Хутора мы достигли глубокой ночью. Оглядевшись вокруг и познакомившись с хозяевами, внесли раненого в помещение. С ним в помещении осталось еще несколько человек, a остальные разместились пока во дворе. Хозяева в известной мере подготовились к встрече с нами - имелась горячая вода, было отварено изрядное количество картофеля, приготовлен свежий хлеб, на стол были выставлены припасенные консервированные овощи, нашлось даже и немного сала.
Все вроде бы складывалось для нас благополучно, но после ужина один из членов нашей группы, заместитель командира бригады, вдруг схватился за живот и чуть ли не взревел от боли!
Наш раненый медик тут же определил у него острый приступ аппендицита и заявил, что положение довольно опасное - может последовать разрыв аппендикса, и как следствие, перетонит, с последующим смертельным исходом. Со слов хозяев было ясно, что вблизи врачей нет, а их поиск может не только занять немало времени, но и вызвать подозрения, так что сюда может нагрянуть полиция.
Положение казалось безвыходным. Без операции наш коллега обречен на смерть, а наш единственный медик не в состоянии ее делать. И все же выход из этого критического положения подсказал сам врач.
Пригласив к себе всех разведчиков, он сказал примерно следующее:
- Ребята, ведь в своих походах вы получали и пулевые, и осколочные ранения, как-то справлялись с ними - удаляли пули и осколки гранат, а ко мне приходили только долечиваться. Кто из вас наиболее смелый и опытный в этих делах? Ведь человека надо спасать, а значит надо идти на риск. Иначе мучительная смерть.
После этих слов кто из ребят опустил глаза и смотрел в пол, кто уперся взглядом в меня. Врач это заметил и тут же обратился ко мне:
- Ну, командир, без звания и без погон, огромное тебе спасибо за спасение нашей группы. А то, что я получил ранение, твоей вины здесь нет, во всяком деле бывают случайности. Моя к тебе большая просьба. Я знаю, что крови ты не боишься и сделал уже немало операций, спасая своих людей, хотя эти свои подвиги ты и не афишировал. И теперь давай спасем человека. Я тебе буду помогать - говорить, что делать.
Мои попытки отказаться ни к чему не привели - большинство победило, и я вынужден был дать согласие в совершенно незнакомом для меня деле. Ведь речь шла о жизни или смерти нашего товарища.
Когда началась подготовка к операции, стояла еще глубокая ночь. Врач вынул из своей сумки необходимые инструменты и лекарства. Потребовалась горячая вода для мытья рук и дезинфекции инструментов. Нужны были также салфетки, вата, нитки, иглы, спирт и обезболивающие средства. Что-то из этого нашлось в ограниченном количестве у врача, остальное попросили подготовить хозяина.
Наконец, все было готово к проведению операции. Больного уложили на два сдвинутых стола, сделали инъекцию обезболивающего, которого оказалось крайне мало. Следом для этой цели пошел самогонный спирт, граммов 350-400, который неплохо и сыграл эту роль.
Не останавливаясь на деталях, скажу только, что дальше я многое делал под диктовку врача. В общем, человеку живот вскрыли, убрали то, что оказалось в непригодном для жизни состоянии (кстати, на пределе!), заштопали, перевязали и сказали: «Ну, дядя, теперь вперед!» Но вставать, конечно, ему еще было рано - его сняли со стола и аккуратно уложили на кровать.
Когда операция была завершена, все в доме вздохнули с облегчением.
Я же, откровенно говоря, после всех наших приключений и совершенно нового для себя дела едва держался на ногах. Однако, врач, воспользовавшись моментом, подбросил мне еще одну работенку. Он, чуть ли со слезами на глазах, стал просить меня вынуть у него из бедра автоматную пулю. Очевидно, реально оценив наше положение и результаты только что благополучно проведенной мною операции, а также то, что ему грозит воспаление раны, он решился на удаление пули подручными средствами.
Обстоятельства складывались для меня крайне быстро, серьезно и необычно. Только что впервые я получил практику оперативного хирургического вмешательства в жизнь человека под руководством опытного специалиста. А теперь врач сам нуждается в помощи! Хотя он подробно и описал мне что, какими инструментами и в какой последовательности нужно делать, все это надо было еще осмыслить и не перепутать.
Сложность этой операции была, прежде всего, в том, что с момента ранения прошло уже немало времени, и в глубокой ране начались весьма нежелательные процессы (загноение). Надо было ощупать специальным зондом местонахождение пули, а затем, расширив входной ее канал, ввести туда специальные инструменты для фиксации канала и захвата пули. Все эти действия очень болезненны для человека и проводятся при немалой дозе обезболивающих средств и в специальных условиях с хорошим освещением. У нас же была лишь керосиновая лампа и одна-две ампулы новокаина.
Пришлось прибегнуть к старому испытанному способу - влить в пациента около бутылки крепкого самогона, а в остальном полагаться на выдержку и сравнительно молодой и здоровый организм человека. В конечном итоге врач операцию выдержал, пуля была изъята и помещена на память ему в сумку. Рана была соответствующим образом обработана и перевязана. Но ноге нужно было дать время на выздоровление.
К рассвету, когда с хирургическими операциями было покончено и в доме был наведен порядок, я собрал всю нашу группу (кроме часовых) для краткой информации.
Прежде всего, я поблагодарил всех за четкое выполнение договоренностей, что в значительной мере способствовало нашему сравнительно благополучному выходу из зоны окружения. Далее я отметил, что поскольку возложенную на меня миссию я выполнил, то слагаю с себя обязанности по руководству группой и передаю их тому, кого назначат старшие по должности и званию товарищи. При этом, не прерываясь, добавил, что хотя я очень и устал, все-таки хочу сделать несколько важных на мой взгляд пожеланий:
- Нам надо максимально обезопасить наших гостеприимных хозяев от всяких случайностей и неприятностей.
- Прооперированных товарищей надо надежно спрятать вне дома и создать им условия для выздоровления.
- Группу необходимо рассредоточить, но так, чтобы бойцы находились не на большом удалении друг от друга.
- Составить график дежурств. На посту не допускать расслабленности и не терять бдительности.
- Огонь по противнику открывать только в крайнем случае - при угрозе личной безопасности.
- Ввести и строго соблюдать систему условных сигналов.
- Разработать дальнейший курс нашего движения.
Когда я закончил свое выступление, в разговор включился начальник штаба нашего отряда. Он рассыпался в благодарностях в мой адрес и добавил, что за выполнение возложенной на меня задачи я достоин достаточно высокой государственной награды. Далее он также одобрил предложенную мной программу действий и выразил сожаление, что я слагаю с себя полномочия руководителя группы.
Тут я, откровенно говоря, несмотря на то, что, наверное, намечались и другие славословия в мой адрес, не выдержал и заявил, что я очень устал, ничего уже не соображаю, поэтому пошел спать в одно из подсобных помещений на усадьбе.
Придя в себя после кратковременного отдыха, я решил, прежде всего, навестить наших больных - посмотреть, как их устроили, и справиться о самочувствии. Кроме того, меня также интересовало мнение заместителя командира бригады о наших дальнейших действиях - но это в случае его сносного состояния.
Как оказалось, прооперированные были размещены в полуподвальном помещении в конце огорода, метрах в двухстах от дома. В таких складах селяне обычно держат вещи редкого пользования и сезонного назначения. Помещение выглядело вполне пригодным для кратковременного пребывания, тем более для лежачих больных. Самочувствие у обоих было не очень приятным, но вполне терпимым для сложившихся условий. Заместитель командира бригады еще раз поблагодарил меня за спасение его жизни. Медик, в свою очередь, присоединился к благодарностям, отметив, что у меня имеются все задатки хирурга.
В свою очередь я, как мог, ответил на эти добрые и искренние слова и поинтересовался, кто назначен командиром группы и определен ли ее дальнейший маршрут. Оказалось, что ни тот, ни другой вопрос не решен.
Такой поворот меня откровенно озадачил, и я решил прямо высказать свое мнение:
- Ни в коем случае нельзя оставлять группу без руководителя, то есть командира. Иначе может произойти непоправимое. Что касается маршрута дальнейшего движения - это, пожалуй, самый сложный вопрос. Дело в том, что мы не можем оставить вас в таком положении. Это было бы не по-партизански и не по-человечески. За вами нужен уход, нужно питание, нужно, наконец, обеспечить вашу безопасность. Кто этим будет заниматься, если мы уйдем? Нашим хозяевам мы должны быть благодарны уже за то, что они с большим риском для себя приютили нас.
- Далее, где находятся наши пункты сбора? Очевидно, за пределами зоны боевых действий? Но ведь это десятки километров! Я осмелюсь высказать свое мнение, которое, надеюсь, поддержат все мои разведчики. Полагаю, что из этой местности без особой нужды нам уходить не следует. Очень скоро боевые действия закончатся, партизанские базы будут заняты врагом. В зоне окружения останутся только наши погибшие. С кем будут воевать немцы, мадьяры и полиция? Этим воякам жить в лесу, даже имея палатки, несподручно и не уютно. Они привыкли к комфорту, даже на фронте. Особенно это касается немецких офицеров. По моему мнению, когда через несколько дней, возможно через неделю, они уберутся из леса, наши начнут возвращаться на прежние или близкие к ним места для создания новых баз. За это время и вы оба должны основательно поправиться.
Выслушав меня довольно внимательно, заместитель командира бригады ответил, что в сказанном мной очень много разумного, но надо все это хорошо обмозговать. Далее он добавил, что рекомендует мне вернуться к руководству группой, так как у большинства товарищей по оружию сложилось очень благоприятное мнение о моих действиях и поведении за время нашего совместного пребывания.
На это предложение я еще раз повторил своему высокопоставленному собеседнику, что мне, рядовому, не хочется брать на себя такую ответственность и обузу. Управлять, приказывать, делать замечания старшим офицерам - дело очень неблагодарное и даже опасное. Мне, в случае восстановления отряда с тем же руководством, мое «командование» может так даром не пройти. После того как минует опасность, люди начинают вспоминать пережитое. При этом, хорошее часто забывается, а обиды и какие-то прошлые неудобства выходят на первый план.
Немного подумав, заместитель командира бригады попросил оставить этот разговор на более поздний срок, чтобы продолжить его в присутствии других товарищей разного ранга. Я ответил на это согласием.
Сказать по правде, меня очень волновала внутренняя обстановка в нашей группе - я бы даже сказал, что она у меня вызывала какое-то беспокойство и тревогу. Ведь до сих пор мне не приходилось связывать свою судьбу со сравнительно небольшим коллективом, где поневоле оказались вместе очень молодые бойцы и люди зрелого возраста, имеющие довольно высокие звания и занимающие крупные командные должности.
Вторая моя забота состояла в том, что нам необходима была максимально полная и достоверная информация о ближайших населенных пунктах, настроении их жителей, а так же наличии там полицейских и иных гарнизонов и застав. Нужны были продукты питания, перевязочные средства и медикаменты.
Для этой цели, выбрав удобный момент, я попросил хозяина дома побеседовать со мной. Василий Егорович (так он нам назвался) согласился, и мы, уединившись в саду, провели довольно обстоятельный разговор.
Прежде всего, мне был задан ряд вопросов. Например:
- Почему ты, один из самых молодых в этой группе, командуешь людьми, которые, судя по всему, занимают в отряде большие должности?
Я ответил, что руковожу разведовательно-диверсионным молодежным отрядом, и часть моих бойцов (пять человек) находятся со мной. Добавил при этом, что мы неплохо знаем окружающую местность и имеем связи с людьми, сочувствующими партизанам.
- Что касается группы, то она образовалась буквально в последний момент, когда мы уже готовились к выходу из окружения. Мне поручили вывести этих людей, а я приказал им на время забыть о своих чинах. Вы знаете, наверное, как на Руси говорили: «Без пастуха стадо быстро разбредается и становится добычей хищников». Я не хочу сравнивать нашу группу со стадом, но очень уж она разношерстная. Но, по крайней мере, до вашего хутора мы добрались.
- На днях немцы, мадьяры и полиция уйдут из лесов и вернутся в свои дома и казармы, где им намного уютнее, чем в мокром и холодном лесу. Впереди предстоит работа по созданию лагерей и переформированию отрядов. Намечаются и большие изменения на фронтах. Не исключено, что совсем скоро будет освобожден Брянск и наша область.
Внимательно выслушав меня, Василий Егорович вздохнул, и, посмотрев мне в глаза, начал повествование о своем житие-бытие. Он заверил меня, что больных наших они не оставят без внимания и будут помогать им всем, чем могут. При этих словах я поблагодарил нашего хозяина и крепко пожал его руку.
На это он продолжил:
- Как же может быть иначе? Мои сыновья тоже на фронте, возможно и о них сейчас кто-нибудь заботится точно так же. Вот это и будет нашим вкладом в борьбу за освобождение Родины от захватчиков.
- Что касается продовольствия для ваших бойцов, то я потихонечку начну выезжать по делам из дому, попробую навестить добрых людей. Переговорю с ними по душам, перескажу ваши новости, подниму настроение и будем готовиться к освобождению нашей земли. Думаю, что эти люди помогут нам с продуктами.
Еще раз сердечно поблагодарив Василия Егоровича за откровенную и доверительную беседу, я предупредил его также об осторожности, так как в селах могут быть и агенты, работающие на врага. Кроме того, попросил его, по мере сил, попытаться узнать в каких селах установлены посты и заставы оккупантов и их приспешников, а также их численность.
Обсудив самые насущные вопросы, я мысленно вновь обратился к составу нашей группе. Ведь я, например, даже не знаю, откуда к нам попали подполковник и еще двое совершенно незнакомых нам людей. Они, правда, более всего отмалчиваются, наблюдают за нами, но от этого не легче. С совершенно незнакомыми людьми на серьезные дела, такие как разведка и боевые операции, обычно не ходят. Тем более никто не поручал мне их целостность и доставку в определенный пункт.
Чтобы прояснить для себя этот вопрос, я снова решил обратиться за разъяснениями к старшему по занимаемой должности члену нашей группы - заместителю командира бригады. Учитывая его состояние, этого, вполне возможно, и не следовало было бы делать, но в сложившихся обстоятельствах знать, кто с тобой находится рядом, в том числе и выполняет роль твоего охранника, было делом жизни или смерти.
Выслушав мои соображения, заместитель командира бригады внимательно посмотрел на меня и сказал:
- Да, ты во многом прав. Во всем этом я усматриваю и свою ошибку. Меня только одно удивляет - почему ты об этом так поздно заговорил?
Я ему тут же возразил:
- Этот вопрос никогда не выходил у меня из головы, но время было весьма напряженное - не до таких разговоров. И вторая причина в том, что я полагал, что ваше личное присутствие, а также наличие других товарищей из командного состава выступало как бы гарантией необходимости пребывания этих лиц в группе.
В ответ я услышал:
- Да, ты прав в своих доводах. Подполковник является представителем разведуправления Брянского фронта. Он прибыл в бригаду незадолго до начала всех этих печальных событий. Кстати, он тебя видел в штабе фронта, когда ты там был с двумя разведчиками и вам за ваши подвиги вручили ордена Боевого Красного Знамени. Что касается тех двух офицеров, то один из них, по-моему из контрразведки, а другой - из спецотдела армии.
После такого сообщения мне подумалось: «Ну и влип, ты парень, в непонятную историю. Теперь и не знаешь, как себя вести». При этом пришла и другая мысль: «Если бы не эти двое раненых, взял бы своих ребят, прихватили бы немного продуктов на дорогу и ушли бы в лес. Там есть пока с кем повоевать». Но от таких мыслей пришлось отказаться.
В сложившихся обстоятельствах я решил попытаться, по крайней мере, выяснить настроение, планы и намерения наших старших товарищей в индивидуальном порядке. Однако попытки с моей стороны задать им некоторые деликатные вопросы результатов не дали. В конце концов, по согласованию с заместителем командира бригады решили собраться у них ночью и поговорить. В дневное время всякое передвижение группы на хуторе было опасно, так как в округе всегда мог оказаться вольный или невольный соглядатай.
Когда все, кроме постовых, собрались, я прямо спросил всех присутствующих начальников:
- Кому я должен передать свои полномочия по командованию группой?
В помещении воцарилась тишина - никто не проронил ни слова. Тогда я, с некоторым раздражением, спросил:
- Неужели среди вас нет ни одного офицера, который мог бы взять на себя этот груз? Ведь все мы теперь в одной упряжке, и каждый и дальше будет тянуть свою долю тяжести. Подумайте над этим.
Далее я обратился к трем незнакомцам:
- Мои друзья-разведчики задают мне вопросы: «Кто такие те трое граждан, что примкнули к нашей группе?» Мы о вас ничего не знаем. Так у нас не принято. Возможно, вы расскажете немного о себе, о целях вашего пребывания в отряде, в бригаде и ваших намерениях на ближайшее время? Мы должны знать, с кем пойдем в разведку, кого защищать и тащить на себе, если случится ранение.
Первым слово взял подполковник. В походе он своей военной формой не пользовался, а был одет в немецкий кафтан. Он сообщил, что является представителем разведуправления Брянского фронта и прибыл сюда, главным образом, для координации действий партизанских подразделений, расположенных в различных районах Брянских лесов.
Подполковнику тут же был задан вопрос:
- Можно ли было ожидать такого массивного наступления противника, и все ли сделано было для более организованного выхода партизан из районов базирования?
Из ответа стало ясно, что это наступление ожидалось, и партизаны стойко сражались по всему его фронту. Примерно привожу его слова:
- Надо иметь в виду, что в боях участвуют десятки тысяч солдат и офицеров противника, снятых с фронта. Под напором их превосходящих сил, поддерживаемых танками, артиллерией и авиацией, другого выхода как драться в окружении и выходить из него небольшими группами, не было. Окончательные итоги этой борьбы подводить еще рано, но врагу нанесен большой урон в живой силе и технике. Только одна наша группа вывела из строя два дальнобойных крупнокалиберных орудия и снаряды к ним, уничтожила 15 немецких артиллеристов, а также автомашину с 6 солдатами. Была также уничтожена полицейская застава из 7 фашистских наемников.
- Конечно, партизаны также понесли немалые потери. Однако, противник лишь в какой-то мере достиг своей цели, и только в тех случаях, когда на отдельных участках он концентрировал многократное преимущество в живой силе и технике. Несмотря на большие потери, враг боевых действий не прекращал. Особенно усердствовали гитлеровцы в уничтожении населенных пунктов, превращая их в пепелища. Этим оккупанты рассчитывали уничтожить базу партизанского движения. Но на нашей земле этот их замысел обречен на провал. Скоро из Трубчевских и Суземских лесов начнут возвращаться бригады и отряды в районы их прежней деятельности. А каратели уберутся восвояси в расчете на получение очередных званий и наград за выполненную ими грязную работу. Оставшиеся в лесах партизаны ими в расчет не принимаются.
Наконец, дошла очередь и до двух еще неизвестных нам членов группы. От имени обоих выступил один из них. Он заявил, что они являются представителями спецлужб штаба фронта, а оказались они у нас в связи с тем, что за последнее время враг проявляет необычайную активность по выявлению наших секретов.
- В широких масштабах идет подготовка в специальных школах для работы в нашем тылу, в армии, в партизанских отрядах, среди населения. Всему этому напору надо активно противодействовать. Ведь отряды постоянно пополняются новыми людьми, а среди них нередко попадаются и специально подготовленные агенты. Поэтому бдительность и внимательное наблюдение за тем, что происходит вокруг - эта первостепенная обязанность каждого бойца и партизана. Соответственно, нами была проведена определенная работа в этом направлении.
Тут я не выдержал и сказал:
- В отряде этими вопросами нередко занимаются некомпетентные люди, которые привыкли в мирное время руководить из своих кабинетов по телефону, применяя при этом нецензурщину для угрозы. При таких методах работы так называемых «контрразведчиков» «крысятники» чувствуют себя довольно комфортно и вредят - особенно, нам, разведчикам, довольно основательно. По крайней мере, несколько наших очень толковых ребят погибли в результате передачи ими упреждающей информации врагу. С нашей подачи в отряде было ликвидировано несколько таких агентов. Одновременно отряд пополнился примерно на 25 человек за счет перевербованных нами полицейских, которые стали неплохими бойцами и младшими командирами.
Далее я поблагодарил всех выступивших за информацию о себе, подчеркнув при этом, что помимо общей для нас цели мы, оказывается, еще работаем в очень близких направлениях. Теперь же нам необходимо решить очень важный вопрос для всей группы - о командире или руководителе.
Слово взял самый старший по занимаемой должности - заместитель командира бригады, он же - лежачий больной. Его предложение свелось вкратце к следующему: поскольку я справлялся с этой ролью до сих пор и довольно квалифицированно, нам нет необходимости в настоящее время искать и назначать другого руководителя группы.
После того, как все поддержали это предложение, я поделился с товарищами своими соображениями о том, что нам надо делать в ближайшие дни.
- Поскольку в ближайшее время начнется эвакуация карателей из лесов и уцелевших еще населенных пунктов, то одновременно начнется и обратное движение партизан в районы прежнего базирования. В связи с этим не стоит форсировать события и пускаться в пока еще очень опасный путь. Тем более, что мы отягощены наличием двух лежачих больных.
- Я переговорил с хозяином дома, Василием Егорычем. Он обещал оказывать всяческое содействие выздоровлению больных. Кроме того, он также обещал выехать по делам в соседние села, узнать там обстановку, возможно, восстановить свои прежние связи и таким образом частично решить вопрос с продуктами питания для нас. Я же полагаю в ближайшие дни направить усиленную разведгруппу в окрестные леса. Никаких военных акций в это время не планируется. Мы пока к ним не готовы, да и хозяев дома нельзя ставить под удар.
- К сожалению, возможности установить связь со штабом фронта у нас пока нет, поэтому указаний на дальнейшие действия ждать неоткуда. Так что просьба ко всем вам вести себя очень осторожно, не светиться, особенно в светлое время суток. В деревне люди глазастые - если попадемся на глаза недругу или просто болтливому человеку, не оберемся неприятностей.
- Да, еще раз вынужден всем напомнить, что имеющееся у вас оружие необходимо всегда держать при себе и в полной боевой готовности. Какие у товарищей будут вопросы, пожелания, соображения? Выкладывайте не стесняясь.
Вопрос от комиссара:
- Сколько может продлиться наше здесь заточение?
Ответ:
- В зависимости от меняющейся с каждым днем обстановки, а также информации от разведки в леса и в села. Кстати, вы употребили слово «заточение». Уважаемый комиссар, в таком заточении можно очень неплохо скоротать вынужденную и кратковременную бездеятельность. Вот заточение в Локотской или Навлинской тюрьме - это нечто иное. Оттуда люди, за редким исключением, уже живыми не выходят. Что же касается нашего «заточения», то полагаю, что оно продлится не более недели. Главное для нас сейчас - это, чтобы фашисты убрали своих вояк из лесов.
Следующий вопрос касался разведки: «Какими силами она будет осуществляться и каковы ее цели?»
Я ответил:
- Прежде всего, для этой цели будут использованы наши опытные молодые разведчики. Нас здесь шесть человек. В дальнейшем не исключаю возможности привлечь к этой работе и старших товарищей. Обстановка подскажет - события развиваются очень быстро, и каждый опытный боец пригодится.
Поблагодарив всех членов группы за понимание всей серьезности обстановки, в которой мы оказались, я объявил наше совещание оконченным, и мы разошлись каждый по своим местам.
