Ко дню памяти (13 марта) известного русского правоведа, общественного деятеля, публициста, музыканта, Черниговского губернского тюремного инспектора Дмитрия Васильевича Краинского (23.10/5.11.1871-13.03.1935) мы помещаем фрагменты записок из XIV тома, посвященного Харьковскому институту благородных девиц во время нахождения его в Сербии.
Свои дневники (в соответствии с досоветской орфографией и по юлианскому календарю) Д.В. Краинский (см. о нем подробнее: «Хотелось бы вернуться домой, увидеть своих и послужить Родине») вел непрерывно с 1903 г. Из-за болезни автора они прервались 9 (22) октября 1934 г.
Впервые они были изданы в 2016 г. (См. здесь: Краинский Дмитрий. Записки тюремного инспектора).
Деление XIV тома на части, подготовка рукописи к публикации, названия частей - составителей (О.В. Григорьева, И.К. Корсаковой, А.Д. Каплина, С.В. Мущенко). Орфография приближена к современной.
+ + +
ЗАПИСКИ. Т. XIV.
1926-1932 гг.
СЕРБИЯ.
ХАРЬКОВСКИЙ ИНСТИТУТ БЛАГОРОДНЫХ ДЕВИЦ.
Часть 8.
Почти одновременно институт коллективно переживал и другие влияния. Священник С. Ноаров, фанатик и аскет, как говорили о нем, пользовался большой популярностью в особенности среди воспитанниц младших классов. По первому впечатлению его влияние было в высшей степени благотворным. Развивая религиозное чувство и уважение к религиозным обрядам, он воспитывал детей в православной вере, внушая им необходимость общения с Богом во всех случаях жизни. Молитва - это прежде всего. И он научил их молиться. Впечатление было хорошее. Дети чинно стояли в церкви, сосредоточенно молясь и глубокомысленно осеняя себя крестным знамением.
Правда, как-то странно было видеть детей, фанатически выстаивавших на коленах и бьющих поклоны до земли, но это объяснялось утрировкой и созданным настроением.
Дети были настроены в высшей степени религиозно, убежденно отстаивая идеологию, внушаемую им батюшкой. Соблюдение поста, таинства причастия, исповедь, молитва, выполнялись ими с благоговением, серьезно, и было видно, что это делается искренно. Все как будто шло хорошо и благополучно. Влияние священника было огромное. Он раздавал воспитанницам Евангелие, заставляя читать его по утрам и вечерам. Он раздавал им нательные крестики и иконки. Дети любили его.
Тем не менее, отец Ноаров не пользуется расположением начальства. Батюшка шел против начальства, сказала мне начальница, и возбуждал воспитанниц против воспитательниц. Танцевать - это грех. И он требовал на исповеди от воспитанниц, чтобы они не ходили на танцевальные вечера, устраиваемые начальством. Он не признавал также хорового пения в церкви. Пение в церкви мешает только молиться, говорил он. От детей он требовал полного аскетизма и отречения от светской жизни.
Воспитанницы, конечно, терялись и не знали, как поступить. Отказаться от танцев - это было выше их сил. Отказаться от удовольствий - тоже не хватало воли. Что же делать? И вот, первая Верочка Николенко ІІІ клас. нашла выход из положения. «Я по окончании института иду в монастырь», сказала она мне. Весь III класс потом собирался идти в монастырь. Все это, конечно, были пустяки, но было ясно, что батюшка будировал и восстанавливал воспитанниц против начальства. Скорее, чем я думал, начальница предложила О. Ноарову оставить службу в институте. Конечно, воспитанницы не знали всего этого и долго еще находились под влиянием о. Ноарова, и влияние это все-таки было хорошее.
Все плохое отпало с его уходом и осталось одно только положительное. Еще долго девочки собирались поступать по окончании института в монастырь. Возле каждой кровати в дортуарах можно видеть следы влияния о. Ноарова. Воспитанницы любят иконки и крестики, подаренные о. Ноаровым и берут их, как память о нем. У каждой есть Евангелие, подаренное Ноаровым. Почти в каждом альбоме есть рисунок и надпись его. О. Ноаров писал стихи духовного содержания и в этих альбомах можно видеть его произведения. Он и в этом отношении влиял на девочек.
Вот произведение одной девочки ІІ класса, находившейся всецело под влияниям отца Сергия:
«Зачем за ним гонялись люди?
Зачем гонялись за Христом,
Зачем старались погубить
Его пречисту, светлу душу
А вот затем!
Они ведь знали, что Иисус
Имеет больше ихней власти
Они ведь знали, что писал
Моисей о Господе Иисусе.
Они видали, что за дела
Творит Иисус Христос повсюду,
Но только зависть их брала
Что человек есть граздо выше.
Они считали, что если человек
Из рода Авраама,
То значит удостоен он
Войти во Царствие Христова
Когда ж Иисус им говорил
Что думы их не правы
Они смеялись лишь над ним
И в нуль слова те обращали.
Как Иисус Христос спокойно
Мученья все эти сдержал
И как молился, умирая,
За тех, кто жизнь его предал.
_____
И вот пример хороший нам
Быть кротки, тихи и смиренны
И за врагов своих страдая
Молиться Богу за их грехи.
______
Находясь под влиянием о. Ноарова, эта девочка, как живая и впечатлительная, не могла все-таки отрешиться от светской жизни и разделяла светское настроение своего класса.
Теперь девочки слишком рано начинают понимать жизнь; это, конечно, не подлежит сомнению. Но таков уклад современной жизни и никакое воспитание не сможет удержать их от этого. Сдержанность и приличие - это все, чего можно требовать от них. Но и здесь условия для этого в высшей степени не благоприятные. Если их классная дама, стриженная, в юбке выше колен, приходя с девочками 12-13 лет в столовую, ежеминутно вынимает из ридикюля свое зеркальце и смотрится в него, подчас и освежая свое лицо пудрой, то и девочка права, делая то же самое.
Почти все институтки имеют в кармане маленькое зеркальце, а иные и пудру. Очень часто приходится видеть, как воспитанницы, стоя в столовой на своих местах в ожидании молитвы, а то и просто за обедом, вынимают из кармана зеркальце и поднося его к лицу быстро взглядывают в него и тотчас прячут обратно. И это делают не только старшие воспитанницы, но и маленькие. Очевидно, младшим это не разрешается, так как они проделывают это, скрываясь за спины подруг и повернувшись спиной к классной даме. И это они делают везде - на улицах, в дортуарах, на вечерах и даже в классе, но в этих последних случаях бывает так, что классные дамы отбирают у воспитанниц их зеркальце и назад не возвращают. Но, конечно, у воспитанницы появляется другое зеркальце.
Одним словом, дети проделывают то, что теперь принято всюду. Ведь дамы и барышни всех возрастов, не стесняясь публики, подкрашиваются на глазах присутствующих. Очень часто и дамы, приезжающие к своим детям в институт, т. е. матери, не только пудрятся, но и накрашивают губы при детях. Вот это и служит примером для воспитанниц. Кокетство, - это врожденное каждой женщины с самого раннего возраста качество, теперь, несомненно, обострилось. И в этом отношении юная молодежь (подростки), безусловно, признается преждевременно развитой. И с этим явлением надо считаться.
Надо научить сдерживать свои чувства, а не подавлять их, ибо из этого все равно ничего не выйдет. С глубоким возмущением мне говорила как то классная дама IV класса: «Помилуйте! Эти девчонки 13-14 лет, выходя на прогулку, уже на подъезде ищут глазами кавалеров. Им все равно, будь это гимназист, шегерт (приказчик), какой-нибудь колбасник, парикмахер и т. д.». В этом отношении современная молодежь вообще потеряла способность ориентироваться и только разбирается в обстановке общественного строя жизни.
Впрочем, иногда приходится видеть и сознательное отношение е этому вопросу, разрешаемого с точки зрения современного демократизма. «Не все ли равно, кто он такой. Он мужчина, вот и все». Может быть, конечно, эти суждения исходят от небольшой группы воспитанниц, но такое направление есть и я верю тому близко стоящему к хозяйственной части института служащему, который с возмущением говорил мне, что некоторые институтки старших классов вели себя крайне развязно со штукатуром, работавшем в дортуаре и держали себя с ним, как с равным. Был и другой случай, когда барышня заинтересовалась простолюдином - болгарином, служившим по уборке столовой.
Конечно - это все отдельные случаи, но они ясно указывают, что в общественном строе жизни произошел сдвиг. Повсюду теперь происходит переоценка ценностей, говорят нам. И вот она и здесь вырабатывает новые взгляды на жизнь. И это там, где создано привилегированное положение. Русские институты, вывезенные в Сербию, как-никак сохраняют и здесь свои традиции и должны дать в будущем кадр русских женщин, воспитанных на прежних началах высококультурной и светской, если можно так выразиться, жизни.
Уже одно упущение сделано. Иностранные языки в этих институтах заброшены, хотя по традиции и существуют французские и немецкие дежурства классных дам, но фактически они говорят по-русски, и институтки уже языков не знают. Сохранился еще внешний лоск воспитания, который так присущ русской женщине. И в этом отношении надо сказать, что институтки производят отличное впечатление. В большой степени это объясняется наследственностью, которая сказывается в подрастающем поколении. Врожденная грация, изящество, а отсюда и манеры всегда отличали русскую девушку. Говорят, например, что русской женщине здесь трудно купить обувь по ноге, так как готовая обувь рассчитана на толстые, неуклюжие плоские ноги. Но не только это. В самом лице и в выражении лица русской девушки есть какой-то особый отпечаток интеллигентности.
Н.В. Краинский
Вот что по этому поводу говорил мне мой брат Николай Васильевич, (психолог) профессор Белградского университета, посетивший в прошлом году институт. Он встретил тогда по пути на пароходе в Панчево экскурсию какой-то Белградской женской гимназии. «Ты не можешь себе представить какая громадная разница во внешнем облике нашей учащейся молодежи и той молодежи, которую я видел вчера на пароходе», - говорил он, пытливо рассматривая сидящих за столами институток. «Какие это все были простые лица и по внешнему виду неинтеллигентные люди. Разве их можно сравнить с нашими», - сказал он.
Мой брат прочитал в институте лекцию, после которой по обыкновению его окружили воспитанницы, беседуя на разные темы. «Как приятно побыть в такой интеллигентной атмосфере учащейся молодежи», - сказал мне брат, уезжая из Бечея. Для меня эта лекция о трансцендентном мире представляла исключительный интерес, потому что она была прочитана братом на тему, которую я задал ему. И вот почему.
Этой зимой я заметил, что мои ученицы IV класса чем-то взволнованы. В разговоре их между собою, а также из отдельных фраз со мною я уловил какое-то злобное отношение к преподавателям и ироническое отношение к преподаваемым им наукам. «Что за чушь! Как может астрономия высчитать, сколько верст до Марса», - сказала мне одна воспитанница. «Это все выдумывают, чтобы морочить нас. Мы не верим им. Они отрицают существование Бога. Это возмутительно, стоит ли после этого жить, когда люди придумали какой-то атом вместо Бога».
Я долго не мог понять, откуда это появилось у них. Кто-то на них влияет. Это было для меня ясно. Сначала я предполагал, что это последствия влияния священника о. Ноарова, но как-то случайно я заметил у моих учениц книгу, которая переходила из рук в руки и с жадностью читалась ими. Я услышал разговор о том, что книгу эту невозможно получить и некоторые читают ее по ночам. Я решил тоже достать эту книгу.
И вот с трудом, только на одну ночь, мне дали эту книгу. Это было известное сочинение М. Корелли - «Могущественный атом (История детской души)», на которой рукою библиотекаря было написано «для персонала», т. е. это означало, что воспитанницам эту книгу читать не полагалось.
Прочитав за одну ночь эту книгу, я понял все. «И мальчик прав, что повесился. Так жить не стоит»,- возражали мне воспитанницы, когда я старался доказать им, что теперь наука вовсе не отрицает существования Бога. Мне не верили. Весь IV класс был возбужден этой книгой и переживал в голове сумбур. «Науки никакой нет. Это вы (взрослые) все выдумали. Мы ненавидим профессоров, придумавших какие-то атомы вместо Бога». Весь IV класс ополчился против науки и профессоров.
Н.В. и Д.В. Краинские. Хорватия.
Как раз к этому времени прибыл мой брат, профессор. «Да», - сказал он мне,- «бывали случаи, когда такие коллективные переживания приводили к эпидемии самоубийств, как это было не так давно в Крымском кадетском корпусе. Не следует таких книг давать для чтения в таком возрасте». Я наблюдал во время лекции за IV классом и видел, как они были поражены, когда профессор затронул эту тему. Многие догадались - это сказал ему Дмитрий Васильевич. Поскольку разубедила их эта лекция, трудно сказать, но факт тот, что IV класс успокоился и больше этот вопрос не затрагивали.
Но интереснее всего в этой истории то, что про нее ничего не знали те, кому это надлежало знать. Так далеко стоял воспитательный персонал от детской души. Как попала эта книга детям - это тоже не знал воспитательный персонал. По установленному в институте порядку руководство чтением существует, но в жизни оно проводится слабо.
Очень часто класс сидит без книг, так как получение и перемена книг в библиотеке сопряжено с большими затруднениями. Один класс получит книги, другой нет. И вот книги буквально выхватываются из рук друг друга. Старшие воспитанницы берут книги у младших, а младшие у старших. Читают, что попадется, без системы. И бывает так, что девочка не читала еще Пушкина и Лермонтова, а читает уже Лаппо-Данилевскую и Вербицкую.
Библиотека при институте отличная. Книг сколько угодно, но чтение не организовано. Очень часто, в особенности в каникулярное время и на праздниках, когда девочки могли бы почитать, они томятся без книг. Дома в каникулярное время еще хуже. Русские беженцы в особенности, живущие вдали от центра, доставать русских книг не могут. И вот наши барышни, находящиеся в отпуску, вовсе не читают или читают случайно попавшиеся в руки книги или фельетоны и газетные приложения. Я видел в руках одной своей ученицы целые фолианты газетной бумаги. Оказалось, что это вырезанный из газеты очень длинный бульварный роман, который потом был в институте нарасхват.
Потребность в чтении у молодежи громадная. «Нет ли у Вас чего-нибудь почитать», всегда спрашивают меня мои ученицы. Воспитанницы, несомненно, требуют умственной пищи и охотно занимались бы даже науками, если бы это не было так трудно. Обширную программу тех знаний, которые должны получить воспитанницы, чтобы иметь матуру в Сербии, никто преодолеть не может. Преподаватели гонят вперед, не считаясь ни с силами учащихся, ни с временем. Воспитанницы перегружены работой. Времени на приготовление уроков нет. Бывают дни, когда на приготовление уроков остается всего 40 минут, так как кроме научных занятий воспитанницы имеют музыку, пение, танцы, рисование, рукоделие, изучают печатание на машинке, участвуют в репетициях, имеют разные дежурства и т. д. Это сказала мне сама начальница института.
И вот воспитанницы выбирают, что приготовить на завтра и чего можно не готовить. Учат уроки тому преподавателю, который более требовательный и строг и по тому предмету, по которому могут спросить. Получается пробел и хаос разрозненных и поверхностных знаний, схваченных на лету и не дающих прочного фундамента для дальнейшего прохождения курса. Воспитанницы приспособляются, развивая хитрость и приучаясь к обману.
Уроков боятся панически даже те, кто их приготовил, так как даже выучивши урок можно получить кол. Нервы напрягаются до последней степени. Спросит или не спросит - это ужасный момент. Когда учитель смотрит в журнал или обводит глазами класс, выбирая таким образом жертву, у всех замирает сердце. Пульс доходит до 120. В классе водворяется такая тишина, что «муха пролетит - слышно». Многие не выдерживают взгляда учителя и, потупив глаза, выдают себя. «Госпожа, госпожа ...» начинает учитель. Сердце перестает биться. К. Смирнская VIII класса говорила мне, что в этот ужасный момент просто судорожно впиваешься руками в соседку и так застываешь, пока не будет произнесена фамилия. Миновало! И это каждый день.
Почти каждый урок не менее страшен и самый ответ, в особенности когда учитель, добиваясь ответа, берется уже за ручку, готовясь поставить кол. «Ну, ну...!» вытягивает он ответ и перо уже прикасается в соответствующей графе журнала. «Жутко». Язык прилипает к гортани... Самый страшный предмет в этом отношении это математика. Перед ней все трепещут. «Боже, какой ужас. Сегодня письменная по алгебре». И видишь не поддельное страдание на лице... Какие же нервы надо иметь, чтобы выдерживать это испытание. «Скорее бы кончить институт, чтобы уйти от этого кошмара»,- говорят воспитанницы.
Картина эта не новая. Мы все это испытали сами и можем сказать, что до сих пор нам снятся кошмары из гимназической жизни. Но Боже сохрани сказать об этом громко. Надо молчать и притворяться, что ничего не видишь и не знаешь. Но нам было легче. Это все сознают. И программа была меньше и свободного времени было больше. В России уже давно поняли неправильность этой системы учения, а последнее время при Министерстве графа Игнатьева была сделана колоссальная реформа, уничтожившая все старые методы преподавания.
Здесь в Сербии, конечно, все идет по-старому. Мы приняли их систему. Это было необходимо, но, к сожалению, мы, несомненно, усугубляем свое положение чрезмерным усердием. Ссылаясь на обязательную программу, мы вводим сами много лишнего. Каждый преподаватель доказывает, что его предмет самый главный и задает непосильные уроки, не считаясь с тем, что другой задал еще больше.
Большое зло в институтской жизни - это так называемая peison. Это исковерканное латинское слово peisum, что значит урок-задание. Это дисциплинарная мера - наказание, которое находится в руках классных дам. За каждый пустяк - провинность на воспитанниц накладывается peison т. е. провинившейся воспитаннице классная дама задает какой-нибудь урок, например выучить на иностранном языке стихотворение. При слабом знании иностранного языка, конечно, такой урок очень труден, так как воспитанница учит стихотворение, не понимая того, что учит и запоминает его по звучанию. Классная дама не считается с тем, что у такой воспитанницы много уроков на завтра. Выучи peison во что бы то ни стало.
Это «нечестно», говорят воспитанницы. Это слово в большом ходу в институте. Оно означает несправедливость, неправильность, пристрастие. Учитель «нечестно» поставил кол. Классная дама нечестно дала peison и т. д. Просто руки опускаются, говорят воспитанницы. Берешься за одно - другое стоит не готовое, возьмешься за другое, остальное не готово. А время идет и все надо делать спешно, скоро. Подумать, порассуждать некогда. Схватили верхи и рады.
И это то, что говорил мне профессор Серебряков в Белграде. Образовательный уровень нашей молодежи понижается. Когда мы приехали сюда, наши студенты были лучшими в университете, так как они имели отличную подготовку и умели работать. Теперь благодаря расширению программы в средних учебных заведениях развилось поверхностность в усвоении знаний. Работать вдумчиво, систематически нынешние студенты уже не умеют. И вся ответственность в данном случае падает на руководящие круги, которые, не учитывая особенности нашей русской культуры, преследуют цели не соответствующие нашему национальному самосознанию.
Мы - сербы, - говорит заведывающий русскими учебными заведениями в Державной Комиссии, профессор Харьковского университета Кульбакин. И он готовит нашу молодежь не к возвращению на Родину, а как будущих сербских граждан. «Я не хочу сказать», - говорил мне профессор Серебряков, - «что молодежь наша умственно не развита, напротив, разумею только знания». Знания уменьшились, а не увеличились, как равно не имеет эта система значения для общего развития.
Нельзя не согласиться с тем, что молодежь теперь вообще очень развита умственно, но это дает опять-таки не учебное заведение, а сама жизнь. Житейский опыт. Может быть, это не умственное развитие. Но поражает то, что в этом отношении детей теперь нет. Девочка 12-13 лет рассуждает как взрослая. Конечно, очень часто она обнаруживает незнание и непонимание простых, казалось бы, вещей, но пустите ее в гостиную и она будет поддерживать разговор так же, как и светские дамы, а, может быть, с нею, если она несколько старше, даже интереснее вести беседу, чем со взрослыми женщинами.
Д.В. Краинский с ученицами.
Учащаяся молодежь всегда в этом отношении была интереснее, а теперь она стала еще интереснее, так как только с нею можно поддержать разговор, выходящий из пределов беженских интересов. Скажу, например, что в моей области знаний т. е. в музыке, здесь в Бечее я могу говорить только с учащейся молодежью. Только они, эти девочки и барышни, любят и понимают музыку. Мне могут возразить, что они не достаточно подготовлены, если их удовлетворяет моя обыкновенная, не концертная игра на фортепьяно, но в том то и ценность, что они прислушиваются без критики не к виртуозности игры, а заинтересовываются самим произведением композитора. У многих есть свои любимые вещи, свой любимый композитор, которого они готовы слушать, когда угодно.
Меня поражает всегда, когда я вижу, что девочки 12-13 лет (я не говорю уже о более старших) отлично понимают и чувствуют такие сложные вещи, как произведения Бетховена, Шопена, Рахманинова. Правда, многие из них слышали музыку в детстве у себя дома еще в России, но ведь они были тогда маленькими детьми. И вот эта аудитория дает гораздо больше удовлетворения, чем аудитория взрослых. Я часто говорю им: «Нет, эту вещь я не могу сыграть. Я забыл ее, я отстал». «Но пожалуйста, как-нибудь», - настаивают они. И вот играешь без подготовки, с ошибками. И что же? Аудитория довольна. «Какая прелестная вещь», говорят они. Вот в этом и заключается музыкальное развитие и понимание музыки.
И как после этого убого звучит критика взрослых, которые слушают не произведения композиторов, а то поскольку бегло играет исполнитель. Да к тому же им и не до музыки. Они поглощены личною жизнью и их это мало интересует. И... я должен сказать, что в этом отношении воспитанницы стоят неизмеримо выше своего воспитательного персонала, многие из которого откровенно сознаются, что не понимают и не любят музыки.
Есть, впрочем, и такие, которые не хотят сознаться в этом и говорят, что привыкли слушать только первоклассных артистов, а эта музыка их не удовлетворяет. Но все отлично знают, что вся жизнь их прошла в провинциальном городке, куда не только первоклассный музыкант не поедет, но где, вообще то, музыку услышать нельзя.
