Идеология документов Земского Собора и Земского Правительства Приморья в Июле-Октябре 1922 года

Предисловие

Летом нынешнего года исполняется девяносто лет со времени проведения Владивостокского Земского Собора. Вероятно, на страницах «Русской Народной Линии» это исключительное событии в нашей истории ХХ века будет вспоминаться неоднократно. Полагаю, к юбилею уместна публикация и моего исследования. Данная работа была осуществлена в рамках семинарского курса «История России первой половины ХХ века» на кафедре Исторического факультета МГУ «Отечественная история ХХ-XXI веков» в 2006 году под научным руководством сотрудницы кафедры Ольги Геннадиевны Герасимовой.

Введение

Выбор темы для данной работы «Идеология документов Земского Собора и Земского Правительства Приморья в Июле-Октябре 1922 года» был обусловлен целым рядом причин, и в первую очередь устойчивым профессиональным интересом, связанным с моей многолетней журналистской и общественно-политической деятельностью, а также интересом начинающего исследователя-историка к следующим темам. 1) История так называемых «Земских Соборов» России XVI-XVII столетий и их историография XIX-ХХI веков. 2) Опыт Земского Собора в Приамурье 1922 года. 3) Идея «Земского Собора» в общественно-политической идеологии «соборнического» монархического движения в русской эмиграции в 1920-1990-х годах и православно-патриотических движений России 1989-2000 годов.

Об идеологии

Терминологическая неустойчивость понятия «идеология» вынуждает специально оговорить, в каком именно значении слово «идеология» употребляется в контексте данной работы. Слово «идеология» впервые с 1796 года стал употреблять французский философ, экономист и политический деятель Антуан Луи Клод Дестют де Траси (Antoine Louis Claude Destutt de Tracy; 1754-1836), усваивая своему неологизму определение общественно-научной дисциплины, цель которой научно истолковать круг социальных идей эпохи Просвещения. Дестют де Траси посвятил этому новому явлению свой четырехтомный труд «Элементы Идеологии» («Elements d'ideologie», 1801-1815), где в первой части - «Идеология как таковая» («Idéologie proprement dite», 1801) идеология рассматривается как наука об идеях. Там наука идеология представляет собой анализ человеческих способностей. Дестют де Траси выделяет четыре способности человека, участвующие в формировании идей: чувства, память, способность суждения, волю.

В общественно-политической жизни Франции в конце XVIII - начале XIX веков сформировался круг из сторонников сенсуализма Дж.Локка и Э.Кондильяка - философов, историков, экономистов и общественных деятелей, которые назывались «идеологами». В данный круг входил и сам Дестют де Траси, а также его составляли - К.Ф.Вольней, П.Ж.Ж.Кабанис, М.-Дж.Дежерандо и другие. Их критический пафос стал предметом жестких оценок со стороны Наполеона Бонапарта, назвавшего их «ветрогонами и идеологами, которые всегда боролись против существующих авторитетов». В 1808 году Император Наполеон писал: «Ваши идеологи разрушают все иллюзии, а время иллюзий для отдельных людей, как для народов, - время счастья». Тогда наука идеология стала своеобразной связующей нитью между философией XVIII века и позитивизмом.

В Германии молодые философы К.Маркс и Ф.Энгельс, отторгаясь от идей младогегельянства, в ранней работе «Немецкая идеология» (1846) и в своих позднейших работах понимали под «идеологией»: а) идеалистическую концепцию, согласно которой мiр представляет собой воплощение идей, мыслей и принципов; б) тип мыслительного процесса, когда его субъекты - идеологи, не сознавая связи своих построений с материальными интересами определенных классов и объективных побудительных сил своей деятельности, постоянно воспроизводят иллюзию абсолютной самостоятельности общественных идей; в) сопряженный метод подхода к действительности, состоящий в конструировании мнимой реальности, которая выдается за саму действительность. Согласно Марксу, «не в идеологии и пустынных гипотезах нуждается наша жизнь, а в том, чтобы мы могли бы жить, не зная смятения»[1].

Ещё в конце XIX столетия известный русский философов Владимiр Соловьев давал следующую характеристику слова «идеология» для «Энциклопедического словаря Ф.А.Брокгауза и И.А.Ефрона»: «Идеология - метафизическая философия, понимаемая как учение об идеях. См. Destutt de Tracy «Elements d'ideologie» (1801-1815). К этому направлению примыкает школа Кузена. Слово «идеология» в этом значении не сохранилось в философской терминологии. Более употребительно (особенно во Франции) другое значение, введенное Наполеоном I, который называл идеологами всех тех, которые на каких-нибудь принципиальных основаниях противились практическим требованиям текущей политики»[2].

Однако практическая политика последователей марксизма в С.С.С.Р. привела к тому, что термин «идеология», особенно после Второй Мiровой войны стал употребляться в достаточно нейтральном значении «системы идей и взглядов: политических, правовых, философских, нравственных, религиозных, эстетических, выражающих коренные интересы классов, социальных групп»[3]. Согласно этой официальной советской «марксистской» позиции: «Идеология является отражением общественного бытия в сознании людей и в свою очередь активно воздействует на развитие общества, способствуя ему (прогрессивная идеология) или препятствуя ему (реакционная идеология). В классовом обществе идеология всегда является классовой. Идеологическая борьба является одной из форм классовой борьбы, наряду с борьбой политической и экономической. Подлинно научной идеологией, выражающей интересы рабочего класса, огромного большинства человечества, стремящегося к миру, свободе, прогрессу, является марксизм-ленинизм»[4].

Весьма распространенными выражениями особенно в 60-80-е годы прошлого века в С.С.С.Р. стали «советская идеология» и «социалистическая идеология», которые подчеркивали именно их общегосударственное, а не только партийное значение. Однако в последней стадии так называемой «перестройки», в конце 80-х - начале 90-х годов, такая «государственная идеология», которая была фактически и законодательно утверждена 6 статьей Конституции С.С.С.Р. 1977 года, стала подвергаться ожесточенной критике. Это происходило как в либеральной, собственно «перестроечной» части партийной «элиты», так и среди советской интеллигенции. При этом достаточно нейтральному в мiровой практике понятию «идеология» усиленно стало усваиваться резко-отрицательное значение. Предлагалось не просто изменить официальную идеологию, что в политике вполне допустимо, ведь история знает тому немало примеров, а вообще отказать идеологии как таковой. В ходу у этих перестройщиков стал демагогический призыв к «деидеологизации» различных сторон жизни и даже государственной политики, хотя в прямом смысловом значении этого призыва государственная политика должна была стать безыдейной и, следовательно, безсмысленной, безумной, слепой по отношению к своему прошлому, настоящему и будущему. Ведь политическая память, осознание своего исторического наследия это тоже важнейший идеологический элемент государственной политики.

Историческая наука не знает в прошлом государств без ведущих государственных идей. Несмотря на относительную молодость термина «идеология», сама идеология как явление была всегда присуща государственности. Она наглядно проявляла себя хотя бы в пространных и витиеватых титулованиях глав самых древних государств - Месопотамских царей, Египетских фараонов, Микенских базилеев, Китайских ванов (учение Конфуция было по своей сути государственной и общественной идеологией, а не философией как таковой). И покорение или разрушение государств внутренними противниками и завоевателям, как правило, начинались с ожесточенной идеологической борьбы, со свержения или уничтожения триумфальных надписей о былых победах и свершениях на столичных монументах и храмах, с изменения культовых, религиозных формул, имеющих отношение к прежней государственной власти, со «смены вех» и обязательного насаждения нового свода руководящих государственных идей.

Ожесточенная политическая борьба за курс радикальных реформ, начатая с развала в Августе-Декабре 1991 года С.С.С.Р. и приведшая к расстрелу в начале Октября 1993 года Верховного Совета Р.С.Ф.С.Р., своим результатом имела то, что в новой Конституции Российской Федерации, принятой в 12 Декабря 1993 года, появилась специальная - 13 статья, в которой говорится: «1. В Российской Федерации признается идеологическое многообразие. 2. Никакая идеология не может устанавливаться в качестве государственной обязательной». В природе существуют и выживают безыдейные сообщества и корпорации, но даже они руководствуются строго иерархическими инстинктами, а не плюрализмом. Называются они стадами, стаями, прайдами и роями.

Достаточно широкая конституционная формулировка, все же допускающая вариации и сосуществование «необязательных» государственных идеологий, в политической практике привела к тому, что любое проявление идеологии как идейной последовательности в государственной политике определенными политическими силами стало объявляться нарушением Конституции Р.Ф. Слово «идеология» в нашей национальной политике тогда подпало под фактический запрет. И только с начала 2000 года постепенно начинается реабилитация понятия «идеология» в российском политическом контексте. Слово «идеология» фигурирует в текстах ежегодных посланий Президента Российской Федерации к Федеральному Собранию. Политики и общественные деятели, положительно относившиеся к понятию «идеология», перестали бояться окриков с обвинениями в покушении на Конституцию Р.Ф. из лагеря воинствующих либералов.

Кроме того, надо отметить, что слово «идеология» в современных условиях нередко употребляется по отношению к разнообразным идейным или даже просто к дефиниционным композитам, имеющим отношение к различным сферам точных наук, к экономике, финансам и, особенно, к технологиям. Так, например, на современной рекламной Интернет-странице можно встретить и такое определение: «Идеология. Что этот термин означает дословно? Собрание законов и правил, выстроенных в определенном направлении и объединенных между собой некой общей целью. Как этот принцип реализуется на практике? Носителями идеологии могут быть и государство, и политическое течение единомышленников, и фирма с самым серьезным подходом к той или иной задаче»[5].

В контексте данной работы я употребляю термин «идеология» в тех значениях, которые соотносимы с социально-политическим контекстом, с контекстом политических и религиозных традиций России. Здесь под «идеологией» я подразумеваю внутренне непротиворечивый свод определенных, сформулированных воззрений, идей, позиций, который выражает собой цели и методы конкретных политических действий. При этом надо отметить, что в самих документах Приамурского Земского Собора 1922 года, которые мы собираемся рассматривать, термин «идеология» употребляется многократно и в положительном смысле.

О документах-источниках

Документы Земского Собора в Приморье в Июле-Августе 1922 года, а также документы Правительства, сформированного на Соборе, публиковались в изданиях местной периодической печати, современных событиям, - «Вестник Временного Приамурского Правительства», «Вестник Земского Приамурского Края», «Вечер», «Земский Край», «Приамурье», «Русская Армия», «Русский Голос», «Русский Край», «Свет», «Слово», «Уссурийский Край», «Уссурийское Слово», а также частично в приложении к книге Б.Б.Филимонова «Конец белого Приморья» (Роквилль, 1971).

Поскольку данная работа не ставит среди своих целей решение сугубо источниковедческих задач, я посчитал возможным ограничиться только теми документами, которые были впервые переизданы в постсоветской России А.Ю.Хвалиным в его книге «Восстановление Монархии в России: Приамурский Земский Собор 1922 года. Материалы и документы» (М., 1993) и в тематическом сборнике «Генерал Дитерихс» (М., 2004), составленном кандидатом исторических наук В.Ж.Цветковым. Для выявления всех основных особенностей идеологии Земского Собора 1922 года и идеологии Правительства, сформированного на этом Соборе, этого в принципе достаточно.

Здесь же постараюсь в той или иной степени рассмотреть следующие опубликованные документальные материалы: «Указ Временного Приамурского Правительства № 149 от 6 Июня 1922 года о созыве Земского Собора», «Приказ Временного Приамурского Правительства № 320, 11 Июня 1922 года», «Приказ № 1 Генерал-Лейтенанта М.К.Дитерихса от 11 Июня 1922 года: Всем Русским Сухопутным Войскам территории Приамурского Правительства», «Положение о Приамурском Земском Соборе», «Список Делегатов Приамурского Земского Собора», «От Временного Приамурского Правительства 23 Июля 1922 года», «Клятвенное обещание для членов Земского Собора», «Доклад Председателя Временного Приамурского Правительства С.Д.Меркулова на Земском Соборе», «Грамота Приамурского Земского Собора к Русским Людям Великой Русской Земли», «Проблема борьбы с большевизмом. Идеологическое определение ее целей, путей и средств. Тезисы доклада несоциалистических организаций Приморья на Земском Соборе», «Грамота Земского Собора Правителю Приамурского Края Генерал-Лейтенанту Михаилу Константиновичу Дитерихсу», «Доклад на Соборе Командующего Войсками Временного Приамурского Правительства генерал-лейтенанта Дитерихса (изложение с цитатами)», «Присяга Правителя» «Телеграмма Императрицы Марии Феодоровны», «Телеграмма Президиума Земского Собора», «Приказания Войскам и Флоту Временного Приамурского Правительства № 12 от 8 Августа 1922 года и № 13 от 11 Августа 1922 года», «Указ № 191 Временного Приамурского Правительства от 8 Августа 1922 года», «Указ № 1 Правителя Приамурского Края и Воеводы Земской Рати Генерал-Лейтенанта Михаила Дитерихса от 8 Августа 1922 года», «Приветствия Земского Собора представителям Дома Романовых», «Указ № 2», «Указ № 10», «Обращение Правителя Земского Края от 5 Сентября 1922 года», «От Правителя Земского Края. 6 Сентября 1922 года», «Указ № 36», «Указ № 40», «Указ № 49», «Речь Правителя на станичном съезде Представителей Уссурийского Казачьего Войска 1 Октября 1922 года», «К Созыву Церковного Собора», «Обращение Русских Людей Приамурского Земского Края», «Указ № 65 Правителя Земского Приамурского Края от 17 Октября 1922 года», а также информационные сообщения в прессе того времени о проведении Земского Собора.

Надо отметить, что в Государственном Архиве Российской Федерации хранится Фонд № Р-5194 - Приамурский Земский Собор. Владивосток, 1922, содержащий документы, посвященные этому событию, как, впрочем, и некоторые другие фонды в Г.А.Р.Ф. К сожалению, в тот период времени, когда я работал над исследованием по жизненным обстоятельствам мне не удалось поработать с этими материалами, но сама эта работа, надеюсь, подтолкнет к её продолжению с опорой уже на оригиналы и первоисточники.

Цели исследования

Как в российской, так и зарубежной историографии тема «Идеология документов Земского Собора и Земского Правительства Приморья в Июле-Октябре 1922 года» и близкие к ней аспекты практически не рассматривалась. А специальные исследования, посвященные историографии Земского Собора сводится к выше названной работе А.Ю.Хвалина «Восстановление Монархии в России», где можно выявить первый опыт религиозно-идеологического анализа содержания Земского Собора в Приморье с позиций современного православно-монархического движения России. Главными источниками опубликованных сведений об этом Земском Соборе являются публикации во Владивостокской прессе того времени, а также одно сообщение в европейском белоэмигрантском издании «Высший Монархический Совет». Есть несколько упоминаний в мемуарах, а также раздел «Последний Земский Собор в России» в книге «Генерал Дитерихс» (М., 2004), составленной кандидатом исторических наук В.Ж.Цветковым. Но поскольку наше исследование не ставит своей целью всесторонне освещать все события политической и вооруженной борьбы 1922 года в Приморье, проблема бедности историографии по данной теме не является актуальной, ведь целью данной работы является изучение идейного содержания документов Приамурского Земского Собора:

1) Выявление основных идеологем, которые привлекали и использовали организаторы Земского Собора в Приморье при его подготовке и проведении.

2) Выявление земско-соборных идеологем, порожденных политической практикой Приморья в Августе-Октябре 1922 года.

3) Краткое отражение идейного влияния Земского Собора в Приморье на русскую монархическую эмиграцию в 1922-1990-х годах и краткое отражение идейного влияния на православно-патриотическое движение в С.С.С.Р. и Р.Ф. в 1990-2000 годах.

Глава Первая. Идея Земского Собора в Приморье летом 1922 года

Приамурский Край накануне Земского Собора

После падения «врангелевского» Крыма, прекращения крупных войсковых операций и ликвидации фронтов Гражданской войны на Европейской части России в Октябре 1920 года, сопротивление советской власти в следующем 1921 году продолжалось в виде вспыхивающих на различных территориях так называемых «контрреволюционных» мятежей, большинство из руководителей и вождей которых отнюдь не ставили своей целью не только пересмотреть результаты Февральской революции 1917 года, но даже и плоды Октябрьского переворота в виде советской власти. Одним из самых популярных лозунгов таких мятежей от Кронштадта до Восточной Сибири был «За советы без коммунистов» или «За советы без большевиков» с различными вариациями и добавлениями.

И только на части Дальнего Востока, где сохранялось присутствие японских интервентов и военных представительств Северо-Американских соединенных штатов (С.А.С.Ш.), 26 Мая 1921 года во Владивостоке небольшой группой каппелевцев был свергнут большевистский режим и сформировано так называемое временное Приамурское правительство братьев С.Д. и Н.Д.Меркуловых, которое в советской историографии не совсем точно называется «белогвардейским». Этому правительству подчинились разрозненные остатки колчаковских частей, различные казачьи соединения, а также к нему тяготели русские беженцы, которые перебрались в зону отчуждения Китайско-Восточной железной дороги с центром в Харбине.

К лету 1922 года последним оплотом организованного сопротивления большевистскому режиму на территории бывшей Российской Империи оставался Дальний Восток, а точнее его Южная часть - Приамурье и область Приморье с политическим центром во Владивостоке. Никаких стратегических целей относительно свержения советской власти на остальной территории России это временное Приамурское правительство не ставило. Оно желало лишь сохранить административный контроль над некоторыми дальневосточными территориями, дабы не допустить на них красного террора, которым в 1918-1922 годах сопровождалось утверждение советской власти по всей России. Однако эта достаточно пассивная позиция по отношению к советской власти за пределами контролируемых Владивостокским правительством областей, способствовала активизации большевиков в тех областях и не только в виде подпольной борьбы. На путях достижения власти «демократическими» методами большевики с помощью своих агентов, проникающих в органы народного представительства, напрямую пытались осуществлять свои цели законодательными способами.

Лояльное к присутствию во Владивостоке японских военных кораблей и сухопутных частей, а также к численно небольшому, но политически значимому Северо-Американскому военному присутствию, временное Приамурское правительство, тем не менее, не шло ни на какие юридические соглашения с интервентами, которые могли бы предполагать отторжение Приморья от России. При этом возглавлявшие правительство братья С.Д. и Н.Д.Меркуловы в своей дипломатии активно использовали противоречия между японскими и американскими интересами. В Приморье в отличие от остальной России, где к 1920 году экономика фактически была разрушена и только после введения Н.Э.П. начала возрождаться из небытия, экономическая активность сохранялась, в том числе за счет международной торговли с Японией, С.А.С.Ш. и Китаем. В Приморье стали работать те заводы, которые раньше стояли. Также улучшилось положение в области морского транспорта. Нигде не было политических забастовок, кроме одного случая в Сучана, где активно действовали коммунисты. Подрывная идеологическая деятельность большевиков в своей, пропаганде и агитации умело использовала факт «сотрудничества» и «соглашательства» временного Приамурского правительства с интервентами в сочетании с различными политическими провокациями, диверсионными и террористическими акциями.

21 Июня 1921 года по инициативе этого временного правительства был созван законодательный орган - Народное Собрание, а вскоре произошел созыв II-го Съезда несоциалистических организаций, который избрал новый совет съезда, среди членов которого оказались приморские лидеры партии большевиков. С этого момента начинается активное противостояние местных представительных законодательных структур с исполнительной властью временного правительства, председателем которого был Спиридон Денисович Меркулов.

Командиры русских воинских подразделений на протяжении этой борьбы все время колебались, поддерживая то временное правительство, то народное собрание. В начале Марта 1922 года была предпринята попытка переворота и смены правительства при поддержке части военных. И С.Д.Меркулов даже ушел в отставку. Но, увидев, что силы инициаторов его отставки достаточно слабы и они ничего не могут предложить конкретного в исправление политической ситуации, С.Д.Меркулов вернулся на свой пост и объявил о роспуске народного собрания, издав указ о новом его созыве 15 Сентября 1922 года.

Но 1 Июня 1922 года сторонниками прежней линии народного собрания был поднят мятеж, и началось междоусобное кровопролитие, а народное собрание возобновило свою деятельность. Никто из высоких военных чинов, находившихся в то время во Владивостоке, не обладал достаточным авторитетом, чтобы прекратить кровопролитную смуту и безпорядки, которые грозили, с одной стороны, решительным вмешательством в ситуацию японских интервентов, а с другой, - попытками захватить власть большевиками.

В этих условиях президиум народного собрания 5 Июня 1922 года обратился за поддержкой к весьма авторитетному в военной среде ветерану Первой Мiровой войны, бывшему Главнокомандующему Армии при Правительстве адмирала А.В.Колчака генерал-лейтенанту Михаилу Константиновичу Дитерихсу с предложением возглавить новое временное Приамурское правительство.

М.К.Дитерихс в начале 1920 года перебрался в Китай. Там он был занят изучением следственного Дела об Убийстве Царской Семьи и Членов Дома Романовых на Урале летом 1918 года, а также написанием книги, посвященной этому расследованию. Дело в том, что в начале 1919 года Верховный Правитель адмирал А.В.Колчак назначил от своего правительства М.К.Дитерихса куратором расследования этого изуверного преступления. И с той поры генерал-лейтенант М.К.Дитерихс посвятил себя глубокому историческому осмыслению духовной природы традиционной русской государственности и корней революционной смуты 1917 года. Он изначально не принял февральскую революцию 1917 года, но обстоятельства продолжающейся Первой Мiровой войны и чувство патриотизма, вынудили его пойти на политический и духовный компромисс - он принял предложение тогдашнего временного правительства и после небольшого перерыва вернулся в Российскую Армию и даже принял от временного правительства очередной воинский чин - генерал-лейтенанта. Уже после октябрьского переворота - в 1918-1920 годах он принял активное участие в гражданской войне в Поволжье, Прикамье, на Урале, в Сибири и на Дальнем Востоке.

В свою очередь, временное Приамурское правительство под председательством С.Д.Меркулова 6 Июня 1922 года издало Указ № 149 о созыве Приамурского Земского Собора в 15-дневный срок после прекращения смуты. Исходя из самого текста этого правительственного Указа можно полагать, что сама идея Земского Собора осмысливалась тогда как одна из форм местного учредительного собрания. Первый пункт Указа полагал, что Земский Собор должен быть созван «в составе представителей: самоуправления, армии и общественности гг. Владивостока, Спасска и Никольска-Уссурийского, а именно: представителей городских дум, комитетов несоциалистического населения, торгово-промышленной палаты, земских управ, от бюро профессиональных союзов, приходов, от Армии и Флота, от войсковых правительств казачьих войск и высших учебных заведений»[6]. Как видим, здесь почти не упоминается церковная составляющая предполагаемого Собора, не называются представители Православного Священноначалия и духовенства, но названы только «представители... приходов». Во втором пункте указа говориться:

«По выслушании им [Земским Собором] доклада Временного Приамурского Правительства по деятельности последнего в течение истекшего года, возложить на Земский Собор избрание Приамурского Правительства на основах: постановления 1-го Съезда представителей несоциалистического населения Дальнего Востока, декларации революционного комитета[7] от 25-го Мая 1921 года, и декларации Временного Приамурского Правительства от 26-го Мая 1921 года»[8].

На основании этого документа от 6 Июня 1922 года можно судить, что в тот момент никакая традиционная для русской государственной соборности XVI-XVII веков идеология не подразумевалась, кроме самой общественно-политической формулы «Земский Собор». Однако надо отметить, что и эта формула «Земский Собор» не имела исторического основания в документах Московской Руси, а появилась в первой половине XIX века сначала в общественно-политической среде, а потом она была принята российскими историографами и правоведами[9].

На пути к Собору

М.К.Дитерихс весьма своеобычно откликнулся на предложение Приамурского народного собрания. Прибыв во Владивосток, он нашел общий язык не с депутатами народного собрания, а с С.Д.Меркуловым и его правительством, которое 11 Июня приказом № 320 известило следующее: «Назначается: Генерального штаба генерал-лейтенант М.К.Дитерихс Командующим Войсками и Флотом Временного Приамурского Правительства. Контр-адмиралу Ю.К.Старку возвратиться к исполнению своих обязанностей командующего Сибирской Флотилией»[10]. Генерал-лейтенант М.К.Дитерихс тут же принял командование и выпустил «Приказ №1 от 11 Июня 1922 года: Всем Русским Сухопутным Войскам территории Приамурского Правительства», где он кратко изложил обстоятельства своего приезда из Харбина во Владивосток.

«5-го сего Июня в Харбине я получил телеграмму Приамурского Народного Собрания об избрании меня председателем правительства. Незнакомый с Конституцией здешней власти и не имея достаточной ориентировки, я выехал 7-го Июня, решив, что окончательное решение приму здесь, на месте, о чем и предупредил встретившую меня в пути делегацию Народного Собрания. Ныне я это и делаю. Ознакомившись со всеми событиями, имевшими место во Владивостоке в период 1-8-го Июня и не найдя иных законных путей к устранению возникшей политической смуты, я решил: 1-го Июня здесь, во Владивостоке, произошло то же самое явление, которое имело место 27 Февраля в Петрограде в 1917 году: народное представительство стало на путь революционного творчества, против существующей законной правительственной власти, не имея за собой воли всей страны. Последствия такого шага Государственной Думы 27-го Февраля вся Россия ныне испытывает на себе. Такое же положение должно было постигнуть ныне и Приамурье после первого Июня и грозит неминуемой гибелью нашему национальному святому делу борьбы с антирусской, антинациональной советской властью. Там, где культивируется идея национального русского единения, там, куда обращены со страстной надеждой взоры всех честных русских людей всего мiра, не исключая советской России, там не может быть места личным и персональным началам, а все должно быть приносимо в жертву сохранению и ограждению очага надежды возрождения, светоча, искры освобождения нашей великой Родины от разрывающих ее когтей дьявола. Вера Христианина и совесть человека, которому вы высказали доверие в целях спасти идею национальной борьбы, заставляет меня сказать всем: никогда я не встану на революционный путь в среде национального антибольшевицкого единения, каковым у нас осталось только Приамурское единение, возглавляемое уже больше года Временным Правительством одного и того же персонального состава»[11].

Как видим, в этом документе по сравнению с правительственным Указом № 149 от 6 Июня 1922 года впервые появляются более четкие идеологические формулы как духовно-политических целей предполагаемых дальнейших действий, так и духовно-политические оценки событий, начиная с Февраля 1917 года.

Для истории Гражданской войны, для официальных документов и деклараций различных «белогвардейских» и коалиционных правительств, которые пытались противостоять действиям большевиков и советской власти в 1918-1920 годах, такая политическая и духовная характеристика Февральской революции появляется едва ли не впервые: «Народное представительство стало на путь революционного творчества, против существующей законной правительственной власти, не имея за собой воли всей страны».

Идейно и духовно характеризуется в общих чертах цель политической борьбы как «наше национальное святое дело борьбы с антирусской, антинациональной советской властью». Прямо говориться и об «идее национального русского единения», которая косвенным образом указывает на саму идею соборности. Наряду с идеей русского единения стоит «Вера Христианина», которая указывает на духовный смысл борьбы за «освобождение нашей великой Родины от разрывающих ее когтей дьявола». Однозначно высказана изначально присущая внутреннему духовному строю М.К.Дитерихса религиозная идея жертвенного служения России.

Конечно, после буржуазного плюрализма антибольшевистских политических болтунов и диктаторски угрюмого политического молчания антибольшевистских же военных лидеров эпохи гражданской войны, такая духовно-политическая декларация М.К.Дитерихса произвела решительное впечатление на политическую, духовную, экономическую, военную и общественную элиту «белого» Приморья.

Видимо, одновременно с этим Приказом № 1 М.К.Дитерихса в местном журнале «Воин» вышла статья «Земские Соборы», подписанная неким К.Гермогеновым. Скорее всего, это - псевдоним, который должен был вызвать у читателей ассоциацию со Священномучеником Гермогеном, Патриархом Московским и всея Руси, призывные грамоты которого из польского застенка в Кремле стали в 1612 году главным толчком для формирования второго Земского ополчения под руководством князя Дмитрия Пожарского и старосты Космы Минина и для созыва в 1613 году Великого Московского Собора, одолевшего Смуту и поставившего на Царство боярина Михаила Феодоровича Романова. И хотя этот № 4 журнала «Воин» был датирован Маем, исходя из первых строк статьи «Земские Соборы»: «Верховную власть в нашем Дальневосточном Приморском крае в настоящее время призван установить Земский Собор»[12], - есть основание полагать, что и статья эта написана была, и сам номер журнала вышел не раньше середины Июня, то есть после правительственного Указа № 149 и Приказа № 1 нового главнокомандующего.

В этой статье в популярной форме очень кратко пересказывается история так называемых «Земских Соборов». Некоторые детали этой статьи позволяют полагать, что и сам автор, в свою очередь, при её написании пользовался некими популярными изложениями исторических событий и государственно-церковных мероприятий XVI-XVII веков, а не документальными материалами той эпохи. Хотя в конце статьи приводится библиография «Литература о Земских Собора» с подзаголовком «Сочинения славянофилов». Но в самой библиографии перечислены работы следующих историографов и правоведов XIX столетия - В.Н.Латкина, С.Ф.Платонова, В.О.Ключевского, Н.П.Загоскина, В.И.Сергеевича, Б.Н.Чичерина, И.И.Дитятина, С.М.Соловьева, Н.И.Костомарова, А.П.Щапова, С.М.Шпилевского[13].

Из них только профессоров Казанского университета Н.П.Загоскина и С.М.Шпилевского с большой натяжкой можно было бы назвать «славянофилами», остальные перечисленные ученые совершенно очевидно относились к течению «западников» или к так называемой «государственной школе», идейно противостоявшей «славянофилам». Хотя в тексте самой статьи больше упоминаются именно славянофилы - А.С.Хомяков и братья К.С. и И.С. Аксаковы и их идеи.

Из этого следует, что автор, подписавшийся псевдонимом «К.Гермогенов», вряд ли был основательно знаком с научной стороной вопроса истории русской соборности, имея лишь общественно-политические представления о «Земских Соборах» XVI-XVII столетий. Но для нас интересно то, что автор этой пропагандистской разъяснительной статьи в её заключении дает политическую оценку разницы между «Земским Собором» и Учредительным собранием, причем оценку отнюдь не наивную, а вполне политически зрелую.

«Попытаемся в заключение сделать общий обзор сказанного и хотя бы в этом обзоре вкратце указать еще раз дух Земских Соборов и, главным образом, отличие их от других представительных Собраний. Для сравнения проведем параллель хотя между Земским Собором и Учредительным Собранием.

Земский Собор, как мы уже видели, является учреждением созидательным, члены его направляют свои мысли и усилия на одну конечную цель, каковой является благо родины в целом. Он строит великое русское дело с молитвой и любовью, принимая во внимании интересы целого, а не части государства. Работа Собора спаяна взаимным доверием участников Собора к Царю и друг к другу. Работе Собора чужда вражда, зависть, стремление к славе, власти и личному почету. Благодаря этому кропотливая, скромная, подчас незаметная работа рядовых людей давала самые благодетельные результаты для страны. После работы Собора не оставалось горечи взаимного непонимания, личных оскорблений, недоговоренных слов, невысказанных пожеланий.

Другими признаками обладает Учредительное Собрание западного образца. Как результат борьбы партий, оно носит незримые признаки разложения в самом себе. Здесь борьба с улицы переносится в залы и из кровавой становится безкровной, не переставая, однако, быть той же борьбой. Во всяком случае, есть победители и побежденные. Одни выносят из зала заседания трофеи в виде выработанных законов, другие - жажду мести, и невольно затем годами продолжается брожение в обществе, мешающее ему правильно жить и функционировать. Разность интересов обусловливает и разность воззрений. Воззрения эти сталкиваются в речах и взглядах наиболее красноречивых представителей партий. Это способствует тому, что в рядах партий образуются красноречивые лидеры, которые, как герои Гомеровского времени, и ведут, главным образом, между собою словесную борьбу. Удача и неудача выступлений того или другого оратора связана не только с успехом для дела, но и с именем выступающего. И вот невольно личные интересы перемешиваются с общественными, общая цель заменяется, и часто народный избранник психологически венец своей работы видит в личном, классовом, партийном и тому подобном успехе, а не в общей пользе. Все это далеко отстоит от личностей и переживаний скромных деятелей Земских Соборов»[14].

Некоторые стилистические особенности, идейное содержание статьи «Земские Соборы» из журнала «Воин» позволяют предполагать, что псевдоним «К.Гермогенов» принадлежал самому генерал-лейтенанту М.К.Дитерихсу. Но если это и не так, очевидно, что составлял эту статью человек идейно близкий к позициям М.К.Дитерихса, и, по сути, он изложил в этом материале программные, мiровоззренческие положения предстоящего Земского Собора, набросок его идеологии, которая должна была принципиально отличаться от официальной идеологии «белого» движения 1918-1921 годов, от идеологии «февралистов». Главное отличие - прямое указание цели предстоящего Земского Собора, по примеру Великого Московского Собора 1613 года - восстановление Православного Самодержавного Царства.

Краткий экскурс в официальную идеологию «белого» движения в 1918 - 1920 годах

С самого начала «белого» движения на Дону - с конца Декабря 1917-го лежала инициатива генералов Алексеева, Рузского, Корнилова, Каледина. Они же были непосредственными и самыми активными участниками антимонархического и антидинастического февральского переворота 1917 года. И последующими главными военно-политическими лидерами «белой» борьбы - генералами Деникиным (деникинская формула «За великую, единую и неделимую Россию», почерпнутая из идеологии Французской республики периода середины 1790-х годов), Юденичем, Врангелем, адмиралом Колчаком в числе целей этой борьбы указывалось лишь возобновление деятельности Учредительного собрания, разогнанного большевиками в Январе 1918 года. Республиканские «идеалы» в той или иной степени оснащались великорусской националистической и православной риторикой.

Так, в декларации Добровольческой Армии от 14 Апреля 1918 года о целях борьбы говорилось в самых общих выражениях: «безпощадная борьба с большевиками», «установление в стране единства и правового порядка». Формально руководство «белого» движения открещивалось от «политики» в виде партийной борьбы: «Стремясь к совместной работе со всеми русскими людьми государственно-мыслящими, Добровольческая армия не может принять партийной окраски». При этом относительно будущего России принималась позиция внешнего «непредрешенчества»: «Вопросы о формах государственного строя являются последующими этапами, они станут отражением воли Русского Народа после освобождения от рабской неволи и стихийного помешательства», но по сути эта формула указывала на возобновление Учредительного собрания в той или иной форме.

Любимым лозунгом главнокомандующего белых войск на Юге России генерала А.И.Деникина был «За великую, единую и неделимую Россию». Он его повторил и в своем фактически прощальном наказе от 14 Декабря 1919 года, после которого он оставил пост главнокомандующего и отбыл в эмиграцию.

«В связи с приказом моим сего года за № 175 приказываю Особому Совещанию принять в основание своей деятельности следующие положения:

1. Единая, Великая, Неделимая Россия. Защита веры. Установление порядка. Восстановление производительных сил страны и народного хозяйства. Поднятие производительности труда.

2. Борьба с большевизмом до конца.

3. Военная диктатура... Всякое давление политических партий отметать, всякие противодействия власти - и справа, и слева - карать.

Вопрос о форме правления - дело будущего. Русский Народ создаст Верховную Власть без давления и навязывания.

Единение с народом. Скорейшее соединение с казачеством путем создания Южно-Русской власти, отнюдь не растрачивая при этом прав общегосударственной власти.

4. Внутренняя политика - только национальная. Русская.

Невзирая на возникающие иногда колебания в русском вопросе у союзников идти с ними. Ибо другая комбинация морально не допустима и реально не осуществима.

Славянское единение. За помощь - ни пяди Русской Земли...» (Выделено мной. - Л.Б.).

Вот максимально отображенный круг идей, которые официально декларировались до начала 1920 года в стане белых. Духовная («защита веры»), государственная («Русский Народ создаст Верховную Власть без давления и навязывания») и национальная («внутренняя политика - только национальная, русская») традиции только обозначаются без какой-либо конкретики.

Сменивший генерала А.И.Деникина на посту командующего генерал барон П.Н.Врангель делает некоторый идеологический шаг, в котором можно усмотреть не только призыв к Учредительному собранию, но и намёк на восстановление Монархии, так, например, в его приказе № 3226 от 20 Мая 1920 года говориться: «Народу - землю и волю в устроении государства! Земле - волею народа поставленный Хозяин! Да благословит нас Бог!»[15]

Трудно предположить, что формула «Хозяин Земли» предполагает республиканскую форму правления. Назвать «Хозяином» всенародно избранного президента или председателя народного собрания вряд ли возможно. Тем более тут возникает прямая ассоциация с анкетой «Первой всеобщей переписи населения Российской Империи», которую заполнил Император Николай II. В графе «Главное занятие, ремесло, промысел, должность по службе» Он написал: «Хозяин Земли Русской»[16]. Этот анкетный лист фототипически публиковался до революции и был широко известен народу. Но и здесь, если под словом с прописной буквы «Хозяин» и предполагается Монарх, Царь, Император, то и Он должен быть утвержден на Престоле не Божией милостью как Божий Избранник, ведь так традиционно титуловались Русские Самодержцы, а поставлен на Трон «волею народа».

Если генерал А.И.Деникин в своих официальных документах только упоминал религиозную составляющую Белого движения - «защита веры», то барон П.Н.Врангель напрямую у Господа испрашивает благословения на борьбу. Конечно, такой подход был ближе многим рядовым воинам и офицерам среднего звена Белой Армии, из числа тех, кто надеялся на возрождение Православного Самодержавного Царства. Но нельзя не отметить, что эта тенденция у барона П.Н.Врангеля только обозначалась в виде намека, который предполагал к тому же двойное толкование («Народу - землю и волю»), но такая тенденция не была явлена в четкой политической декларации.

Не было последовательного соединения традиционных русских национальных государственных идей и учения Православной Церкви о государстве в этой политической риторике. И тем более оно не проводилось в практической политике. Никто из главных деятелей «белого» движения, по крайней мере, публично, не ставил под сомнение результаты февральской революции и не предлагал реставрировать Православную Монархию.

Пожалуй, единственным документально зафиксированным исключением было выступление осенью 1918 года бывшего командующего 3-го кавалерийского корпуса генерал-лейтенанта Федора Артуровича Келлера с горсткой верных ему офицеров. Граф Ф.А.Келлер выступил с монархическими девизами и лозунгами против февральской революции. Но это выступление, хотя генерал Ф.А.Келлер имел благословение Святейшего Патриарха Тихона, не нашло широкой поддержки.

Вся Царская Семья и часть Членов Императорской Фамилии к этому времени были уже расстреляны летом 1918 года в Екатеринбурге, Перми и Алапаевске. Другие Члены Императорской Фамилии и Вдовствующая Императрица Мария Феодоровна к моменту выступления генерала Ф.А.Келлера содержались под домашним арестом в Крыму под контролем большевиков, а другие Великие Князья в заключении - в Петропавловской крепости. Сам генерал Ф.А.Келлер с ближайшими соратниками был расстрелян петлюровцами в Киеве в ночь на 21 Декабря 1918 года напротив Святой Софии у памятника гетману Богдану Хмельницкому. В Январе 1919 года были расстреляны члены Императорской Фамилии, содержавшиеся в Петропавловской крепости.

В 1919-1921 годах к монархической риторике прибегали атаман Г.М.Семенов (1890-1946) и барон Р.Ф.Унгерн фон Штернберг (1886-1921), дружески близкий к ряду представителей Императорской Фамилии. Но их выступления, хотя на короткие периоды и весьма многочисленные, также не нашли широкой и устойчивой поддержки. Кроме того, барон Р.Ф.Унгерн фон Штернберг в своей идеологии отошел от Православия и обратился к восточной мистике, в силу личных увлечений и желая использовать в своей борьбы монголов и тибетцев ламаистского вероисповедания.

Убежденным монархистом был воевавший с красными в Сибири и на Дальнем Востоке генерал В.О.Каппель, но он отказывался от монархических лозунгов и девизов в своей борьбе, чтобы не вступать в противоречие с идеологией Сибирского правительства.

Это вовсе не означает, что идея Монархии была сама по себе безперспективна среди Русского Народа в борьбе с большевиками. Проблема заключается в том, что «белая» борьба практически на всех этапах велась не с опорой на внутренние ресурсы, а при материальной помощи союзников России по Антанте, С.А.С.Ш., а на Юге России от весны до осени 1918 года - Германии. Поскольку сами союзники в лице послов Великобритании и Франции - Джорджа Бюкенена и Мориса Палеолога, а также их агентов, были участниками февральского переворота, этот переворот поддерживали и С.А.С.Ш. через Американскую миссию Красного Креста (С.А.С.Ш. до февральской революции не участвовали в Первой Мiровой войне). С другой стороны, у Германии были особые отношения с большевиками, поскольку Германия спонсировала деятельность большевиков в Марте-Октябре 1917 года, а после заключения кабального Брестского мира весной 1918 года имела дипломатические отношения с советским правительством. Все эти могущественные международные силы по разным мотивам и причинам совершенно не были заинтересованы в восстановлении традиционной Самодержавной России. Поэтому даже барон П.Н.Врангель, которому некоторые монархически настроенные, но мало знавшие его белоэмигрантские мемуаристы пытались приписывать скрытые монархические симпатии, даже при всем желании не смог бы привлечь в арсенал своей политической борьбы идеи Русского Царизма. Англичане и французы, снабжавшие части барона Врангеля вооружением, амуницией и даже продовольствием, никогда бы не позволили ему подобной перемены политического курса.

Аналогичным было положение и у адмирала А.В.Колчака. Он хотя и располагал частью золотого запаса Российской Империи, и, казалось бы, мог быть свободнее в выборе политического курса, но в вопросах закупок оружия и боеприпасов он был полностью связан своими американскими кураторами. Международный рынок вооружения всегда весьма специфичен в политических ориентациях, и на нём требуется большое политическое искусство и умение, которыми лидеры «белого» движения не обладали. И хотя ближайший военный соратник А.В.Колчака генерал М.К.Дитерихс неоднократно ставил вопрос перед Верховным правителем о выдвижении военного лозунга за восстановление Русской Монархии, у монархически индифферентного адмирала А.В.Колчака генерал М.К.Дитерихс поддержки не находил, а гражданская часть правительства Колчака состояла сплошь из «февралистов». Именно поэтому на последнем этапе колчаковской борьбы М.К.Дитерихс полностью отошел от военного руководства и сохранил свое участие в политической жизни только в деле по расследованию убийства Царской Семьи.

Монархическая позиция генерал-лейтенанта М.К.Дитерихса, открыто заявленная им при создании при вооруженных силах А.В.Колчака в Августе 1919 года Дружин Святого Креста, была широко известна в русских военных кругах Сибири, Дальнего Востока и Китая. Именно это стало одной из причин осложнения отношений М.К.Дитерихса с правительством и его добровольной отставки с поста главнокомандующего.

Поэтому владивостокские политики, приглашая генерала М.К.Дитерихса на пост главы временного правительства только в качестве авторитетного военного специалиста, напрасно рассчитывали на его политическую нейтральность.

На пути к Собору (окончание)

Политическая стратегия оборонного, локального выживания Приморского края в этом заявлении М.К.Дитерихса меняется на наступательную стратегию освобождения всей России от большевиков и советской власти. Решительный генерал-лейтенант не просто расставил политические акценты. Отказавшись от поста председателя нового временного правительства, он, как самый старший по воинскому званию среди владивостокских военных чинов, заявил: «Принимая во внимание добровольческий характер русских сухопутных вооруженных сил Приамурья, позволяю себе временно принять командование над ними», и одним этим остановил политическое противоборство у военных и среди казачества. Именно в свете этого он заявил и о своей прямой ответственности за последующие действия в следующих пунктах:

«1. Отказываюсь от революционного народного избранничества.

2. Признаю Приамурское Народное Собрание распущенным в силу указа Временного Правительства.

3. Через 15 дней по прекращении смуты Временным Правительством будет созван Земский Собор, этот исторический русский, национальный по идее, орган народного представительства, который и установит структуру и состав верховной власти в Приморье.

4. До решения Земского Собора подчиняюсь законному Приамурскому Правительству, уже более года возглавляющему русское национальное единение здесь, во Владивостоке»[17].

Здесь же дается идейно содержательная, хотя пока ещё слишком общая характеристика предстоящего Земского Собора: «исторический русский, национальный по идее, орган народного представительства». Но уже в этой формуле видна большая четкость и ориентированность на традиционную Россию, чем в расплывчатом деникинском лозунге «за единую и неделимую».

Как видим, практические политические действия новая политическая фигура Приморья наполняет идейно осмысленным содержанием. Однако то, что дошло до нас в текстах документов, в те же дни, вероятнее всего, сопровождалось и решительными обсуждениями с членами временного Приамурского правительства о приведении состава будущего Собора в соответствие с определенными духовно-историческими традициями таких государственных собраний. Можно вполне определенно полагать, что главным историческим образцом для подобного мероприятия М.К.Дитерихс и его помощники считали Всероссийский Московский Собор в Январе-Июле 1613 года, который после Великой Смуты начала XVII столетия восстановил в России Православную Самодержавную Монархию и поставил на Престол первого Государя из Рода Романовых - Царя и Великого Князя Михаила Феодоровича.

Всего за девять лет до описываемых владивостокских событий вся Православная Россия торжественно отмечала 300-летие этого Собора. О нем говорилось и в проповедях по всем православным храмам необъятной Империи, и в многочисленных исторических и популярных публикациях, и на множестве торжественных мероприятий, связанных с этим празднованием, имевшим поистине всенародный характер.

Поэтому духовно-просветительские усилия М.К.Дитерихса среди политической и духовной элиты Владивостока имели достаточно подготовленную почву в общественном сознании и, вероятно, находили не просто понимание, но и практический отклик.

Кроме того, на путях подготовки к Земскому Собору М.К.Дитерихс в срочном порядке издал во Владивостоке свою книгу «Убийство Царской Семьи и Членов Дома Романовых на Урале», где однозначно выразил свою верность идеалам Православной Самодержавной Монархии и Царской Власти Помазанника Божия, а также категорично высказал свое неприятие февральской революции, которая напрямую привела к цареубийству.

По крайней мере, правительственное «Положение о Приамурском Земском Соборе», вышедшее уже после Приказа № 1 М.К.Дитерихса, во второй половине Июня 1922 года, значительно идеологически отличается от Указа временного Приамурского правительства от 6 Июня 1922 года за № 149 именно в смысле усиления церковной и вообще - духовной составляющей предстоящего мероприятия.

В этом положении в частности говорится: «§3. В состав Земского Собора Приамурского Края на основаниях, изложенных в последующих статьях настоящего Положения, входят:...представители: от духовенства,...от Православных приходов, от общества ревнителей Православия, от старообрядческого духовенства, от старообрядческой общины... Примечания: а) В состав Собора входят обязательно по своему служебному положению: Епископ Приморский и Владивостокский, Епископ Харбинский, Епископ Камчатский, Епископ Старообрядческий,...Главный Священник Армии и Флота, Старший Военный Старообрядческий Священник и Главный Мулла Армии»[18].

Таким же образом, согласно §4 этого Положения, в «состав членов Собора» входят: «1. Духовенство - 8;...10. Приходы - 24;...15. Мусульманское общество - 2»[19].

В неполном «Списке Делегатов Приамурского Земского Собора», составленном не официально, а репортером газеты «Русский Край» с пояснительной ремаркой - «кого удалось установить», эта духовная составляющая частично конкретизирована персонально: Архиепископ Харбинский и Маньчжурский МЕФОДИЙ, Епископ Казанский ФИЛАРЕТ (старообрядческий), Архиепископ Владивостокский и Приморский МИХАИЛ, Епископ Камчатский НЕСТОР (Анисимов). Помощник Епископа Амурского: Тарас Антонович Чернышев. От Покровской церкви: протоиерей Константин Цивилев. От Приходского совета града Никольск-Уссурийского собора: протоиерей Павел Мичурин. От Совета Кружка ревнителей Православия Свято-Духовского Прихода: Г.П.Хорук... От Приходского Совета Петропавловской церкви: вместо священника Нежинцева, который входит как член Всероссийского Церковного Собора, - В.Т.Соколов. От группы участников Всероссийского Поместного Церковного Собора: священник Пономарев. От Харбина:...от мiрян - Скулихин[20]. Причем в данном списке отсутствует подробная роспись делегатов Собора от православных приходов, от старообрядцев и мусульман, которые в нем участвовали.

На территориях России, до осени 1920 года контролировавшихся «белым» движением во время гражданской войны, находился целый ряд видных Архиереев, бежавших от большевистского атеистического террора. Они принимали участие в специальных Богослужениях и молебнах о даровании победы Христолюбивому воинству или в панихидах после сражений. Это и понятно, поскольку «белое» воинство в подавляющем большинстве своем составляли православные люди. В мемуарной литературе встречаются редкие упоминания и о военных священниках в некоторых частях «белой» армии. Но это была инициатива среднего командного состава и самих священников.

Но подобные, хотя и более редкие акции были и в «красной» армии, поскольку и там основная масса рядовых и младших командиров состояла из православных людей. Известны, например, приказы главковерха Л.Б.Троцкого о порядке празднования Пасхи верующими красноармейцами в 1919 и 1920 годах.

Но никогда Архипастырей и авторитетных священников, за исключением торжественных треб, лидеры «белого» движения не приглашали для идейного участия в политической борьбе с большевиками или с «зелёными» повстанцами. Весьма редкие воинственные проповеди Митрополита Антония (Храповицкого) с призывами к непримиримой борьбе с большевиками до победного конца и подобные выступления некоторых других Иерархов всецело были их личной инициативой, не имевшей никакого практического отклика со стороны военного руководства и представителей гражданской администрации на «белых» территориях.

Поэтому сам факт привлечения «обязательно по своему служебному положению» Архиереев Российской Православной Церкви и полномочных служителей других конфессий к политическому собранию, целью которого было поставлено обновление и формирование местных властных структур, представляет собой исключительное явление в истории гражданской войны 1918-1922 годов.

Очевидны и другие старинные именно соборные, а не демократические принципы формирования состава этого совещания, в которое большей частью вошли должностные лица и общественные деятели в силу существующего на момент созыва Собора их положения, а не в результате специальных выборов на Собор депутатов от территорий и организаций:

«В состав Земского Собора Приамурского Края... входят: Временное Приамурское Правительство и представители: от духовенства, от Армии и Флота, от гражданских ведомств, от несоциалистических организаций, от горожан домовладельцев, от сельского населения, от городских самоуправлений Владивостока, Никольска-Уссурийского и Петропавловска, от Земства, от торгово-промышленного класса, от казачьего населения и казачьих войсковых правительств, от Православных приходов, от общества ревнителей Православия, от старообрядческого духовенства, от старообрядческой общины, от высших учебных заведений, от областных несоциалистических организаций, от русского населения полосы отчуждения К.В.Ж.Д. и от поселковых управлений... В порядке персонального приглашения Временным Приамурским Правительством могут быть приглашены в состав Собора до 10 лиц, пользующихся общественной и политической известностью и авторитетом»[21].

Конечно, с точки зрения критериев демократической представительности, этот принцип формирования Собора выглядит «ущербным» в смысле качества представительства, но для традиции Государственно-Церковных Соборов XVI-XVII столетий этот принцип участия «по своему служебному положению» был основополагающим. Так, ещё дореволюционный историк, ученик С.Ф.Платонова - А.И.Заозерский обоснованно утверждал: «Собор XVI-го века составлялся из должностных лиц, принадлежавших или к служилому, или к торгово-промышленному классу. Это был, если так можно выразиться, парламент чиновников», светских участников Соборов А.И.Заозерский называл «агентами правительства»[22], а не уполномоченными представителями каких бы то ни было корпораций и сословий.

Советские ученые академик Л.В.Черепнин и С.П.Мордовина придерживались аналогичных взглядов: «Земский Собор... формировался на началах правительственного созыва, а не вручения полномочий делегатам местными сословными группами»[23]. При этом часто встречавшийся в соборных документах того времени «термин «из городов выбор» означает особый служилый чин, а не избранных в провинциальных городах дворян»[24].

Поэтому сам «соборный», а не демократический принцип формирования Приамурского Земского Собора имел в своем основании определенную традиционную идеологию, а не диктаторский «произвол» генерал-лейтенанта М.К.Дитерихса и представителей временного правительства.

Однако не все параграфы «Положения о Приамурском Земском Соборе» отвечали исконным соборным традициям. Например, механизм принятия решения на древних Церковных Соборах и на Государственно-Церковных Соборах Московской Руси даже при наличии прений и первоначальной разноголосицы у соборян по тому или иному вопросу, при окончательном определении вопроса канонически и традиционно требовал единогласия всех соборян. В противном случае такое решение не считалось соборным, но только выражением позиции большинства, и не принималось к обязательному исполнению всеми членами Церкви или агентами государственной власти.

Как пишет известный церковный историк Владыка Вениамин (Пушкарь), Архиепископ Владивостокский и Приморский, в серии очерков, посвященных церковной и государственной соборности, «Собор - путь праведных»: «Соборные решения, предназначенные для неукоснительного исполнения в Поместной Церкви, признавались принятыми при единодушии соборян, а не «демократическим» большинством, при наличии несогласного меньшинства»[25][25]. Такого же единогласия придерживались и на Государственно-Церковных Соборах Московской Руси. Такова была сама идеология и тысячелетняя традиция соборности. Если решение было принято соборной полнотой, то оно почиталось к обязательному исполнению всеми, и не только участниками Собора, но всеми теми, кто находился под юрисдикцией Собора. Что касается Церковных Соборов, то Второе правило Первого Вселенского Собора - Никейского гласит: «Дерзающий сопротивляться Великому Собору, подвергает себе опасности изключения из клира»[26].

В 12 параграфе «Положения о Приамурском Земском Соборе» предполагалось нечто иное: «Вопросы, подлежащие разрешению Земского Собора в заседаниях его, разрешаются простым большинством голосов, причем определение числа лиц, составляющих Приамурское Правительство, срок, на который избирается это Правительство, и выборы Правительства, а равно Председателя Собора и его Заместителей производится закрытой баллотировкой (шарами). В остальных случаях голосование на Соборе, если это потребуется, производится поднятием рук, разве бы состоялось по сему поводу иное постановление самого Собора по требованию не менее как одной трети членов, присутствующих на Соборе, заявленному письменно на имя Председательствующего в заседании»[27].

Впрочем, слишком строго судить владивостокцев за отступление от основополагающих соборных принципов не приходится. Дело в том, что и на Поместном Соборе Православной Российской Церкви 1917-1918 годов соборный принцип принятия решения только на основании общего единодушия и единогласия уже не соблюдался. На этом Церковном Соборе согласно «Уставу Поместного Собора Православной Всероссийской Церкви»[28], учрежденному определением Святейшего Правительствующего Синода 10-11 Августа 1917 года, решения принимались большинством голосов, правда, чаще всего подавляющим большинством, но единогласные решения там были редким исключением. Живая практика Церковных и Государственных Соборов в России прекратилась в конце XVII века, поэтому относительно некоторых основополагающих соборных принципов в среде церковного Священноначалия, и тем более среди рядового клира преобладал теплохладный подход. Такое отступление от соборных принципов в церковной среде объясняло несколько ущербный характер соборной идеологии в процесс подготовки Приамурского Земского Собора.

Глава Вторая. Идеология документов и материалов Земского Собора в Приморье летом 1922 года

Земский Собор

После военного парада, Крестного Хода и молебна 10 /23 Июля 1922 года во Владивостоке был торжественно начат Земский Собор Приамурского Края с присяги соборян на Кресте и Евангелии. Следующим деянием Собора стало единогласное избрание Почетного Председателя Земского Собора в лице Его Святейшества Святейшего Патриарха Московского и Всероссийского Тихона, который, по устному преданию, бытовавшему в Русском Зарубежье, из Москвы через Владыку Нестора (Анисимова), Епископа Камчатского будто бы передал благословение на созыв этого Земского Собора.

Сомневаться в этом придании не приходится, но акция владивостокских соборян, видимо, усложнила положение Святейшего Патриарха, который в то время находился под домашним арестом в Донском монастыре и под постоянной угрозой тюремного заключения. Тогда Г.П.У. велось следствие по делу «гражданина Беллавина» - Святейшего Патриарха Тихона, а 24 Мая 1922 года в Петрограде начался процесс над священнослужителями и мирянами, обвиненными в контрреволюции. В результате приговора по этому процессу 12 Августа 1922 года были расстреляны Петроградский Митрополит Вениамин (Казанский), архимандрит Сергий (Шеин), профессора Духовной Академии И.М.Ковшаров, Ю.П.Новицкий и другие. Такой же процесс планировался и над Московскими Иерархами. 31 Августа 1922 года возобновились регулярные допросы Святейшего Тихона, Патриарха Московского в Г.П.У.[29] Но сам Патриарх-Исповедник по своему непоказному смирению вряд ли бы воспротивился такому решению соборян ради облегчения своей участи.

После объявления об избрании Святейшего Тихона Почетным Председателем Собора помощник соборного секретаря С.П.Руднев внес в зал заседаний большой портрет Патриарха.

Но нас более интересуют не эти действия, которые тоже имеют ярко выраженное идеологическое содержание, но документы, в которых идеология Собора была зафиксирована. В дальнейшем мы увидим, что обнаруживается определенная разница в идеологии и стилистике официальных документов, предшествующих Собору, и в документах, принятых на самом Соборе. Это позволяет предполагать, что на заключительном этапе подготовки Собора и в процессе его к составлению текстов стали привлекаться люди, имеющие Православное духовное образование, а возможно и представители Священноначалия. Самое предварительное сравнение стилистических особенностей предшествующих Собору документов и ряда соборных текстов дает основание допускать, что в этой программной работе принимали непосредственное участие Иерархи Российской Православной Церкви, участвовавшие в Земском Соборе.

Например, одним из авторов ряда ключевых документов Земского Собора мог быть Владыка Мефодий, Архиепископ Харбинский и Маньчжурский, который имел большое влияние на Земском Соборе в качестве Почетного Заместителя Председателя Собора. Возможно, непосредственное участие в написании некоторых документов, особенно на заключительном этапе Земского Собора, принимал и Владыка Нестор (Анисимов), Епископ Камчатский, бывший в Августе 1917 - Сентябре 1918 годов членом Поместного Собора Российской Православной Церкви, убежденный царист, хотя открыто не исповедовавший свои царистские взгляды после Февраля и до открытия Поместного Собора в Августе 1917 года. Поскольку в противном случае он был бы просто отстранен от участия в этом мероприятии агентами временного правительства. Но для более основательного рассмотрения этого предположения об авторстве необходим детальный сравнительный текстологический (квантитативный) анализ официальных документов Харбинской и Камчатской епархий, предшествующих революции, и документов Владивостокского Земского Собора. Сейчас в рамках данной работы это сделать не представляется возможным, поэтому данное предположение мы отнесем к постановке вопроса для дальнейших исследований.

Согласно «Положению о Приамурском Земском Соборе», все полноправные соборяне приносили присягу или обещание: «п. 8. По открытии Собора Члены приносят присягу, а те, кто таковой не приемлет по религиозным убеждениям, дают торжественное обещание по приложенной к сей статье форме - свято и честно исполнять возложенные на них обязанности, руководствуясь исключительно благом Родины»[30].

Вот текст «Клятвенного обещания для членов Земского Собора»:

«Мы, нижепоименованные, обещаем и клянемся Всемогущим Богом пред Святым Его Евангелием и Животворящим Крестом Господним исполнять возложенные на нас обязанности Членов Земского Собора Приамурского Края по долгу нашей совести и крайнему нашему разумению и силам, памятуя лишь о благе и пользе Земли Русской, - в удостоверение чего целуем Слова и Крест Спасителя нашего. Аминь»[31].

По своим ключевым формулам «клянемся Всемогущим Богом пред Святым Его Евангелием и Животворящим Крестом Господним», «по долгу нашей совести и крайнему нашему разумению и силам, памятуя лишь о благе и пользе», «в удостоверение чего целуем Слова и Крест Спасителя нашего» этот текст полностью согласуется с присягами военных и гражданских чинов, а также депутатов Государственной Думы Императорской России, источниками которых, в свою очередь, являются устные клятвенные обещания верности на Кресте и «крестоцеловальные записи» XI-XIII веков, следы которых в древних, процарапанных по штукатурке и камню граффити на стенах и столпах Святой Софии Киевской были зафиксированы в публикациях советских историков 1970-1980-х годов и сохранялись, по крайней мере, до начала 1990-х годов. Мне же в 1985-1986 годах доводилась читать их в оригинале, во время посещений этого древнего храма.

В клятвенном обещании соборян заложен вероисповедный, а также идейный фундамент всех последующих их деяний, выражена его религиозная идеология, основанная на православных державных традициях более девяти веков христианской государственности Руси.

На открытии Земского Собора прозвучал отчетный доклад председателя временного Приамурского правительства С.Д.Меркулова о событиях и делах минувшего года. В заключении доклада было сказано следующее: «Единственная надежда - Земский Собор, который укажет, как нам вступить на правильный путь... Я говорю, как перед Богом: все, что мы имели в своих силах, мы отдали этому делу, если что произошло, то трудное было дело, но наша совесть чиста... Земскому Собору предстоит: или спасти дело, или пойти на Голгофу»[32]. Эта вероисповедная нота свидетельствует, с какими духовными переживаниями подошел к Собору один из главных его инициаторов и организаторов. Но это было только началом.

Восстановление Династии Романовых в России

Видный участник Земского Собора С.П.Руднев в своих мемуарах о Соборе пишет: «Главнейшим моментом Земского Собора было принятие 207 голосами против 23 постановления о том, что «Приамурский Земский Собор признает, что право на осуществление Верховной Власти на Русской Земле принадлежит Династии Романовых; что поэтому считает необходимым и соответствующим желанию населения возглавление национально-государственного образования в Приморье одним из членов названной Династии, последней для сего указанным, и что Собор почитает должным о вышеизложенном доложить Государыне Императрице Марии Федоровне и старейшему члену Династии Великому Князю Николаю Николаевичу». Вместе с тем Собор вынес пожелания,...чтобы Временное Правительство вступило по этому поводу в переговоры с Династией...»[33]. С.П.Руднев никак не датирует это решение Собора.

Российский церковный ученый А.Ю.Хвалин, который первым после революции исследовал материалы Приамурского Земского Собора, работая в архивах и библиотеках Владивостока в 1990-1997 годах, пишет: «На заседании Земского Собора 3-го Августа ключевым моментом стало принятие трех основных тезисов: 1. Приамурский Земский Собор признает, что права на осуществление Верховной Власти на Русской Земле принадлежат Династии ДОМА РОМАНОВЫХ (207 голосов - «за» и 23 - «против»). 2. В связи с этим Земский Собор считает необходимым и соответствующим желанию населения возглавление национальной Государственности Приамурья Верховным Правителем из членов Династии ДОМА РОМАНОВЫХ, Династией для сего указанным. (175 - «за», 55 - «против»). 3. По сим соображениям Земский Собор почитает необходимым доложить о вышеизложенном Ея Императорскому Величеству Государыне Императрице МАРИИ ФЕОДОРОВНЕ и Его Императорскому Высочеству Великому Князю НИКОЛАЮ НИКОЛАЕВИЧУ, высказывает свое пожелание, чтобы правительство вступило в переговоры с Династией ДОМА РОМАНОВЫХ на предмет приглашения одного из Членов Династии на пост Верховного Правителя»[34]. Но А.Ю.Хвалин не помещает ссылки на документ или другую публикацию, которые указывали бы на то, что это решение было принято Собором именно 3 Августа.

Историк В.Ж.Цветков даёт другую дату принятия этих соборных решений: «На заседании 31 Июля депутат Собора от «несоциалистического блока» П.П.Васильев представил следующие тезисы: «Приамурский Земский Собор признает, что права на осуществление Верховной Власти в России принадлежат Династии Дома Романовых» (207 голосов высказались «за» и 23 «против»); «В связи с этим Земский Собор считает необходимым и соответствующим желанию населения возглавление Национальной Государственности Приамурья Верховным Правителем из членов династии Дома Романовых, династией для сего указанным» (175 голосов «за» и 55 голосов «против»); «По сим соображениям Земский Собор почитает необходимым доложить о вышеизложенном Ее Императорскому Величеству Государыне Императрице Марии Федоровне и Его Императорскому Высочеству Великому Князю Николаю Николаевичу, высказывает свое пожелание, чтобы правительство вступило в переговоры с Династией Дома Романовых на предмет приглашения одного из членов династии на пост Верховного Правителя» (188 голосов «за», 47 «против»). Важность данного решения состояла, прежде всего, в том, что впервые за всю историю Белого движения Дом Романовых был признан «Царствующим». За период с Марта 1917 до Июля 1922 года вопрос о форме правления в России откладывался до решения Учредительного Собрания. Поэтому все белые правительства и сам Верховный Правитель России адмирал А.В.Колчак стояли на позициях «непредрешения», считая главной своей задачей борьбу с большевизмом и прекращение междоусобной войны». В.Ж.Цветков дает общую для этих цитат ссылку на документы, хранящиеся в Г.А.Р.Ф. - Ф. 5194. Оп. 1. Д. 4. Л. 58[35].

При этом В.Ж. Цветков в другом разделе составленной им книги приводит целиком «Тезисы доклада несоциалистических организаций Приморья на Земском Соборе», где в разделе «Тезисы доклада о структуре власти и управлении»[36] даны цитируемые выше пункты о Династии Романовых, но на этот раз ссылается на другое дело в Г.А.Р.Ф. - Ф. 6116. Оп. 1. Д. 19. Лл. 1-9.

Как видим, в современной историографии хронологически ещё не уточнено конкретными отсылками одно из самых главных решений Собора. Но для данной работы это не столь важно. Главное то, что Земский Собор в этом решении достаточно строго встал на идеологические основы Самодержавной Монархии, которая, в свою очередь, духовно и идейно утверждалась в древних - Соборных же актах. Имею в виду Уложенную Грамоту Великого Московского Собора 1598 года, которая впервые в государственной практике России именно Соборно утверждала исторические и духовные основы Русского Самодержавия[37].

До этого Русское Самодержавие рассматривалось и обосновывалось только в трудах Святителя Макария (Леонтьева), Митрополита Московского и всея Руси и Царя Иоанна Васильевича Грозного. При всей духовной авторитетности этих авторов, их труды были все же плодами единоличного творчества. Они строго опирались на все церковно-державное наследие Византии и Древней Руси. Однако авторитет законного Собора в массовом православном сознании на Руси до второй половины XVII века (до Церковного Собора 1666-1667 годов) был непререкаем. Точка же зрения одного лица, даже самого значительного, всегда находила не только сторонников, но и противников. А Великий Собор 1598 года, поставивший на Русский Престол Династию Годуновых, закреплял это решение именно соборным обоснованием Русской Верховной Власти от начала русской государственности и в соответствии с учением Церкви о Царской Власти.

Уже после Смуты 1605-1612 годов Утвержденная Грамота Великого Московского Собора 1613 года повторила и вновь подтвердила все основные положения о Царской Власти из Грамоты 1598 года. Клятвенные обязательства соборян за себя и все последующие поколения своих потомков в верности поставленной этим Собором на Русский Престол Династии Романовых были крайне категоричны и с условиями, что данное решение уже не подлежит пересмотру на все последующие времена: «да незабвенно будет писаное в ней в роды и роды и во веки».

Нарушителям же этой Соборной клятвы в этом неограниченном сроками временном пространстве следовали страшные проклятия и угрозы: «А кто убо и не похощет послушати сего Соборново Уложения, его же Бог благоизволи, и начнет глаголати ина и молву в людех чинити, и таковый, аще от священных чину, и от бояр Царских сигклит и воинственных, или ин хто от простых людей и в каком чину ни буди, по Священным Правилом Святых Апостол, и Вселенских Седми Соборов Святых Отец и Помесных, и по Соборному Уложению всего Освященнаго Собора, чину своего извержен будет, и от Церкви Божий отлучен и Святых Христовых Тайн приобщения, яко расколник Церкви Божия и всего Православнаго Христьянства мятежник, и разорител Закону Божию, а по Царским законом месть восприимет, и нашего смирения и всего Освященнаго Собора не буди на нем благословение отныне и до века; понеже не восхоте благословения и Соборнаго Уложения послушания, тем и удалися от него и облечеся в клятву»[38].

Таким образом, православная монархическая идеология соборным подтверждением верности Царскому Роду Романовых в 1922 году наследно воспринималась Владивостокскими соборянами в преемстве более чем трехвековой давности.

Продолжение следует

ПРИМЕЧАНИЯ И СНОСКИ

---

[1] Грицанов А.А. Идеология // История Философии. Энциклопедия / Составитель и главный научный редактор А.А.Грицанов. Минск: Интерпрессервис; Книжный Дом, 2002. http://psylib.org.ua/books/gritz01/ideologija.htm

[2] Энциклопедический словарь. Т. 11. Полутом 24. Издатели Ф.А.Брокгауз и И.А.Ефрон. СПб., 1894. С. 798.

[3] Словарь иностранных слов. Издание 11-е, стереотипное. М.: Русский Язык, 1984. С. 183.

[4] Там же.

[5] http://www.12voltsmagazine.com/indexr.php?id=748

[6] Цитируется по: Хвалин А.Ю. Восстановление Монархии в России... М., 1993. С. 108; ссылается на: Вестник Временного Приамурского Правительства. № 34, 17 июня 1922 г.

[7] Здесь имеется в виду «Национальный революционный комитет», учрежденный каппелевцами, свергнувшими во Владивостоке власть большевиков.

[8] Хвалин А.Ю. Восстановление Монархии в России... М., 1993. С. 108.

[9] Проблеме происхождению историографического термина «Земский Собор» посвящена моя курсовая работа на 2-м курсе: Болотин Л.Е. Влияние славянофилов на социально-политическую терминологию. Значение А.С.Хомякова и К.С.Аксакова в формировании идейного содержания социально-политического термина «Земский Собор». М., 2005. Я готовлю её публикацию на «Русской Народной Линии» А также этой терминологической проблеме было уделено некоторое внимание в моих работах «Державный Собор 1598 года» и «Земское строение Царя Иоанна Грозного», недавно опубликованных на «РНЛ».

[10] Цитируется по: Генерал Дитерихс. Редактор и составитель В.Ж.Цветков. М., Посев, 2004, с. 363.

[11] Цитируется по: Хвалин А.Ю. Восстановление Монархии ... С. 114-115; ссылается на: Приамурье. 1922 г. № 1 (Июль). С. 14.

[12] Гермогенов К. Земские Соборы // Воин. Военный журнал. Владивосток, 1922. № 4. Май. Цитируется по переизданию: Гермогенов К. Земские Соборы. // Генерал Дитерихс. М., Посев, 2004. С. 347.

[13] Там же. С. 362.

[14] Там же. С. 361-362.

[15] Все процитированные выше документы Белого движения взяты на сайте «Белая Гвардия» http://whiteforce.newmail.ru

[16] Ирошников Михаил, Процай Людмила, Шелаев Юрий. Николай II. Последний Российский Император. Фотоальбом. СПб., 1992. С. 242-243.

[17] Там же.

[18] Цитируется по: Хвалин А.Ю. Восстановление Монархии ... С. 108-111; ссылается на: Вестник Временного Приамурского Правительства. № 38, 30 Июня 1922 г.

[19] Там же.

[20] Цитируется по: Хвалин А.Ю. Восстановление Монархии ... С.111-114; ссылается на: Русский Край. № 349, 5 Июля 1922 г.

[21] Положение о Приамурском Земском Соборе // Хвалин А.Ю. Восстановление Монархии ... С. 108-111; ссылается на: Вестник Временного Приамурского Правительства. № 38, 30 Июня 1922 года.

[22] Заозерский А.И. К вопросу о составе и значении Земских Соборов // Журнал Министерства Народного Просвещения. 1909, № 6. С. 319.

[23] Черепнин Л.В. Земские Соборы Русского Государства в XVI-XVII веках. М.: Наука, 1978. С. 132.

[24] Там же. С. 146.

[25] Вениамин (Пушкарь), Архиепископ Владивостокский и Приморский. «Изволися бо Святому Духу и нам...» // Десятина. Газета православных мiрян. 2001. Февраль, № 2 (53).

[26] Книга Правил Святых Апостол, Святых Соборов Вселенских и Поместных, и Святых Отец. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1992. С. 32.

[27] Положение... // Генерал Дитерихс. М., 2004. С. 366. Курсив мой. - Л.Б.

[28] Священный Собор Российской Православной Церкви. Деяния. Книга 1. Выпуск 1. М., 1918. С. 38-51.

[29] Вострышев Михаил. Патриарх Тихон. Серия ЖЗЛ. М.: Молодая Гвардия, 2004. С. 350.

[30] Генерал Дитерихс. М., 2004. С. 365.

[31] Там же. С. 374.

[32] Доклад Председателя Временного Приамурского Правительства С.Д.Меркулова на Земском Соборе // Хвалин А.Ю. Восстановление Монархии ... С. 122-123; ссылается на: Уссурийский Край. № 137, 29 Июля 1922 г. Курсив мой. - Л.Б.

[33] Руднев С.П. Из воспоминаний о Приамурском Земском Соборе // Генерал Дитерихс. М., 2004. С. 493-494.

[34] Восстановление Монархии в России // Хвалин А.Ю. Государь и Дальняя Россия. М. - Владивосток, 1999. С. 76. Курсив мой. - Л.Б.

[35] Генерал Дитерихс. М., 2004. С. 55-56, 85. Курсив мой. - Л.Б.

[36] Там же. С. 384.

[37] Документы № 6 и № 7 // Акты Археографической Экспедиции. Т. II. СПб., 1836. С. 13-54.

[38] Утвержденная Грамота об избрании на Московское Государство Михаила Феодоровича Романова (1613) // Россия перед Вторым Пришествием. Материалы к очерку Русской эсхатологии. Издание третье, исправленное и дополненное / Составители Сергей и Тамара Фомины. Т. 1. М., 1998. С. 525-526. Эта публикация была сделана по отдельному изданию Грамоты: Утвержденная грамота об избрании на Московское Государство Михаила Феодоровича Романова. 2-е издание Императорского общества истории и древностей Российских при Московском университете. М., 1906.