Предлагаем вниманию читателей опубликованное в газете «Православный Крест» интервью с исследователем «Черной сотни», кандидатом исторических наук, доцентом, заместителем заведующего кафедрой истории культуры, государства и права Санкт-Петербургского государственного электротехнического университета «ЛЭТИ» по учебной работе, выпускающим редактором «Русской народной линии» Дмитрием Игоревичем Стоговым.
- Дмитрий Игоревич, расскажите, пожалуйста, о себе: как сформировались Ваши патриотические и монархические убеждения и почему сферой научных интересов Вы избрали консерватизм и монархическое движение начала ХХ века?
- Я родился в 1977 году в обычной советской семье. Родители и родственники к религии и Церкви относились равнодушно. Впрочем, моя бабушка по линии отца, родившаяся еще до революции, была верующей, ходила в храм, исповедовалась и причащалась. На заре перестройки, на фоне краха коммунистической идеологии, в обществе резко возрастал интерес к жизни Русской Православной Церкви. Ярким свидетельством этого стало празднование 1000-летия Крещения Руси. Мне было тогда 11 лет. Я никогда не заходил до того момента в храм (не считая поездки к т. н. «источнику молодости» в деревню Старо-Сиверскую, когда экскурсовод - а дело было еще в далеком 1985 году - предложил всем на пару минут заглянуть в притвор местного храма; тогда я впервые услышал церковное пение).
В 1988 году, тогда еще в Ленинграде, в Елагином дворце, была развернута большая выставка, посвященная жизни Церкви и приуроченная к знаменательному юбилею. Помню, какие чувства она вызвала у меня - все казалось новым, необычным, но, с другой стороны, каким-то теплым, родным, хоть до сей поры и забытым! Вообще, история, прошлое нашей страны всегда были мне интересны. А тут такое событие - по сути дела целый пласт российской истории (я имею в виду историю Церкви) вытащили, наконец, из небытия!
Примерно через полгода я впервые по-настоящему побывал в храме - это был храм святой Екатерины в селе Мурино под Ленинградом. Его только-только передали Церкви. От здания практически остались одни руины. Но уже сам факт передачи его Церкви был важен.
К вопросу принятия святого Крещения я подошел вполне осознанно. Еще не почила моя бабушка, главным желанием которой было окрестить своих пока еще не крещеных внуков. И вот, 2 августа 1989 года, в день памяти святого пророка Божия Илии, я крестился.
Однако мое воцерковление началось не сразу и продвигалось очень медленно. Благодаря журналу «Литературная учеба», который выписывали мои родители, в 1991 году я начал изучать церковнославянский язык, тогда же выучил кое-какие молитвы, но в храм ходил редко - видимо, пугала длительность церковных служб, природная стеснительность - возникали трудные на тот момент вопросы: как подойти к батюшке, как исповедовать грехи и проч. Может быть, были и еще какие-то причины. Постоянно ходить в храм, более-менее регулярно исповедоваться и причащаться я начал только с 1999 года.
Безусловно, на ускорение процесса моего воцерковления повлиял постепенно возникший интерес к правомонархической идеологии.
А возник он, конечно, тоже не сразу. Как, наверное, многие советские люди вплоть до 1990-х годов я в значительной степени еще находился под влиянием коммунистических иллюзий. К появлению во власти в 1991 году «команды» Ельцина-Гайдара-Чубайса я отнесся резко отрицательно. Беловежские соглашения, «шоковая терапия», грабительская приватизация, расстрел 4 октября 1993 года из танковых орудий Дома Советов России по приказу Ельцина и другие трагические события начала 90-х все более усиливали антипатию к новому режиму, и, хотя я никогда не занимался активной политикой, тем не менее, все вышесказанное автоматически «бросало» меня в стан оппозиции, представляли которую на тот момент коммунисты - КПРФ во главе с Г. А. Зюгановым. Мое видение политического состояния страны было тогда весьма простым: марионетки Запада захватили власть в государстве, грабят и насилуют Россию, высасывая из нее все. Соответственно, полагал я, нужно поддерживать те силы, которые пытаются сопротивляться правящему режиму. Так постепенно формировались мои патриотические чувства.
Полное разочарование в деятельности КПРФ и в коммунистической идеологии в целом наступило после президентских выборов 1996 года, когда Зюганов сдал свои позиции и, не сопротивляясь, тихо уступил Ельцину. В народе, в том числе и среди моих знакомых, поползли слухи о продажности коммунистической оппозиции.
Что же касается монархической идеи, то на протяжении длительного времени я не воспринимал ее всерьез. Мне, как и многим, представлялось, что Монархия - это нечто экзотическое, давно отжившее. Думаю, что во многом формированию у меня монархических взглядов поспособствовали мои друзья-единомышленники, однокурсники, которые так же, как и я, в середине 1990-х годов двигались по пути политических исканий.
Сейчас, спустя более 20-ти лет, постепенно понимая, что происходило тогда в моей душе, я прихожу к выводу, что, помимо самих друзей, огромное влияние на меня оказали книги, которые они мне рекомендовали к прочтению. Сначала - «Окаянные дни» И. А. Бунина, «Дни» и «1920» В. В. Шульгина, затем - уже по-настоящему монархическая литература.
Монография Д. И. Стогова, изданная «Институтом Русской цивилизации»
В эти же годы медленно продолжалось мое воцерковление. В РГПУ им. А. И. Герцена (Педагогический университет) помещение храма святых апостолов Петра и Павла передали, наконец, в 1996 году Церкви. Помню, как студенты подписывали коллективное письмо ректору с просьбой положительно решить этот вопрос. Затем мы с друзьями начали потихоньку помогать в восстановлении храма, доставшегося нам в совершенно запущенном состоянии.
Окончательно монархические и, если угодно, черносотенные убеждения у меня сформировались к весне 1997 года. Я тогда учился на третьем курсе Факультета социальных наук РГПУ им. А. И. Герцена. Семинары по Истории России у нас вел, кажется, бывший на тот момент ассистентом Д. А. Коцюбинский, человек сугубо либеральных взглядов. Вместе с тем, он, как убежденный демократ, предложил всем студентам нашей группы разделиться на «партии» (мы как раз изучали социально-политическое развитие предреволюционной России). Надо сказать, что и среди нас, учащихся, преобладали люди либеральных и отчасти коммунистических взглядов. Быстро сформировались из студентов нашей группы «кадеты», «эсеры», «эсдеки». Мы же с несколькими друзьями-единомышленниками составили «черносотенный лагерь», разумея, что именно черносотенцы в начале ХХ века всецело отстаивали традиционные ценности и были настоящими патриотами. Именно тогда, при подготовке к семинарам, я впервые познакомился с литературой по «Черной сотне» - различными академическими трудами, большинство из которых рассматривали монархическое движение сквозь призму коммунистической или либеральной идеологии. Другой литературы в свободном доступе тогда не было. Кстати сказать, Д. А. Коцюбинский, несмотря на свои противоположные нашему «кружку» мировоззренческие установки, был вполне объективен и непредвзят, в итоге поставил всем «черносотенцам» «отлично».
Примерно в это же время, в 1997-1998 годах, благодаря взаимодействию с моими друзьями-единомышленниками, я познакомился и с некоторой монархической литературой, в том числе с издававшейся А. Р. Штильмарком газетой «Черная сотня» (мы даже помогали ее распространять), с книгой В. М. Острецова «Черная сотня и красная сотня» и, наконец, в 1998 году, с книгой В. В. Кожинова «„Черносотенцы" и революция». Думаю, что эти работы тоже в значительной степени на меня повлияли.
Тогда же я начал участвовать в Царских Крестных ходах, организуемых протоиереем Алексием Масюком. Это было за несколько лет до прославления Царственных Страстотерпцев на Юбилейном Архиерейском Соборе РПЦ в августе 2000 года. Православные монархисты Крестным ходом шли от храма Спаса-на-Крови к Казанскому собору и обратно. К сожалению, через несколько лет городские власти Санкт-Петербурга фактически запретили Крестные ходы, дозволив совершать только молебны у Спаса-на-Крови.
В 1998 году я от друзей-единомышленников узнал о существовании «Православного радио Санкт-Петербурга», передачи которого также сыграли большую роль в деле моего воцерковления и формирования монархических взглядов. В 2006 году мне удалось лично побывать в студии «Православного радио», а с 2008 года я веду передачи на этой радиостанции, посвященные Русской истории, Русским Царям, Русским монархистам.
Сферой моих научных интересов на тот момент была эпоха Иоанна Грозного. Этот период российской истории, полный драматизма и величия, привлекал меня еще с детства, еще в те времена, когда я находился в плену коммунистических иллюзий. Просто было интересно узнавать о событиях далекого прошлого. Да и вообще к истории Древней и Средневековой Руси у меня всегда, буквально с четвертого класса, был повышенный интерес. Почему? Не знаю. Думаю, что наша школьная учительница истории смогла заинтересовать так, что я полюбил историю и все, что связано с седой стариной, с древностью.
А когда я заканчивал бакалавриат в РГПУ им. А. И. Герцена, этот интерес к эпохе Иоанна Грозного вылился в выпускную квалификационную работу «Новгородское изменное дело 1570 года». Выжимки из этой работы были мною опубликованы в 1999 году в сборнике, вышедшем в Великом Новгороде под названием «Прошлое Новгорода и Новгородской земли». В 2004 году в Санкт-Петербурге, в сборнике «Мавродинских чтений», я опубликовал статью, посвященную историографии «Новгородского изменного дела». В 2006 году основные положения этой работы мною были использованы при подготовке фестиваля «Русское Царство», который прошел в Феодоровском городке Царского Села в июле 2007 года (подробнее см. здесь).
На этом, собственно, мое изучение эпохи Иоанна Грозного, к сожалению, закончилось. Дело в том, что научный руководитель моей бакалаврской работы, д.и.н. В. С. Брачев с 1998 года больше не работал в РГПУ им. А. И. Герцена, где я продолжал учиться (теперь уже в магистратуре). Соответственно, передо мною встал вопрос о выборе научного руководителя. По эпохе Иоанна Грозного научного руководителя, удовлетворявшего бы мои научные интересы, на тот момент не нашлось. И вполне логичным стал «уход» в начало ХХ века, да и к тому же интерес к монархическому движению у меня на тот момент уже сформировался. Меня взялся «опекать» д.и.н. Анатолий Васильевич Смолин, который и предложил написать магистерскую работу на основе дневника видного черносотенца Бориса Владимировича Никольского. Прочитав этот дневник в подлиннике (большая его часть хранится в Российском государственном историческом архиве, который в те времена еще располагался в знаменитом здании Сената и Синода), я понял, насколько мировоззрение Никольского близко моему мировоззрению! Магистерская работа, таким образом, была написана на одном дыхании.
Затем началась учеба в аспирантуре, где под руководством все того же А. В. Смолина я написал кандидатскую диссертацию, посвященную правомонархическим салонам конца XIX - начала ХХ века.
В 2001 году мне в руки попалась небольшая по объему книжка А. Д. Степанова «Черная сотня: взгляд справа». Ввиду почти полного отсутствия литературы по «Черной сотне» каждая книга, посвященная этой проблематике, воспринималась мною и моими единомышленниками «на ура». Так произошло и с работой Степанова. Осенью 2003 года через знакомых мне удалось выйти на Анатолия Дмитриевича лично. Помню нашу первую встречу в зале Российской национальной библиотеки. Так началось наше тесное сотрудничество, продолжающееся вот уже более 14 лет!
Еще в 1999 году я прочитал некоторые труды д.э.н. О. А. Платонова, которые произвели на меня сильное впечатление. В 2008 году, благодаря А. Д. Степанову, мне удалось лично познакомиться с О. А. Платоновым, который предложил участвовать в некоторых проектах возглавляемого им «Института Русской цивилизации». С тех пор вышло около десяти книг, составителем которых я являюсь; это, в первую очередь, труды известных черносотенцев (А. И. Дубровина, Н. Е. Маркова, К. Н. Пасхалова, Г. Г. Замысловского, Б. В. Никольского и др.), а также монография, посвященная видным монархистам начала ХХ века.
- Вы упомянули историка А. Д. Степанова. В своих работах о «Черной сотне» он, в частности, пишет, что «правые в России были всегда» и называет черносотенцев «славянофилами ХХ века». Поясните, пожалуйста, это утверждение. Кто такие «правые», какова их идеология, как она образовалась и развивалась на протяжении веков? Какое место в этом процессе занимают консерваторы предреволюционного времени?
- В исторической и политологической литературе под «правыми» традиционно понимают «консервативные партии, отстаивавшие и отстаивающие традиционные - политический, социальный, экономический, религиозный, бытовой - уклады жизни, стоящие за сохранение основ существующего или существовавшего строя». Такая традиция именования всех консерваторов «правыми» пришла в Россию из британского парламента, в котором консервативные силы традиционно располагались по правую руку от председателя (спикера).
Группа руководителей и членов «Союза Русского народа» со знаменами и хоругвями у Казанского собора в Санкт-Петербурге, 1913 год
Идеология Русских монархистов, или, иначе говоря, правых (черносотенных и националистических) политических организаций, определялась, прежде всего, их четко выраженной приверженностью монархической идее и Теории официальной народности, разработанной еще при Николае I министром народного просвещения графом С. С. Уваровым: «Православие, Самодержавие, Народность». Именно эти принципы легли в основание крупнейших правомонархических организаций в начале ХХ века.
В программе самой известной и крупной правой организации - «Союза Русского народа» (СРН), которая возникла в 1905 году, изначально провозглашалось, что благо Отечества - в незыблемом следовании этой триединой формуле. Православию, по программе черносотенцев, должно было предоставляться первенствующее и господствующее положение. По мысли организаторов СРН, Царская власть должна сохраняться неограниченной, а роль Государственной Думы сводиться только к совещательной функции. СРН резко критиковал современный бюрократический строй, заслонивший «светлую личность Царя от народа». Русский народ, согласно идеологам СРН, должен обладать господствующим положением в сохранении и развитии государства. В целом идеология «Союза» не выходила за рамки общей православно-монархической концепции Русской государственности и опиралась прежде всего на воззрения поздних славянофилов (К. Н. Леонтьева, М. Н. Каткова, отчасти - Н. Я. Данилевского), а также монархистов и деятелей Церкви (Л. А. Тихомирова, К. П. Победоносцева и т. д.).
Можно согласиться с А. Д. Степановым, что «правые были всегда», ибо всегда, на протяжении столетий, были консерваторы, выступавшие за сохранение существующего строя, за традиционный уклад. Другое дело, что движение «правых» долгое время не было структурировано, сами «правые», являясь таковыми, конечно, не осознавали этот факт. Только со второй четверти XIX века происходит становление более-менее обтекаемого движения славянофилов, которые, на мой взгляд, явились непосредственными предшественниками черносотенцев.
Значение же черносотенцев начала ХХ века состоит не только в том, что они пытались противостоять революционной смуте и сохранить в стране традиционный уклад, но и в том, что их движение получило впервые в истории Русского консерватизма более-менее четкую структуру (в виде партий, союзов, братств, обществ и проч.).
Несколько слов о связи черносотенцев со славянофилами. Мне доводилось неоднократно выступать на различного рода конференциях, и приходится констатировать тот факт, что до сих пор тезис о прямой связи черносотенцев со славянофилами воспринимается в научной среде (как правило, не освободившейся от либеральных и коммунистических пут) в штыки. На самом же деле эта связь четко прослеживается.
Особо отметим, что важной вехой в процессе становления Русского консерватизма в целом явилось славянофильство середины XIX века. Прежде всего это труды Ивана Васильевича Киреевского, Алексея Степановича Хомякова и Ивана Сергеевича Аксакова, которые строили свою историософскую концепцию на основании противопоставления России и Запада. Фактически именно славянофилы явились основоположниками Русской национально-консервативной мысли XIX века.
Важную роль в историософии славянофильства занимают представления об идеале государственной власти, согласно которым каждый член общества является как бы соработником Царя в деле государственного строительства. Вот что писал об этом А. С. Хомяков: «Теперь, когда эпоха создания государственного кончилась, когда связались колоссальные массы в одно целое, несокрушимое для внешней вражды, настало для нас время понимать, что человек достигает своей нравственной цели только в обществе, где силы каждого принадлежат всем и силы всех каждому» (здесь и далее выделения в тексте Д. С., - примеч. ред.).
Одна из ключевых идей славянофилов - изначально народный характер традиционного Русского правления - Самодержавной Монархии. Вот что, к примеру, отмечал на сей счет И. С. Аксаков: «Не бездушным, искусно сооруженным механизмом является власть в России, а с человеческою душою и сердцем <...>. Нет, не рабами, по мысли и чувству народному, властвует Русский Царь, а над свободными о Христе людьми Божиими, равно искупленными кровью Спасителя».
Позднейшие интерпретации идей славянофилов мы находим в трудах мыслителей конца XIX - начала ХХ века и, прежде всего, правомонархистов, активно включившихся в новых условиях, после 1905 года, в политическую борьбу. Среди них выделим Льва Александровича Тихомирова, являвшегося с 1909 года редактором-издателем «Московских ведомостей». В своем фундаментальном труде «Монархическая государственность» он, по сути дела, продолжал развивать концепцию, если так можно выразиться, «идеальной Монархии» славянофилов, жестко критикуя западноевропейский абсолютизм, привившийся, как известно, и на Русской почве с XVIII века. «Прежде всего, то, что было осуждено эволюцией государственности Европы с XVIII века - вовсе не было действительной Монархией. Не Монархия в ней была упразднена, или ограничена, а абсолютистский произвол, оказавшийся не способным служить организации усложнившихся социальных сил и охранять свободу личности».
Важное место в формировании правоконсервативных идей занимает знаменитый историософский труд великого Русского мыслителя, близкого к славянофилам и черпавшего основу своих идей именно из славянофильства, основоположника цивилизационного подхода к историческому процессу, Николая Яковлевича Данилевского - «Россия и Европа». Многие идеи Данилевского позже активно использовались черносотенцами. В частности, это касается отношения к Западу, к западной цивилизации как таковой. Мыслитель считал, что западноевропейский (романо-германский) культурно-исторический тип совершенно отличается от славянского. По мнению Данилевского, мы можем заимствовать на Западе, условно говоря, только технологии, но не можем заимствовать формы жизнеустройства. Иначе Россию рано или поздно настигнет кризис, если не полная катастрофа. Касаясь борьбы славянства с романо-германским миром, Н. Я. Данилевский писал, что «...сама борьба с германо-романским миром, без которой невозможна славянская независимость, должна послужить лекарством для искоренения той язвы подражательности и рабского отношения к Западу, которая въелась в славянское тело и душу путем некоторых неблагоприятных условий их исторического развития».
Впоследствии идеи Н. Я. Данилевского развивал другой консервативный мыслитель, которого обычно именуют «поздним славянофилом», - Константин Николаевич Леонтьев. В своих трудах он резко выступал против «всесмешения», против стирания каких бы то ни было границ между российской и западной культурами. Постепенное размывание сословных границ, которое наблюдалось в России уже в XIX веке, по его словам, имеет самые пагубные последствия, в том числе и для ее природы. «Эмансипированный Русский человек восторжествовал над своей родной природой - он изуродовал ее быстрее всякого европейца», - горестно отмечал мыслитель.
А вот более поздняя интерпретация идей Данилевского и Леонтьева со стороны профессора Б. В. Никольского, который в апреле 1904 года на страницах своего дневника размышлял о всемирной миссии России: «...Политика истинная возможна только при мысли о мировом призвании своего Отечества. Таким мировым призванием России я считаю осуществление мысли о федеральном человечестве. <...> Идея федерального человечества - идея славянофильская, и особенно Данилевского. Она стихийна и безсознательна, но глубоко национальна. Из нее вся наша „безкорыстная" политика <...>. Наша история завоевательна: мы ищем границ. Наша политика безкорыстна: мы ничего не ищем за границами... Мы призваны быть „третьими", вносящими равновесие. Мы те третьи, без помощи которых праву не сладить с силою».
Б. В. Никольский также переосмыслял концепцию сословности К. Н. Леонтьева и писал в этой связи: «У Леонтьева его поклонение сословности было частью кровною традицией, частью - идеалом художника; это было личное дело, неотделимое от него самого, один из контрастов, составлявших этого удивительного человека».
Итак, мы видим, что, несмотря на некоторые расхождения, видные представители нового поколения консерваторов (черносотенцы) продолжали развивать идеи предшествующего поколения - славянофилов. Впрочем, славянофильская мысль являлась не единственным источником при формировании черносотенной идеологии. Сильное влияние на нее оказал так называемый «бюрократический консерватизм» идеологов Императорской власти времен Александра III - М. Н. Каткова, князя В. П. Мещерского, К. П. Победоносцева.
- Мы говорим о преемственности Русской консервативной мысли. Хочется понять: что происходило с ней после революции, в советское время, после распада СССР и в каком состоянии она пребывает сегодня? Были ли мыслители, деятели, сохранявшие и развивавшие эту традицию, передавшие ее нашим современникам? В этом контексте - каково значение наследия и опыта черносотенцев, насколько информация о них востребована в наши дни?
- Этот вопрос очень сложный и неоднозначный. Дело в том, что в советской России после революции 1917 года и Гражданской войны говорить о развитии консервативной мысли можно с большим трудом. В стране господствовала коммунистическая идеология, обществу была навязана коммунистическая мораль. Лидеры черносотенного движения либо были физически уничтожены, либо оказались в эмиграции.
Думается, что о консерватизме в послереволюционный период следует говорить, рассматривая это явление в двух ипостасях. С одной стороны, это Русская эмигрантская традиция. Можно вспомнить и назвать десятки, сотни имен Русских эмигрантов, так или иначе развивавших в своих трудах идеи Русского консерватизма. Только после падения «железного занавеса» их сочинения в нашей стране стали доступны широким массам. Сейчас они активно переиздаются и находят своего благодарного читателя.
Что же касается консерватизма в СССР... Несмотря на господство коммунистической идеологии, даже через идеологические шоры время от времени проникали на свет Божий идеи преемственности поколений, идеи сохранения традиционного уклада. Особенно это касается позднесоветского периода, когда идеологический диктат заметно ослабел (в т. н. «эпоху застоя» и начавшуюся вслед за ней «эпоху перестройки»). В контексте развития консервативных идей следует рассматривать и деятельность т. н. «Русской партии» в СССР, и произведения писателей-«деревенщиков», и творчество художника И. С. Глазунова...
После развала СССР открылись новые возможности для дальнейшего развития правоконсервативной идеологии. Идеи славянофилов и черносотенцев становятся все более популярными, труды консервативных мыслителей XIX - начала ХХ века, а также труды консерваторов-эмигрантов активно переиздаются. Даже по количеству просмотров соответствующего контента в сети Интернет видно, что интерес к консерватизму не только не ослабевает, но, наоборот, возрастает. Постепенно в сторону консерватизма обращается и государственная власть. Мы выходим из эпохи ельцинского безвременья, и махровый либерализм постепенно, но верно уходит из государственной жизни. Безусловно, на этом пути консервативного оздоровления российской государственности есть еще масса препон, процесс идет медленно, не так быстро, как хотелось бы нам, продолжателям консервативной традиции. Тем не менее, хочется выразить уверенность, что «консервативный поворот» российской власти продолжится и впредь.
Московский отдел СРН во главе с А. И. Дубровиным при освящении хоругвей
Предлагаем к прочтению вторую часть интервью с исследователем «Черной сотни», кандидатом исторических наук, доцентом, заместителем заведующего кафедрой истории культуры, государства и права Санкт-Петербургского государственного электротехнического университета «ЛЭТИ» по учебной работе Дмитрием Игоревичем Стоговым.
- К сожалению, до сих пор о черносотенцах бытуют превратные понятия. Так, в «Фразеологическом словаре русского литературного языка» 2008 года издания дается определение: «Черная сотня - название реакционно-монархических банд погромщиков, возникших в период революции 1905-1907 годов». Кто такие черносотенцы на самом деле? Как появилось понятие «Черная сотня», что оно означает? Из кого состояло это движение, что собой представляло, как развивалось в организационном плане? И почему в массовом сознании укоренился такой стереотип - реакционеров, антисемитов, «Русских фашистов»?
- Становление черносотенного движения происходило постепенно. Старейшей черносотенной организацией традиционно принято считать «Русское собрание», которое возникло в 1900 году как элитарный кружок интеллектуалов консервативных взглядов.
В 1905 году, в разгар революционной смуты, после принятия Царем знаменитого Манифеста 17 октября, даровавшего народу гражданские права и свободы, происходит структурирование черносотенного движения. Возникают несколько черносотенных организаций: «Союз Русского народа», который возглавил доктор А. И. Дубровин, «Братство свободы и порядка» (руководители - А. Н. Борк и Е. А. Шабельская), «Русская монархическая партия» (появилась еще весной 1905 г., ее лидером был В. А. Грингмут), чуть позже, в 1907 году, возник «Русский народный союз имени Михаила Архангела» (лидер - В. М. Пуришкевич) и др.
Отметим, что сам термин «Черная сотня» имеет большую историю и в Московской Руси означал тяглое (облагавшееся налогами) посадское население т. н. «черных слобод». Враги монархистов, политики либерального и левого направления, стали именовать черносотенцами своих правых политических оппонентов, вкладывая в это слово презрительный, негативный оттенок. В свою очередь, сами монархисты вскоре тоже начали использовать это понятие, но ничуть не стесняясь его, а наоборот подчеркивая свою кровную связь с народом, с представителями «черных слобод». Приведу в этой связи характерное стихотворение из черносотенного фольклора:
Кто, молитву творя,
Чтит Народ и Царя,
В ком ни сердце, ни ум не шатается,
Кто под градом клевет
Русь спасает от бед,
Черносотенцем тот называется.
Черносотенцы не были идеологически однородным течением. Неслучайно вскоре после подавления революции 1905-1907 годов они раскололись на несколько по сути дела противоборствующих организаций. Более радикальными оказались воззрения «Всероссийского Дубровинского Союза Русского народа» во главе с А. И. Дубровиным. Более умеренными были приверженцы «обновленческого» крыла СРН во главе с Н. Е. Марковым и «Союза Михаила Архангела», возглавляемого В. М. Пуришкевичем. В стане «дубровинцев», в свою очередь, были также свои крайне правые радикалы вроде Н. Н. Жеденова, редактора-издателя газеты «Гроза».
Несколько слов об истории крупнейшей черносотенной организации - «Союза Русского народа».
8 ноября 1905 года был сформирован Главный совет СРН, председателем которого избран доктор медицины А. И. Дубровин, а его заместителем стал В. М. Пуришкевич, известный историк, писатель, талантливый оратор (впоследствии в силу личных амбиций он покинул СРН и сформировал «Русский народный союз имени Михаила Архангела», положив таким образом начало расколу в рядах черносотенцев).
В Уставе СРН, опубликованном в 1906 году, говорилось о том, что членами СРН могут быть только «природные Русские» вне зависимости от пола, возраста, сословий и состояния, но обязательно православные, либо старообрядцы и единоверцы. Лица нерусской национальности, за исключением евреев (последние, даже выкресты, вообще не допускались в СРН), принимались только по единогласному постановлению членов Главного совета. В программе СРН благо Отечества провозглашалось в незыблемом следовании триединой формуле графа С. С. Уварова «Православие, Самодержавие, Народность». Православию, по мысли черносотенцев, предоставлялось первенствующее и господствующее положение. Царскую власть предписывалось сохранять неограниченной, а роль Государственной Думы сводилась исключительно к совещательной функции. Русскому народу полагался приоритет в процессах развития государства.
Как уже отмечалось, особое отношение у членов СРН было к евреям. СРН выступал за ужесточение политики правительства по отношению к ним, за лишение их почти всех прав, за сохранение черты оседлости, за ускорение процесса возвращения евреев на историческую родину - в Палестину. Такие меры к представителям «избранного народа» объясняются не только и не столько религиозными причинами (иудеи - потомки и своего рода «духовные наследники» христораспинателей), но и социально-политическими (активное и всем заметное участие евреев в революции). Отсюда становится понятным, почему особую неприязнь деятельность черносотенцев вызывала именно у еврейства, а также у контролируемой ими же в значительной степени в то время либеральной и левой печати (например, газету «Речь» издавал И. В. Гессен, «Биржевые ведомости» - С. М. Проппер, «Петроградский курьер» - Н. А. Нотович, «Копейку» - Б. А. Катловкер, «Всемирную панораму» - А. Э. Коган и др.). Оппоненты черносотенцев спешили навсегда заклеймить их ярлыками «погромщиков» и «антисемитов». Впоследствии уже, как говорится, «задним числом», на черносотенцев навесили ярлык «Русских фашистов», хотя фашистское движение зародилось (да и то не в России, а в Италии) только в конце 1910-х - начале 1920-х годов.
Ведущим печатным органом СРН стала с ноября 1905 года газета «Русское знамя», выходившая в Петербурге, а на местах действовали другие печатные органы (в частности, газета «Вече» в Москве).
Однако программе «Союза Русского народа» не суждено было претвориться в жизнь. Из-за личных амбиций руководителей «Союз» к 1909-1912 годам раскололся на две враждующие одноименные организации («Всероссийский Дубровинский СРН» во главе с А. И. Дубровиным и СРН во главе с Н. Е. Марковым). Непоследовательность и просчеты в действиях лидеров СРН поспособствовали усилению их идеологических врагов, которым в итоге, в феврале 1917 года, удалось захватить власть. После Февральского переворота все черносотенные организации, в том числе СРН, были распущены, а большинство руководителей уничтожены чекистами в 1918-1920 годах.
Теперь о ярлыке «погромщиков», который до сих пор активно навязывается черносотенцам. В свое время авторитетные историки С. А. Степанов и Ю. И. Кирьянов, а за ними и писатель В. В. Кожинов, убедительно доказали, что «Союз Русского народа» не мог быть организатором еврейских погромов, а различные эксцессы на национальной почве, которые имели место в годы революционной смуты, следует рассматривать как дело рук отдельных представителей монархического движения, как стихийную реакцию некоторых монархистов на революционные безчинства.
Более-менее убедительным для историков 1990-х годов представлялось участие черносотенцев в организации трех политических убийств. Однако и в этом вопросе не все так однозначно, как любят до сих пор повторять историки либерального направления (например, в вышедшей в свет в 2015 г. работе М. Витухновской-Кауппала «Финский суд vs „черная сотня"»), а также многочисленные литераторы и публицисты.
Еще в 1990-х годах ныне покойный исследователь правомонархического движения Ю. И. Кирьянов отмечал, что виновными в убийстве врача и либерального политика А. Л. Караваева были на самом деле не «союзники» из СРН, а его прислуга, совершившая преступление из корыстных побуждений (этот факт доказал, кстати, еще советский суд в марте 1926 г.). Что касается убийств других либеральных политиков еврейского происхождения - М. Я. Герценштейна и Г. Б. Иолосса, то к их организации был, по одной из версий, причастен Департамент полиции, подчинявшийся непосредственно министру внутренних дел П. А. Столыпину, активно боровшемуся с революцией, но пожелавшему, в силу определенных обстоятельств, сделать «козлами отпущения» «союзников» из СРН во главе с А. И. Дубровиным. Впрочем, заметим, что убийство этих двух политиков - дело темное, но очевидно, что организаторами выступили те, кому действительно оно было выгодно (а никак не Дубровин, и без того уже затравленный безчисленными оппонентами «Черной сотни»).
Книга «Института Русской цивилизации» «Святые черносотенцы» (Сост. А. Степанов)
Листовка Московского комитета РСДРП (б) 1917 года
- Самый животрепещущий, горький вопрос - о причинах поражения черносотенцев. Как я понимаю, в качестве основных факторов исследователи отмечают: 1) внутренние разделения и расколы; 2) отсутствие поддержки (вплоть до гонений) со стороны правительства и, в частности, его тогдашнего главы П. А. Столыпина; 3) численные потери на фронтах Первой мировой войны. Расскажите, пожалуйста, подробнее об этих и иных значимых обстоятельствах. Какие уроки мы должны отсюда извлечь?
- Напомню, что сразу после поражения революции 1905-1907 годов черносотенное движение было самым многочисленным в пестром спектре политических партий и движений Российской Империи. Так, в одном «Союзе Русского народа» к концу 1907 года состояло более 400 тыс. человек. И это только официально записанные в «Союз»! А сколько было еще сочувствующих?! Миллионы! Прошло несколько лет, и численность СРН сократилась в десятки раз. Что же произошло? Почему столь резко упал интерес к монархизму?
На мой взгляд, самыми главными причинами были следующие:
1. Поражение правых в идеологической войне. Либералы и революционеры, увы, оказались сильнее правых и выиграли эту войну. В условиях развязанной либеральными средствами массовой информации травли Императорской Семьи, которая резко усилилась с началом Первой мировой войны, при муссировании слухов о «зловещей роли» Г. Е. Распутина в жизни Императорского Двора, правые стали восприниматься в обществе как представители «темных сил», только того и желающие, чтобы Россия заключила с Германией сепаратный мир. Хотя это, как показывают факты (достаточно полистать материалы созданной Временным правительством Чрезвычайной следственной комиссии), совершенно не соответствовало действительности.
В либеральной и левой печати широко распространились следующие лживые утверждения. Черносотенцы - это:
1) немецкие агенты влияния;
2) скандалисты, безнравственные люди;
3) реакционеры и мракобесы, желающие повернуть Россию вспять;
4) политические аутсайдеры (выражаясь современным языком);
5) антисемиты и погромщики.
Речи правых, произнесенные в Государственной думе, их статьи в газетах трактовались искусно поставленной либеральной пропагандой (имевшей к тому же значительно большие финансовые возможности, чем правые) как пустые, никчемные, не отражавшие реального положения дел в стране и т. д. Именно так они и стали восприниматься широкой общественностью, и популярность правых в этих условиях неуклонно снижалась, их численность стала резко падать.
В итоге, пуская в ход откровенную клевету, либеральная печать, имевшая, в отличие от черносотенной печати, несравненно большие тиражи, специально формировала в сознании обывателя негативный образ монархистов. И, надо сказать, в этом она весьма преуспела. В предреволюционные годы авторитетность монархистов в народе стремительно упала.
Заметим здесь, что зачастую и сами монархисты попадали на крючок либеральной и левой пропаганды. Характерный пример - резко негативное отношение значительной части черносотенцев (В. М. Пуришкевича, Е. В. Богдановича, Б. В. Никольского, Е. А. Шабельской и многих других) к личности Царева Друга Григория Ефимовича Распутина. Вслед за либералами и «леваками» черносотенцы повторяли и тиражировали гнусные слухи и сплетни антираспутинского содержания - о «проходимце-хлысте», «развратнике», «конокраде», «грязном авантюристе, втершемся в доверие к Царской Семье» и т. п. Казалось бы, черносотенцы всеми силами боролись с «жидовской» пропагандой, пытаясь, по меткому выражению профессора Б. В. Никольского, «сокрушить крамолу». Но возникает парадокс: будучи вполне искренними (уж, по крайней мере, Б. В. Никольского я не могу заподозрить в двуличности и в тайном служении революции), монархисты тем не менее сами легко поддаются на удочку все той же «жидовской» пропаганды, рисующей зловещий образ Друга Царской Семьи, ставя перед собой, казалось бы, всем понятную цель - дискредитировать монархию и монархическую идею вообще! Таково было страшное влияние либеральной и левой пропаганды. Впрочем, вопрос о причинах негативного отношения монархистов к Распутину требует глубокого анализа и всестороннего изучения...
Почему бы черносотенцам было не ответить на революционную пропаганду контрпропагандой? Однако низкая эффективность контрпропаганды правых в печати объясняется в первую очередь их относительно скромными финансовыми возможностями. На издание газет требовались большие деньги, а их постоянно не хватало. Часто правые обращались в правительство, требуя финансовых субсидий, однако, особенно в период после 1911 года, т. е. после убийства премьера П. А. Столыпина, эти субсидии им уже почти не выделялись. Правительство активно использовало монархическую пропаганду в революции 1905-1907 годов для борьбы с революционными настроениями. В относительно спокойные 1912-1914 годы помощь правых уже не требовалась, и финансирование их изданий было сокращено. Как показало развитие событий, власти жестоко просчитались... А тем временем революционеры всех мастей получали значительные финансовые средства, причем из разных источников (от «благодетелей» из-за рубежа, от местных «благотворителей», подобных пресловутому Савве Морозову, и, наконец, пополняли доходы революционеров знаменитые «эксы», или «экспроприации экспроприаторов», а проще говоря, откровенный грабеж).
Отметим здесь, что недостаток финансирования правых структур в целом негативно сказывался на эффективности монархической пропаганды в широких народных массах.
Что же касается поддержки монархистов (или ее отсутствия) со стороны правительства, то к сказанному необходимо добавить следующее. Зачастую правительственные чиновники относились к деятельности правых с подозрением, осуществляли предварительную цензуру, ограничивали тираж или вообще временно прекращали выпуск некоторых правых изданий. Почему так происходило? Отчасти - «страха ради иудейска», отчасти - из-за того, что многие правительственные чиновники (мы об этом уже говорили) являлись агентами влияния разного рода антигосударственных сил.
Важно и еще одно обстоятельство. Правые, будучи трезвомыслящими политиками, охранителями традиционного порядка и закона, не могли себе позволить популистские и демагогические лозунги (такие, как «земля - крестьянам», «заводы - рабочим»), которые способны были привлечь на их сторону широкие народные массы, желавшие решить все свои многочисленные социально-экономические проблемы быстро и сразу (напомню, что эти проблемы резко обострились в условиях кровопролитной Первой мировой войны). В свою очередь революционеры, наоборот, широко использовали популизм в агитации и пропаганде, получая таким образом несметное количество своих сторонников. Другое дело, что последующие послереволюционные события показали всю демагогичность и нереализуемость этих лозунгов (вместо «земли - крестьянам» сельские жители в итоге получили колхозы, вместо «заводов - рабочим» - «архипелаг ГУЛАГ» и т. д.).
В общем, в своей пропаганде либералы и левые вели себя куда более цинично и нагло, чем правые. В итоге, однако, черносотенцы, проиграв информационную войну, теряли популярность в народе, а революционеры ее, напротив, завоевывали упомянутыми лукавыми методами.
2. Неспособность правых скоординировать свои усилия, взаимные обвинения и распри, внутрипартийная борьба, закончившаяся расколом «Союза Русского народа» в 1909-1912 годах.
Об этом расколе, имевшем катастрофические последствия, мы уже говорили. Личные амбиции для некоторых лидеров СРН (в первую очередь Н. Е. Маркова и его сторонников) оказались, увы, более значимыми, чем общее дело, ради которого СРН изначально создавался. Расколу способствовало и правительство П. А. Столыпина, который по ряду причин боясь усиления черносотенного движения, делал ставку на создание более умеренного националистического движения - «Всероссийского национального союза» (ВНС). (Здесь надо сказать, что отношения Столыпина с большинством правых, мягко говоря, не сложились; в частности, черносотенцы во главе с А. И. Дубровиным резко критиковали столыпинскую аграрную реформу - в первую очередь потому, что значительная часть крестьянского населения, получив землю в собственность, чаще всего ее продавала, а сама уходила в города или переселялась на новые места, пополняя таким образом, выражаясь словами Дубровина, «фабрику пролетариата», а значит, создавала дополнительную почву для революционного движения). История показала, насколько неправ был Столыпин и другие сторонники «умеренной» линии. Столыпин вскоре был убит, ВНС канул в Лету. Итог - еще один забитый гвоздь в гроб монархической идеи.
Правда, в годы Первой мировой войны монархисты словно опомнились, почувствовав приближение революционной бури. Они старались отстраниться от взаимной неприязни и личных амбиций и попытались в 1915 - начале 1917 годов скоординировать свои усилия; созывали Саратовское, Петроградское и Нижегородское совещания монархических организаций, а затем готовились к проведению еще одного объединенного съезда в Петрограде. Однако их усилия уже были слишком запоздалыми и далеко не последовательными. Таким образом, монархистам так и не удалось полностью преодолеть межпартийные трения и целиком скоординировать свои действия.
Впрочем, вокруг А. И. Дубровина и других лидеров «Черной сотни» находилось масса провокаторов и прочих неблагонадежных личностей. Прошлой весной в Государственном архиве РФ, в фонде 116 (фонд «Всероссийского Дубровинского СРН») я нашел любопытный документ - датированное январем 1912 года письмо некоего анонима в адрес Дубровина с предложениями услуг наемного убийцы. За устранение каждого политического оппонента этот «деятель» требовал с Дубровина по 1000 рублей. При этом аноним ссылается на якобы имевшийся у СРН «опыт» в организации убийства М. Я. Герценштейна. Понятное дело, что лидер СРН на эту провокацию не поддался, да и вряд ли вообще желал этого в силу хотя бы своих религиозных убеждений.
Почему в массовом сознании укоренился по отношению к черносотенцам ярлык «погромщиков», «антисемитов»? Да потому что с самого начала ведущие печатные органы, тогдашние СМИ, принадлежали оппонентам «Черной сотни» - либералам и левым, которые не гнушались никакими средствами, дабы оклеветать своих противников. А впоследствии все эти ярлыки плавно перешли в советскую, коммунистическую пропаганду, а после краха СССР - в либеральную гайдаровско-чубайсовскую. И только сейчас, в наше время, усилиями честных историков, изучающих Русский консерватизм, эти идеологические штампы постепенно сбрасываются в корзину истории.
- Какое влияние, кроме идеологического (разработки национального самосознания), оказали деятели черносотенного движения на Россию, какую роль сыграли в нашей истории? Можно ли их политический опыт, уроки их взаимодействия с государственной властью как-то использоваться в наше время?
- Черносотенцы, как и славянофилы, способствовали пробуждению национального самосознания Русского народа. Это было особенно важно в период революционной смуты 1905-1907 годов. Надо сказать, что к октябрю 1905 года, когда был подписан Манифест 17 октября, революционеры всех мастей уже всецело господствовали в России, парализовав работу органов государственной власти, предприятий, учреждений, железных дорог. Т. н. «октябрьская политическая стачка» практически полностью остановила жизнь страны. Многие отказывались работать не потому, что разделяли революционные идеи, а «страха ради иудейска»: до того люди были напуганы революционным террором! И тогда часть простого народа, ведомая некоторыми (к сожалению, далеко не всеми) представителями дворянства и патриотически настроенной интеллигенции, самоорганизовалась, проявила чувства гражданственности и патриотизма и оказала отпор разбушевавшейся «красной сотне». Революционная смута была на время остановлена, в стране на протяжении последующих десяти лет воцарились порядок и стабильность.
Помимо этой главной роли черносотенцев следует отметить и вклад монархических организаций в дело культурного просвещения масс. Вопреки расхожему мнению, лидеры черносотенцев не были какими-то дикарями, ненавидящими «все светлое и прекрасное», а, напротив, это были высокообразованные, причем, кстати, по-европейски, люди. Они прекрасно понимали жизнь не только России, но и западных стран, куда часто ездили, владели множеством иностранных языков, хорошо знали мировую и российскую культуру. Во многом цель их просветительской работы состояла в стремлении передать эти знания народу. Для этого создавались многочисленные чайные, избы-читальни, народные дома и другие заведения, ставившие целью просвещение полуграмотного населения. Достаточно в этой связи вспомнить знаменитый «Дом „Русского собрания"» в Петербурге, в Кузнечном переулке, при котором функционировала одна из лучших гимназий столицы.
Многие черносотенцы возглавили православное трезвенническое движение. Назовем здесь хотя бы основателя Казанского общества трезвости А. Т. Соловьева. Огромное значение для отечественной науки и культуры сыграли историки-черносотенцы Н. П. Лихачев (собравший великолепную коллекцию древнерусских икон, которая ныне находится в фондах Государственного Русского музея) и А. И. Соболевский, правовед Б. В. Никольский (собиратель огромной библиотеки, книги которой до сих пор являются жемчужинами фондов Российской национальной библиотеки). Черносотенцы активно занимались благотворительностью, в годы Первой мировой войны создавали лазареты, странноприимные дома (например, странноприимный дом графа С. Д. Шереметева), формировали военно-санитарные поезда (например, военно-санитарный поезд В. М. Пуришкевича). И такие примеры можно перечислять до безконечности.
Заявление св. Иоанна Кронштадтского о вступлении в «Союз Русского народа»
Что же касается вопроса о востребованности опыта взаимодействия черносотенцев с государственной властью в наши дни, то, думается, что этот опыт безусловно можно и нужно использовать (например, черносотенцы писали многочисленные письма в адрес государственных структур, а сегодня фактически тем же самым занимаются представители патриотической общественности). С другой стороны, в плане взаимодействия правых с органами власти все было далеко не безоблачно. Государственная власть, а именно чиновники, по меткому выражению самих черносотенцев, ставшие стеною между Царем и народом, воспринимали черносотенные идеи без особой радости. В значительной своей массе либерально настроенное чиновничество (причем огромная его часть, как убедительно доказывает в своем исследовании ныне покойный профессор А. В. Островский, являлась фактически агентурой революционных сил) саботировало все предложения правых, препятствовало свободному доступу лидеров монархистов к Императору, используя при этом разного рода отговорки, вроде «чрезвычайных обстоятельств военного времени» и т. д. Правым, монархистам - опоре, казалось бы, тогдашней самодержавной власти, - уже в годы Первой мировой войны даже не позволили созвать свой объединительный съезд! В итоге черносотенное движение, лишенное возможности политического влияния, до конца не преодолевшее последствия расколов и разногласий, а также испытавшее на себе «крен влево» со стороны отдельных его лидеров (в первую очередь В. М. Пуришкевича), потерпело крах...
Впрочем, негативный опыт взаимодействия монархистов с органами государственной власти - тоже опыт. Важно сейчас всем нам не повторять ошибок прошлого, извлечь должные уроки из трагедии начала ХХ века.
- Отдельная тема - черносотенцы и Церковь. В своей монографии Вы отмечаете, что в правомонархическом движении было много священнослужителей. Большинство из них после революции приняло мученическую смерть, и часть уже прославлена Русской Православной Церковью в лике святых. А у А. Д. Степанова есть даже книга - «Святые черносотенцы». При этом в житиях новомучеников и вообще в современной церковной литературе теме монархизма уделяется мало внимания, если не сказать, что она игнорируется (Анатолий Дмитриевич приводил в пример статью о сщмч. Иоанне Восторгове, где всесторонне рассматривается его служение, миссионерство и проповедничество, но нет ни слова о монархической деятельности, имевшей ключевое значение для святого). Как Вы считаете, почему так происходит? И какую роль, по-Вашему, может и должна играть наша Церковь в возрождении национального самосознания, процессе актуализации идей консерватизма?
- Почему так происходит, в общем-то, нетрудно догадаться. До сих пор общественное мнение в России далеко не на стороне черносотенцев. Правда о деятельности монархических организаций пробивается сквозь толщу клеветы, лжи, инсинуаций, и пробивается весьма медленно. Общество, находившееся в течение века (а на самом деле еще более длительного времени) в плену либеральных и коммунистических парадигм, пока явно не готово воспринять черносотенную идею, как говорится, в чистом виде. Будем надеяться, что через годы, через десятилетия этот «консервативный поворот», совсем недавно начавшийся, успешно завершится, а имена черносотенцев окончательно впишут в скрижали российской истории - наряду с лучшими людьми, героями, святыми подвижниками...
Церковь же, как представительница и выразительница чувств и чаяний всего Русского народа, не может пока что открыто говорить всю правду. Да, к тому же, думается, что это и небезопасно. Как говорится, «заклюют» оппоненты из весьма сильного еще либерально-атеистического лагеря. Оттуда буквально каждый день в адрес Церкви и так льются безчисленные ушаты грязи, чуть ли не постоянно силы зла устраивают антицерковные провокации. Спаситель, как известно, сказал: Не давайте святыни псам и не бросайте жемчуга вашего перед свиньями (Мф. 7, 6). И мы должны помнить это изречение Господа - не давать на поругание наши святыни, не создавать лишнего повода для очередных обвинений против Церкви и Русского народа со стороны враждебных нам сил.
В то же время следует отметить, что некоторая часть представителей священноначалия Русской Православной Церкви еще сама далеко не полностью освободилась от идеологических шор, во многом оставаясь во власти либеральных иллюзий.
В общем, подводя итог, отмечу, что нам необходимо проводить колоссальную просветительскую работу, необходимо говорить правду о «Черной сотне». А вода, как говорится, камень точит...
Наконец, свою роль сыграла ситуация, связанная с началом Первой мировой войны и ее катастрофическими последствиями. Действительно, значительное количество правых в начале войны отошло от партийной деятельности и непосредственно принимало участие в боевых действиях, а также в работе военно-санитарных поездов, что приводило к сокращению численности членов монархических организаций.
В итоге правые так и не смогли заручиться поддержкой ни властных структур, которые, как правило, отвергали все их предложения, ни широких народных масс. Народ же в условиях продолжавшейся затяжной войны с туманными для него целями и задачами, поддаваясь на пропаганду либералов и левых, постепенно все в большей степени проявлял сочувствие либеральным и революционным идеям, покидал правые структуры и активно вступал в либеральные и левые организации.
Что касается уроков, которые можно было бы извлечь из трагедии русского монархизма начала ХХ века, то, думаю, главный урок заключается в том, что нынешним консерваторам нужно большее внимание уделять идеологической борьбе. Нужно тратить огромное количество времени, сил и, в конце концов, денег (если их не хватает, необходимо использовать все возможные законные способы их добывания; достаточно вспомнить, к примеру, как Козьма Минин в 1612 году собирал для организации Второго ополчения буквально по копеечке с простого народа) - для того, чтобы противостоять либеральной пропаганде. И пусть сейчас не грохочут пушки и не стреляют танки, но все мы наблюдаем, как продолжается «гибридная», идеологическая война, развязанная Западом и его союзниками против России и Русского народа.
Во-вторых, следует не поддаваться на провокации и не допускать раскола в своих рядах; там, где нужно - смиряться и не опускать знамя борьбы за правое дело. В этой связи представляется поучительным (с положительной точки зрения) пример, связанный с деятельностью «Братства свободы и порядка». Напомню, что эта организация, основанная А. Н. Борком и Е. А. Шабельской, к 1907 году вобрала в себя около 8000 членов. Однако получилось так, что она фактически жила в долг, ее участники далеко не регулярно платили членские взносы, да и выплачиваемых, конечно, не хватало. О деятельности «Братства» в красочной художественной форме рассказала в своем замечательном романе «Красные и черные» (часть третья) Е. А. Шабельская (книга, к сожалению, до сих пор не переиздана и является раритетом). В итоге, смирившись, по благословению святого праведного Иоанна Кронштадтского, члены «Братства» в полном составе влились в СРН (в дальнейшем - Дубровинского СРН). Вот это действительно достойный пример, показывающий нам, как нужно себя вести русским патриотам!
- Что Вы думаете о перспективах современных консерваторов? К чему нам стремиться, над чем в первую очередь работать? И какими способами можно реализовывать поставленные задачи?
- Я бы хотел начать ответ на этот вопрос словами видного ученого, монархиста Б. В. Никольского, расстрелянного большевиками в июне 1919 года. Еще в апреле 1918 года, в письме к литератору Б. А. Садовскому, Никольский высказал свою точку зрения по поводу будущего монархической идеи и свое отношение к пришедшим к власти большевикам: «Царствовавшая династия кончена, и на меня ее представителям рассчитывать не приходится. Та монархия, к которой мы летим, должна быть цезаризмом, т. е. таким же отрицанием монархической идеи, как революция. До настоящей же Монархии, неизбежной, благодатной и воскресной, дожить я не надеюсь. До нее далеко, и путь наш тернист, опасен и мучителен...»
Прошло ровно сто лет. Но под каждым этим словом можно подписаться и сегодня.
Да, до Монархии нам далеко. Но это не значит, что нам нужно впадать в уныние и «вешать нос». Ведь в трагические дни оставления Государем Николаем II своего Престола была явлена Державная икона Божией Матери. Сама Пресвятая Богородица и ныне ограждает и защищает народ Русский от несметных сил зла. Вся героическая и трагическая история России и Русского народа ХХ - начала XXI века (после 1917 г.) показывает нам это самым наглядным образом.
Медленно, но верно Русь идет по пути покаяния. Много великих событий свершилось за последнее время. Десятки тысяч храмов по всей России восстали из пепла, народ постепенно воцерковляется.
В первую очередь всем нам необходимо работать над возрождением традиционных основ бытия Русского народа. Обращение к вере отцов - главный, но не единственный шаг в этом направлении. Представляется крайне важным возрождение российского села, возрождение крестьянства как традиционного сословия на Руси. К сожалению, многочисленные горе-реформаторы нанесли сокрушительный удар по Русской деревне, от которого она до сих пор не может оправиться. Уходят в далекое прошлое исконные, вековые национальные обычаи Русского народа. И если срочно не будут приняты меры по противодействию космополитизму, охватившему нашу родную землю, то скоро и впрямь народ превратится (и ведь превращается уже) в скопище вечно пьянствующих человекоподобных «безродных космополитов», воспитанных на массовой культуре, - без роду-племени, без прошлого и без будущего, не помнящих ни отца, ни матери.
Огромные просторы Русской земли, кормившие народ веками, сейчас оказались никому не нужными, зарастают травой и лесами. Эта проблема - вопрос национальной безопасности, ибо пустующие Русские земли могут представлять интерес для других государств. Возрождение духовности и традиционных основ бытия Русского народа способны отчасти решить эту актуальную проблему.
Резюмируя все сказанное, отметим, что нужно начинать с самих себя...
Быть может, после того как весь наш народ воцерковится и покается за отступничество своих предков, Господь помилует нас и дарует Православного Царя. Главное - не ускорять этот процесс искусственно. Все должно произойти само собой, по воле Божией. И уж, конечно, не стоит рассматривать всерьез притязания на Русский престол всякого рода заморских «Кирилловичей» и их потомков.
Пока у нас нет Отца, Помазанника Божия, Царя, зато нас опекает Сама Божия Матерь. И мы, православные люди, уповаем на помощь святых угодников Божиих, молящихся о благоденствии нашего Отечества!
Беседовала Анна САМСОНОВА
«Православный Крест», № 5 (197) - 7 (199)
