«Серые волки». Часть 1. В ожидании грозы

Предисловие

Часть 1. В ожидании грозы. Глава 1. Малая родина

Часть 1. В ожидании грозы. Глава 2. Зорька

Часть 1. В ожидании грозы. Глава 3. Земля крестьянам, а власть кому?

Часть 1. В ожидании грозы. Глава 4. Заветы отца

Часть 1. В ожидании грозы. Глава 5. Высокое поручение

Часть 1. В ожидании грозы. Глава 6. Бригадные собрания

Чтобы «владеть» уборочной ситуацией, надо было точно знать, что и где делается, какое положение сложилось на различных участках нашего, хотя и не крупного, но многоотраслевого хозяйства. Так, посевы зерновых культур размещались на многих сотнях гектаров. Пешком все не обойдешь. Надо было думать о транспорте. Ни автомобилей, ни мотоциклов в колхозе не осталось. А на велосипеде по лугам и полям везде не проедешь. Оставалась одна возможность - использовать для этих целей верховую лошадь. Но и их было мало, и все они были заняты на гужевых работах. Правда, был один жеребец, забракованный по каким-то признакам от службы в армии. Был он норовист и трудно управляем, так что люди отказывались с ним работать. Но у меня другого выхода не было: либо пешком путешествуй по полям и лугам, либо Вороного объезжай.

Пришлось обратиться к одному ветерану, служившему когда-то в кавалерии. Выслушав меня, он дал мне ценные советы и даже вызвался поучаствовать в деле обуздания «дикаря». Он заметил, что молодые кони, особенно жеребцы, всегда норовисты. Чтобы сделать коня верным и послушным, необходимо огромное терпение и немалые усилия. В армии в таком деле есть свои специалисты, знающие приемы и подходы к каждому животному в зависимости от его возраста и характера.

«Имей в виду» - продолжал наставлять меня дед Прохор, - «что конь будет послушен и предан тебе не от того, что ты его кнутом будешь стегать без конца, а только если ты его воспитаешь, как ребенка. Только тогда он научится слушать тебя и с готовностью станет выполнять твою волю. Укрощай коня постепенно, шаг за шагом. Никогда его не бей, пока на него не сядешь или запряжешь. Да и тогда не усердствуй особенно. Коня погоняют овсом, а не кнутом. Если коня отстегаешь во время обучения, то он тебе этого никогда не забудет. Наоборот, прилагай ласковое обхождение, спокойный голос, поощрение за хорошее поведение - он почует в тебе хозяина и друга и будет верным тебе, как пес».

На конюшне дед Прохор осмотрел Вороного сначала на почтительном расстоянии, а затем приблизился и заговорил с конем ровным, спокойным голосом. Он даже попытался погладить его, но конь едва не схватил зубами его руку. В заключение нашей первой встречи знаток лошадиных нравов сказал, что конь обладает очень сильным норовом, но из него можно сделать послушного и верного друга.

«На первых порах поставь его в отдельное, изолированное стойло, резко ограничь корм, никаких прогулок. Появляться к нему надо как можно чаще, но не с пустыми руками. Разговаривай с ним. Конь должен почувствовать полную свою зависимость от тебя. А затем у него появится привязанность, которая потом перерастет в дружбу. Вот тогда его можно запрягать в телегу, а потом и седлать».

Таким образом с Вороным мне пришлось изрядно повозиться, но потом, как и предрекал дед Прохор, мы стали настоящими друзьями. Конь оказался на редкость выносливым и послушным, но очень обидчивым и к тому же ревнивым. Никому, кроме меня, он не позволял брать себя под уздцы. Вот эта его особенность характера и спасла мне в дальнейшем жизнь, когда мы оказались в критической боевой обстановке (об этом чуть позже).

Одной из первостепенных задач, стоявших передо мной, была острая необходимость облегчения труда женщин на косовице зерновых и лугов. Но как же это сделать своими силами? Раньше эту физически тяжелую и требующую определенных навыков работу выполняли только мужчины. Их слаженная работа на лугах и полях всегда оставляла неизгладимое впечатление на сторонних наблюдателей. У меня не было никаких сомнений, что косьба вручную - это чисто мужская работа. Казалось бы - что там коса? Это с виду очень простой инструмент, предназначенный для срезания трав на лугах и злаков на полях. Пользоваться им не должно составлять особого труда и требовать особых знаний. Однако, это далеко не так. Косу, как правило, тщательно готовят к работе: утончают ее режущую часть путем отбоя или заточки, устанавливают под определенным углом к рукоятке в зависимости от густоты травы или злаков, силы и роста человека. Мне всегда было интересно наблюдать за работой мужчин-косарей, особенно на лугах.

В спокойном, размеренном темпе они проходили ряд - прогон длиной в 250-300 метров и затем снимали и выжимали рубашки, до последней нитки пропитанные потом. Для косарей к таким делам готовили по несколько пар нательного белья. Пробовал и я свои силы на этом поприще, но моих усилий и стараний хватало всего лишь на половину, а в лучшем случае на две трети прогона. Между тем, физическим слабаком я себя не считал. Так что, что такое косьба, будь-то сена на лугах, или зерновых в поле, я знал не понаслышке, а испытал на себе неоднократно. Нет сомнения, что косьба вручную является в сельском хозяйстве одной из самых трудоемких и изматывающих организм человека работ.

Видел я и как близкие и родные мне люди относились к косарям. Все лучшее съестное, и в первую очередь, подавали им. Создавали все условия для отдыха, ничем по мелочам не обременяли этих умелых тружеников. Существовало такое негласное правило: мужчине-косарю для поддержания сил в это время надо съедать в день, наряду с другими продуктами, в среднем не менее одного фунта (около 400 граммов) сала или мяса. Крестьяне всегда приберегали к этому периоду лучшие высококолорийные продукты, особенно соленое сало, копченое мясо, сливочное масло. Следует заметить, что среди таких работников не наблюдалось особо упитанных (тем более тучных) людей. Им не надо было соблюдать какие-то диеты, сама жизнь диктовала людям распорядок и количество принятия пищи, которая была всегда пропорциональна их трудовым затратам. Нездоровому, голодному или немощному человеку на косьбе делать было нечего.

Единственная надежда на помощь у меня была на районную машинотракторную станцию (МТС). Не откладывая дела в долгий ящик, на следующий день после второго собрания я поехал туда в надежде договориться об использовании комбайнов в уборке урожая зерновых на полях. Но, к моему глубокому сожалению, этому не суждено было сбыться. Все исправные трактора были изъяты для нужд армии, а изношенные не сколько работали, сколько требовали ремонта. А ведь уборочный комбайн (в те времена отдельный агрегат) мог вести только трактор. Но моя поездка была, однако, не напрасной, Мое внимание на территории МТС привлекли несколько списанных сенокосилок, которые ждали своего часа вывоза в металлолом. Посоветовавшись со специалистами, я пришел к выводу, что при желании из этого металлолома можно собрать, по крайней мере, два-три агрегата, пригодных для работы. Привлекало и то, что это добро уже не значилось на балансе МТС.

Следует отметить, что такие косильные агрегаты стали появляться на наших полях и лугах только в конце тридцатых годов. Они скашивали и укладывали в ряд стебли злаков и траву. Для привода в действие такой машины достаточно было одной лошади. К сожалению, таких агрегатов еще производилось не достаточно, а имеющиеся в наличии часто выходили из строя. Металл для их изготовления применялся не высокого качества. Поэтому они не получали широкого употребления, и их «авторитет» у селян был невысок. На полях все шире стали применяться комбайны, а вот луга по-прежнему оставались в «загоне».

Теперь надо было договориться с теми же местными умельцами на предмет восстановления этих агрегатов. Такие нашлись и охотно взялись сделать полезное дело (конечно же, за приличную плату продуктами питания). Но игра, несомненно, «стоила свеч», и наш колхоз через два дня получил сначала одну, а затем еще две уборочных косилки. Кстати, эти умельцы своими силами не только изготовили из качественного металла вышедшие из строя детали, но и снабдили нас запасными частями. Остальное уже было дело нашего собственного ума и рук.

В итоге каждая бригада получила по машине для уборки зерновых, а третий агрегат был направлен на заготовку сена. Таким образом в значительной мере был облегчен труд людей. Но главное, была решена важная задача - ускорились работы по уборке урожая. Скошенные механизмами стебли оставалось только собирать и связывать в снопы. Эта работа была уже более легкой и посильной для женщин и подростков. Производительность труда многократно возросла. И это оказалось решающим фактором для завершения уборки в максимально сжатые сроки с использованием минимальных технических и людских резервов.

Скучать и бездельничать мне не приходилось. Каждый новый день приносил свои заботы. Случались транспортные или другие неурядицы, бытовые конфликты, ссоры (хотя их стало у нас намного меньше). Всюду от меня ожидали положительных, разумных решений, а они далеко не всегда вовремя приходили в голову. Решение производственных проблем давалось нелегко, еще сложней было разбираться с людьми в процессе труда (да и в быту тоже). В течение трудового дня мне приходилось заниматься множеством различных дел, на первый взгляд, может быть, и не таких важных, но имеющих немалое значение для хозяйства. Но главные проблемы были связаны с уборкой урожая и его перевозкой к местам обмолота.

Урожай у нас в тот год выдался, не в пример прошлым годам, довольно высокий, и объем работы в связи с этим пропорционально возрос. Я поставил себе цель не довольствоваться только информацией бригадиров, а по возможности бывать в местах основной работы. При этом не раз мне приходилось вмешиваться в эти процессы, перебрасывая рабочую силу с одного участка на другой. Насколько я был пристрастен к чтению, теперь это приходилось делать только урывками. Но какая-то книга всегда была со мной. Слава Богу, удалось изменить отношение колхозников к общественному труду, и процесс уборки шел полным ходом, не вызывая у меня серьезных опасений. Однако, случались и происшествия, не предусмотренные никакими планами.

В один из вечеров, возвращаясь с объезда полей, я решил попутно заглянуть на пункт обмолота зерновых (ток). Со мной на этот раз был 15-летний двоюродный брат Слава. Надо было проверить: какое количество зерна было наработано за день, и как оно охраняется. При подъезде к току меня что-то насторожило. В общей тишине прослеживались какие-то приглушенные, посторонние звуки. Я подал Славе сигнал попридержать своего коня, а сам привел в боевую готовность охотничье ружье. При этом мой револьвер всегда был в полной готовности. Подъехав поближе, я заметил лошадь, запряженную в телегу, на которую двое здоровых мужчин грузили мешки с зерном. Было ясно, что это воры, и возможно они вооружены. Надо было пользоваться моментом внезапности и ошеломить этих любителей чужого добра. Я сделал выстрел из револьвера поверх их голов и скомандовал:

«Руки вверх! За неподчинение расстрел на месте! Разойтись друг от друга на десять шагов. Ложись лицом вниз, руки за голову! Оружие имеется? Что при себе и что в телеге?»

Они выполнили все мои команды. Славу я попросил поочередно обыскать каждого из задержанных. У одного из них в кармане оказался пистолет «Парабеллум» и запасная обойма к нему. У второго карманы были пусты. На дне же телеги, прикрытые соломой лежали немецкий автомат «Шмайсер» с несколькими запасными рожками к нему, три ручные гранаты и охотничье двухствольное ружье. Все это было изъято. Я попросил Славу передать мне автомат, а остальное отложить в сторону.

«Ну а теперь, мужики, давайте поговорим. Только давайте начистоту, без вранья. Что вы сделали со сторожем, который здесь дежурил?»

Ответ был настораживающим:

«Сторож лежит в двадцати метрах от нас, живой, но связанный и прикрытый соломой».

Слава подошел к указанному месту и освободил деда-сторожа, у которого не только руки и ноги были связаны, но и кляп торчал изо рта. Деда по моей просьбе Слава окатил ведром воды. Придя вскоре в нормальное состояние, дед рассказал, что один из грабителей подошел к нему и начал расспрашивать о том, как проехать в соседнее село, сославшись на то, что они не здешние и дороги не знают. Затем подошел второй. Стукнули его, связали и заткнули рот.

Я спросил у пленников, так ли это было. Они подтвердили слова деда. Тогда я сказал:

«А теперь рассказывайте о себе: кто вы, откуда залетели в наши края? Судя по возрасту и здоровью, вы должны быть призваны в армию. Откуда у вас немецкое оружие и гранаты?»

Один из задержанных, который оказался побойчее, начал отвечать. Родом они из Белоруссии, там же и работали. На Восток были отправлены со стадом скота. В дороге подверглись бомбежке, многое было потеряно, в том числе и свое имущество, которое везли на телегах. Оружие взяли на поле боя, где был разгромлен немецкий десант, там этого добра было предостаточно. С собой взяли на случай защиты от нападения. Здесь никакого оружия не хотели применять. Зерно нужно было только для пропитания.

«Ведь у нас ничего не осталось. Остаток стада коров объединили с другими гуртами, и мы остались не у дел».

Я спросил:

«Какие у вас при себе имеются документы?»

Они достали паспорта и еще какие-то бумаги. Слава подал их мне. Просмотрев бумаги, я решил, что их рассказ похож на правду.

Ну и что же нам делать теперь и этими горе-грабителями? Оружие, конечно, мы изымем. А их куда? Если задержать, то надо составлять какие-то бумаги, а завтра вести в район. Там им, конечно, не поздоровится. С другой стороны, люди попали в беду не по своему желанию. Так сложились сложные обстоятельства. Были под бомбежкой, уцелели, надо было чем-то питаться. Я подозвал поближе Славу и вполголоса переговорил с ним. Решили: отпустить их подобру-поздорову. Оружие отобрать, документы вернуть и разрешить им взять с собой один мешок зерна. Мы не обеднеем, а им будет какая-то пища на первый случай. Была дана команда обоим встать и разгрузить телегу, оставив один мешок. А дальше убираться туда, откуда пожаловали и больше не попадаться на нашем пути. Во второй раз им несдобровать.

«По законам военного времени за грабеж с применением насилия и при наличии оружия, особенно немецкого, вам грозит трибунал».

Пленные встали, отряхнулись и начали нас благодарить. Но автомат, между тем, я держал наизготовку. Мало ли какой финт могут выбросить эти «беженцы». Со Славой и дедом мы договорились об этом случае никому не рассказывать. Начнутся всякие обсуждения, кривотолки. Оружие будем использовать на охране тока и табуна лошадей в ночное время, а пока его надежно припрячем.

По пути домой я никак не мог отделаться от навязчивой мысли (у меня уже вошло в привычку анализировать произошедшее по горячим следам). Как же так получилось, что два здоровых, не первой молодости мужика, до зубов вооруженные боевым оружием, пали добычей двух пацанов? Ведь не случайно же они взяли все это добро с собой. Очевидно, рассчитывали в случае необходимости пустить оружие в дело. В чем же была их ошибка? Стал прикидывать варианты. Остановился на том, что погубила их, прежде всего, беспечность и самонадеянность. Старого человека вывели из строя, изолировали. Кругом тишина, никакой опасности не прослеживается, зерна много. Думали, что «быстро загрузим 5-6 мешков и тихо уедем».

Эти горе-воры забыли, что оружие - не игрушка. Пистолет - это не перстень на руке или побрякушка на груди. Это очень серьезная вещь, предназначенная, прежде всего, для защиты от внезапного нападения. Следовательно, держать его надо всегда под рукой и готовым к бою. Если бы его владелец соблюдал это правило, мы со Славой могли бы получить не по одной пуле. Но поражает и беспечность второго ночного гостя - у него вообще при себе не было никакого оружия. Спрашивается: зачем в телеге прикрытые соломой автомат, ружье и гранаты?

Своими соображениями я поделился и со Славой. Пусть парень учится на жизненных примерах. Они нам еще пригодятся. И еще я сделал вывод, что ток с зерном - слишком соблазнительный объект и надо усилить его ночную охрану. В помощь ветерану будем выделять одного-двух подростков - снабдим их оружием, проведем инструктаж по его применению. На въезде поставим щиты, возвещающие о том, что это запретная зона. На этом порешили и разъехались по домам.

Занимаясь различными колхозными делами по уборке урожая, я не переставал думать о своем обещании поскорей установить телефонную связь с сельсоветом и районом (районным центром). При этом я полагал действовать в обход общепринятого порядка, установленного для решения таких вопросов. Главное здесь - положительный результат, время-то военное. Я отлично понимал, что самостоятельно нам в этом плане ничего сделать не удастся - нужны материалы, техника, специалисты. Все это надо было искать на стороне. Но ведь получилось же у нас с приобретением трех уборочных агрегатов. А теперь нам нужны провода и аппараты. Возможно, следовало попробовать поискать их у крупных заготовщиков нашей продукции? Сказано - должно быть сделано.

Мое внимание привлек представитель формирующейся в районе крупной воинской части, майор Антошкин. Я встретился с ним и в ни к чему не обязывающей беседе спросил, нет ли у них возможности помочь нам в решении нашей проблемы. Мой собеседник сообщил мне, что у них имеется снятый где-то с употребления телефонный кабель. Их часть держит его в резерве до получения нового изделия. Поэтому такая операция вполне возможна и может быть быстро осуществлена.

«Но, конечно, это будет связано с затратами с вашей стороны».

Я уточнил:

«Сколько и чем платить?»

В ответ получил вполне приемлемый для нас вариант. Антошкин в прошлом (до мобилизации) был либо опытным снабженцем, либо сбытовиком готовой продукции на крупном предприятии. Одним словом, мы понимали друг друга с полуслова.

После обеда с ним мне было уже известно, чем располагает их часть, что у них может быть «лишнее», но вполне пригодное для нас. Майор, человек бывалый и решительный, тут же предложил произвести обмен кабеля на продукты. Но для меня этого было мало. Ведь у нас два поселка на расстоянии 1,5-2 километра друг от друга и село Соколово в 3,5-4 километрах от нас. Кабель надо было не только приобрести, но и проложить, включая установку хотя бы двух аппаратов. Действовал я в этом деле (покупке материалов за счет колхоза) самостоятельно, хотя и полагалось иметь формальное согласие колхозников. Но ведь телефоны были одобрены на собраниях, и надо было как можно быстрее претворять желаемое в действительное!

На утро следующего дня я побывал в Соколовском сельсовете для решения ряда колхозных вопросов. Поделился там своими планами по телефонизации поселков и заметил, что нам хотелось бы и радио иметь. Тут появилась еще одна оригинальная идея, которую подсказал местный специалист по радиотрансляции. Он поведал мне, что без особого труда при малой загрузке телефонной сети, ту же проводку при простейшем оборудовании можно использовать и для радиотрансляции, скажем, последних известий, Это было, пожалуй, то, что нам было и надо. У работников сельсовета возражений по установке телефона в поселках не было, и поэтому я сразу же связался со специалистами из воинской части. Договорились о начале работ по укладке кабеля в срочном порядке. Дальнейшие подробности мы уже обсудили при новой встрече. Без всяких проволочек ударили по рукам, и наш договор немедленно вступил в силу.

Я был уверен, что майор Антошкин и его связисты выполнят привычную для них работу в течение ближайших несколько дней. Это же были военные. Почему я торопил моих знакомых с выполнением работ? Да ведь время-то военное, в любой момент часть могла получить приказ о передислокации, и вся моя затея повисла бы в воздухе. Да и можно было ожидать и другие неприятные неожиданности, которые могли бы изменить наше обоюдное желание сделать доброе дело. Связистов мы взяли на полное обеспечение жильем и питанием. Транспорт у них был свой, а нашу упряжку они использовали только для доставки кабеля в труднодоступные места.

В сельсовете проблем с подключением нашей линии к коммутатору и организацией радиотрансляции не возникло - коммутатор и радиоузел располагались в соседних комнатах. Меня радовало то, что при решении всех этих проблем все стороны демонстрировали желание и заинтересованность в достижении успеха в общем деле. На прокладку кабеля, подключение и проверку аппаратуры специалистам, работавшим военными темпами, потребовалось два дня. По окончанию работ товарищей из воинской части мы отблагодарили продуктами сверх положенных нормативов. Такая возможность у нас была.

Радиотранслятор (черную «тарелку») связисты установили на одном из деревье у танцплощадки, где обычно по вечерам собирались люди. В 8 часов вечера обычно по радио передавали последние известия. Я поручил мальчишкам сообщить сельчанам, что в это время будет какое-то чрезвычайное событие, и они приглашаются к месту обычного сбора. Позвонив на коммутатор, я попросил оператора включить в это время радиотрансляцию.

И вот, ровно в 8 часов вдруг послышалась сначала музыкальная заставка, а затем прозвучал мощный голос диктора. Присутствующие очень активно отреагировали на это событие. Особый восторг выражала малышня. Они рукоплескали и кричали:

«Ура! У нас теперь есть свое радио!»

Одна из колхозниц высказалась:

«Подумать только, за двадцать лет советской власти невозможно было добиться телефона и радио в поселках, а тут всего за несколько суток эта «сложнейшая» проблема решена за несколько дней».

Радость людей понять было можно, хотя диктор ничем хорошим нас не порадовал. На всех фронтах идут тяжелые бои с неприятелем. В тылу идет битва за урожай, и день и ночь куется оружие для Красной Армии.

Поскольку из района или сельсовета в любой момент могло поступить срочное сообщение, то телефонный аппарат я переключал на ночь к себе домой. Днем же при нем было установлено дежурство, которое несли наши вездесущие, любопытные мальчишки. Для них это было необычным и очень интересным занятием. Как же - снять трубку, поговорить, а затем найти того, кого спрашивали! В целом телефонная связь сыграла для нас важнейшую роль, оказав своевременную помощь в решении целого ряда насущных проблем как производственного значения, так личного, бытового характера. С представителями этой воинской части я еще неоднократно встречался, и каждый раз наше общение было деловым и взаимовыгодным.

Установка телефона сразу же принесла свои плоды. На следующий день после того, как у нас появилась связь, в телефонном разговоре с начальником райсельхозуправления о ходе уборки и заготовках меня спросили:

«Что это у вас там за крупный водоем, на котором установлена и работает мельница?»

Я ответил, что никакого крупного водоема нет, а имеется небольшой площади и глубины пруд, огороженный плотиной. На пруду установлена мельница с крупорушкой. Воды в пруду набирается от силы пятьсот кубометров за счет источников, вытекающих из-под гор.

Выслушав меня, начальник весьма удивился моему сообщению и сказал:

«Тогда мне ничего не понятно. Каким образом этот водоем и мельница попали в разряд стратегически важных объектов, которые подлежат уничтожению?»

Я ответил, что мне тем более это совершенно непонятно, и я предложил ему подъехать на следующий день и самому убедиться во всем на месте. Одновременно я попросил этого районного представителя выступить с ходатайством об исключении этого «важного» водоема из списка стратегических объектов. В ответ он мне сообщил, что через день-два к нам приедут специальные люди.

«Вот с ними и разбирайтесь».

Короче, как всегда, чиновник перевалил ответственность на подчиненного.

Надо сказать, что хотя наша мельница в хозяйстве района и играла незаметную роль, для крестьян близлежащих селений она имела исключительно важное значение. Ведь только здесь зерно перемалывалось в муку, и вырабатывались крупы - гречка, перловка, пшено, овсянка. Более вблизи таких сооружений не было. Мельницу надо было во что бы ни стало сохранить для людей. А для этого ее, прежде всего, надо было изъять из «черного списка». Сделать это бюрократическим путем, как я понял из разговора с представителем районной власти, было делом бесполезным. Никто этим сейчас заниматься не будет - времени нет. Надо было срочно что-то придумывать, действуя по принципу: «спасение утопающих - дело самих утопающих». Ведь даже из сложных положений должен быть выход.

Какова цель ликвидации водоема? В обводнении обмелевшей поймы реки Навля? Но вода из нашего водоема, каких-то жалких 500 кубометров, здесь не сыграет никакой роли, это мизер для такой реки. Может хотят затопить и сделать непроезжими какие-то важные дороги? Но таких на многие километры от наших поселков нет. Да и опять же объем воды небольшой для этой цели. По пути вода растечется по обмелевшим заводям, старому руслу и травяным зарослям. Однако время суровое, военное, и то, что записано у кого-то на бумаге исполнители будут исполнять. Попробуй докажи им абсурдность того или иного решения! Надо действовать самим.

Двум мальчишкам было дано задание: срочно разыскать мельника и привести его в правление колхоза. Мои быстроногие и остроглазые помощники быстро справились с поручением. Прохор Кузьмич, довольно пожилой уже человек, был удивлен проявленным к нему таким вниманием. У нас с ним состоялся довольно короткий, но содержательный разговор. Я задал ему всего один вопрос:

«Как Вы смотрите на то, что наша мельница и плотина будут взорваны, а вода спущена?»

Он просто опешил от такой постановки и долго не мог сообразить, что же мне ответить. Тогда я пояснил в чем дело и предложил свой вариант исполнения этого приказа. А выход у нас был только один - контрольно спустить воду из пруда. Но желательно сделать это не вхолостую, а запустив помол зерна и крупнорушку.

Людям было об этом объявлено, и вскоре на мельнице образовалась изрядная очередь на выполнение заказов. В помощь мельнику были выделены два работящих подростка. Через сутки воды в пруду почти не оказалось - только в отдельных ямах плескались плотва, сазаны, караси да щурята. И когда появились «взрыватели» со своими принадлежностями, то их взору предстал не пруд, а заболоченная, покрытая толстым слоем ила площадка, огороженная плотиной.

На вопрос: «Где же ваш архиважный водоем?» мы объяснили саперам в чем суть дела, и что взрывать у нас просто нечего. И если мы не наберем немного воды, то последняя рыба, хотя ее и немного, вся погибнет. С саперами мы быстро договорились о том, как оформить эту деликатную «операцию». А чтобы их выезд отметить чем-нибудь приятным, пришли к решению сварить ухи и нажарить к ней рыбы, чтобы они вволю могли отведать нашего угощения. На лодке набрали из прудовых ям несколько ведер рыбы, нашлись и специалисты по приготовлению этих блюд со всевозможными приправами. Поскольку во время уборки у нас в колхозе был введен «сухой закон», то наши гости воспользовались своими запасами спиртного, и обед получился на славу.

После более близкого знакомства и достигнутого взаиморасположения, я поинтересовался у саперов:

«Сколько взрывчатки и бикфордова шнура надо было израсходовать для взрыва плотины?»

Получив ответ, я перевел наш разговор в деловую плоскость и попросил командира группы оставить в мое распоряжение несколько килограмм взрывчатки со всеми принадлежностями. При этом показал, что я имею понятие о том, как обращаться с этим имуществом. На встречный вопрос «Зачем тебе это все нужно?» я ответил, что наступают тяжелые, непредсказуемые времена, и их товар может оказаться очень даже кстати. В порядке компенсации, кроме рыбы, я предложил саперам еще кое-что из наших съестных припасов. Грубо говоря, сделка состоялась. Мы расстались хорошими друзьями, очень хорошо понимая друг друга.

Эта взрывчатка в будущем сыграла очень важную роль. Слишком уж много «поганых грибов» выросло сразу же с началом оккупации. Взрывчатка напомнила приспешникам оккупантов об их временном благоденствии и неминуемой расплате за все злодеяния, содеянные против Родины и народа. Кстати, мельницу и во время оккупации удалось сохранить. Она сыграла очень важную роль для выживания сельского населения. Правда, работы у нее изрядно поубавилось. Неоднократно мельницей пользовались и партизаны. Кроме того, в их счет шел так называемый «гарнцевый сбор» (натурой) с потребителей за переработку зерна.