Об улучшении сельского хозяйства в России

Публикацию (приближенную к современной орфографии) специально для Русской Народной Линии (по единственному изданию: Васильчиков А., князь. Сельский быт и сельское хозяйство в России. - СПб.: Тип. М.М. Стасюлевича, 1881.- XV, 161 с.) подготовил профессор А. Д. Каплин. Примечание - составителя.

+ + +

Улучшение сельского хозяйства вполне зависит от двух условий - просвещения народных масс и улучшения материальных их средств, и вопрос в том: может ли быть одно из этих условий предпочтено и предпослано другому, или они должны развиваться совместно и одно­временно?

Вопрос этот обыкновенно разрешается в первом смысле, что образованием народа обусловливается и усовершенствование культуры, и улучшение его хозяйственного быта вообще. Покуда народные массы, говорят многие, коснеют в невежестве, не сознают польз и выгод рационального хлебопашества, улучшенных орудий, до тех пор хозяйство их не может исправиться и все старание к лучшему устройству их быта окажутся бесполезными затратами.

Но такое воззрение едва ли справедливо и можно по­вернуть эту тему обратно и спросить: не задерживается ли улучшение сельского хозяйства, переход к лучшим порядкам полеводства и орудиям недостатком материальных средств и естественными препятствиями, возникаю­щими из природы и силы вещей?

Эту сторону вопроса надо рассмотреть внимательно.

Сколько нам случалось видеть, польза улучшенной агрономии, травосеяния, плодопеременного хозяйства, пре­имущество плуга перед сохой, железной бороны перед деревянной признаются всеми, но приспособление этих улучшений встречает трудности, почти непреодолимые для бедных хозяев в России.

Эти затруднения, как, нам кажется, недостаточно оце­нены и обыкновенно пропускаются или умалчиваются при суждениях о низком уровне нашего земледелия.

Так, например, слышны постоянные отзывы, что упадок хозяйства следует приписать недостатку корма для скота и, что единственное средство для пополнения этого недостатка было бы травосеяние. Действительно, в центральных, нечерноземных губерниях, травосеяние можно признать лучшей системой хозяйства, но переход к ней не так легок, как думают. Если он состоит только в том, чтобы переделить три поля на четыре, как это часто предполагается, то это едва ли будет прочное улучшение. Клевер и другие травы той же породы быстро вырождаются, если сеять их на одних местах, и опытом дознано, особенно в Германии, что эти посевы, воз­вращаясь слишком часто (чаще 7-8 лет), дают скудные урожаи. Поэтому для травосеяния нужен многолетний севооборот, а разбивка трехпольной запашки на 7-8 клиньев причиняет непременно в течение нескольких лет чувствительное расстройство и вызывает уменьшение посева и урожая зерновых хлебов. Таким образом, кресть­яне этой полосы, постоянно и ныне прикупающие хлеб, должны бы, в виду будущих благ, сократить свои хлебные посевы на переходное время и стеснить хотя и вре­менно свое продовольствие.

Это большое затруднение, но оно не главное. Самая трудная задача при травосеянии - добыча семян. Клевер, как известно, спеет очень медленно и туго; при густом росте он ложится и в семя не идет, при уборке и молотьбе требует тщательного ухода, просушки и большой работы: все это стесняет добывание семян и делает из них очень дорогой продукт. В России этих семян в торговле вовсе нет, за исключением столиц и немногих городов, где они продаются в семенных магазинах по неприступной цене.

Таким образом, травосеяние составляет переход очень трудный и дорогой, даже и в тех местностях, где от него можно ожидать пользы, и неудивительно, что кресть­яне не решаются на такие затраты.

В черноземных и степных губерниях вопрос этот еще сложнее: клевер, как и всякие другие злаки, требует большой влажности в почве и атмосфере; они всего луч­ше удаются в приморских краях, питаясь солеными испарениями, и всего хуже в сухих, континентальных климатах, каков наш в юго-восточной России. Сколько мне случалось видеть, на черноземе тимофеевка родится плохо, клевер еще хуже; люцерна, эспарцет еще мало известны, и опыты, производимые над этими посевами, еще не привели к удовлетворительному результату. Таким обра­зом, травосеяние в этих краях, по чрезмерной сухо­сти климата и рыхлости почвы, едва ли применимо, и если требуется усилить корм для скота, то надо найти и вве­сти другие культуры, кроме луговодства, взамен травы и сена.

Такими культурами могут быть корнеплодные - кар­тофель, сахарная свекловица и кормовая, турнипс или поле­вая репа и другие. Введение их в севооборот нам ка­жется условием sine qua nоn успеха нашего сельского хо­зяйства; но это введение требует многих соображений, независимых от самих земледельцев, которые могут быть разрешены только правительственными распоряжениями и общей экономической политикой.

Главное значение корнеплодных, как известно, заклю­чается в том, что они, требуя тщательного ухода, полотья, пропашки, разрыхляют грубые пашни, расчищают сорные почвы и, таким образом, подготовляют землю под другие посевы; кроме того, они дают в натуральном своем виде пищу для людей, затем в переделке - раз­ные продукты наибольшего потребления: спирт, крахмал, сахар; наконец, самая важная их польза та, что и после выделки вина и сахара от них остаются обильные запасы самых питательных веществ: барда, мезга или жом, резва и т. п.

Эти выгоды так значительны, что можно положи­тельно признать, что никакие другие культуры не могут заменить корнеплодных в земледелии, и что без них не­мыслимо никакое правильное плодопеременное хозяйство. Но и тут представляются большие затруднения: ни карто­фель, ни свекла не выдерживают долгого хранения и даль­ней перевозки; так как они поспевают и собираются позже других хлебов, осенью, то доставка их на даль­ние рынки затруднительна, а в мороз не возможна; по­этому для развития этих культур нужно, чтобы сбыт их был обеспечен на местах. Хотя часть этих продуктов, в особенности картофеля, идет на пищу людей, но главная их выгода оказывается при выделке из карто­феля спирта и из свеклы сахара, потому, что при этом добывается двойной продукт, - один для продажи, дру­гой для местного употребления, для корма скота. Из этого следует, что развитие этой отрасли земледелия пря­мо зависит от распродажи сырых продуктов на месте их производства и - что еще важнее - от размещения винокуренных, свеклосахарных и крахмальных заводов, а так как это опять зависит от правил акцизного управления, то вопрос сводится к тому, что для разведения корнеплодных требуются радикальные изменения в нашем фискально- акцизном управлении.

Всем известно, какие изменения желательны: чем больше будет мелких заводов, тем действительнее будет их польза для местного населения и сельского хо­зяйства; чем более будет выкуриваться картофеля вместо хлеба, тем более будет оставаться запаса для на­родного продовольствия. Картофель и свекла не стесняют производства хлебов, потому что сеются в яровых полях, а главные зерновые хлеба, рожь и пшеница - в озимых. Так как ржи и других хлебов ныне выкури­вается около 34-ти мил. пудов, т.е. от 5-6 мил. четв., то замена ржи картофелем в винокурении сберегла бы все это количество для пищи. Эти соображения были так часто и утвердительно высказаны, что мы не считаем нужным на них настаивать, но повторяем, что в этом деле, как и во многих других, упадок и застой на­шего сельского хозяйства не могут быть исключительно приписаны грубости культуры, но отчасти проистекают из общей системы нашего фискально-финансового управления, которая не соображена с хозяйственными интересами.

Все, что сказано здесь об улучшенных культурах, относится и к улучшению земледельческих орудий. Введение их затрудняется не столько закоснелостью, рутин­ными привычками или предрассудками землевладельцев, сколько невозможностью доставать даже самые простые орудия или чинить их в случае надобности. По крайней мере эти две причины действуют равносильно; почти во всяком околотке, в деревне или волости найдется несколько лиц, которые готовы были бы завести хороший плуг, железную борону, если б только знали, где их можно заказать и купить; разумеется, что эти более смы­шленые владельцы и крестьяне составляют еще до сих пор в наших сельских сословиях самое ничтожное меньшинство, но от их примера зависит весь дальнейший прогресс нашего земледелия.

Образцовым хозяйствам в казенных или общественных фермах и училищах, или даже в имениях крупных и богатых землевладельцев, наш крестьянин не доверяет, и он отчасти прав, так как многие из них ведутся в убыток; пример одного мелкого владельца или крестьянина действует на смежных жи­телей и односельцев сильнее всяких наставлений, и если один домохозяин завел и испробовал орудие и оно оказалось не слишком дорого и грузно, то можно ожи­дать, что при первой возможности и другие односельцы последуют его примеру.

Но здесь надо тоже различить разные местные по­требности и условия и обратить наибольшее внимание на те орудия, которые составляют общую потребность сель­ских хозяев всех сословий, всего нашего земледелия.

Сенокосильные и жатвенные машины, сеноворошилки, экстирпаторы, паровые молотилки, рядовые сеялки, конные грабли составляют, можно сказать, высший разряд земледельческих орудий, необходимых в крупных хозяйствах, но недоступных для мелких; но для всех земледельцев без исключения требуются плуги и сохи, бороны, катки, и выделка их бесспорно принадлежит к числу предметов попечения тех управлений, которым по­ручено поощрение сельского хозяйства. С этого надо бы начать.

В музеях, на выставках, в столичных и заграничных магазинах предлагаются публике такие разно­образные сортименты всевозможных машин, орудий, по­суды, что неопытный покупатель невольно затрудняется выбором и впадает очень часто в грубые ошибки, приобретая для распашки целины такой плуг, который изобретен в Англии или Германии для пахоты мягких и песчаных почв; вот почему сортировкой орудий и применением их к разным условиям нашего хлебопашества надо бы заняться прежде всего и, выбрав главные типы для разных полос России, устроить на счет казны или земства заведения для выделки машин - и продажи их, предложить их покупателям по уменьшенной цене, облегчить заказы и доставку их, и вообще поощрить их выделку и сбыт.

Я полагаю даже, что было бы нетрудно устроить на счет правительства или земства в главных земледельческих пунктах мастерские для постройки таковых орудий, и чтобы предположение это не показалось голословным проектом, я позволю себе привести следующий пример из моей личной практики.

В имении моего покойного брата, Трубетчине, в Тамбовской губернии, устроена была при сахарном заводе мастерская, которая, кроме обыкновенных работ по ремонту завода, занималась и постройкой земледельческих орудий для двух экономий, принадлежавших брату, одной в Тамбовской, а другой в Воронеж­ской губ. Строились плуги, бороны, катки, рядовые сеялки, распашники, но особенное внимание обращено было на плуг. Разные модели, выписанные из заграницы или приобретенные в московских и петербургских магазинах, оказались не вполне удобными, и в течение нескольких лет производились разные опыты для приспособления плугов к местным условиям; наконец они доведены были до самой простой и прочной конструкции, и в этом виде употребляются уже около 10 лет в двух больших экономиях с полным успехом. Ими пашут на паре лошадей или двух парах волов на глубине от 4 до 8 вершков как мягкие земли, так и залежи; они построены все из железа. Другой сорт той же кон­струкции но меньших размеров идет на 1 лошадь и на глубине до 6 верш, и назначается преимущественно для крестьян, которые, однако, запрягают в него 2 лошади.

Сначала и несколько лет сряду продажа плугов шла очень туго; покупали только немногие землевладельцы, лично знакомые с братом; но мало по малу они сделались известны, и крестьяне пахари хвалили и рекомендо­вали их помещикам, у коих они нанимались для па­хоты; далее сами крестьяне убедились, что по свой проч­ности и удобству плуг этот годен и для них; заказы стали поступать в таком числе, что мастерская, занятая заводскими и экономическими работами, несколько стесня­лась ими.

В тоже время было замечено, что стоимость плугов не может быть точно определена, покуда они строятся теми же мастеровыми, которые работают на заводе или выделывают и другие орудия; для упрощения и удешевления этого производства предложено было нескольким мастерам составить особую артель исключительно для по­стройки плугов по данным двум образцам.

Артель составилась из 2-х кузнецов, 3-х молотобойцев, 1-го слесаря и 1-го плотника, и они в течение года сделали 300 парных и 65 одноконных плугов.

Всех расходов было исчислено 5,247 р., и по при­близительной расценке пароконный плуг стоит мастерской 15 р. 56 к., а одноконный 8 р. 93 коп.

Я привожу этот пример для того только, чтобы указать, что, ограничиваясь умеренными требованиями, выделывая простые, общеупотребительные орудия и по нескольким (двум, трем) образцам, наиболее приспособленным к местному земледелию, можно значительно облегчить производство орудий. Если в одном и том же заведении строить разные машины, более или менее слож­ной конструкции, то такие предприятия потребуют значительных затрат; если же ограничиться постройкой плу­гов, борон, катков, то простые кузнецы, набив себе руку, скоро дойдут до желаемого совершенства и орудия обойдутся вдвое дешевле.

Это-то настоящее дело земства или тех правительственных учреждений, коим поручено содействие сель­скому хозяйству. Ожидать от частных лиц инициативы по таким предприятиям - ошибочно, потому что они сна­чала не окупаются, становятся в убыток и начинают давать прибыль после нескольких лет. Это - затрата известного капитала для общеполезного дела и поэтому должна быть признана делом общественным.

Итак, мы предполагаем три главных условия для улучшения земледелия в России: введение травосеяния в северных и западных губерниях, культуру корнеплодных в черноземной и южной полосе, и распространение лучших земледельческих орудий, приспособленных по местным условиям хлебопашества.

Но каждое из этих предполагаемых и желаемых улучшений встречает у нас на практике такие препятствия, какие не могут быть преодолены без содействия земства и правительства.

Это содействие может выразиться в следующих мероприятиях:

1) Относительно семян, необходимо, во-первых, чтобы земские управы определили, какие культуры заслуживают в данной местности наиболее поощрения и во-вторых, чтобы они устроили запасы таких семян, или в виде складов от самого земства, или в виде комиссионерств с субсидией от земства. - Устраивать же семенную тор­говлю вообще для всякого рода хлебов не дело земства, и мы разумеем здесь только семена тех продуктов, которых нет в торговле, или которые достаются в немногих совершенно неизвестных пунктах. Сюда при­надлежат семена трав, клевера и других пород, также разных сортов свеклы, турнипса и проч., торговля коими сосредоточена в Москве, Киеве, Харькове и немногих губернских городах, так что их приходится для про­дажи пересылать из одного конца России в другие, и для посева выписывать обратно по тем же трактам.

2) Для распространения культуры корнеплодных необ­ходимы некоторые изменения акцизного положения, преи­мущественно винокуренного, поощрение мелких, хозяйствен­ных производств и винокурение из картофеля. - В настоящий момент такая реформа была бы особенно свое­временна: при внезапном вздорожании хлебов в настоящем году, выделка спирта из ржи оказалась столь убы­точной, что заводчики поневоле обратились к картофелю и запрос на него к осени так усилился, что некоторые крестьяне доставляли картофель на расстоянии 40 - 50 верст, выручая из своих небольших посевов все-таки большие барыши.

Выгоды картофеля, как питательного продукта, оче­видны; но они еще более значительны в экономическом отношении, как продажная статья, при сбыте на винокурни и можно сказать, что никакая другая культура не даст земледельцу таких барышей, как картофель. В винокурение он принимается по весу в 1/3 хлеба, и поэтому можно предполагать, что нормальная его цена будет дер­жаться соответственно ценам на хлеб; если рожь стоит 5 - 6 рублей в хлебородной полосе, 8 -10 рублей в нечерноземной, то заводчики будут охотно платить за картофель в первой от 1 ½ до 2 руб., во второй до 2 ½ руб.- На этом основании можно рассчитать, что даст чистого дохода 1 десятина картофеля в сравнении с де­сятиною ржи: полагая средний урожай картофеля только сам 5, около 60 четвер. с десятины, и принимая низшую цену l ½ р., мы получим 90 руб.; вычитая за обработку 30 р. получим чистого дохода 60 р.

Рожь при таком же урожае сам 5 и при пропорциональной цене (втрое большей) 4 ½ р., даст 5 четв. на сумму 22 р. 50 коп., или, полагая высшую цену 6-7 р. за четверть, - 30-45 р.; за вычетом на обработку 15 р. чистого дохода останется от 7 р. 50 коп. до 20 рублей.

Но эти выгоды картофельной культуры прямо зависят от сбыта на винокурни, без этого цены не удержатся, хранение картофеля, и неизбежная порча его при долгом хранении затруднят производителей, и понизят цены и самые выгоды производства.

Свекло-сахарная промышленность имеет то же очень благодетельное влияние на земледелие и дает большие за­работки местному населению, как от поставки свеклы, так и от работ на свекловичных плантациях. Можно примерно считать, что от этих двух культур, карто­феля и свекловицы, расходуется на заработки около 30 р. на десятину картофеля, и не менее 60 р. на десятину свеклы; причем главные работы производятся во время свободное от других полевых работ - полотье и про­чистка в конце мая и в июне, между яровым посевом и сенокосом. Главная их выгода, что они дают заработки подросткам и даже малолетним, которые на другие ра­боты не употребляются.

3) Третий предмет, требующий особого внимания, это выделка и удешевление земледельческих орудий. Устрой­ство мастерских в некоторых центральных губерниях земледельческой полосы нам кажутся мерою, не превы­шающею средств земства, если только они будут иметь предметом выделку простых орудий, плугов, борон, катков, конных молотилок; но при этом надо по воз­можности упростить производство, выбрать и испытать несколько моделей, не более двух-трех, сообразить в каждой полосе, какая требуется конструкция плугов, борон по свойству почвы преобладающей в местности, и по глу­бине пахоты, и строить их по одним и тем же образ­цам, не гоняясь за разнообразием и удовлетворением вся­ких заказов, так как от этого стоимость содержания мастерской и всей фабрикации значительно и неизбежно возвысится.

Само собой разумеется, что выше упомянутыми соображениями не исчерпывается вопрос об улучшении сельского хо­зяйства. Мы приводим их только в подтверждение мнения, что успех земледелия в России не зависит, безуслов­но, от просвещения народа, но более от устранения некоторых материальных препятствий и недостатков, которые требуют инициативы земства и правительства.

Но для всякой разумной инициативы нужно ясное сознание цели и средств, и в деле сельского хозяйства надо остановиться на главных предметах, не развлекаться по­бочными односторонними вопросами, не мечтать о всевозможных улучшениях и нововведениях, а выбрать и пре­следовать главные.

Чтобы определить цель улучшений нужно прежде определить, в чем заключаются недостатки и пороки настоя­щей земледельческой культуры.

Здесь надо различить крестьянские хозяйства от бывших помещичьих.

В нечерноземной полосе эти последние находятся в таком же, если не худшем положении, чем крестьянские и с прекращением дарового крепостного труда прекрати­лись и все выгоды господских запашек в этой суровой стране. Так как крестьяне в этой полосе унавоживают свои поля и не продают своего навоза, то удобрение владельческих земель стесняется все более и более, господские хозяйства упраздняются, и отрезные земли и пустоши, остававшиеся за наделом во владении помещиков, сдаются из года в год в арендное содержание и истощаются окончательно.

Крестьянские хозяйства в северных и западных губерниях находятся сравнительно в лучшем положении; стеснение их и обеднение крестьян происходит от дру­гих причин, от обременения их платежами и сборами; но собственно в земледельческом отношении нельзя ска­зать, чтобы положение их ухудшалось. Хлебопашество в этих краях никогда не было и не будет выгодным промыслом, никогда не могло и не может обеспечить быта народа; но с освобождением крестьян открылись новые ресурсы, пользование помещичьими землями, ко­торые эксплуатируются крестьянами с большими выго­дами.

Здесь вопрос об улучшении быта обусловливается облегчением платежей и развитием промыслов, а не улучшением земледелия, которое едва ли когда -либо выйдет из своего стесненного положения.

В черноземной и степной полосе вопрос этот пред­ставляется совершенно иначе: везде, где прилагался к земледелию разумный труд и нужные денежные средства, хозяйства улучшаются; некоторая часть прежних помещичьих имений распродана для покрытия долгов и эта часть, к сожалению, перешла в руки купцов и аферистов, продолжающих на ней безрассудную культуру.- Но те землевладельцы, которые сохраняют свои запашки и приложили свой личный труд и свои познания к сель­скому хозяйству, те извлекли положительно в последние го­ды из своих имений такие выгоды, о коих они не меч­тали во времена крепостного права.

Но во всей этой полосе крестьянские земли видимо истощаются и это главная злоба дня.- Причины этого надо внимательно исследовать.

Первая из них, приводимая обыкновенно как без­условное объяснение упадка нашего сельского хозяйства - есть недостаток удобрения, и это приписывается так же без­условно влиянию общинного землевладения.

Что неунавоживание крестьянских полей есть главная причина оскудения урожаев - это несомненно; но чем, какими условиями оно затрудняется, и каким способом и мерами может быть исправлен этот недостаток - это вопрос очень сложный.

Для удобрения нужны подстилка и корм; на первую употребляется ржаная солома, на второй сено, яровая со­лома и мякина; но за неимением топлива, ржаная солома во всей юго-восточной полосе идет, как известно, на отопление, а за недостатком лугов - сено заменяется яровой и озимой соломой, сколько ее остается лишней от употребления на топливо.

Таким образом, главные составные части животного навоза имеют другое назначение и большая их часть сгорает, превращаясь в пепел и дым, что значительно уменьшает запас навоза.

Другая причина, почему удобрение пара не принимает­ся в черноземной полосе, это - предубеждение крестьян и старое поверье, что хлеб от навоза перегорает и ло­жится. Но надо сказать, что эти отзывы слышатся уже реже, и большая часть крестьян сознают необходи­мость удобрения пашни, но затрудняются двумя обстоятель­ствами: во-первых, тем, что парное поле служит выгоном для скота весной и в начале лета, а вывозка и запахивание навоза стеснило бы до крайности пастьбу скота, во-вторых, тем, что при частых переделах хозяин не уверен, чтобы унавоженная им полоса осталась долго в его владении, и это последнее обстоятельство приводится постоянно сильнейшим, абсолютным аргументом вреда общинного владения.

Он доказывает действительно вред частых переделов, но несправедливо утверждать, чтобы община являлась главным безусловным препятствием удобрения полей, улучшения земледелия. В нечерноземной полосе, где мирской общинный быт более развит и более самостоятелен, чем в южной России, унавоживание крестьянских полей про­изводится повсеместно; в Тверской, Новгородской, Псков­ской губерниях, не унавоженные полосы встречаются так же редко, как унавоженные в Тамбовской или Воронежской. В прежнее время действительно, несмотря на явный вред переделов, они производились часто и исключительно под влиянием помещичьей власти, которая требовала, чтобы молодым крестьянам отводились земли для умножения числа тягловых, барщинных и оброчных хозяев; но надо отдать справедливость нашим крестьянам, что, со времени освобождения своего, они стремятся к ограничению переделов, устанавливают длинные сроки, и во многих селениях навозной полосы не производили переделов с 1861 года.

Итак, приписывая, безусловно влиянию общины не удобрение полей и упадок крестьянского хозяйства в одной полосе России, мы забываем, что в другой полосе, где существуют такие же общины, введено повсеместно унавоживание, и что оно заставило крестьян избегать переделов и постепенно отменять их в последние 20 лет.

_________

Мы должны по этому придти к заключению, что упадок крестьянских хозяйств, где он обнаруживается, должен быть приписан не частным явлениям, а некоторым общим естественным причинам, которым сельские жители невольно покоряются, - высыханию почвы и изменению климата вследствие истребление лесов, недостатку топ­лива, принуждающему жителей жечь солому, стеснению ското­водства от недостатка лугов, которые большею частью распаханы, и истощению почвы, которая выпахана и изну­рена предыдущими посевами. Некоторые из этих причин действовали сильнее в южной полосе, другие в се­верной.

Еще на моей памяти главным ресурсом крестьян северо-западной полосы было лядинное и лесоподпольное хозяйства; на пустошах или лесных нивах, часто без спроса и ведома владельца, они сеяли лен, ячмень, овес; подсекали в лесных дачах молодую поросль, жгли ее и, рассеявши золу, кое-как между пнями проборонив обгорелую почву, засевали ее яровыми хлебами. Урожаи были обыкновенно очень удачные; лен и овес на таких влажных почвах росли отлично; льняное волокно выходило грубое, но его было много; ячмень на так называемых суках, по золе, давал невероятные урожаи, сам 15 и 20.

Это приволье уже давно прекратилось; лучшие удобные земли давно распаханы и выпаханы. - Но после освобождения крестьян открылся новый источник хищни­ческой эксплуатации - это господские угодья с лугами и пустотами, которые теперь уже с ведома и по распоряжению землевладельцев сдавались крестьянам на резы, т.-е. на посев льна по пласту и тоже систематически, последовательно выпахивались до полнейшего истощения почвы. Это продолжалось лет 10-15, возвышая еже­годно цены на сдаточные земли от 20 до 100 руб. за одно слетье, и привело некоторые губернии, в особенно­сти несчастную Псковскую, к окончательному бесплодию.

В Юго-восточной полосе залежное хозяйство играло еще более значительную роль, чем лядинное на севере; крестьяне кое-как еще прокармливались своим хлебом, но всего более рассчитывали на нови и старые земли под пшеницу, просо, мак, сурепицу, подсолнечник и в осо­бенности под бакчи, эту излюбленную культуру степных земледельцев.

Богатые помещики этого края сдавали и продавали свои степи зря, без всякого расчета, лишь бы извлечь из своих имений побольше денег для прожития в сто­лице и чужих краях. - Я проезжал в моей молодости по Тамбовской, Саратовской, Воронежской губерниям, и тогда наблюдал целые станции по степям, называемые Нарышкинскими, графскими (графов Орловых), которые сдавались местным жителям и засевались ежегодно раз­ными хлебами без отдыха и, разумеется, без всякого удобрения. Ныне и этот ресурс прекращается: выпахав свои собственные земли, истощив и чужие, земле­дельцы не находят более удобных земель для своих любимых культур, и цены на такие угодья растут еже­годно, по общему экономическому закону - что чем реже товар, тем он дороже.

Итак, упадок сельского хозяйства, где он оказы­вается, стеснение земледелия как на севере, так и на юге следует приписать совершенно естественной причине, явлению повторяющемуся во всех странах густонаселенных, когда первобытный простор сокращается и является необ­ходимость перейти от экстенсивной культуры в интенсивной. Другими словами, лядинное и залежное хозяйство надо заменить в этих двух полосах трехпольным или многопольным, отменить тяжелые посевы масляничных растений или, если желают их продолжать, озаботиться сильнейшим унавоживанием почвы.

В особенности пагубной оказывается культура льна, как на севере, где он сеется для волокна, так и на юге, где он назначается преимущественно на семя и маслобитие. Мне известны землевладельцы и селения, которые решительно разорились на этой культуре, где покосы, срезанные под лен и после льна засеянные 2-3 года сряду овсом и гречей, превратились в голые, бесплодные нивы и, можно сказать, выключены из удобных зе­мель, так что эта культура имеет прямым последствием уменьшение производительной почвы.

Несмотря на это, некоторые агрономы и агрономические общества в последнее время открыли совещания о средствах усиления и улучшения льняной культуры. Усиление ее при настоящем положении нашего земледелия бы­ло бы положительно вредно, а усовершенствование ее едва ли возможно.

Мы видели в Бельгии и Саксонии, что лен вошел в правильный севооборот, сеется на старых пашнях, по очереди с другими хлебами и продуктами, мочится в теплых чанах, сушится под крышей и, наконец, мнется и треплется машинами. Но при этом первое условие - силь­нейшее удобрение, такое - какое может быть добываемо только в густо населенных и промышленных местностях, как напр. гуано, избоина, мезга. Если в России желать и советовать усилить удобрение, то надо уж же­лать, чтоб оно было употребляемо для хлебов, возвращающих в соломе главный материал навоза, а не для льна, от которого в хозяйстве ничего не остается, кро­ме разве ничтожного количества избоины, если она не про­дается.

Ко всякому делу надо приступать с его основания, а не гоняться за такими улучшениями, которые могут осу­ществиться в последствии, но теперь немыслимы. - Лен, конопля, мак, сурепица, подсолнечник были некогда и у нас очень выгодными предметами для культуры, и со временем, когда от приращения населения навоз и другие туки будут также изобильны, как в Бельгии или Саксонии, могут опять сделаться выгодными статьями сельскохозяйственной эксплуатации; в настоящее же критиче­ское время они безусловно вредны для народного хозяйства.

__________

По всем этим соображениям мы полагаем, что настоящий момент нашего сельскохозяйственного положения особенно труден и важен, потому что мы пришли, по естественному ходу вещей, к тому роковому кризису, ко­гда старые порядки полеводства отжили или отживают свой век, и когда нужно перейти в одной полосе от залежной и лядинной системы к трехпольной, в другой от трехпольной к плодопеременной. Переход этот, как мы видим из истории земледелия в других странах, всегда очень труден для бедных хозяев, так как он требует, в виду будущих улучшений, некоторых за­трат и даже временного стеснения хозяйства; в первое время надо уменьшить посев хлебов, отказаться от культур наиболее ценных продуктов, как льна, конопли, мака, бахчей, запасаться навозом и другими туками и ожи­дать их действия через несколько лет.

В это-то время, в этот переходный период слабые хозяева изнемогают, и если им не оказывается помощь от общества или правительства, то земледельческий кризис неминуемо превращается в социальный переворот - мелкие и бедные владельцы не выдерживают конкуренции с крупными и распродают им всю землю.

Так было в большей части европейских стран; и если в России такой исход не желателен, если поддержание крестьянских хозяйств признается у нас полезным и нужным, то надо также сознать, что одним советом, наставлениями и поучениями дело не обойдется, что нужна материальная помощь и разумное руководство, нужны некоторые положительные мероприятия и распоряжения.

____________

В чем же эти мероприятия могут состоять?

Мы выше упомянули о некоторых мерах, которые должны быть приняты для введения и поощрения полезных культур, трав, кормовых продуктов, корнеплодных, а равно и для распространения лучших орудий.

Мы полагаем, что инициатива по этим предметам должна исходить от земства и что если она будет про­ведена разумно, то может иметь влияние на улучшение сельского хозяйства и на устранение разных грубых привычек и культур, которые вредят земледелию. Мы даже думаем, что в этом отношении земство не вполне сознает свою силу и влияние, которое оно может иметь на крестьян, и недостаточно пользуется этим влиянием.

Вообще общинный быт и мирское самоуправление, за­держивая отчасти некоторые нововведения, с другой сто­роны облегчают приведение в действие тех мер, кото­рые признаются общеполезными. В настоящий момент нашего экономического развития есть много таких хозяй­ственных вопросов, которые уже достаточно созрели в народе, много таких улучшений, которые признаются са­мими крестьянами необходимыми, но откладываются по нерешительности, по беспечности, по недостатку инициативы со стороны отдельных лиц. Крестьяне как будто ждут, чтобы кто-либо распорядился и оградил бы их от собственных увлечений или предрассудков и подвинул на лучшие порядки; они во многих случаях ожидают советов, указаний, на которые они могли бы опе­реться для противодействия рутинным вредным порядкам прежнего их быта.

Так, например, мы глубоко убеждены, что большая часть сельских обществ в центральной России положи­тельно сознает вред слишком частых переделов; в некоторых обществах, где большинство домохозяев ока­залось разумными, переделы сделались очень редки, во многих селениях они прекращены со времени освобождения; но в других селениях решение вопроса откладывается со дня на день, без всякой причины, по оппозиции нескольких крестьян наиболее влиятельных и голосистых, во избежание споров и ссор.

Если б в таких случаях крестьяне могли сослаться на какие-либо правила и указания, если б им оказана была при таких, несомненно, полезных предположениях поддержка земства или правительства, то вероятно в скором времени это главное неудобство мирского владения было бы исправлено самими крестьянами. Мы разумеем при этом не отмену переделов, а только установление для них правильных сроков, и полагаем, что в этом отношении сельские общества приняли бы с радостью распоряжения, ограничивающие их собственный произвол.

Если б, например, установлено было, чтоб всякое сельское общество составляло формальный приговор о производстве передела в известные сроки, не менее 3-х лет, что таковой приговор не может быть отменен без разрешения земской управы, или присутствия по крестьянским делам, если б предоставлено было крестья­нам, удобрившим свои полосы, пользоваться ими и в следующий срок после передела, то этого было бы достаточно для того, чтобы понудить самих крестьян к ограничению вредного обычая переделять поля ежегодно.

Может быть, такие распоряжения покажутся приверженцам безусловной самостоятельности общины вредным вмешательством в крестьянское самоуправление; но вряд ли сами крестьяне разделяют такое мнение своих непрошенных доброжелателей. Как мы выше сказали, они бόльшею частию жалуются, напротив, на недостаток ру­ководства и поддержки, и покоряются не только приказаниям, но и внушениям, если только сознают в них здравый смысл и практический толк.

Мы видели, не далее как в прошедшее лето, по­разительный пример такого добровольного послушания крестьян внушениям земства и образованных людей. Известно, что в этот год (1880) появилось громадное количество разных вредных насекомых, в том числе и гессенской мухи. По этому случаю в некоторых уездах Тамбовской губернии были созваны экстренные земские собрания, приглашен был специалист проф. Линдеман [1] для исследования и объяснения вопроса с научной точки зрения; с общего согласия было постановлено, что весь­ма полезно было бы отложить посев озимых хлебов до второй половины августа, или по крайней мере до 12-15 августа. Постановление это было сообщено земскою упра­вою всем волостным правлениям и землевладельцам, в том числе и мне; в тех уездах, где были собрания, этот циркуляр имел обязательный вид, но в Лебедянском, где я жил, управа не успела созвать со­брание и препроводила его в волостное правление только к сведению и в виде рекомендации.

Получив такое же сообщение, я очень усомнился, чтобы распоряжения эти имели успех, так как такое постановление не имело обязательной силы, и наблюдение за его исполнением превышало силы земства, ибо за нарушение его нельзя установить никакого взыскания.

Вышло, однако, не так, как я предполагал, большая часть крестьян приняла этот циркуляр управы как добрый совет, которого надо послушаться, и сделала исполнение его обязательным по приговору волостных и сельских сходов. Почти во всех селениях, где была гессенская муха, посевы произведены позже обыкновенного - между 10-15 августа.

Мы не придаем этому частному факту особого значения, тем более, что и самый вопрос о практической пользе позднего посева еще не разрешен и разрешится только при будущем урожае.

Но этот пример, если не ошибаемся, указывает на очень важную черту нашего хозяйственного быта и сель­ского управления - на большое влияние, которое может иметь земство в деле улучшения и исправления некоторых вредных привычек и приемов наших земледельцев, и на готовность сих последних следовать советам и наставлениям, когда они видят в них толк и смысл, или по крайней мере желание добра.

По этим соображениям полагаем, что земство мо­жет иметь очень сильное и благодетельное влияние на улучшение сельского хозяйства, если только оно будет действовать разумно и последовательно, не преследуя об­щих целей, не задаваясь такими сложными вопросами, как введение рациональной агрономии и плодопеременного хозяйства; но выбирая только несколько специальных предметов для своих действий, и те именно, которые в данной местности, в губернии или уезде, оказываются наиболее нужными для улучшения земледелия.

Общие рассуждения и внушения о пользе улучшенных культур и орудий не подействуют на большую часть на­ших земледельцев и землевладельцев; для них надо формулировать эти вопросы точнее, определительнее.

Если предполагается вводить плужную запашку, то надо указать, какой именно плуг признается наиболее пригодным для местного земледелия и где такие плуги достаются и заказываются. Если признается полезным разводить травосеяние или культуру картофеля, свеклы, кукурузы в южной России, то надо озаботиться выпиской и доставкой семян; если в безлесных губерниях желательно по­ощрить лесонасаждение, то надо определить, какие лесные породы лучше принимаются в крае и устроить питомник для их разведения. Одним словом, надо разъяснить, в чем именно состоит поощрение сельского хозяйства со стороны земства и правительства; очевидно, что ни то, ни другое не могут принять на себя почин улучшений частных хозяйств, не могут предпринимать таких сложных операций, как введение травосеяния, насаждение лесов, осушение болот; но их содействие должно состоять в облегчении средств к переходу к лучшим культурам, к удешевлению по возможности расходов при таком переходе, и в этом отношении они могут оказать суще­ственную пользу.

Мы уже выше указали на некоторые меры, которые могли бы быть приняты без больших затрат земскими учреждениями, и такими могли бы быть следующие:

1) Устройство семенных запасов или комиссионерств с субсидией от земств для выписки и продажи по умеренным ценам тех семян, которые в общей торговле очень редки и дороги напр. клевера и разных клеверных пород, кормовой и сахарной свеклы, полевой репы или турнипса; в южных губерниях - кукурузы и конского зуба, при этом следует, разумеется, выбирать только те семена, разведение коих наиболее подходит под местные условия почвы и климата;

2) Устройство мастерских для выделки и продажи по удешевленным ценам или с рассрочкой некоторых орудий: плугов, железных борон, веялок, сортировок, молотилок, придерживаясь при том, однообразных моделей и простейших конструкций;

3) Для поощрения лесонасаждений в безлесных кра­ях необходимо завести на счет земства или казны питом­ники. Самая посадка леса дело нетрудное, недорогое, но уход за саженцами в питомниках, самое устрой­ство их и добывание семян разных лесных пород требуют некоторых знаний и опыта;

4) Осушение болот в северной и западной полосе есть дело таких громадных размеров и такой пользы, что заслуживает некоторых пожертвований и пособий, ко­торые могли бы выразиться в субсидиях или ссудах от земства и правительства, что отчасти и делается ныне министерством государственных имуществ.

Таковы, нам кажется, главные нужды нашего сельского хозяйства, которые должны бы составлять предмет за­бот земства и правительства.

Если этот перечень не полон, то можно его и допол­нить; но надо же, наконец, выйти из круга общих и праздных рассуждений, в коих вращаются наше законо­дательство и наше образованное общество, все толкуя об улучшении, поощрении, содействии, не указывая, не определяя в чем они должны состоять, что должно быть пре­доставлено частной инициативе и что составляет область действия земства и правительства, и постоянно развлекаясь в разные стороны шаткими, сбивчивыми предположениями.

Примечание

[1] Линдеман Карл Эдуардович (1847-1928) - профессор Петровской сельскохозяйственной академии.