«НЕ ИЗМЕНЯЙ
СЕБЕ, ВЕЛИКАЯ РОССИЯ!». Ф. Тютчев и Н. Рубцов - поэты Святой Руси
Путь в настоящей поэзии лежит через искупительные страдания и муки. Это не просто муки творчества. Это переосмысление всего того, что создано в поэзии и вообще в искусстве до тебя. Творец должен сказать нечто новое и, главное, спасительное, чтобы блаженствовали люди в Слове Божием, а не в празднословии. Заслуга Тютчева в том, что он вечным темам великой литературы придал новое звучание, явив миру надмирность и всеохватность мыслей и чувств. При чтении Тютчева берет оторопь: в нем, словно в новом Псалмопевце, открывается Вездесущий Бог. Бог изволит говорить через раба Божия Феодора. Поэтому, глубина, высота и размах тютчевких шедевров в обществе были осознаны далеко не сразу. С одной стороны, это очень помогло Тютчеву в том смысле, что ему удалось избежать прямых гонений со стороны ненавистников всего русского, и особенно русского чудотворного слова. Уже наступили те печальные времена, когда искреннее и пламенное слово в угоду Святой Троице, где прямо, а где косвенно, заменялось совсем другими словами. Да и после всего произошедшего с Батюшковым, Пушкиным и Лермонтовым сверхнеразумным стало бы вступить в открытое противостояние с мощным закулисным кланом, готовящим революционные перевороты в России. Поэт не собирался ни исполнять неписанные законы так называемого «высшего света», ни вылезать на бруствер, чтобы вести открытый огонь по взбесившемуся врагу. Никакая разумная осторожность не помешает. Но «наперсники разврата» (Лермонтов) найдут, как отомстить и ему, Тютчеву еще при его жизни. Например, когда смешают с грязью его нечаянную любовь - Денисьеву. Она умрет в расцвете сил, погибнет и их ребенок. Эта бесчеловечная трагедия полностью лежит на совести тех, для кого общечеловеческая ходячая мораль дороже Божией Истины. Когда человеческое «хорошее» и «законное» ставится выше Бога, тогда и наступает беззаконие по всему фронту. У нас же в России, заметьте (!), до сих пор клеймят гениального Тютчева то за одно, то за другое?!.. Мол, не так жил, а, значит, и творил не то... Но мы им не верим. Мы верим в милость и прощение Божие. Современным ханжам, видимо, не в чем упрекнуть себя ни в чем, они, видать, уже причислили себя к ангелам и записались в святые. Видящие чужой грех, никогда не способны объективно оценивать самих себя. Но как только они опомнятся и покаются, дай-то, Господи, то они ввиду неисчислимых своих грехов, сразу перестанут видеть любые другие грехи, в том числе и давно умерших людей. А вдруг ушедшие от нас в лучший мир уже прощены Богом, а их на земле не перестают «позорить», упрекать, злословить и т.д.. Страшно что-то от такой адовой работы становится. Если бы каждый казнил себя за преступление заповедей Божиих, то некогда было бы заниматься казнями одними людьми других людей.
Если бы наш Тютчев гонялся за «юбками» и «ножками», то он не женился бы сначала на женщине, имевшей четверых детей, а затем не вступил бы в официальный брак с вдовой. Но горе-обвинителям ничто не помеха. Дошло до такого цинизма, что в интернете опубликованы готовые школьные сочинения с таким, к примеру, названием «Женщины Тютчева». Но как бы не был грешен человек или даже гений своего народа, никому не удастся разрушить святую его основу. Та же история с Денисьевой очень напоминает евангельскую притчу о том, как горе-обличители и законники, мечтавшие похулить Христа, привели к Спасителю падшую женщину. Они все, казалось бы, рассчитали: если Сын Божий во исполнение закона не даст команду накинуть на нее камни и убить, то мы Его обвиним в нарушении закона перед народом. Заодно выставим Христа жестоким и немилосердным. В протвном случае обвиним его в нарушении закона. Для людей это была бы тупиковая ситуация. Но эти законники на словах и лисы-фарисеи по сердцу пришли к Богу. А Бог где хочет, там и устанавливает мир Свой и Любовь. Бог поругаем не бывает! Вот Бог и напомнил хулителям о сострадании и милосердии: «Кто из вас без греха, первым накиньте на провинившуюся камень». И что же? Обвинители разошлись ни с чем. Вот судьба и участь судящих других, даже самых отъявленных грешников. Господь призывает покрыть грех брата или сестры, действовать не в гневе и мщении, а кротостью и личным примером. Оставшись наедине, Христос сказал испуганной до смерти женщине: «Иди и не греши». Вот каково милосердие Божие! Отпустил ее и напомнил ей, что довело ее до такого состояния. И всякий кто осуждает другого, тем более великого национального поэта, тот тяжело грешит перед Богом, и, если не покается в этом, то суд неизбежен. Ни один из гениев Русской Поэзии нигде и никогда не призывал грешить, никто из них и намека не сделал, что грех - это ничего страшного. Поэтому в этом высшем духовном смысле поэзия и Тютчева, и Рубцова богочеловечна и спасительна, а остальным надо учиться у наших поэтов, прежде всего, учиться из их стихов, настоящей любви. Даже если случился грех с кем-то из верующих, и он, к примеру, полюбил, как страстно любит всякий настоящий русский, другую, то он не считает, что поступает правильно. Вот здесь корень всего - в непризнании греха за правду, в том, что если пал, то надо подниматься и исправлять ситуацию, иначе будут последствия. И Тютчев предчувствовал трагедию: «Это должно было случиться». В последние годы жизни Тютчев несет одну потерю за другой: умирают старший сын, брат, дочь Мария, в 1864 году скончалась от чахотки Денисьева, в 1865 - двое их детей, потом мать Тютчева... Но грех осудивших и осуждающих Тютчева до сих пор (!?), неизмеримо больше, чем грех самого поэта. Ибо Тютчев уже раскаялся в содеянном, в том числе и через стихи, а прощены ли будут хулители Тютчева, мы не знаем. Пусть они сами над этим задумаются, пока еще не поздно. «...И, как под камнем гробовым,/Нам станет тяжело...» (Тютчев). Следующие слова М. Н. Погодина подтверждают вышесказанное: «Да исправится и в книге твоей жизни, почивший брат наш, помазанный человек русский, истинный Европеец, да простится тебе за постоянное стремление ко всему доброму, честному, благородному, за твою разумную, деятельную любовь к Отечеству, за твое горячее участие в судьбе несчастных славянских племен, за твое личное смирение, да простится тебе все, в чем ты, яко человек, согреши, и... сердцем сокрушенным покаялся. (М. Погодин «Воспоминание о Тютчеве»). Узнав о смерти Тютчева, Тургенев писал Фету: «Милый, умный, как день умный Федор Иванович, прости-прощай!» Вот как надо, просить прощения у великих поэтов России за то, что мы их плохо понимаем, мало любим и не приносим своей Родине духовной пользы!..
Чем же так согрешили против общества Пушкин, Лермонтов, Есенин, Рубцов, да и не одни они, если их решено было сжить со свету и убить? Современная Россия гордится ими, а между тем клевета на уже давно убитых поэтов не прекращается. Это верный признак того, что все они были убиты за слово, за Христа. Не то чтобы одаренность, а необыкновенная одухотворенность и ее влияние на настроение народа - вот причина гибели русских поэтов. И кто после этого осмелится назвать наш или предыдущий век веком с душой? «Смерть и время царят на земле».... Все без исключения люди находятся на земле в состоянии времени и ожидания смерти. Но почему? Разве одно это не способно отравить человеку все радости, доставляемые жизнью, и даже свести его с ума? Может, но лишь в случае, если человек не верит в Бога. Верой достигаем вечного и преодолеваем тленное. Если бы не было времени здесь на земле, то человек быстро бы впал в беспечность, нерадение и в погибель. Дорожить временем надо по одной причине - чтобы успеть покаяться и совершить как можно больше добрых дел. Иной духовной цели у времени нет. Смерть - жало греха. Пока мы грешим, мы умираем. Смерть - это не небытие, а служение греху. Перестал человек служить греху и диаволу, покаялся и стал служителем Богу, и более того, чадом Божиим. Ни время, ни смерть, ничто другое не властны над христианином, имеющим любовь к Богу. Если Бог с нами, то кто против!
Бывает и так, к сожалению, что человек по тем или иным причинам отвращается от Церкви и священства, что само по себе и есть смерть. Зная, что смертный человек падок на грех и впадает в ожесточение против Бога, Творец выдвигает из среды Своих людей сладкопевцев в надежде (о, милость Божия к нам злым и жестокосердным!), что человек, не признающий церковного, все же послушает тех, у кого не стихи, а мед, чье слово дороже золота. Вот откуда такое влияние Духовной Поэзии на умы и сердца людей! Вот почему противники Бога прибегают к экстренным мерам для убийства сладкопевцев Божиих с целью заставить их замолчать любой ценой. И когда тьма достигает своей убийственной цели, а другого она ничего не может, да и не хочет, вот тогда люди начинают понимать с кем они жили и как дорожили своими поэтами, которые на самом деле были более пророками в поэтической форме, чем то, что принято в миру называть «поэтом». «И ВОТ ТЫ ДЛЯ НИХ - КАК ЗАБАВНЫЙ ПЕВЕЦ С ПРИЯТНЫМ ГОЛОСОМ И ХОРОШО ИГРАЮЩИЙ, НО КОГДА СБУДЕТСЯ, ВСЕ ТОГДА УЗНАЮТ, ЧТО СРЕДИ НИХ БЫЛ ПРОРОК» (Иезекиль, 33, 32-33). Люди не понимают, как это - обычный вполне на вид, даже забавный, и вроде бы не ангел по жизни и вдруг - гений, пророк, святой! А между тем это именно так и есть! Ибо Господь Сам сказал об этом так: «По плодам их узнаете, кто они». А еще мало кто задумывается над тем, что если Господь освятит того или иного человека, пусть даже вчерашнего, но покаявшегося разбойника, то кто в силах помешать Богу?.. А у нас сплошь и рядом судят и клевещут на гениев, даже после их гибели или ранней смерти, то они делали не так, это не надо было делать, а то и припишут такое, от чего волосы дыбом становятся. Для извращенцев святого все в мире невероятно извращено. Задача Истинной Поэзии от Бога - привести людей в ограду Церкви, к Богу, в Царство Небесное. Если поэзия или любой другой труд не ставят такой задачи пред собой, то они существуют напрасно и в свое же осуждение. Благодати в непосвященном Святой Троице труде нет. И люди это сразу ощущают и понимают посредством совести и правого рассуждения. Людей не обманешь и не проведешь: они сразу видят, где рожки, а где венцы.
После того, как на земле совершилось преступление всех преступлений - Богоубийство, преследования боголюбцев сделалось обычным делом. Вот беспристрастная оценка всего времени с Рождества Христова, а не одного только нынешнего века. Тютчев, конечно, иронизировал, когда шутил так: «История России до Петра - одна панихида, после Петра - одно уголовное дело». Но это же история и всего человечества! Ничего нового на земле, где царствуют время и грех, нет и не будет. Некое счастливое «будущее» - это, попросту говоря, ложь и обман, усыпление с какой-то целью, наверняка корыстной, других. Да и зачем мне будущее счастье на земле плача и смерти, если я сегодня или завтра умру, и для меня все закончится. Не будущее земли важно, а моя участь - спасусь я или нет. Если начну спасаться еще на земле, как говорил преподобный Серафим Саровский - стяжу «дух мирен», то несомненно спасусь, да еще и, следуя моему примеру, другие спасутся (Батюшка Серафим говорит о тысячах!). А так все пойдет прахом.
Тютчев прямо говорит, что о том, что, в чем заключается сущность «века без души» - это «озлобленность умов». Злоба, неверие растут, а Любовь и милость угасают. Вместо Любви Божией ныне воцарился культ плотского, суррогатного хотения плоти (даже к святому слову «мать» сегодня прилепили словечко «суррогат»!.. куда еще дальше?..) Наступила эра немилосердия и веры в разного рода прелести, разумеется, под видом нового неоэпикурейства: «Бери от жизни все и наслаждайся, пока бог дает». Раз все эмферно на земле, как толкуют церковники, то тем более жить нужно на результат - вот их девиз. А результат все тот же - порок и грех! Нам могут сказать - это философия, а нам жить надо. Но жизни не будет без Бога! Без Бога ничего нет доброго и важного. Бог - не философ, а Премудрость. Без Бога будет ад и злоба. Когда кругом, да что кругом, когда ты погибаешь от насилия греховного, то какая же здесь философия. Видя смерть, философствует один Мефистофель.
...
Однако, не смотря ни на что, окончательные события развиваются вопреки планам сияющей пустотой тьмы. Так, в ХХ веке происходит нечто невероятное: когда репрессиям и казням подверглись миллионы народа в России, когда, казалось, вот-вот прилюдно покажут последнего священника, на роль духовного вождя Руси выдвинулась Боголюбивая Русская Поэзия! Так вот для чего Господь готовил Ломоносова, Державина, Батюшкова, Кольцова, Пушкина, Тютчева, Блока, Есенина, Клюева, Рубцова и многих других! Посредством охранительного светоносного слова наших бессмертных поэтов не только сохранялась Русь, но и подготавливалась основа для Новой Верующей России ХХI века. И это при всем том, что на Небесах торжествует Россия, победившая мир, грех и тьму!
Хотя Федор Тютчев по смирению и писал, что
Нам не дано предугадать,
Как наше слово отзовется, -
(да и дело ли поэта гадать и предвосхищать в отношении своей лиры, необходимо изо всех сил поработать во славу Божию, чтобы Свыше обрести сочувствие и поддержку
Как нам дается благодать...)
Все же тютчевские стихи в силу упорной духовной работы обрели невиданную благодатность и духоносность, так что они, вне сомнений, переживут земные времена («века без души») и саму смерть.
Еще распространено такое представление, что гений только излагает дивное на листе. Ничего в мире высокого, духовного искусства не происходит автоматически. Гений - это крест, это труд, это любовь. Отдай кровь и прими Благодатный Дух. Поэтому так называемые «легкие» стихи написаны кровью сердца. Как Христос пролил для спасения человека Божественную Кровь на Кресте, так и всякий поэт-христолюбец изливает любовь не иначе, как жертвуя всем ради других. После такой Голгофы и становятся поэты всеобщим, народным достоянием. Легкость стиха, его летучесть в народ - не есть заслуга ума и мастерского обращения со словом, но результат титанической работы ума, души и тела, всего человека. Христианство Тютчева растворено в его стихах так, что стих становится выше обычного положения, это уже откровение: то в совершенно ясной и поразительной, открытой форме, то, чаще всего, в таинственных, загадочных притчах и сказаниях. Поэт А.С.Аксаков, зять Тютчева писал в своих воспоминаниях: «...Стихотворения словно отлиты из одного куска чистого золота... У Тютчева деланного нет ничего: все творится. Необыкновенная грация, не только внешняя, но еще более внутренняя. Все жестокое, резкое и яркое чуждо его стихам; на всем художественная мера; все извне и изнутри, так сказать, обвеяно изяществом. Вещество слова у Тютчева как-то одухотворяется, становится прозрачным. Мыслью и чувством трепещет вся его поэзия. Его музыкальность не в одном внешнем гармоническом сочетании звуков и рифм, но еще более в гармоническом соответствии формы и содержания. Мыслью, как тончайшим эфиром, обвеяно и проникнуто почти каждое его стихотворение. Большею частью мысль и образ у него нераздельны. У него не то, что мыслящая поэзия, - а поэтическая мысль; не чувство рассуждающее, мыслящее, - а мысль чувствующая и живая. От этого внешняя художественная форма не является у него надетою на мысль, как перчатка на руку, а срослась с нею, как покров кожи с телом, сотворена вместе и одновременно, одним процессом: это сама плоть мысли». Но каков животворящий источник такой чудотворной поэзии!? Даем ответ и на это вопросительное восклицание: «Эту прозорливость, отличавшую господина Тютчева в области политики, он проявлял и в области метафизических умозрений. Помню, в юности я присутствовал при интереснейших беседах его со знаменитым Шеллингом, который был целиком поглощен идеей примирения философии с христианством, по правде говоря, уже утратившим ореол Божественного откровения. «Вы пытаетесь совершить невозможное дело, - возражал ему господин Тютчев. - Философия, которая отвергает сверхъестественное и стремится доказывать все при помощи разума, неизбежно придет к материализму, а затем погрязнет в атеизме. Единственная философия, совместимая с христианством, целиком содержится в Катехизисе. Необходимо верить в то, во что верил святой Павел, а после него Паскаль, склонять колена перед безумием Креста или же все отрицать. Сверхъестественное лежит в глубине всего наиболее естественного в человеке. У него свои корни в человеческом сознании, которые гораздо сильнее того, что называют разумом, этим жалким разумом, признающим лишь то, что ему понятно, то есть ничего!» (Пфеффель Карл - Письмо редактору газеты «L'Union», 6 августа 1873 г.). Брат жены Тютчева Карл Пфеффель вообще считал, что господин Тютчев иногда «являл собою вдохновенного пророка». На этом основании он же и заключил в своей «Заметке о Тютчеве», что «написать жизнь Тютчева мне кажется невозможным». Но то, что невозможно одному, возможно другому. И мы, слава Богу, считаем за счастье воздать похвалу нашему великому гениальному поэту Федору Тютчеву.
