...Утро предвещало жаркий день. Устроившись с учебниками на берегу Финского залива неподалёку от Старого Петергофа, мы с приятелем, он учился на историческом факультете Ленинградского университета, неожиданно завели разговор о поэзии.
Я испытывал Сашу, читал наизусть: то Михаила Лермонтова, то Роберта Рождественского, то Ярослава Смелякова и ещё кого-то, а приятель должен был угадать автора.
Такая была у нас игра. Саша то морщился, то пожимал плечами.
Встав с тёплого песочка, перед тем, как окунуться в волны залива, он сказал:
- Знаешь что? Я люблю «Евгения Онегина», читаю его и перечитываю, и считаю, что ничего лучше нет! Всякие эти твои стишки... Они меня не волнуют! Хочешь, я наизусть прочту тебе из «Онегина»?
- Ну, какой ты старомодный! - отозвался я. - Это же всё школьная программа.
- А вот я такой, старомодный, - чуть обиженно ответил Александр. - И новомодным пока не буду.
И пошёл купаться.
... Много всякого времени утекло с той поры, а вот диалог с приятелем почему - то не ушёл из души. И я часто размышлял: какой же Саша был счастливый человек! Читал и перечитывал роман Александра Сергеевича Пушкина. А мы-то часто ли так поступаем?
Конечно, звучит банально, тем не менее: всякий раз, открывая роман, я с удивлением нахожу в нём что-то новое. Казалось бы, всё знаешь, всё знакомо, а вот, подишь ты...
Очередным таким «открытием» стало воспевание гениальным поэтом русской природы. Нет ни одного времени года, о котором бы Александр Сергеевич не сказал на страницах романа неповторимо, по-своему, с большой любовью. Более того: в поэтическом контексте «Евгения Онегина» русская природа обретает права «самостоятельного героя», и одновременно она служит сильным художественным средством для раскрытия внутренного мира ведущих персонажей - Татьяны Лариной, поэта Ленского и самого Евгения Онегина.
Интересно, что в «ГЛАВЕ ПЕРВОЙ» романа, где Пушкин знакомит нас с Евгением Онегиным, с обстановкой, в которой тот рос и воспитывался, с его родным городом, с увлечениями «суетой света», практически отсутствет природа Северной Пальмиры. Хотя многое чего можно было бы описать: чудные белые ночи, дивные невские закаты, синюю ширь Невы, островные парки и рощи. Но ничего этого нет.
Лишь в конце «ГЛАВЫ» природа появляется на «сцене», когда Онегин по суровой необходимости приехал в имении уже покойного своего дяди.
Два дня ему казались новы
Уединённые поля,
Прохлада сумрачной дубровы,
Журчанье тихого ручья;
На третий роща, холм и поле
Его не занимали боле;
Потом уж наводили сон,
Потом увидел ясно он,
Что и в деревне скука та же,
Хоть нет ни улиц, ни дворцов,
Ни карт, ни балов, ни стихов.
Хандра ждала его на страже,
И бегала за ним она,
Как тень иль верная жена.
Впавший в состояние, называемое православными «окаменение сердца», Онегин не может его преодолеть, он не может понять и полюбить окружающую природу, хотя она принесла бы ему желанное исцеление от недуга.
Заметьте: в следующих строфах «LV» и « LVI» автор говорит уже про себя самого:
Я был рождён для жизни мирной,
Для деревенской тишины:
В глуши звучнее голос лирный,
Живее творческие сны.
Досугам посвятясь невинным,
Брожу над озером пустынным...
И далее, прямо-таки красноречивое признание:
Цветы, любовь, деревня, праздность,
Поля! Я предан вам душой.
Всегда я рад заметить разность
Между Онегиным и мной.
Вот, вот! Разность! В том числе и в отношении к русской природе. Если на Онегина она наводит сон, то Пушкин её любит и боготворит!
Постепенно, с развитием и углублением сюжета, русская природа всё более властно входит в «художественную ткань» романа и старается играть свою, определяющую роль. Начинается это, что вполне естественно, с Татьяны Лариной:
Она любила на балконе
Предупреждать зари восход,
Когда на бледном небосклоне
Звёзд исчезает хоровод.
И тихо край земли светлеет,
И вестник утра, ветер веет,
И всходит постепенно день.
Зимой, когда ночная тень
Полмиром доле обладает,
И доле в праздной тишине,
При отуманенной луне
Восток ленивый почивает,
В привычный час пробуждена,
Вставала при свечах она.
Горя сильным чувством к Онегину, сельская барышня опять же поверяет их окружающей природе, которая безмолвно ей сочувствует:
Тоска любви Татьяну гонит,
И в сад идёт она грустить...
А после письма к любимому и его «щадящей отповеди», автор, говоря о состоянии Татьяны, уподобляет её цветку, который теряет свою прелесть прямо на глазах:
Увы, Татьяна увядает,
Бледнеет, гаснет и молчит!
Вместе с тем автор заметил и некоторые изменения в отношении к русской природе со стороны Евгения Онегина, она уже как бы оказывает на него благотворное влияние.
Прогулки, чтенье, сон глубокий,
Лесная тень, журчанье струй,
Порой белянки черноокой
Младой и свежий поцелуй,
Узде послушный конь ретивый,
Обед довольно прихотливый,
Бутылка светлого вина,
Уединенье, тишина:
Вот жизнь Онегина святая;
И нечувствительно он ей
Предался, красных летних дней
В беспечной неге не считая,
Забыв и город, и друзей,
И скуку праздничных затей.
Наверное, обрадованный этой переменой, поэт впервые за весь ход романа в разделе «ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ» разворачивает широкое полотно русской природы, предварительно сделав ироническое замечание, что «наше северное лето карикатура южных зим...» (строфы XL, XLI, XLII). Причём, он выбирает самую любимую свою пору - осень.
Здесь мы погружаемся в знакомые с детства строки:
Уж небо осенью дышало,
Уж реже солнышко блистало,
Короче становился день,
Лесов таинственная сень
С печальным шумом обнажалась...
Вопреки многочисленным «доброжелателям», поэт не боится дважды употреблять «уж».
В отличие от многих современиков-стихотворцев и поэтов последующих поколений, Александр Сергеевич Пушкин не стремился «навязать» природе собственные мысли и чувства, сделать её «рабой поэтической вольности». Отнюдь нет! Под его пером природа обретала естественную красоту и прелесть, которые мы наблюдаем в реальности.
И уже, полагаю, не случайно раздел романа «ГЛАВА ПЯТАЯ» открыл большой гимн русской природе, она обрела «права» подлинного «героя» повествования.
В тот день осенняя погода
Стояла долго на
дворе.
Зимы ждала, ждала природа,
Снег выпал только в январе
На третью ночь...
Хочу напомнить, что многие пушкинские строки из «Евгения Онегина», посвящённые русской природе, стали крылатыми фразами, мы произносим их, не задумываясь о том, где первоисточник (к примеру: «Зима, крестьянин, торжествуя, на дровнях обновляет путь...»).
Замечательно по своей красоте описание весны, открывающее раздел «ГЛАВА СЕДЬМАЯ».
Гонимы вешними лучами
С окрестных гор уже снега
Сбежали мутными ручьями
На потопллённые луга.
Улыбкой ясною природа
Сквозь сон встречает утро года;
Синее блещут небеса.
Ещё прозрачные леса
Как будто пухом зеленеют.
Пчела за данью полевой
Летит из кельи восковой,
Долины сохнут и пестреют;
Стада шумят, и соловей
Уж пел в безмолвии ночей.
Главным героем романа, на мой взгляд, является не Евгений Онегин, а, конечно, Татьяна Ларина, она - своего рода «душа Пушкина». Поэтому, наверное, она так искренне предана русской природе. И разлуку с природой, когда нужно было уезжать в столицу, Татьяна переживает мучительно.
О художественном значении русской природы в романе можно говорить и говорить без конца, значение это велико.
Хотел бы обратить внимание ещё на одно обстоятельство. Очень редко, но всё-таки поэт «использует» символы природы для характеристики состояния Онегина. Знаменитую строфу «Любви все возрасты покорны...» завершает такой мощный образ:
Но в возраст поздний и бесплодный,
На повороте наших лет,
Печален страсти мёртвый след:
Так бури осени холодной
В болото обращают луг
И обнажают лес вокруг.
Какой суровый «приговор» Евгению Онегину, влюблённому без памяти в Татьяну, жену известного при царском дворе генерала.
Не изменил своей манере - быть ближе к природе - великий поэт и в произведении «Отрывки из путешествия Онегина». Здесь и Терек, и Таврида, и Одесса - всё воссоздано с «участием» окружающей природы.
А могло бы быть иначе?
Вряд ли! Александр Сергеевич Пушкин чувстовал, как, может, никто другой, что человек - часть природы, созданной Богом.
Геннадий САЗОНОВ, член Союза писателей России
ВОЛОГДА,
4 июня 2018 г.
Иллюстрация: Тимошенко Лидия. 1950-1955 картон, масло
Источник: Иллюстрации | Сайт о романе Евгений Онегин
