Так в чем же «дезавуация»?

Не утихает церковная полемика вокруг деятельности и учения о. Георгия Кочеткова. Не утихает уже много лет. Это понятно, потому что ещё с начала 1990-х гг. православное сознание большинства верующих нашей Церкви смущают богослужебная практика и «богословие» о. Георгия. Как справедливо заметил в одном из интервью проф. А.Л. Дворкин, нужна официальная, со стороны священноначалия, оценка всего, что делается и говорится этим священником. Тогда споры умолкнут. Но пока церковный народ - клирики и миряне - не может не говорить о тех искажениях православного вероучения и богослужебных традиций, которые абсолютно не смущают «великого катехизатора». Эти искажения не плод больного «фундаменталистского» воображения недоброжелателей о. Георгия, как кажется порой кочетковцам. Верность святоотеческому Преданию дороже сиюминутных миссионерских и катехизаторских успехов. Об этом и говорят о. Георгию уже много лет многочисленные его критики: опытные православные пастыри, преподаватели духовных школ, богословы нашей Церкви, архиереи...

Однако в ответ появляются на свет апологии в духе: «что с вами, дикарями, говорить?» Причем все оппоненты о. Георгия Кочеткова огульно и безлично клеймятся им и его последователями как «фундаменталисты», «фарисеи», «лицемеры», «фанатики», «инквизиторы» и т.п. Именно такими эпитетами награждал батюшка Георгий в своем интервью («О мире в Духе Христовом») газете «Кифа» от 2.02.2013 всех не лояльных ему православных верующих, назвав их «убежденными сторонниками обезличивающей и механической религиозности». В истории Церкви подобными «обличениями» в адрес православных обрушивались еретики, например, Евномий в IV в. заранее обвинял в клевете осуждавших его святых отцов, дабы выставить себя «потерпевшей стороной». Замечательно на подобную «критику» отреагировал св. Василий Великий: «А что слово «защищение» (апология) у него суть один вымысел, обнаруживается тем, что, не зная, кого наименовать своим обвинителем, с обвинениями которого он собственно и собирается бороться, предлагает безличную театральную драму апологии, не по долготерпению удерживаясь упомянуть имена оскорбителей, но, опасаясь, что ложь сделается очевидной, стыдится он назначить известные лица своими обвинителями... Но скрытое лукавство вредоноснее явного» [1].

Лукавство, а порой и откровенную ложь, демонстрируют сегодня кочетковцы, когда в полемике просто затыкают рты своим оппонентам. На основании их собственных текстов и слов показываешь им разницу между учением Православной Церкви и кочетковским «богословием», а тебе говорят: «А у нас все одобрено Синодальными отделами, а у нашего СФИ - госаккредитация, а сам о. Георгий служит с митрополитом Ювеналием и т.д.». Но этим не стоит смущаться, потому что община, возглавляемая о. Г. Кочетковым, имея в корне своем сектантскую психологию, никогда не гнушалась двойных стандартов, полуправды, а иногда и обычного вранья.

С такой вопиющей ложью кочетковского братства пришлось столкнуться в последние месяцы, когда новая полемика вокруг богословского «наследия» о. Георгия была спровоцирована событиями в Заостровском приходе Архангельской епархии.  Бурная модернизация приходской жизни в соответствии с учением о. Георгия в 90-х гг. могла полностью «воскреснуть» в Заостровье в лице его ученика о. Иоанна Привалова. Слава Богу, церковная смута была пресечена. Но именно эти события, конечно же, дали повод задуматься о причинах и исторических истоках произошедшего и вспомнить работу двух богословских комиссий по рассмотрению учения самого о. Георгия Кочеткова - Московской 2000 г. под руководством протоиерея Сергия Правдолюбова и Синодальной богословской 2001 г., возглавляемой тогда митрополитом Минским Филаретом.

Вспомнили об этом, кстати, сами кочетковцы. Вспомнили и тут же соврали. Дело преподносится ими в такой интерпретации: Московская комиссия оказалось предвзятой и некомпетентной, поэтому за рассмотрение богословских взглядов о. Георгия взялась Синодальная богословская Комиссия, которая «дезавуировала», как выражаются сами кочетковцы, решения прежней комиссии и оправдала священника Кочеткова. Так об этом, например, заявил проф. Д.М. Гзгзян: «Синодальная комиссия, напомним, никаких отклонений от православного вероучения не обнаружила, о чем существует письменное заключение, утвержденное Архиерейским собором РПЦ 2004 г.» («Неоправданные ожидания?» - http://www.bogoslov.ru/text/3128514.html).

Читаем то самое письменное заключение - доклад митр. Минского Филарета на Соборе 2004 г.: «В ходе работы члены Комиссии пришли к выводу, что выдвинутые в адрес священника Георгия Кочеткова обвинения исключительно серьезны и в значительной степени представляются обоснованными. По результатам рассмотрения ответов Комиссия пришла к выводу о неправомыслии, допущенном священником Георгием Кочетковым в своих произведениях. При этом в силу данных им объяснений члены Комиссии не склонны полагать, что допущенные отклонения от православного учения были умышленными и представляют собой некую еретическую систему. В то же время наличие в его печатных трудах нечетко сформулированных религиозных положений и гипотез не снимает с автора ответственности за высказывание мнений, содержащих отступления от православного вероучения, либо допускающих двусмысленное неправославное толкование» (sedmitza.ru›text/429556.html). Значит, отклонения от православного учения - ереси (о еретической системе в трудах свящ. Кочеткова, действительно, говорить не приходится, т.к. систематичность изложения вообще ему не присуща) о. Георгием Кочетковым все же были допущены. Об этом прямо говорится в соборном докладе. Зачем же тогда г-ну Гзгзяну, г-же Колымагиной и прочим апологетам любимого ими о.Георгия так грубо лгать?

Давайте посмотрим и сравним выводы обоих комиссий - «правдолюбовской», как называют ее кочетковцы, и Синодальной богословской. Так ли уж сильно разняться эти выводы между собой, и можно ли говорить вообще о «дезавуации» результатов Московской комиссии 2000 г.? Сделать это можно на основании двух официальных документов - Резюме заключения Комиссии по богословским изысканиям священника Георгия Кочеткова и Отчета Президиума Синодальной богословской комиссии по изучению богословских изысканий свящ. Георгия Кочеткова. Сразу оговоримся, что анализ оригинальных текстов самого о. Георгия мы проводить здесь не будем, т.к. две богословские комиссии, состоявшие из видных специалистов, проделали уже эту работу.

Первое обвинение в неправосмыслии о. Георгия Кочеткова, выдвинутое Московской комиссией, касалось вопросов о Никео-Цареградском Символе веры и учения о Пресвятой Троице. В двух пунктах этого обвинения Московская комиссия констатировала, что, во-первых, «в трудах свящ. Георгия Кочеткова не только не исповедуется догматическое учение Православной Церкви, утвержденное Вселенскими Соборами и заключенное в форму, смысл и содержание Никео-Цареградского Символа веры, но в них предлагаются составленные свящ. Георгием Кочетковым новые символы веры, в которых отсутствует православное учение о Святой Троице. Вместо него свящ. Георгий Кочетков формулирует отличающееся от православного учение об Отце, Сыне и Святом Духе». Во-вторых, «свящ. Георгий Кочетков в своем учении о Святом Духе избегает догматической ясности Никео-Цареградского Символа веры. Он именует Духом Святым некое дыхание Божества, всегда присущее Богу, но не являющееся Лицом Святой Троицы, Единосущным Отцу. С подобными утверждениями выступали осужденные Вторым Вселенским Собором македониане (духоборцы). Святой Дух уравнивается свящ. Георгием Кочетковым с понятием Божественных энергий, называемых местоимением «Что»; энергии эти не «Бог в Себе», а «как Бог»«.

Если кратко резюмировать эти положения, то о. Георгий предлагает Православной Церкви забыть всю историю Вселенских Соборов, борьбу с арианской ересью, подвиг святых Афанасия Великого и Великих Каппадокийцев, выработавших православную троичную терминологию и именно за это удостоившихся всехристианского почитания, и вернуться в эпоху доникейскую. О. Георгию тесно в догматических рамках IV-VIII вв., гораздо более «творческим» временем для него является доникейский период с «неоформленной» догматикой и терминологической расплывчатостью. Вот, почему о.Георгий так легко сползает в троичный субординатизм, столь характерный христианским авторам II-III вв., когда еще не было сформулировано четко различие между природными и ипостасными свойствами Св. Троицы.

Но ведь эту же самую догматическую «нетвердость» о. Георгия и подтвердила Синодальная комиссия. Она лаконично констатировала приверженность священника Г.Кочеткова именно доникейской теологии, со всеми вытекающими отсюда последствиями: «В области триадологии и пневматологии в них необоснованно актуализируются доникейские представления, что подчас приводит к смешению учения об ипостасном бытии и исхождении Святого Духа с учением о Божественных энергиях».

Проблема для оправдания богословских «изысканий» о. Георгия заключается отчасти в том, что он живет не в III в., а потому данные «изыскания» сегодня граничат с ересью. Так что в этом обличении неправомыслия о. Георгия обе комиссии согласны между собой: катехизация и миссия должны строиться на основе того Символа веры, который догматически закреплен как единственный для всей Церкви на III Вселенском Соборе. Наследие доникейских апологетов не должно быть альтернативой строго определенному учению Православной Церкви о Св. Троице.

Второй вывод Московской комиссии. Московская комиссия усмотрела отклонения от православной догматики у о. Г. Кочеткова в области христологии и церковного почитания Пресвятой Богородицы. Вот как это сформулировано:

«1. В рассмотренных трудах свящ. Георгия Кочеткова искажается православное учение о Лице Господа Иисуса Христа и образе Его Воплощения. Господь Иисус Христос, по учению свящ. Георгия, есть избранный Богом праведный человек, которого Он поэтапно усыновляет и дарует Ему чрезвычайные свойства, возводя Его от земного бытия к небесному.

2. По свящ. Георгию Кочеткову, история Рождества Христова есть мифо-поэтический вымысел, сочиненный авторами Евангелий - Матфеем и Лукой. Бог усыновляет Иисуса на Иордане в день Крещения-Богоявления, подтверждает избранность и просвещает Его Божественным светом на горе Фавор в день Преображения, помогает перенести муки на Кресте и окончательно соединяется с Ним в Воскресении. «Умер Сын Человеческий, воскрес Сын Божий».

3. Свящ. Георгий Кочетков не верит, что Пресвятая Дева Мария есть Богородица. Не верит в то, что Она неизреченно и безмужно зачала во чреве Своем Сына Божия от Духа Святаго. Из его высказываний может следовать, что Иосиф был «физическим» отцом Христа. Такое мнение созвучно адопционизму, так считал и древний гностик Керинф. По утверждению свящ. Георгия, Мария является праведной женщиной, родившей праведного человека. Она вовсе не «Приснодева», то есть «до Рождества и по Рождестве Дева». Здесь свящ. Георгий Кочетков вступает в противоречие со 2-м определением V Вселенского Собора и с 1-м правилом VI Вселенского Собора в части осуждения несторианства и именования Богородицы Приснодевой».

Вывод Московской комиссии вполне логичный, ибо искажения в области триадологии неизменно ведут и к христологическим ересям, а последние в свою очередь подводят человека к прямой хуле на Божию Матерь. И Несторий, и адапционисты-феодотиане, и о. Георгий идейно укоренены в доникейском представлении о Логосе-Христе. То, что исповедует свящ. Кочетков, в богословской науке называется двухсубъектной христологией (человек Иисус и предвечный Логос-Христос) в противоположность православному учению о едином Лице Богочеловека, обладающим двумя природами.

Сравним это с выводами Синодальной комиссии:

• «Присутствуют здесь и заблуждения в области христологии: например, восходящее к несторианским формулировкам утверждение о том, что Слово воплотилось «в Сыне Человеческом»; при этом само именование «Слово», в соответствии с разъяснениями означенного священника, имеет некий безличный характер, что уже близко к воззрениям Павла Самосатского.
• Хотя священник Георгий Кочетков и отказывается признавать, что в его трудах допускается возможность рождения Спасителя от Иосифа, эта идея все же усматривается в его книгах; сам же священник Георгий в своем ответе крайне неопределенно и недостаточно истолковывает собственные слова: «Нужно ли... обязательно утверждать физическую, почти физиологическую реальность девства [Марии] - сказать трудно».

Во второй раз заключения обоих комиссий полностью совпадают с той лишь разницей, что эксперты Синодальной комиссии более кратко формулируют пространные объяснения Московской комиссии. При этом, упоминая Павла Самосатского, Синодальная комиссия прибавляет к числу «идейно близких» о. Георгию еретиков не только адопционистов и несториан, но и модалистов. Хочется добавить, что, даже если священника Кочеткова, как всегда, «не так поняли», то это проистекает от тех богословских предпосылок, которых придерживается о. Георгий. Вновь и вновь он обращается к заблуждениям III-нач. IV вв. в области триадологии и христологии как к «альтернативному», с его точки зрения, варианту догматики. Однако именно ереси этого периода послужили для Церкви уроком, как не надо богословствовать!

Третий вывод Московской комиссии об учении о. Георгия Кочеткова касается ключевой, на мой взгляд, проблемы всех соблазнов, идущих от общины этого священника. Это - учение о Церкви, экклезиология. Комиссия под руководством прот. Сергия Правдолюбова подробно в 12 пунктах сформулировала экклезиологические «вкусы» о. Георгия. С ними можно ознакомиться, приводить здесь весьма пространные цитаты не имеет смысла, так как «своеобразие» кочетковского учения о Церкви сводится к нескольким простым положениям:

1. Существуют Церковь и церкви (именно такую орфографию предпочитает о. Г. Кочетков) - т.е. перед нами классическая протестантская, от Лютера еще идущая идея о существовании т.н. «невидимой Церкви», в которую может входить (а может и не входить) видимый земной институт - историческая Церковь. О. Георгий испытывает также влечение к такому понятию, как «историческое христианство» - термину из лексикона Адольфа Гарнака или Э. Ренана, но отнюдь не православного богослова. Отсюда проистекает ложное учение о. Георгия о границах Церкви, которые он проводит на трех уровнях - каноническом (это «официальное» церковное право), мистериальном (о. Георгий не отрицает благодатности «таинств» вне канонической Церкви) и мистическом (здесь не действует даже принцип «Церковь и церкви», а преизобилует вселенская «духовность»). Что касается мистики, то здесь взгляды свящ. Кочеткова очень близки популярному в России в начале XX в. философско-религиозному, полуоккультному учению о «новом религиозном сознании», выразителями которого были Мережковский, Розанов, Бердяев. О нездоровых симпатиях о. Георгия к философии Н.А. Бердяева я кратко упомянул в своей статье «Отчисление из СФИ - возвращение в Церковь» (http://www.blagogon.ru/digest/383/). Здесь лишь приведу очень созвучную о. Георгию мысль Бердяева о том, что грядет эпоха «нового откровения Духа». Предшественниками ее философ называет Оригена, св. Григория Нисского (святитель удостоился бердяевского «признания» не за свой вклад в православную триадологию, а за сомнительную эсхатологию - апокатастасис), Франциска Ассизского, «наиболее приближающегося к образу Христа», Иоахима Флорского, «у которого были пророческие предчувствия», а дальше идут откровенные пантеисты - М. Экхарт, Я. Бёме, А. Силезиус, в России, по мысли Бердяева, «вера в возможность завершающего откровения» выражалась и преп. Серафимом Саровским и такими «богоискателями», как Вл. Соловьев и Толстой [2]. А разве вся эта «мистика» суперэкуменизма не встречается в катехизисах, статьях, выступлениях о. Георгия Кочеткова? На своих семинарах в СФИ свящ. Кочетков призывает особое внимание уделять мистическим прозрениям Н.А. Бердяева, чему я сам был свидетель. Но это возвращение к экуменическим шабашам XX в., к религиозному синкретизму, а попросту - к оккультизму.

2. Искажения в области экклезиологии неизбежно ведут к искажению в области сакраментологии (учения о Таинствах) и церковной иерархии. И снова это базируется на протестантской идеологии харизматизма и всеобщего «царственного священства». Московская комиссия также это констатирует: «По учению свящ. Георгия Кочеткова, апостольское преемство благодати надо понимать не буквально, а метафорически, или «духовно». Этого преемства может не быть у православных архиереев и пресвитеров, но оно может присутствовать у протестантов, баптистов, квакеров, монофизитов и прочих искренне верующих людей. Также и Евхаристия может «осуществляться» у них во всей необходимой «полноте» и спасительности, даже если преломляется только хлеб и преподается только вино».

Этот же харизматический подход комиссия усмотрела и в отношении свящ. Георгия к Крещению и Миропомазанию: «По убеждению свящ. Георгия, таинства, совершенные священнослужителями Православной Церкви, требуют дополнения: крещение - оглашением или новым крещением, действительно совершенным священником кочетковской веры (то есть фактическое перекрещивание), а миропомазание совершается до тех пор, пока харизматики не убедятся, что помазанный получил благодать «Cвятаго Дyxa», выражающуюся в видимых и осязаемых последствиях».

3. Также Московская комиссия подтвердила, что харизматическому духу о. Георгия Кочеткова претит «формализм» церковного Предания, выраженный, в частности, в постановлениях Вселенских Cоборов. О. Георгий «учит, что Вселенские Соборы приносили больше вреда, чем пользы, они рождали большие расколы и разделения; он отменяет некоторые из вероучительных решений Вселенских Соборов, объявляя их ошибочными и устаревшими». Здесь же говорится и о положительной оценке свящ. Кочетковым ересей («хорошая ересь - это новая свежая мысль, высказанная в Церкви»), которые он считает проявлением «гениальности» и «творчества». Мысль опять-таки очень созвучная Бердяеву, считавшим традиционное святоотеческое богословие закостеневшей «объективацией» свободного и творческого искания одиноких еретиков-»гениев», вроде Оригена.

Кстати, эклезиологические изыскания самого о. Георгия провели его к тому, что в границы его «церкви» не вошли некоторые святые нашей Православной Церкви: «Свящ. Георгий Кочетков не только подвергает сомнению святость некоторых святых, но даже и действенность их крещения. Критерием истины является, по свящ. Георгию Кочеткову, не Церковь, а совесть христианина, который должен проверять, что происходит в Церкви по духу и по плодам». Совесть свящ. Кочеткова легко отказала, например, в святости св. императору Юстиниану Великому и преп. Иосифу Волоцкому.

Ну, а теперь посмотрим, «дезавуировала» ли Синодальная богословская Комиссия эти определения? В трудах о. Георгия, отмечает Комиссия, присутствует:

• «...крайний харизматизм («не грех крестить «вновь» иного «православного», даже слывущего «батюшкой» или «старцем», и не перекрещивать иного простеца - пятидесятника-единственника (унитария) или иеговиста»), и связанная с ним неправославная экклесиология (искаженное учение о границах Церкви).
• Допускается действительность апостольского преемства и наличие личной Пятидесятницы у протестантских деноминаций, а также действенность в них всех таинств.
• Критикуя деятельность Вселенских Cоборов, священник Георгий Кочетков видит в них причины последующих расколов и разделений.
• Допускается возможность - «явочным порядком» - евхаристического общения с представителями инославных конфессий.
• Священник Георгий Кочетков выражает «личные сомнения» в святости св. императора Юстиниана, преп. Иосифа Волоцкого и авторитетности Ареопагитского корпуса».

Снова мы видим полное смысловое совпадение выводов означенных двух комиссий. Правда, кочетковцы могут указать на тот факт, что в выводах Синодальной комиссии отсутствуют три пункта из выводов Московской комиссии - заблуждения о. Георгия относительно понимания Евхаристии, вопроса о женском священстве и богослужебных реформах (перевод на русской язык и прочее известное «литургическое творчество»). Может быть это и есть, по их мнению, пресловутая «дезавуация»? Но если мы посмотрим, откуда происходят выше означенные заблуждения, то ответ очевиден: все та же протестантская экклезиология свящ. Кочеткова, о которой говорится в отчетах двух богословских комиссий. И если для о. Георгия непонимание его идеи «Церковь и церкви» со стороны членов Московской комиссии кажется проявлением «фанатизма» и «фундаментализма», приведем мнение современного греческого богослова и канониста относительно подобных «экклезиологий». Афонский архимандрит Георгий (Капсанис) пишет: «Православные не видят противоречия между порядком и Духом, между Церковью как харизматическим обществом и институтом. Такой взгляд на Церковь присущ в первую очередь протестантам. Церковь - это тело, составляемое Духом Святым, а тело есть живой организм со своим устройством и своими законами, но никак ни беспорядок и хаос» [3].

При этом не мешает снова вспомнить недавнюю статью проф. СФИ Д.М. Гзгзяна «Неоправданные ожидания?» на портале «Богослов.Ру», в которой он, строя апологию экклезиологических взглядов о. Георгия, пишет, что его учение о несовпадении границ Церкви Христовой и «исторической» (канонической) церкви является «вполне тривиальным для православного богослова». Он пишет: «Трудно найти заметного православного богослова-экклезиолога, который не исходил бы из подобного противопоставления. Ср., например, известную идею об ecclesia in statu viae, выявляющей в своем историческом бытии полноту ecclesia in statu patriae, встречающуюся у прот. Георгия Флоровского и о. Александра Шмемана. Между этими двумя измерениями нет ни разделения, ни полного тождества» (http://www.bogoslov.ru/text/3128514.html).

Если говорить прямо, то наиболее ярко эта мысль выражена у о. Николая Афанасьева в его известной работе «Церковь Святого Духа». Однако святые Отцы не считали ее такой уж тривиальной, как это кажется г-ну Гзгзяну. Экклезиология св. Киприана Карфагенского, который учил, что «кому Церковь не мать, тому Бог не Отец», для православного человека во много раз авторитетнее «парижского богословия» протопресвитеров Шмемана и Афанасьева. Церковь воинствующая и Церковь торжествующая - это одна и та же Церковь, только в разных модусах своего существования, иначе не могло бы осуществляться общение святых и нас за Евхаристией. Идея «исторической» церкви, как и «исторического» христианства, - целиком протестантская, характерная не православной, а либеральной теологии.

В-четвертых, выводы Московской и Синодальной комиссий совпали и относительно толкования свящ. Кочетковым Свящ. Писания. «При толковании Священного Писания свящ. Георгий Кочетков создает собственную, с одной стороны, искаженную, а с другой - крайне позитивистскую версию событий библейской истории», - говорится в Заключении Московской комиссии.

Как пример подобного вольного обращения со Словом Божиим, комиссия указывает на фантастическое и по своим корням гностическое учение о.Георгия об андрогине, которое он выводит из первых глав книги Бытия: «В катехизисах свящ. Георгия Кочеткова утверждается, что первый человек был «андрогинном», то есть существом, соединяющим в себе мужчину и женщину одновременно. Женщина, согласно его воззрениям, имеет свое происхождение от человекообразного существа, которое очеловечивается в странном экстатическом акте соединения с Адамом». Этот же вывод подтверждает и Комиссия митр. Филарета: «Он пишет о том, что в результате любовного соития Адама с некой человекообразной особью эта особь становится Евой, и хотя и выражает готовность «принять любое толкование, которое Церковь примет как единственно правильное», все же пытается подтвердить свою теорию».

Учение об андрогине противоречит Писанию по двум причинам: идея андрогина предполагает одинаковый вид происхождения Адама и Евы и одновременность их происхождения [4]. Однако в книге Бытия четко различается способ происхождения Адама - из земли и от дыхания Божиего (Быт. 2:7) и Евы - из ребра Адама (Быт. 2:22-23), а также говорится о последовательности творения сначала Адама, а потом Евы (Быт. 2:7-22).

Но для о. Георгия Кочеткова главная цель его экзегезы - демифологизация Писания для современного читателя. Он даже готов ради этого отказаться от веры в богодухновенность Слова Божия. Вот полная цитата из его интервью: «Ведь какие-то понятия и вещи, которые раньше, может быть, служили людям прекрасную службу, неизбежно потом устаревают, становятся бессмысленными. Но тогда теряется и дух! Откройте Библию, Ветхий и Новый Завет, посмотрите, как много с тех пор умерло. Это же видно невооруженным глазом. Что-то осталось очень живым, а что-то нет. Прошли те времена, когда считалось, что Библию писали люди с закрытыми глазами, а их рукой водил сам Дух Святой. Это бабушкины сказки. А коль все это писали люди, значит, они привносили и что-то свое, человеческое» (Harvard Business Review Russia. 2012. N 8 (80), август).

Эти слова сказаны в духе протестантской библейской критики Тюбингенской школы, которая в своих изысканиях дошла до того, что Воскресения Христа стало считать символом и мифом. Эту болезнь либеральной теологии, разучившейся читать и понимать Писание церковно, верно подметил даже протестантский богослов Й. Громадка: «Теология перестала быть теологией церкви. Ветхий завет, Новый завет, церковная история - все это изучалось без внимания к тому, как они интерпретировались самой церковью» [5]. Не случайно мы даже молимся за литургией перед чтением Евангелия о «разумении Писания», т.е. о том, как его разумеет Церковь, как его читали святые. А еретики, по мысли Тертуллиана, вообще не могут даже читать Священный текст, ибо в нем каждый из них ищет «чего-то своего».

Конечно же, нельзя обойти стороной и эсхатологическое учение о. Георгия Кочеткова. И Московская и Синодальная комиссии единодушно констатировали уверенность о. Георгия в апокатастасисе - всеобщем спасении и в том, что вера в бессмертие души безнадежно устарела для современного христианина. Приведем здесь только цитату из заключения Синодальной богословской комиссии (выводы Московской комиссии абсолютно аналогичны):

• Допускается в качестве православной осужденная на Вселенских Соборах теория о всеобщем спасения; идея вечных мук объявляется устаревшей.
• Допускается, что грешники «умирая, разлагаются телом и душой»; и эти души в конце концов уходят в небытие. В своем ответе священник Георгий Кочетков настаивает на этой теории, считая ее вполне православной; тем самым фактически отрицается всеобщность воскресения мертвых и ответа на Страшном Суде.

Верность оригеновским взглядам на эсхатологию лишний раз подтверждает верность о. Георгия бердяевской эсхатологии. Бердяев, как известно, также не признавал вечных мук, а осудивших Оригена отцов назвал «представителями ортодоксального садизма» [6]. Правда, вот какая проблема в ссылках самого о. Кочеткова: свою идею о смерти души о. Георгий всякий раз пытается подтвердить известной статьей прот. Георгия Флоровского «Воскресение жизни [«бессмертие» души]». Но при всех спорных моментах этой работы сам прот. Г.Флоровский полемизирует, главным образом, с платоническим представлением бессмертия души, которое было связано с учением о предсуществовании душ и которое легло как раз в основу оригеновского учения об апокатастасисе. О. Георгий Флоровский неоднократно в разных своих работах выступал против «реабилитации» этого учения, называя его «ересью о времени», и выше названая статья его была одним из инструментов полемики с этим заблуждением. Таким образом, довольно странно и нелогично для о. Г. Кочеткова, исповедуя всеобщее спасение, так превратно интерпретировать мысли о. Г. Флоровского о бессмертии души. Выводы последнего радикально не совпадают с кочетковскими взглядами на полную аннигиляцию души: «Можно подвести итог: при обсуждении проблемы бессмертия с христианской точки зрения надо всегда помнить о тварной природе души. Само бытие души не необходимо, т.е., можно сказать, «условно». Однако данное бытие - бытие, не содержащееся в природе, - не обязательно преходяще. Творческий акт - свободное, но не подлежащее отмене Божие деяние» [7].

И последнее. Московская комиссия сделала вывод о наличии в трудах свящ. Г.Кочеткова дуализма - учения о добре и зле как совечных, самостоятельных и безличных началах бытия, свойственных древнему манихейству и вообще гностицизму. И родственная этому идея - отрицание персонификации ангелов и бесов. Вот выводы комиссии:

1. В воззрениях свящ. Георгия присутствует манихейство и дуализм: изначальное существование в тварном мире, наряду с добром, и зла, Зла с большой буквы.

2. Свящ. Георгий не признает личного существования бесов. Бес и бесы - это условное именование того, чего нет, это лишь психосоматические явления, аномалии; здесь категорически отрицается возможность воздействия бесов на людей.

В Заключение Синодальной комиссии, которая, как уже говорилось, делала очень обобщенные и лаконичные по форме выводы, конкретно таких выводов нет. Но это не повод кочетковцам радостно кричать о дезавуации, даже частичной, решений Московской комиссии. Синодальная комиссия полностью согласилась с выводами о критическом отношении свящ. Кочеткова к Вселенским Соборам, о его нецерковной экклезиологии, произвольном толковании Св. Писания, о присутствии в его взглядах оригенизма, модализма и несторианства и т.д. Вышеизложенные выводы о дуализме и ангелологии о. Кочеткова - лишь частное следствие общей направленности учения о. Георгия и либеральной теологии. Тем паче, что данное представление о бытийности Зла тесно перекликается с аналогичными гностическими воззрениями авторитетного для о. Георгия философа - Бердяева: «Из Бездны рождается свет, Бог, совершается теогонический процесс, и истекает тьма, зло как тень божественного света. Зло имеет источник не в рожденном Боге, а в основе Бога, в Бездне, из кторой течет и свет, и тьма» [8]. Кстати, именно эту работу Бердяева - «Смысл творчества» - о. Георгий рекомендовал для особого изучения на семинарах по мистике. Так что снова все сходится и, увы, не пользу кочетковцев.

Главное, что было отмечено Комиссией митр. Филарета, это - нецерковный и неправославный характер «богословия» о. Г. Кочеткова: «Президиум Синодальной Богословской Комиссии пришел к выводу, что поскольку катехизисы священника Георгия Кочеткова «Идите, научите все народы» и «В начале было Слово», а также работа «Таинственное введение в православную катехетику», содержат неправославные, двусмысленные и недопустимые по форме выражения, они не должны использоваться ни для подготовки людей к принятию Таинства св. Крещения, ни при дальнейшем вхождении новокрещеных в церковную вероучительную традицию. Президиум считает, что священнику Георгию Кочеткову следует в письменной форме заявить об отказе от использования этих текстов при катехизации и прекратить их распространение».

Однако уже не вызывает недоумения тот факт, что катехизисы эти продолжают распространяться и использоваться (они продаются в СФИ, например), поскольку продолжают распространяться сами идеи свящ. Георгия Кочеткова и его последователей.

При этом хочется вновь и вновь обратиться к этим представителям «креативного православия»: не врите! Проделанный даже беглый анализ выводов двух солидных богословских комиссий показывает, во-первых, полное их созвучие в отрицании кочетковского «богословия» как еретического и, во-вторых, рассеивает ложное представление о мнимой дезавуации и якобы оправдании взглядов о. Георгия. Ничего подобного не было. Это - откровенная ложь.

Впрочем, лгать кочетковцам не впервой. Об этом очень четко сказал в свое время о. Тихон (Шевкунов), прекрасно на собственном опыте знающий цену кочетковской «закваски»: «В Русской Православной Церкви создается параллельная тоталитарная структура, основанная на отрицании всего того, что есть Православная Русская Церковь. Эта структура не только создается, она уже создана, она уже сейчас работает на разрушение, на введение в прелесть людей, которые, к несчастью, дали себя обмануть. Я могу здесь только вспомнить слова о. Иоанна (Крестьянкина), нашего старца, который прекрасно знает эту ситуацию и который прекрасно знает, что такое обновленчество: он сам как исповедник пережил этот период истории Церкви. И он говорил мне, и не только мне: «Если мы это страшное движение не разорим, они будут разорять Церковь!» Этот Карфаген лжи должен быть разрушен!» («Карфаген лжи должен быть разрушен!» // «Радонеж», 1997, N 11).

Мы, действительно, не можем допустить, чтобы наша Святая Церковь превратилась в церковь с маленькой буквы, по орфографии о. Кочеткова, - в безблагодатную «церковную» субкультуру [9].

Русь Святая, храни веру Православную! Храни ее в чистоте.

Примечания:

1.     Василий Великий, свт. Против Евномия, I, 2. Творения: В 2 т. Т. 1. М., 2008 (Полное собрание творений святых отцов Церкви и церковных писателей в русском переводе; т. 3). С. 172;

2.     Бердяев Н.А. Экзистенциальная диалектика божественного и человеческого // Царство Духа и царство Кесаря. М., 2006. С. 334-335;

3.     Георгий (Капсанис), архим. Пастырское служение по священным канонам. М., 2006. С. 107;

4.     Добросельский П.В. О происхождении человека, первородном грехе и искусственном зарождении. М., 2008. С. 82;

5.     Громадка Й.Л. Перелом в протестантской теологии. Пер. М. Сато, В. Винокурова. М., 1993. С. 43;

6.     Бердяев Н.А. Самопознание. М., 2007. С. 381;

7.     Флоровский Георгий, прот. Воскресение жизни [«бессмертие» души] // Догмат и история. Сб. статей. М., 1998. С. 235;

8.     Бердяев Н.А. Смысл творчества // Философия творчества, культуры и искусства. В 2 тт. Т. 1. М., 1994. С. 155;

9.     Агаджанян А.С. Реформа и возрождение в двух московских православных субкультурах: два способа сделать православие современным // Приход и община в современном православии: корневая система российской религиозности. Сб. статей. М., 2011. С. 255-276.