании монархии, всячески избегал вопроса о престолонаследии и вообще об организации монаршего правления. Для него монарх был символом, власть которому давать никто и не собирался.
Двойной король
Победа Франко и установление фалангистского режима потребовала от генерала обратиться к выполнению обещаний, данных за годы войны. В целом выступая за монархию, диктатор в то же время не желал видеть во власти кого-либо кроме себя, поэтому королевскую форму правления восстанавливать не спешил.
Более того, еще в 1937 году он ясно дал понять Альфонсо XIII, что учитывая прошлые ошибки, тот может и не рассчитывать на монарший престол. 15 января 1941, спустя два года после победы франкистов, Альфонсо XIII подал в отставку с поста главы королевского дома. Еще раньше умер другой претендент на испанский престол дон Альфонс-Карлос. Вместе с этим прервалась и прямая мужская линия потомков дона Карлоса. Среди карлистов произошел раскол - часть поддержала главную ветвь монаршего дома Бурбона, часть - самая непримиримая - Хавьера де Бурбона. Хавьер не имел прямых прав на престол и был назначен регентом Пармской династической ветви по завещанию, составленному Альфонсо-Карлосом. Все это фактически исключало карлистскую партию из борьбы за испанский престол. И хотя их представители сохраняли определенный вес при франкистском режиме, они уже не могли оказать значительного влияния на политику послевоенной Испании. Показательным примером может служить история с меморандумом-обращением Мануэля де Конде (одного из ключевых лидеров карлистов) к Франко, в котором новый режим назывался "неустойчивым", а замена ему предлагалась в традиционной монархии. В ответ де Конде был подвергнут домашнему аресту.
Всё это, казалось бы, упрощало вопрос о престолонаследии. Главой монаршего дома стал сын Альфонсо XIII - Хуан де Бурбон. Поддерживавший Франко на ранних этапах войны, к её концу Хуан, поняв всю шаткость своего положения, постарался абстрагироваться от испанских фалангистов. В своём желании занять престол он стремился заручиться поддержкой извне, обращаясь то к нацистской Германии, то к Британии. Однако никаких результатов это не дало. 11 ноября 1942 года, в то время как союзники высадились в Испанском Марокко, Хуан выпускает «Женевский манифест», в котором заявляет о своей монархии как альтернативе режиму Франко. «Манифест» был сигналом, что Хуан не прочь занять королевский престол в случае свержения режима Франко извне. Однако окончательно порвать с официальными властями Испании король решился только в марте 1945 года, когда стало очевидным неминуемое поражение Германии и будущий суд над нею и её союзниками.
Однако, несмотря на оказываемую Германии политическую и, в минимальной степени, военную (напомним про «добровольческую» испанскую «Голубую дивизию», участвовавшую в блокаде Ленинграда) поддержку, власть Франко сумела устоять, ограничившись лишь экономическими и дипломатическими санкциями. Видя, что королевский дом в изгнании привлекает к себе слишком много внимания мировых лидеров, а также желая "обновить фасад" своего режима, Франко в 1947 году провозглашает Испанию королевством и выпускает закон о престолонаследии, который отдал исключительное право определить наследника испанского трона в руки диктатора. Тем самым он обезопасил себя от формального, юридического посягательства на власть дона Хуана. На руку каудильо сыграло и нарастание «холодной войны» в 50-е годы, которое вывело Испанию из числа стран-изгоев, и вовсе лишило главу монаршего дома последней надежды на своё утверждение в качестве нового короля. Франко очень негативно отзывался о претенденте и ни при каких обстоятельствах не желал видеть его у власти, а потому на последующие 28 лет Испания превратилась в "королевство без короля".
Дон Хуан подверг закон о престолонаследии резкой критике, однако на деле ничего поделать не мог. Реальных рычагов влияния на франкистский государственный аппарат ни внутри, ни вне Испании у него не было. Между тем, в ходе долгих переговоров между монархистами и каудильо было принято решение о назначении главой монаршего дома Хуана Карлоса (сына действовавшего главы - Хуана), которое и было осуществлено 22 июля 1969 года. В этом выборе отразилось ключевое желание Франко - подобрать не столько наиболее легитимного, сколько наиболее, как тогда казалось, преданного претендента на престол. Вопросы традиционного престолонаследия отходили на задний план.
Оставшийся не у дел отец наследника отказался признавать сына в новом звании, однако это не стало препятствием к переезду Хуана Карлоса на родину и провозглашения его «принцем Испании». Здесь он должен был получить «достойное образование» под присмотром партийных и государственных чиновников, проникнуться духом франкистского государства. Власть Хуан Карлос мог получить не раньше, чем из жизни уйдет его благодетель, что произошло только в 1975 году.
22 ноября 1975 года в соборе святого Иеронима в Мадриде Хуан Карлос был возведен на королевский престол. Еще раньше, в день смерти Франко (20 ноября), король поклялся верно соблюдать принципы национального движения, заложенные каудильо. Однако свою клятву монарх не сдержал, и уже 18 ноября 1976 года в Испании был принят закон о политической реформе, положившей начало демократическим преобразованиям в стране. Двойственность короля, наглядно отобразившаяся в его имени (Хуан Карлос первым в испанской истории сохранил своё двойное имя при коронации, дабы не получить нумеровку, которой должен был бы пользоваться его отец Хуан III), была продемонстрирована и в политике. Официально заявляя свою приверженность старому режиму, он как никто другой потрудился для его демонтажа.
Судьба испанской монархии имеет много общего с историей монархии российской. Кровавая революция, ревущий антиклерикализм, предательство генералов и электоральные победы левых популистов - все это было и в Испании, было и у нас. Однако заметны и серьезные отличия. Помнивший судьбу Николая II, Альфонсо XIII при первой же возможности поспешил вместе с семьёй покинуть революционную страну, что позволило сохранить прямую династическую линию. Король даже формально не отрекался от своего трона, а сообщения о существовании документа об отречении многократно им впоследствии опровергались.
При этом временной разрыв между революцией и окончательным восстановлением монархии составил всего 44 года. Сохранение сильного роялистского движения в самой Испании и его поддержка со стороны народа, которая особо не пресекалась франкистами (вспомним даже домашний арест де Конде), не может идти ни в какое сравнение с полным искоренением сторонников монархии в СССР. По этой причине мы можем говорить, что сама идея королевской власти сохранила на Пиренеях прямую преемственность и политическую традицию. Конечно, здесь нельзя не обратить внимание на тот факт, что монархия второй половины XX века, с новым законом о престолонаследии, скорее выглядит как детище Франко, чем реальное продолжение исторической традиции, и тем не менее, мы можем говорить об определенной преемственности культурной и политической среды самого монархического движения.
Сегодня монарх для Испании - это тот символ единства нации, которого не хватало стране в годы Второй Республики. Реформы Хуана Карлоса I позволили создать монархию не сословную, как это было до революции 1931 года, и даже не корпоративную, о которой мечтал Франко, а общенациональную («народную монархию», если воспользоваться - с известными оговорками - термином И. Солоневича). Король стал хребтом, вокруг которого складывается испанское общество, хоть и по-прежнему достаточно поляризованное.
Как показал опрос общественного мнения, проведенный компанией GAD3 для газеты ABC, отношение испанцев к нынешнему королю Фелипе VI оказалось самым лучшим с момента реставрации монархии в стране. Король пользуется поддержкой 75,3% опрошенных, что превышает рекорд доверия, поставленный предыдущим монархом - Хуаном Карлосом I в 1995 (ему симпатизировали 74,8% испанцев). Во многом популярность Фелипе обусловлена его позицией по каталонскому кризису, его ролью в урегулировании сепаратистских действий Барселоны. Этот факт еще раз показывает, что наличие короля содействует сохранению единства всего королевства.
Опыт испанской монархии еще раз способен напомнить миру одну простую истину: монархия ничуть не хуже любой другой формы правления. Король, или царь, способен стать подлинным гарантом разделения властей и защитником политического поля страны от смещения в радикальные крайности. Как показала Испания, монархия способна сочетать в себе как идеи централизованной, прочной и разумной государственности, так и демократических свобод и гражданского общества.
В контексте дискуссий о возможности или невозможности восстановления монархии в России испанский опыт особенно ценен в связи с некоторым сходством испанской и русской истории в XX веке, а также из-за недавней по историческим меркам реставрации монархической власти в Испании.
Никита Хазов, специалист по историческим исследованиям Аналитического центра свт. Василия Великого
