Первая часть.
II Нация и Церковь
1.Третий догмат (аксиома) Русской Нации (2.Дверницкий Б.Г. «Испытание русскостью» С-Пб.,2014, С.114) гласит: «Русский это тот, кто «неслитно, неизменно, нераздельно, неразлучно» верит в Бога и Россию. В народном сознании это выражается понятием «Святая Русь». А.В.Карташев пишет: «древняя письменность, довольно богатая и церковно-патриотическими произведениями, вплоть до XIX века не знает термина «Святая Русь». Она плод низового, простонародного творчества. Он родился и хранился в неписаном народном предании».
Митр. Иларион (Алфеев) отмечает: «Красота, забота о творении, общинность – это особенности не только русской духовной традиции, но и культуры в целом. В совокупности это позволяет говорить о феномене «Святой Руси». < > «Святая Русь» - это призвание русского народа, его цивилизационная самоидентификация, которая является основой для взаимообогащающегося диалога с иными культурами и народами» (3.Православная Беседа. 01/2014.С.10,11).
Прот.Василий (Зеньковский) писал о «Святой Руси» следующее: «Нам не дано прозревать будущее, - и это, конечно, к лучшему, так как в этом условие свободного проявления творческих сил. Нам не дано знать грядущие судьбы Православия, грядущие судьбы России, тем менее дано нам знать это, что Россия и Православие находятся в свободном союзе. Ничего метафизически или исторически принудительного в нем нет, и лишь свободное тяготение России к Православию обращает её в «святую Русь» (разрядка моя). Русская душа полюбила Православие, - и в отдельных представителях народа и интеллигенции сказалось такое глубокое понимание Православия, такой высокий духовный рост, обусловленный действенным усвоением Православия, - что мы имеем право верить, что русской душе по силам высокая задача явить миру Православие. Но рядом с этим духовная жизнь России в значительной части развивалась, - при наличии тайной связи с Православием – либо оторвано от Православия, либо в прямой враждебности к нему. В этом – трагедия России, в этом – источник её духовной инертности, отдающей нас в плен Западу. До сих пор у нас непостижимо уживалось рядом и вне-православное, и подлинно православное, и официально православное течения, - но уже близка пора исторического испытания, решительного разделения указанных течений» (1.С.62-63).
«Святая Русь», - писал академик Д.С.Лихачев, - это, прежде всего, святыни Русской Земли в их соборности, в их целом. Это её монастыри, церкви, священство, иконы, священные сосуды, праведники, святые события истории Руси. Все это как бы объединялось в понятии Святая Русь, освобождалось от всего греховного, выделялось в нечто неземное и очищенное, получало существование и внеземного, реального и было бессмертно».
«Святая Русь» это и состояние души русского человека, которое он выражал в устном народном творчестве, в частности, в пословицах». «Русский Бог велик», «Велик Бог русский и милосерд до нас», «Жив Бог, жива душа моя», «Жить – Богу служить», «Человек ходит – Бог водит», «Нужен путь – Бог правит», «Бог пути кажет», «Человек гадает, а Бог совершает», «Без Бога не до порога», «С Богом начинай и Богом кончай», «Утром Бог и вечером Бог, а в полдень да в полночь никто же кроме Него», «С верой нигде не пропадешь», «Вера спасает», «Вера животворит», «Вера и гору с места сдвинет», «Менять веру – менять и совесть».
«Святая Русь» это и место нашего пребывания на небе, вместе со святыми Русской Православной Церкви. Это место всех прощенных русских людей на Страшном Суде. Заметим, национальные русские святые, подвижники русского Православия – все без исключения патриоты России.
2. Симфония Церкви и Государства, существовавшая в Византии не спасла II Рим. Та же участь ждет и III Рим, если мы не установим (создадим) симфонию Нации и Церкви. Реально существуют и будут существовать Русская Нация и Русская Православная Церковь, но существует опасность полного разделения религиозной и национальной жизни в нашей стране и это глубоко настораживает.
Народный идеал Святой Руси позволял Русскому Народу избежать этой опасности, т.е. избегать соблазна (ереси) т.н. народной (государственной) церкви с одной стороны, и т.н. отрешенного радикализма или оторванности церкви от исторической жизни Нации, с другой. Остановимся на этом подробнее.
«Еще до прихода Гитлера к власти, - пишет прот.В.В.Зеньковский, - ряд пасторов и общественных деятелей, входивших в состав национал-социалистической партии, создал особую группу, усвоившее себе название Deutsche Christen. В основу этой группы был положен принцип объединения христиан-немцев, и, следовательно, отделения от христиан, вышедших из среды евреев. Уже в самом начале здесь звучало два мотива – один, получивший название «расизма» и состоявший в научно-нелепой теории о «чистоте» арийской расы путем исключения и отделения от еврейства; рядом с этим принципом расизма (-антисемитизма) все время звучал у Deutsche Christen иной мотив – принцип «священного смысла» национального начала, подлежащего охранению во имя осуществления задач, возложенных на каждую нацию Богом. Если первый принцип был по существу не чем иным, как прямым антисемитизмом, то во втором было иное содержание – утверждение «органической целостности народа», необходимости для государства быть «народным», содействовать раскрытию творческих сил народа. Этот принцип «целостности» и «органической природы» народа, принцип слияния государства и нации ставил другой вопрос, чем первый принцип антисемитизма, - а именно, вопрос об органическом слиянии Церкви и народа, о создании самозамкнутой, тоже «народно-целостной», «органически» растущей из глубины народного духа церкви. В идее Deutsche Christen на первом месте стоит, поэтому утверждение верности немецкому духу, а не верности христианству» (1.С.310-311)..
Отрешенный радикализм в лице К. Барта «отстаивал свободу церкви и проповеди Слова Божия и противился всякому смешению церковной правды и исторических и политических начал. Для К.Барта народ и государство, как бы они не строились, есть среда, toto genere (коренным образом) чуждая Церкви, - поэтом у от имени Церкви можно лишь ограничивать государство, напоминая ему о вечной правде, возвещенной Евангелием, но, по существу, невозможно и недопустимо для Церкви солидаризоваться с каким бы то ни было государственным строем, недопустима идея «народной» Церкви. Все это конечно, верно, но в этих формулировках разграничение сфер Церкви и народно-государственной жизни переходит в такое их раздвижение, при котором вся вообще история оказывается лишенной церковного смысла. Внеисторизм вообще глубоко пронизывает исходные основы протестантизма, отвергшего церковное предание и этим оторвавшего Церковь от истории, то, что в Церкви «исторично», то не связано вообще с её вечной правдой, - а правда церковная не может найти ни в отдельном человеке, ни в историческом процессе такой точки, где «естество» освящается и преображается. Если остаться на этой позиции, то это значит добровольно уйти от истории, уйти в своеобразные катакомбы, отречься от силы освящения и преображения, данной Церкви. К.Барт, как и все те, кто разделяет эти положения, под церковной свободой разумеют свободу от мира, а не для мира» (1.С.317). Из сказанного следует, что Церковь должна быть не только единой, святой, соборной и апостольской, но и родной своим прихожанам. Только тогда она сможет стать «солью», «светом», «закваской» общества, как и заповедал Ей Христос. «Вы соль земли. Если же соль потеряет силу, то чем сделать её соленою? Она уже ни к чему негодна, разве выбросить её вон на попрание людям. Вы свет мира. Не может укрыться город, стоящий на верху горы. И, зажегши свечу, не ставят её под сосудом, но на подсвечник, светит всем в доме. Так да светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и прославляли Отца нашего небесного» (Мф.5:12-16).
Такой и была Русская Православная Церковь на протяжении многих столетий и потому вместе с Русским Народом выдержала все испытания и гонения и пережила разные формы государственности. И в этом залог Её и нашего будущего.
III. Русское христианство
1. Если существует Святая Русь, значит существует и русское христианство. «Есть ли у русского народа и у Русской церкви свое характерное переживание и понимание христианства, -задавался этим вопросом А.В.Карташев, - не задумываюсь отвечаю: конечно, есть. И не только как фольклористический курьез, и не уклонение от вселенской истины Церкви, а именно как обогащение вселенской истины своеобразным опытом»… «Божественные глаголы по внушению Духа Божия с разной степени ясностью и совершенства воспринимаются и пророками и всякой верующей душой. Субъективная призма человеческого духа, различно преломляющая вдохновение Святого Духа в разных лицах, в разных народах и в разные времена, придает Божественному Откровению человеческую плоть и кровь. Богодухновенное разумение людьми Божественного Откровения включает в себя при этом неизбежно некоторые относительные черты, связанные с языком, культурой, национальностью, физической символикой. Так получаются разные типы понимания и переживания христианства: христианство эллинское, римское, восточное, западное. В таком порядке есть и русское христианство. И это законно и нормально. Это ценное сокровище веры, а не какой-то внешний нарост и шлак, подлежащий тщательному устранению с ядра чистого Божественного Откровения. В конкретности нам не дано обладать абсолютной божественной формой истины. Конкретно нам дана только «богочеловеческая» её форма, т.с. «абсолютно- относительное» …Русский народ «отнесся к христианству с горячей ревностью, сначала с насмешками и ненавистью, как к некоему безумию – «юродству» (при буйном кн. Святославе), а потом с энтузиазмом самоотречения (при создании Киево-Печерского монастыря в XI в.), как к радостному, аскетическому завоеванию Иерусалима небесного». (4. А.В.Карташев. Русское христианство// Православие. PRO ET CONTRA.С-Пб.,2012.С.346). «Не в одном только монастыре и странничестве русский человек ищет возвышения души своей к Богу. Ближе всего для него приходской храм – церковь. Это самый доступный путь к небу. Это кусочек неба…Один взгляд, брошенный крестьянином на свою церковь, уже поднимает его дух и освобождает от «власти темной души», рытья в которой он обречен всю жизнь. Обыкновенно он при этом снимает шапку и креститься…Там, в церкви, все отличное от обыденного. Там свет, сияние, позолота, серебро, парча, ценные камни, множество лампад, свеч, паникадил. Там всё непохожее на светскую роскошь» (4.С.350). «Русский человек страдает в церкви от бедности, от недостатка икон. Его удовлетворяет только церковь, расписанная целиком стенной живописью и увешанная иконами, не говоря об иконостасе. Он хочет быть сплошь окруженным Херувимами, Серафимами, всеми небесными силами патриархами, пророками, апостолами, мучениками и всеми святыми. Русский человек не любит в одиночестве подходить к Богу. Это ему кажется ложным героизмом и гордостью. Наглядно окруженный ликами святых, он радостно чувствует, как много у него «родственников по плоти» на небе, как он может не отчаиваться в спасении и дерзать в их «человеческом» окружении быть «в гостях у Бога». Русский человек мыслит не отвлеченно, а образами, пластически. Он художник, эстет и в религии. Икона в его глазах приобрела особое значение – легчайшего пути сделать невидимую Церковь видимой…Как славянин, природный художник и певец, русский человек вложил в свое церковное пение, столько искусства и силы, что, подобно иконе, и свое церковное пение, как в творчестве, так и в исполнении, несомненно, поставил на первое место в мире. Могуществом и гигантским звуком своих колоколов он также превзошел всех. В красоте и благолепии богослужебных церемоний нет равного русскому стилю. В храмовом, в культовом благочестии у русского человека, несомненно, максимум его пафоса» (4.С.351). «Вложив столько своей души в культовое благочестие, русский человек не мог быть невнимательным и безразличным, когда в XVII веке правительство царя Алексея Михайловича и патриарха Никона нетактично приступили к исправлениям богослужебных книг и обрядов. Лучшие, наиболее ревностные, огненные в своем благочестии души тогда отпали от официальной церкви и породили прискорбный для России раскол старообрядчества. Во всей истории христианства никогда и нигде не наблюдалось подобного явления раскола из-за обрядов. Ни в Церквах высокого уровня просвещения, ни низкого, как в некоторых еретических Церквах Востока. Что же это – позор Русской церкви, языческая форма христианства? Ничуть. Это просто несравнимая, математически несоизмеримая форма переживания христианского откровения, особый мистицизм, которых не знают другие народы.<…>.Русские оказались особенно чувствительны к тому общеизвестному религиозно-психологическому фактору, что всякого рода предметы, слова, формы и традиции, принятые в церковном употреблении, приобретают от соприкосновения с абсолютной, Божественной сущностью Церкви особо священное значение, вызывают к себе у верующих особую благоговейную осторожность.<…> Ни один из народов, крещеных греками, кроме русских, не воспринял с такой силой этого как бы физически ощутимого присутствия Бога в тварных, материальных, но благодатно преображенных церковным освящением вещах. Русский в храме, прикасаясь к каждой точке, ощущает как бы бегущие повсюду электрические токи божественной силы и святости» (4.С.352, 353). «Свои столичные национальные соборы русские посвящали Пресвятой Богородице. Киевский – Десятинной, Владимирский и Московский –Успенские, Санкт-Петербургский – Казанской. Что это – забвение Христа, искажение догматики? Ничуть. Это только своеобразное преломление догмата искупления в национальном духе. Русскому сознанию совершенно не свойственно исторически-идиллическое отношение к евангельскому прошлому. Ни Ренан, ни Штраус, ни одна позитивистическая германская Leben –Jesu («Жизнь Иисуса») не могли бы родиться в русской голове. Созерцание от прошлого устремлено к грядущему. Для нас Христос грядет во славе судить живых и мертвых. У русских принят греческий иконный образ «Пантократора» - «Господа Вседержителя», Христа, Царя и Судии. Русский не дерзает в своем аскетическом самоосуждении просто предстать пред Праведным Судией. Он ищет заступника. По грешному опыту он знает, что есть одна естественная любовь, которая прощает всё, которая милосердна беспредельно, это – любовь матери. И такой своей Матерью и Всемилосердной Матерью всего слабого, грешного рода человеческого принявшую в её раненую душу (Лк.2:35) всю скорбь людскую. Она сострадательна и любовно покроет «честным своим покровом» несчастного кающегося грешника и этим спасет его на праведном суде Божием от заслуженного наказания» (4.С.355,356).
Заключение
Русский вопрос рано или поздно возникает перед каждым человеком в России: православным, государственником, националистом, патриотом, демократом, а в последнее перед властными структурами и Президентом РФ. Решение Русского вопроса определяет всю дальнейшую судьбу человека: продолжение в новом качестве или срыв, падение, неудачи в личной, творческой, политической, общественной жизни. Это новое его качество делает его русским, и значит родным всем русским людям. Такое испытание выдержал В.В.Путин. Жизнь поставила его перед выбором. И он сделал единственно правильный выбор. Заговорил о разделенном русском народе и на деле осуществил воссоединение его крымской части с Матерью Родиной. Это сделало его родным, не просто популярным, но именно родным всем русским людям. Впервые за многие годы Правитель, стоящий во главе страны повел себя как русский человек. Отсюда такая глубокая и продолжительная радость в наших сердцах и душах. И какие бы трудности с Крымом нас ни ожидали в будущем (чиновники обычно много этому способствуют, да и враги не дремлют), она не испариться и даже не замутится. Это надолго наша чистая радость.
II Нация и Церковь
1.Третий догмат (аксиома) Русской Нации (2.Дверницкий Б.Г. «Испытание русскостью» С-Пб.,2014, С.114) гласит: «Русский это тот, кто «неслитно, неизменно, нераздельно, неразлучно» верит в Бога и Россию. В народном сознании это выражается понятием «Святая Русь». А.В.Карташев пишет: «древняя письменность, довольно богатая и церковно-патриотическими произведениями, вплоть до XIX века не знает термина «Святая Русь». Она плод низового, простонародного творчества. Он родился и хранился в неписаном народном предании».
Митр. Иларион (Алфеев) отмечает: «Красота, забота о творении, общинность – это особенности не только русской духовной традиции, но и культуры в целом. В совокупности это позволяет говорить о феномене «Святой Руси». < > «Святая Русь» - это призвание русского народа, его цивилизационная самоидентификация, которая является основой для взаимообогащающегося диалога с иными культурами и народами» (3.Православная Беседа. 01/2014.С.10,11).
Прот.Василий (Зеньковский) писал о «Святой Руси» следующее: «Нам не дано прозревать будущее, - и это, конечно, к лучшему, так как в этом условие свободного проявления творческих сил. Нам не дано знать грядущие судьбы Православия, грядущие судьбы России, тем менее дано нам знать это, что Россия и Православие находятся в свободном союзе. Ничего метафизически или исторически принудительного в нем нет, и лишь свободное тяготение России к Православию обращает её в «святую Русь» (разрядка моя). Русская душа полюбила Православие, - и в отдельных представителях народа и интеллигенции сказалось такое глубокое понимание Православия, такой высокий духовный рост, обусловленный действенным усвоением Православия, - что мы имеем право верить, что русской душе по силам высокая задача явить миру Православие. Но рядом с этим духовная жизнь России в значительной части развивалась, - при наличии тайной связи с Православием – либо оторвано от Православия, либо в прямой враждебности к нему. В этом – трагедия России, в этом – источник её духовной инертности, отдающей нас в плен Западу. До сих пор у нас непостижимо уживалось рядом и вне-православное, и подлинно православное, и официально православное течения, - но уже близка пора исторического испытания, решительного разделения указанных течений» (1.С.62-63).
«Святая Русь», - писал академик Д.С.Лихачев, - это, прежде всего, святыни Русской Земли в их соборности, в их целом. Это её монастыри, церкви, священство, иконы, священные сосуды, праведники, святые события истории Руси. Все это как бы объединялось в понятии Святая Русь, освобождалось от всего греховного, выделялось в нечто неземное и очищенное, получало существование и внеземного, реального и было бессмертно».
«Святая Русь» это и состояние души русского человека, которое он выражал в устном народном творчестве, в частности, в пословицах». «Русский Бог велик», «Велик Бог русский и милосерд до нас», «Жив Бог, жива душа моя», «Жить – Богу служить», «Человек ходит – Бог водит», «Нужен путь – Бог правит», «Бог пути кажет», «Человек гадает, а Бог совершает», «Без Бога не до порога», «С Богом начинай и Богом кончай», «Утром Бог и вечером Бог, а в полдень да в полночь никто же кроме Него», «С верой нигде не пропадешь», «Вера спасает», «Вера животворит», «Вера и гору с места сдвинет», «Менять веру – менять и совесть».
«Святая Русь» это и место нашего пребывания на небе, вместе со святыми Русской Православной Церкви. Это место всех прощенных русских людей на Страшном Суде. Заметим, национальные русские святые, подвижники русского Православия – все без исключения патриоты России.
2. Симфония Церкви и Государства, существовавшая в Византии не спасла II Рим. Та же участь ждет и III Рим, если мы не установим (создадим) симфонию Нации и Церкви. Реально существуют и будут существовать Русская Нация и Русская Православная Церковь, но существует опасность полного разделения религиозной и национальной жизни в нашей стране и это глубоко настораживает.
Народный идеал Святой Руси позволял Русскому Народу избежать этой опасности, т.е. избегать соблазна (ереси) т.н. народной (государственной) церкви с одной стороны, и т.н. отрешенного радикализма или оторванности церкви от исторической жизни Нации, с другой. Остановимся на этом подробнее.
«Еще до прихода Гитлера к власти, - пишет прот.В.В.Зеньковский, - ряд пасторов и общественных деятелей, входивших в состав национал-социалистической партии, создал особую группу, усвоившее себе название Deutsche Christen. В основу этой группы был положен принцип объединения христиан-немцев, и, следовательно, отделения от христиан, вышедших из среды евреев. Уже в самом начале здесь звучало два мотива – один, получивший название «расизма» и состоявший в научно-нелепой теории о «чистоте» арийской расы путем исключения и отделения от еврейства; рядом с этим принципом расизма (-антисемитизма) все время звучал у Deutsche Christen иной мотив – принцип «священного смысла» национального начала, подлежащего охранению во имя осуществления задач, возложенных на каждую нацию Богом. Если первый принцип был по существу не чем иным, как прямым антисемитизмом, то во втором было иное содержание – утверждение «органической целостности народа», необходимости для государства быть «народным», содействовать раскрытию творческих сил народа. Этот принцип «целостности» и «органической природы» народа, принцип слияния государства и нации ставил другой вопрос, чем первый принцип антисемитизма, - а именно, вопрос об органическом слиянии Церкви и народа, о создании самозамкнутой, тоже «народно-целостной», «органически» растущей из глубины народного духа церкви. В идее Deutsche Christen на первом месте стоит, поэтому утверждение верности немецкому духу, а не верности христианству» (1.С.310-311)..
Отрешенный радикализм в лице К. Барта «отстаивал свободу церкви и проповеди Слова Божия и противился всякому смешению церковной правды и исторических и политических начал. Для К.Барта народ и государство, как бы они не строились, есть среда, toto genere (коренным образом) чуждая Церкви, - поэтом у от имени Церкви можно лишь ограничивать государство, напоминая ему о вечной правде, возвещенной Евангелием, но, по существу, невозможно и недопустимо для Церкви солидаризоваться с каким бы то ни было государственным строем, недопустима идея «народной» Церкви. Все это конечно, верно, но в этих формулировках разграничение сфер Церкви и народно-государственной жизни переходит в такое их раздвижение, при котором вся вообще история оказывается лишенной церковного смысла. Внеисторизм вообще глубоко пронизывает исходные основы протестантизма, отвергшего церковное предание и этим оторвавшего Церковь от истории, то, что в Церкви «исторично», то не связано вообще с её вечной правдой, - а правда церковная не может найти ни в отдельном человеке, ни в историческом процессе такой точки, где «естество» освящается и преображается. Если остаться на этой позиции, то это значит добровольно уйти от истории, уйти в своеобразные катакомбы, отречься от силы освящения и преображения, данной Церкви. К.Барт, как и все те, кто разделяет эти положения, под церковной свободой разумеют свободу от мира, а не для мира» (1.С.317). Из сказанного следует, что Церковь должна быть не только единой, святой, соборной и апостольской, но и родной своим прихожанам. Только тогда она сможет стать «солью», «светом», «закваской» общества, как и заповедал Ей Христос. «Вы соль земли. Если же соль потеряет силу, то чем сделать её соленою? Она уже ни к чему негодна, разве выбросить её вон на попрание людям. Вы свет мира. Не может укрыться город, стоящий на верху горы. И, зажегши свечу, не ставят её под сосудом, но на подсвечник, светит всем в доме. Так да светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и прославляли Отца нашего небесного» (Мф.5:12-16).
Такой и была Русская Православная Церковь на протяжении многих столетий и потому вместе с Русским Народом выдержала все испытания и гонения и пережила разные формы государственности. И в этом залог Её и нашего будущего.
III. Русское христианство
1. Если существует Святая Русь, значит существует и русское христианство. «Есть ли у русского народа и у Русской церкви свое характерное переживание и понимание христианства, -задавался этим вопросом А.В.Карташев, - не задумываюсь отвечаю: конечно, есть. И не только как фольклористический курьез, и не уклонение от вселенской истины Церкви, а именно как обогащение вселенской истины своеобразным опытом»… «Божественные глаголы по внушению Духа Божия с разной степени ясностью и совершенства воспринимаются и пророками и всякой верующей душой. Субъективная призма человеческого духа, различно преломляющая вдохновение Святого Духа в разных лицах, в разных народах и в разные времена, придает Божественному Откровению человеческую плоть и кровь. Богодухновенное разумение людьми Божественного Откровения включает в себя при этом неизбежно некоторые относительные черты, связанные с языком, культурой, национальностью, физической символикой. Так получаются разные типы понимания и переживания христианства: христианство эллинское, римское, восточное, западное. В таком порядке есть и русское христианство. И это законно и нормально. Это ценное сокровище веры, а не какой-то внешний нарост и шлак, подлежащий тщательному устранению с ядра чистого Божественного Откровения. В конкретности нам не дано обладать абсолютной божественной формой истины. Конкретно нам дана только «богочеловеческая» её форма, т.с. «абсолютно- относительное» …Русский народ «отнесся к христианству с горячей ревностью, сначала с насмешками и ненавистью, как к некоему безумию – «юродству» (при буйном кн. Святославе), а потом с энтузиазмом самоотречения (при создании Киево-Печерского монастыря в XI в.), как к радостному, аскетическому завоеванию Иерусалима небесного». (4. А.В.Карташев. Русское христианство// Православие. PRO ET CONTRA.С-Пб.,2012.С.346). «Не в одном только монастыре и странничестве русский человек ищет возвышения души своей к Богу. Ближе всего для него приходской храм – церковь. Это самый доступный путь к небу. Это кусочек неба…Один взгляд, брошенный крестьянином на свою церковь, уже поднимает его дух и освобождает от «власти темной души», рытья в которой он обречен всю жизнь. Обыкновенно он при этом снимает шапку и креститься…Там, в церкви, все отличное от обыденного. Там свет, сияние, позолота, серебро, парча, ценные камни, множество лампад, свеч, паникадил. Там всё непохожее на светскую роскошь» (4.С.350). «Русский человек страдает в церкви от бедности, от недостатка икон. Его удовлетворяет только церковь, расписанная целиком стенной живописью и увешанная иконами, не говоря об иконостасе. Он хочет быть сплошь окруженным Херувимами, Серафимами, всеми небесными силами патриархами, пророками, апостолами, мучениками и всеми святыми. Русский человек не любит в одиночестве подходить к Богу. Это ему кажется ложным героизмом и гордостью. Наглядно окруженный ликами святых, он радостно чувствует, как много у него «родственников по плоти» на небе, как он может не отчаиваться в спасении и дерзать в их «человеческом» окружении быть «в гостях у Бога». Русский человек мыслит не отвлеченно, а образами, пластически. Он художник, эстет и в религии. Икона в его глазах приобрела особое значение – легчайшего пути сделать невидимую Церковь видимой…Как славянин, природный художник и певец, русский человек вложил в свое церковное пение, столько искусства и силы, что, подобно иконе, и свое церковное пение, как в творчестве, так и в исполнении, несомненно, поставил на первое место в мире. Могуществом и гигантским звуком своих колоколов он также превзошел всех. В красоте и благолепии богослужебных церемоний нет равного русскому стилю. В храмовом, в культовом благочестии у русского человека, несомненно, максимум его пафоса» (4.С.351). «Вложив столько своей души в культовое благочестие, русский человек не мог быть невнимательным и безразличным, когда в XVII веке правительство царя Алексея Михайловича и патриарха Никона нетактично приступили к исправлениям богослужебных книг и обрядов. Лучшие, наиболее ревностные, огненные в своем благочестии души тогда отпали от официальной церкви и породили прискорбный для России раскол старообрядчества. Во всей истории христианства никогда и нигде не наблюдалось подобного явления раскола из-за обрядов. Ни в Церквах высокого уровня просвещения, ни низкого, как в некоторых еретических Церквах Востока. Что же это – позор Русской церкви, языческая форма христианства? Ничуть. Это просто несравнимая, математически несоизмеримая форма переживания христианского откровения, особый мистицизм, которых не знают другие народы.<…>.Русские оказались особенно чувствительны к тому общеизвестному религиозно-психологическому фактору, что всякого рода предметы, слова, формы и традиции, принятые в церковном употреблении, приобретают от соприкосновения с абсолютной, Божественной сущностью Церкви особо священное значение, вызывают к себе у верующих особую благоговейную осторожность.<…> Ни один из народов, крещеных греками, кроме русских, не воспринял с такой силой этого как бы физически ощутимого присутствия Бога в тварных, материальных, но благодатно преображенных церковным освящением вещах. Русский в храме, прикасаясь к каждой точке, ощущает как бы бегущие повсюду электрические токи божественной силы и святости» (4.С.352, 353). «Свои столичные национальные соборы русские посвящали Пресвятой Богородице. Киевский – Десятинной, Владимирский и Московский –Успенские, Санкт-Петербургский – Казанской. Что это – забвение Христа, искажение догматики? Ничуть. Это только своеобразное преломление догмата искупления в национальном духе. Русскому сознанию совершенно не свойственно исторически-идиллическое отношение к евангельскому прошлому. Ни Ренан, ни Штраус, ни одна позитивистическая германская Leben –Jesu («Жизнь Иисуса») не могли бы родиться в русской голове. Созерцание от прошлого устремлено к грядущему. Для нас Христос грядет во славе судить живых и мертвых. У русских принят греческий иконный образ «Пантократора» - «Господа Вседержителя», Христа, Царя и Судии. Русский не дерзает в своем аскетическом самоосуждении просто предстать пред Праведным Судией. Он ищет заступника. По грешному опыту он знает, что есть одна естественная любовь, которая прощает всё, которая милосердна беспредельно, это – любовь матери. И такой своей Матерью и Всемилосердной Матерью всего слабого, грешного рода человеческого принявшую в её раненую душу (Лк.2:35) всю скорбь людскую. Она сострадательна и любовно покроет «честным своим покровом» несчастного кающегося грешника и этим спасет его на праведном суде Божием от заслуженного наказания» (4.С.355,356).
Заключение
Русский вопрос рано или поздно возникает перед каждым человеком в России: православным, государственником, националистом, патриотом, демократом, а в последнее перед властными структурами и Президентом РФ. Решение Русского вопроса определяет всю дальнейшую судьбу человека: продолжение в новом качестве или срыв, падение, неудачи в личной, творческой, политической, общественной жизни. Это новое его качество делает его русским, и значит родным всем русским людям. Такое испытание выдержал В.В.Путин. Жизнь поставила его перед выбором. И он сделал единственно правильный выбор. Заговорил о разделенном русском народе и на деле осуществил воссоединение его крымской части с Матерью Родиной. Это сделало его родным, не просто популярным, но именно родным всем русским людям. Впервые за многие годы Правитель, стоящий во главе страны повел себя как русский человек. Отсюда такая глубокая и продолжительная радость в наших сердцах и душах. И какие бы трудности с Крымом нас ни ожидали в будущем (чиновники обычно много этому способствуют, да и враги не дремлют), она не испариться и даже не замутится. Это надолго наша чистая радость.
1. Re: Русский вопрос